Freyd_Z_Problema_diletantskogo_analiza_1926

Мне, естественно, известно, что наш вывод об огромном значении сексуальности стал чрезвычайно сильным мотивом, который породил у многих враждебное отношение к психоанализу. Однако разве это обстоятельство может столкнуть нас с пути истинного? Оно только демонстрирует нам, насколько невротической стала наша культурная жизнь, если поведение так называемых нормальных людей мало отличается от поведения нервнобольных. В не столь давние времена, когда во всех ученых обществах Германии торжественно осуждали психоанализ, — сегодня осуждение продолжается, однако все это стало гораздо скромнее, — каждый оратор притязает на некий особый авторитет, ведь после своего разоблачительного выступления он просит высказаться также пациентов. Их призывают на помощь, чтобы опровергнуть утверждения психоаналитиков. Если психоаналитики начинают говорить о предметах сексуальных, то подобные ораторы тут же просто лишают их слова. И как вам подобный метод доказательств? А ученое общество награждает подобного оратора бурными аплодисментами, вместо того чтобы пристыдить его. Только искренняя восторженная уверенность, сопровождающаяся сознанием того, что этот оратор разделяет всеобщие предрассудки, в какой-то мере объясняет логическую беззаботность этой публики. Некоторые из бывших моих учеников, которые ранее много лет следовали по общепринятой дороге, также оказались в плену кампании по освобождению человечества от ярма сексуальности. Один из них полагает, что все сексуальное вообще означает не сексуальное, а нечто совершенно иное, абстрактное, и даже мистическое. Другой считает, что сексуальная жизнь является всего лишь одной из многочисленных областей, в которых человек реализует возбуждающую его потребность к власти и господству над другими. Эти мои ученики снискали чрезвычайно большую популярность по крайней мере на ближайшее время⁶.

"Теперь я могу выступить в вашу защиту. На мой взгляд, утверждение о том, что сексуальность не является естественной, первоначальной потребностью каждого живого существа, а представляет собой проявление чего-то другого, чрезвычайно рискованно. Об этом свидетельствуют и многочисленные примеры из жизни животных".

Боюсь, что никакие доводы здесь не помогут. Нет такой микстуры, даже самой абсурдной, которую бы наше общество с готовностью не проглотило, если эта горькая микстура торжественно объявлена средством против признания могущества сексуальности.

Впрочем, необходимо признаться, что отвращение, которое вы сами выказываете к тому, чтобы признать особую роль сексуальности в возникновении неврозов, плохо сочетается с вашей задачей Постороннего. Подобная антипатия плохо согласуется с нейтральностью мнения?

"Жаль, что вы так говорите. Видимо, я поколебал ваше доверие ко мне. В таком случае, почему бы вам не выбрать на роль Постороннего кого-нибудь другого?"

Все очень просто. Этот другой будет думать точно так же, как вы. А если он с самого начала признает значение половой жизни, то все немедленно закричат: "Так это не Посторонний, а один из ваших приверженцев". Так что я не буду спешить, оказывая на ваше мнение свое влияние. Однако надо признать, что в этом случае я смотрю на нашу беседу несколько иначе. Когда я разъяснял методы психологии, мне было совершенно безразлично, верите ли вы мне или нет. Теперь же, в вопросе, касающемся сексуальности, я бы хотел, чтобы вы признали, что самым сильным вашим мотивом для возражения мне является именно привнесенная враждебность, которую вы разделяете со многими другими людьми.

"Однако меня извиняет то, что я не обладаю тем опытом, который есть у вас и который дает вам такую твердую уверенность".

Прекрасно, теперь я могу продолжать мои объяснения. Половая жизнь — это не только нечто пикантное, это еще и серьезная научная проблема. В этой сфере необходимо узнать много нового, объяснить много специфического. Я уже говорил вам, что психоанализ должен добираться до самых ранних детских лет пациента, так как именно там, когда "Я" недостаточно сильно, происходят решающие вытеснения. Общепринято, что в раннем детстве нет никакой половой жизни, что она начинается только с периода полового созревания. А вот мы пришли к открытию, что сексуальные побуждения сопровождают человека с самого рождения и что именно из-за этих влечений и для защиты от них, детское "Я" предпринимает вытеснения. Очень примечательным совпадением, на мой взгляд, является тот факт, что маленький ребенок сопротивляется власти сексуальности точно так же, как ораторы из ученых обществ, а еще и мои ученики, которые выдвинули свои собственные теории.

