5. Внешняя политика и взаимоотношения мировых держав

Геополитика исторически формировалась, анализируя потенциал крупнейших субъектов мировой политики, и унаследовала этот интерес к «сверхдержавам» до сего дня. Изучение их политического поведения, глобалистских замыслов и претензий, находящихся в распоряжении таких стран ресурсов, несомненно, остается, считает Галлуа, важнейшей частью геополитического анализа и, по-видимому, останется таковой в обозримом будущем. В этой связи весьма любопытной является та интерпретация, которую французский ученый дает мировому могуществу США и СССР. Любопытной, в том числе, и потому, что помогает ответить на вопросы о сегодняшнем и завтрашнем дне этих государств (с учетом трансформации СССР в СНГ).

Рассматривая политическую историю США, П. Галлуа подчеркивает, что главным источником их могущества стало пространство. Во-первых, расстояние, отделяющее их от Старого Света, позволило американцам отказаться от его законов, институтов, нравов и создать новое общество, защищенное удаленностью и океаном. Во-вторых, протяженность американского континента, явившаяся на первых порах источником опасности для эмигрантов, стимулировала авантюрный и предпринимательский дух их последователей и стала основой величия нации.

Подробно прослеживая колебания американской внешней политики между изоляционизмом и глобализмом, политическим идеализмом и реализмом ее государственных деятелей, автор стремится показать, что в основе как успехов, так и неудач американцев на мировой арене нередко лежали причины геополитического характера. Так, например, американские руководители хорошо знали основные положения геополитической концепции адмирала А. Т. Мэхэна, которые открыли перед ними возможности морского господства и перспективы колониальных завоеваний. Но они, по-видимому, не были знакомы с геополитической теорией X. Д. Макиндера, предупреждавшего еще в 1919 г. о стратегическом значении Хартленда. Не подозревавший о существовании «геополитического императива» Ф. Рузвельт подписался под зафиксированным на Ялтинской конференции принципом «санитарного кордона», который гарантировал целостность советской территории. Тем самым американский президент невольно поддержал замыслы Сталина, хорошо знакомого со взглядами К. Хаусхофера и Макиндера относительно стратегического значения Хартленда (с. 402).

Что касается СССР, то удерживаемые им геополитические позиции, несомненно, могут служить ключом в анализе. Прежде всего Галлуа убежден в необходимости внимательного исследования имперской природы российско-советского образования. Именно здесь кроются объяснения таких явлений, как «холодная война» и «железный занавес» в эпоху Сталина, разделение мира на «сферы влияния» в период правления Н. Хрущева, стратегия «ограниченного суверенитета» Л. Брежнева. Поскольку империи создаются и поддерживаются при помощи силы, постольку рано или поздно они обречены на поражение — будь то военный или экономический крах. Эта судьба неизбежно должна постигнуть (и уже постигает, можем мы прибавить) советскую империю. Началом падения Российской империи, развала «Всея Руси» стало, по мнению Галлуа, военное поражение, закрепленное в марте 1918 г. в Брест-Литовске. Несомненным свидетельством продолжения этого процесса служит и экономический кризис, непрерывно углубляющийся с начала 80-х годов (с. 414). Заметим, что в свете полного развала Советского Союза, который последовал в конце 1991 г., т. е. через год после издания рассматриваемой книги, подобные замечания выглядят едва ли не пророческими.

Автор предельно критически оценивает и реформы М. Горбачева, которые, по его мнению, являются такой же утопией, как и заявленные В. Лениным в обстановке революционного энтузиазма 1917 г. (с. 415). Во внутренней политике Горбачев явно недооценил целый ряд существенно важных моментов, как, например, необходимость начинать реформирование системы не с политических, а с экономических основ. Он явно не учел и того лимита времени, который был отпущен ему историей на проведение реформ. Наконец, не были оценены по достоинству как общий консерватизм населения, так и неготовность широких высокообразованных слоев общества поддержать предлагаемые центральной властью средства реформирования (с. 436).

Но если «перестройка» забуксовала буквально с первых же шагов, то «новое политическое мышление» вначале дает СССР некоторые солидные дивиденды. Этому способствовали такие шаги Горбачева, как: осуждение брежневского наследия в области внешней политики, вывод советских войск из Афганистана и попытки урегулирования региональных конфликтов политическими, а не военными средствами; отказ от вмешательства во внутренние дела стран Восточной Европы, в результате чего в них произошли антитоталитарные революции; сокращение военной помощи Вьетнаму и провозглашение новой политики в АТР и т. п. Однако за всем этим скрывались, по мнению Галлуа, не столько добрая воля Кремля и даже не столько стремление решить текущие внутриполитические проблемы СССР, сколько далеко идущие расчеты геополитического свойства.

Лучше всего это иллюстрирует, пишет автор, политика Горбачева по отношению к Германии. Будучи не в состоянии противостоять разрушению Берлинской стены и объединению Германии, Горбачев решил извлечь из этого выгоду: обеспечить односторонние преимущества СССР путем раскола единства Запада. Он рассчитывал, что, являясь экономическим гигантом, новая Германия будет безраздельно господствовать в Европе, что нарушит равновесие Европейского сообщества и ограничит его политическую силу: обеспокоенные усилением Германии партнеры по ЕЭС все менее склонны поступиться в ее пользу своим суверенитетом, а с другой стороны и сама Германия вряд ли будет продолжать поддерживать европейскую идею, так же, как вряд ли она будет и дальше мириться с присутствием на своей территории американских войск. Зато Москва могла бы ожидать от немцев,— которым она предоставит необходимые Германии сырье, энергию и обширные рынки,— технического, индустриального, коммерческого содействия СССР и странам Восточной Европы. И если бы советский народ после семидесяти лет ожидания потерпел бы еще немного времени, пишет П. Галлуа, Кремль мог бы достигнуть своей цели. В результате приоритетом внешней политики США, которые не слишком бы огорчились крахом европейской идеи, стало бы поддержание равновесия в Европе путем попеременного, в зависимости от обстоятельств, поощрения, или же, наоборот, сдерживания попыток возвышения одной из двух держав континента — СССР или Германии. Остальные страны — даже такие, как Францию, Англию, Испанию и Италию,— ожидал бы удел политической маргинализации. Тем самым Горбачеву удалось бы исправить ошибки и просчеты своего социально и экономически неудачного правления и сохранить СССР как великую мировую державу (с. 436—440).