Как такое могло произойти? В основе здесь тот факт, что наша культура вообще строится усилиями сексуальности, однако это предмет отдельного разговора.

Открытие детской сексуальности принадлежит как раз к тем находкам, которых обычно стыдятся. Некоторые педиатры всегда знали о ней, да и некоторые детские медсестры тоже. Напыщенные мужчины, которые называют себя детскими психологами, говорили с укоризной о "бесстыдностях детства". И постоянно вместо аргументов использовали эмоции! Это наблюдается повсеместно в наших политических объединениях. Например, встает кто-нибудь из оппозиции и исключительно из личных корыстных побуждений громогласно заявляет о плохом состоянии дел в администрации, армии, суде и других инстанциях. На эти обвинения другой человек, чаще всего это представитель правительства, решительно возражает, что такие заявления оскорбляют государственное, военное, династическое или даже национальное достоинство. А все в этих сферах хорошо до тошноты. И не терпит даже намека на оскорбление.

Естественно, что половая жизнь ребенка значительно отличается от половой жизни взрослого человека. Сексуальная функция проходит сложное развитие от своего начала до хорошо понятного нам окончательного формирования. Она вырастает из многочисленных частных влечений с особыми целями, проходит несколько фаз организации, пока, наконец, не ставится на службу продолжения рода. Из этих отдельных частных влечений не все в одинаковой мере важны для окончательного итога, они изменяются, переформировываются, частично подавляются. Это долгое развитие не всегда проходит безупречно, имеют место его задержки, частичные фиксации на ранних ступенях. Там, где впоследствии проявлению сексуальной функции противопоставляются препятствия, сексуальное стремление — или как мы его называем, либидо — легко возвращается к своим ранним местам фиксаций. Изучение сексуальности ребенка и ее превращений вплоть до половой зрелости дало нам также ключ к пониманию половых извращений. Эти извращения ранее всегда описывались в научной литературе исключительно с чувствами отвращения и брезгливости, однако объяснению их возникновения это не помогало. Вся область сексуальности чрезвычайно заманчива, однако, принимая во внимание цель нашей дискуссии, я не вижу никакого смысла останавливаться на ней более подробно. Чтобы хорошо в ней ориентироваться, несомненно, необходимы анатомические и физиологические знания, которые, к сожалению, в медицинской школе даются далеко не в полном объеме, также обязательно знание истории культуры и мифологии.

"Тогда я вообще не в состоянии составить для себя представление о сексуальной жизни ребенка".

Значит, придется уделить еще немного внимания этой теме. По правде говоря, мне и так нелегко от нее уйти. Самым примечательным в половой жизни ребенка является то, что все свое развитие в этой сфере — причем, довольно далеко идущее, — он проходит в первые пять лет жизни, а затем — вплоть до периода полового созревания — идет так называемое пассивное время, когда обычная сексуальность не имеет никакого прогресса. Более того, в этот период сексуальные стремления уменьшаются в своей силе, люди отказываются от многого или совершенно забывают то, что умели или знали еще ребенком. На этом этапе, когда ранний расцвет половой жизни как бы увядает, образуются такие установки "Я", как, например, мораль, стыд, отвращение, которые предназначены для того, чтобы выдержать последующий натиск полового созревания и определить новые пути для пробуждающегося сексуального желания. Такое двухфазное начало половой жизни, имеет много общего с механизмом возникновения нервных заболеваний. Вероятно, с этим мы встречаемся только у человека, и, возможно, здесь обнаруживает себя одна из предпосылок человеческой привилегии быть невротичным. Всё, что предшествует зрелой половой жизни, до возникновения психоанализа оставалось за рамками науки. Никто просто не обращал внимания на фундамент сознательной психической жизни. А ведь вполне можно предположить, что она тесно связана со своей основой.

О содержании, проявлениях и результатах раннего периода сексуальности можно было бы рассказать много такого, чего вы совершенно не ожидаете. Например, вы, естественно, будете удивлены, услышав, что мальчики очень часто боятся быть съеденными собственными отцами. (Кстати, вас не удивляет, что я помещаю этот страх среди проявлений половой жизни?) Однако могу напомнить вам широко известный миф, который вы вероятно еще не совсем забыли со школьной скамьи. Это миф о том, как могущественный бог Кронос съедал своих детей, чтобы они не стали его соперниками. Насколько странным должен был вам показаться этот миф, когда вы в первый раз услышали его! Однако мне кажется, что никто из нас не обратил никакого внимания на эту странность. Сегодня, если мы поразмышляем над некоторыми известными детскими сказками, в которых появляется хищный зверь, например волк, то сможем обнаружить в них одну из масок отца. Я решил воспользоваться этой возможностью, чтобы уверить вас, что мифология и мир сказок вообще становятся понятными только в том случае, если нам известны особенности детской половой жизни. В этом — косвенная польза от психоаналитических исследований, причем, только одна из многих.

Вы удивитесь, возможно, еще больше, когда узнаете, что наш мальчик настолько страдает от боязни того, что отец отрежет его половой член, что этот страх кастрации оказывает самое большое влияние на все дальнейшее развитие его характера и выбор половой ориентации. Мифология и здесь поможет вам поверить в психоанализ. Бог Кронос, которого мы только что упоминали и который съел собственных детей, кастрировал своего отца Урана, а в качестве возмездия был сам кастрирован собственным сыном Зевсом, который избежал съедения благодаря хитрости матери. Если вы имеете склонность рассматривать все, что психоаналитики рассказывают о ранней сексуальности детей, как нечто рожденное их дикой фантазией, то, по меньшей мере, попробуйте допустить, что эти фантазии создали точно такие же продукты, что и фантазии первобытных людей, нашедшие свое отражение в мифах и сказках. Другим, и вероятно, более точным взглядом было понимание, что в детской духовной жизни еще и в наше время возможно найти те самые архаические моменты, которые когда-то полностью господствовали в первобытные времена. В своем духовном развитии ребенок практически повторяет всю историю человеческого рода — и повторяет самым кратким путем. Нечто подобное уже давно признано эмбриологией в отношении развития плода (онтогенез "повторяет" филогенез).

Еще одной характерной чертой ранней детской сексуальности является то, что собственно женский половой орган не играет в ней практически никакой роли — для ребенка он еще не существует. Все внимание отдается мужскому члену, весь интерес сводится к одному факту — есть он в наличии или нет. О половой жизни маленькой девочки нам известно меньше, чем о половой жизни мальчика. Однако нам не стоит винить себя в этом, ведь даже половая жизнь взрослой женщины для психологии является dark continent (темный континент, неизвестная земля — terra incognita). Однако нам известно, что девочки тяжело переживают отсутствие у себя полового члена, и потому считают себя неполноценными, и что такая "зависть к пенису" ведет к появлению целого ряда характерных женских реакций.

Ребенку также присуще то, что потребности в испражнении и мочеиспускании притягивают его половой интерес. Воспитание здесь ведется особенно резко. Все, что относится к экскрементам, кажется нам более чем неаппетитным, однако известно, что ребенку для выработки такого отвращения нужно немалое времени. Это не отрицается и теми, кто обычно проповедует ангельскую чистоту души ребенка.

Однако никакой иной факт не заслуживает такого пристального внимания как тот факт, что ребенок постоянно направляет свои сексуальные желания на своих ближайших родственников; в первую очередь — на родителей, потом — на своих братьев и сестер. Для мальчиков самым первым объектом любви является мать, для девочки — отец, так как бисексуальная предрасположенность отнюдь не приводит к противоположным установкам. Второй родитель воспринимается как соперник и нередко отношение к нему со стороны ребенка крайне враждебное. Не поймите меня неправильно, я совсем не отрицаю проявлений нежности к любимым родителям, в чем мы, взрослые, пытаемся увидеть сущность отношений родителей и ребенка. Но психоанализ не оставляет никакого сомнения в том, что желания ребенка идут гораздо дальше этих невинных нежностей и касаются всего того, что мы понимаем под чувственным удовлетворением, насколько это могут позволить детские способности и воображение. Конечно, ребенок не имеет никакого понятия о реальном положении дел в том, что касается полового совокупления. Однако он придумывает нечто иное, исходя из собственного опыта и ощущений. Обычно самым сокровенным желанием является желание зачать или неким непонятным способом родить. Желание родить ребенка испытывают также и мальчики, исключительно по своему незнанию. Вот такое духовное построение называется нами, по широко известному древнегреческому мифу, эдипов комплекс. Если все нормально, то в конце этого раннего сексуального периода эдипов комплекс должен быть преодолен, довольно сильно смягчен и переформирован, и в результате такого превращения появляются возможности для успеха в последующей духовной жизни. Однако обычно это преодоление осуществляется не в полной мере, и тогда в период полового созревания дает о себе знать первоначальный комплекс, что может вызвать неприятные последствия.

Меня удивляет, что вы до сих пор ничего не сказали. Однако вряд ли ваше молчание является знаком согласия. Если психоанализ утверждает, что первым выбором ребенка является родственный объект, то этим он якобы оскорбляет самые святые человеческие чувства, в связи с чем он должен обязательно принимать во внимание соответствующую степень недоверия, обвинений и возражений. Всего этого с избытком выпадает на его долю. Ничто не вредило ему так сильно, ничто так не портило отношение к нему современников, как рассмотрение эдипова комплекса в качестве судьбоносной общечеловеческой структуры. Естественно, древнегреческий миф актуален и в наши дни. Однако большинство современных людей, как образованных, так и невежественных, предпочитает верить в то, что природа дает им, в качестве защиты от возможности кровосмешения, врожденное отвращение.

Здесь нам прежде всего может помочь история. Когда Гай Юлий Цезарь пришел в Египет, он встретился с юной царицей Клеопатрой, которая вскоре стала для него значить весьма много. Она состояла в браке со своим младшим братом Птолемеем. Для египетской династии в этом не было ничего необычного. Будучи по происхождению греками, Птолемеи только продолжали традицию, введенную несколько тысячелетий тому назад их предшественниками — великими египетскими фараонами. Естественно, здесь мы имеем дело с примером явного кровосмешения, которое, кстати, в наше время осуждается гораздо больше, чем прежде. Поэтому давайте обратимся к нашей главной свидетельнице отношений между людьми в глубочайшей древности, а именно — к мифологии. Мифы всех народов мира, а не только древних греков, изобилуют описаниями любовных отношений дочери и отца, и даже матери и сына. Космологические мифы и генеалогия королевских родов изобилуют примерами кровосмешения. Как по вашему, с какими намерениями были созданы эти поэтические творения? Чтобы заклеймить позором богов и королей как преступников, чтобы направить на них презрение человеческого рода? Вряд ли. Вероятнее всего, кровосмесительные желания являются древнейшим человеческим наследием, которое до конца так и не было преодолено. Реализация этих желаний предоставляется лишь богам и их потомкам, а большинство обычных людей должно полностью от них отказаться. В полнейшем согласии с этим свидетельством истории и мифологии мы и обнаруживаем в наши дни наличие действенных кровосмесительных желаний у детей.

"Вы напрасно пытались скрыть от меня выводы, касающиеся детской сексуальности. Именно ее связь с давними страницами человеческой истории представляется мне чрезвычайно интересной".

Я опасался, что это увело бы нас чересчур далеко от главной цели нашего разговора. Однако, вероятно, в сделанных дополнительно разъяснениях есть и свои плюсы.

"Теперь, пожалуйста, скажите, насколько вы уверены в своих психоаналитических результатах касательно сексуальной жизни детей? Основаны ли ваши выводы только лишь на анализе мифологии и исторических фактов?"

Ни в коем случае. Мои выводы основаны на непосредственном наблюдении. Это происходило следующим образом: сначала мы открыли существование детской сексуальности, анализируя взрослых. Позже мы стали анализировать самих детей. И это было нашим немалым успехом, так как теперь мы обнаружили подтверждение всему тому, о чем догадывались ранее, проводя анализ взрослых.

"Что? Вы проводите психоанализ с маленькими детьми, детьми в возрасте до шести лет? Возможно ли это вообще, и не опасно ли это для ребенка?"

Надо отметить, что это получается довольно неплохо. Мы и не представляли, насколько богата событиями жизнь ребенка до четырех-пяти лет. В этом возрасте дети чрезвычайно деятельны духовно, сексуальное развитие в этом возрасте одновременно является периодом настоящего интеллектуального расцвета. Мне кажется, что со вступлением в пассивный период дети становятся как бы духовно парализованными, глупеют. Многие теряют даже свою внешнюю привлекательность. Что же касается вредных последствий психоанализа, то могу сказать следующее. Первый ребенок, с котором уже почти двадцать лет назад отважились провести психоанализ, превратился за прошедшее время в здорового и молодого мужчину, успешно идущего по жизни, который, несмотря на тяжелые психические травмы, которые он получил, весьма успешно прошел через период полового созревания. Наверняка и другим детям — "жертвам" психоаналитических сеансов — сейчас ничуть не хуже. С этими детскими сеансами связаны самые разнообразные научные и практические интересы. Возможно, что в будущем детский психоанализ приобретет еще большее значение. Его ценность для теории видна невооруженным глазом. Он дает весьма конкретные сведения по вопросам, на которые не дают ответов сеансы со взрослыми, и таким образом избавляет психоаналитиков от серьезных ошибок. Как раз моменты, которые ведут к появлению невроза, и поражают в работе с детьми; недооценивать их просто нельзя. Естественно, в интересах ребенка психоаналитическое влияние необходимо сочетать с воспитательными мероприятиями. Эта техника пока еще слабо разработана. Большой практический интерес здесь связан с обнаружением того факта, что чрезвычайно большое число детей в своем развитии явно проходит через одну из невротических фаз. Сейчас мы допускаем, что детские неврозы являются не исключением, а, скорее, правилом. В большинстве случаев все эти невротические склонности детских лет преодолеваются как бы незаметно. Однако не оставляют ли они свои следы в психике взрослого человека? У всех взрослых невротиков мы не наблюдаем привязки к детскому заболеванию, которое в свое время могло пройти абсолютно незамеченным. Аналогично терапевты сегодня утверждают, что каждый человек когда-нибудь в детстве болел туберкулезом. Однако, естественно, к неврозам невозможно подходить с позиции вакцинации, а можно лишь учитывать предрасположенность человека к ним.

Теперь вернусь к вашему вопросу о том, насколько я уверен в полученных результатах. Путем прямых психоаналитических наблюдений над детьми нам удалось выяснить, что сообщения взрослых о своем детстве мы толкуем правильно. В некоторых случаях удалось подтвердить наши выводы еще одним способом. С помощью материалов, полученных при психоанализе, мы восстанавливаем определенные значимые события детских лет, от которых в воспоминаниях пациентов ничего не сохранилось. Потом, после бесед с родителями и людьми, ухаживавшими за нашими пациентами в детстве, мы получаем неопровержимые доказательства того, что все было именно так, как мы предполагали. Естественно, что такие доказательства нам удается получить не всегда, однако там, где это все-таки происходит, они производят поистине ошеломляющее впечатление. Правильная реконструкция забытых переживаний детства всегда обладает большим терапевтическим эффектом независимо от того, получает или не получает она объективное подтверждение⁷. Реконструкция этих событий так важна, конечно же, потому, что они имели место весьма рано — в то время, когда они воздействовали на слабое "Я", не обремененное каким-либо травмами.

"О каких конкретно событиях здесь может идти речь?"

О самых разнообразных. В первую очередь, это те впечатления, которые могли оказать длительное воздействие на начальную половую жизнь ребенка, — например случайно подсмотренный половой акт взрослых или собственный сексуальный опыт с кем-либо из взрослых или с другим ребенком. Отмечу, что к указанным вариантам можно отнести и подслушивание разговоров, которые ребенок понял по-своему, в результате чего пришел к совершенно определенным выводам о страшных и таинственных вещах. Позже все это находит выражение в действиях самого ребенка — в его доброй или враждебной установке по отношению к другим людям. Таким образом, в психоанализе особую важность приобретает воспоминание ребенком собственной забытой половой деятельности, а также воспоминание о вмешательстве взрослых, которое положило конец этой деятельности.

"Сейчас вы даете мне повод поставить вопрос, который я хотел задать уже давно. В чем же состоит «половая деятельность» ребенка в период его раннего развития, на которую, по вашим словам, до появления психоанализа никто не обращал внимания?"

Следует отметить, что многочисленные и существенные явления в этой области и в этом возрасте все же замечались — по крайней мере, они никого не удивляли. Их невозможно было не заметить. Свое наиглавнейшее проявление половые побуждения ребенка находят в самоудовлетворении путем раздражения собственных половых органов. Широкое распространение детского "рукоблудия" всегда было известно взрослым и всегда рассматривалось как тяжкий грех и строго наказывалось. Только не надо меня спрашивать, как подобное наблюдение над безнравственными занятиями детей (все дружно признают, что мастурбация приносит им удовольствие) согласуется с известной теорией об их врожденной моральной чистоте. Пусть эту загадку разъяснят мои оппоненты. Я же вижу здесь гораздо более существенную проблему. Как вести себя по отношению к половой деятельности маленького ребенка? Всем известно, что взрослые принимают на себя огромную ответственность, подавляя ее, и не могут допустить, чтобы оставить ее без своего вмешательства. У народов более низких культур и у низших слоев развитых народов сексуальность детей, скорее всего, ничем не ограничивается. Благодаря этому, возможно, создается надежная защита от последующих заболеваний индивидуальным неврозом. Однако одновременно, вероятно, наносится и значительный ущерб усвоению культурных ценностей. Нечто подсказывает нам, что здесь мы наблюдаем современный вариант Сциллы и Харибды.

v

"Мне кажется, я разгадал ваше намерение. Вы желаете продемонстрировать мне, какие знания необходимы для проведения психоанализа, чтобы я мог решить, имеет ли врач в этой области исключительные права. Правда, пока в нашем разговоре мало медицины, зато довольно много психологии, биологии и сведений о половых отношениях. Однако, вероятно, это еще не конец разговора?"

Конечно, нам еще необходимо заполнить многочисленные пробелы. Я бы хотел кое о чем попросить вас. Не могли бы вы рассказать мне, каким образом вы представляете психоаналитическое лечение? Расскажите так, будто вы проводите его сами.

"Вопрос интересный. Естественно, я не думаю, что мы сможем разрешить наш спор путем подобного эксперимента. Однако мне хочется сделать вам одолжение, правда, вся ответственность будет лежать на вас. Допустим, что ко мне приходит пациент и начинает жаловаться на свои недуги. Я обещаю ему излечение или по крайней мере улучшение состояния, при условии, что он будет следовать моим указаниям. Я прошу, чтобы он совершенно искренне рассказал все, что ему известно о себе, а также все, что приходит ему в голову, и не отступал от этого намерения, даже если что-то из рассказываемого покажется ему неприятным. Я на правильном пути?"

Все верно, вот только надо добавить еще, что вашему пациенту говорить даже о том, что то, что кажется ему неважным или бессмысленным.

"Да, конечно. Потом он начинает рассказывать, а я слушаю. А что дальше? Основываясь на его сообщениях я, вместо того чтобы исследовать ситуацию полностью, разгадываю, какие впечатления, переживания, побуждения были вытеснены, каким образом это происходило еще тогда, когда "Я" было слабым и боялось этих вытеснений. Когда пациент узнает об этом от меня, он как бы перемещается в давнюю ситуацию и учится справляться с ней. В результате всего этого исчезают ограничения, которыми было сковано «Я», и человек вылечен. Я все правильно изложил?"

Браво! Кстати, меня опять могут упрекнуть, что я сделал психоаналитиком не врача. Вы усвоили все просто прекрасно.

"Но я всего лишь рассказал о том, что ранее услышал от вас — так, как школьники повторяют заученное наизусть. Я, естественно, не могу четко представить, как все это делать на самом деле, и абсолютно не понимаю, почему эта работа с пациентом должна ежедневно отнимать по целому часу на протяжении многих месяцев. Обычный человек вряд ли пережил в детстве столь много".

Психоанализ каждый раз чему-то учит. К тому же на основе сообщений, услышанных от пациента, не так уж просто прийти к выводу о переживаниях, которые были им забыты, о побуждениях, которые были вытеснены. Пациент сообщает много такого, в чем поначалу ни он, ни вы не видите особенного смысла. Ваша деятельность чем-то напоминает технологический процесс, когда из руды добывают ценный металл путем определенных действий. Вы приобретаете навык переработать огромное количество руды, которая, вероятно, содержит самое незначительное количество желаемого ценного материала. Именно в этом — первое основание для проведения именно длительного курса лечения.

"Однако каким образом этот сырой материал перерабатывается?"

Сообщения и ассоциации пациента нужно рассматривать только как искажения искомого и одновременно в качестве намеков, по которым вам необходимо разгадать, что за ними скрывается. Короче говоря, сначала вам необходимо толковать этот материал, будь это ассоциации, сновидения или воспоминания. Несомненно, это происходит в соответствии с теми ожиданиями, которые появляются у вас, когда вы слушаете пациента.