Боги преображают мир

1

Христианство рождается из мучений и рабства, как форма, ограничивающая языческую Природу. Через ад земной как отрицание появляется идея рая небесного, появляется тот миф, в стремлении к которому царствие небесное, существующее в сознании людей, должно воплотиться на земле. О, стань земля раем! — так восклицают христиане.

Но религия является стержнем истории. Содержание религии не выдерживает проверку логикой, ибо религия замыкается в толковании догматов, но это не умоляет ее значения. Пребывать в вере — это великое состояние, это таинство отношения к богу. Религия — это образ жизни, это особое миропонимание, это особый путь познания, а Природа пестует разнообразие в своем познании.

Но как Иисус не похож на образ «гения превосходства» (дух превосходства)! Иисуса не встретишь на состязаниях и на зрелищах, он не азартен, он не танцует и не веселится, он чужд властолюбию, его нельзя увидеть в постели влюбленных, он не опьянен весною. Неужели это все принадлежит дьяволу? Тогда дьявол прекрасен! Да и в самом деле, люди, сами того не подозревая, почитают дьявола, когда восклицают, восхваляя чье-либо превосходство: «Он дьявольски красив, он дьявольски умен, он дьявольски силен», — так говорят они! Здесь эпитет «дьявольский» обозначает чрезмерность качества. Ибо дьявол не знает границ!

Получается, что гений превосходства имеет лицо дьявола. Так лучше быть дьяволом! Ибо он — бог танца и у него только один порок — он преисполнен жизнью. Какое огорчение! Неужели мы, влюбленные весны, являемся воплощением зла? Нет, этого не может быть! Ведь сам Иисус охвачен гением превосходства. Иисус может быть богом только при условии, что Он превосходит других; Иисус творит чудо, простые люди — нет. И, если Иисус не творит чудеса, то его отказываются признавать. Иисус должен доказать свое превосходство, свое право быть богом. Как трудно ему пришлось переубедить Фому неверующего. Да, без гения превосходства никому не бывать богом. Более того, нет ни одного бога, который не носил бы в себе его дух — дух превосходства. Бог всегда — воплощение его! Так вот что сокровенно, что таится в сущности каждого бога, да и каждого богоподобного — превосходство! Само истечение жизни, захваченное духом превосходства, как общей идеей, есть воля и, тем самым, есть воля стать богом!

Говоря о боге, употребляют словосочетание: высшая сущность. То есть без характеристики «высшая» бог уже не бог, а нечто в своем роде обыкновенное. Таким образом, сама категория «превосходства» делает возможным понятие бога. Что есть бог без превосходства?

Если вы просто восхищаетесь чем-либо, то тем самым вы восхваляете гения превосходства, если вы отрицаете его, то это значит, что вы не хотите быть красивыми, сильными, здоровыми, а хотите быть слабыми, больными и убогими (железная логика!) Хотя и слабым невозможно быть, не познав силы.

Существует тесная связь между словами господь и господин, и их объединяет понятие господство, которое необходимо предполагает превосходство.

Примечание. Добродетель – в умеренности; когда мощь переходит всякие границы, она превращается в зло, подрывая почву под ногами, отнимает силу.

2

Мы знаем, какую культуру, какую красоту создали на земле мифы об олимпийских богах. И по сей день божественная сущность олимпийцев, мечта о них, стремление к ним питают многие юные души. И куда прекраснее подобать олимпийцам, чем христианам! Как это глубоко чувствовал Ницше! Как он пестовал певцов Диониса и Аполлона! Его протест против морали, против христианства — это провозглашение права сильных олимпийцев, это отрицание убогости и посредственности, это мощный гимн величию Природы! Его философия жизнеутверждающа! Идея сверхчеловека богоподобного безумно нравится Природе! Иисус — для большинства, Олимпийцы — для некоторых! И каждый бог пусть знает свое место!

Христос мне друг, но истина – дороже!

2.1

Невозможно простить христианам то, что они разрушали языческие храмы, уничтожали возвышенные произведения искусств, и их лицемерие; так они разрушили храм Венеры и на его руинах возвели свой главный храм – храм «Христа Спасителя», тем самым через отрицание прекрасного утвердив свою волю. Храм «Христа Спасителя» должен был стоять рядом, соревнуясь в совершенстве с откровенной красотой женщины. Люди бы сами решили – что им по сердцу! Невыносимость соперничества…

Примечание. Смотрю я не распятие и думаю: не есть ли это величайшее кощунство носить распятого человека на груди? Не уж-то необходимо это постоянное ощущение муки, пусть другого, но рядом с собой? Здесь страдание очищает духовно, предает христианству серьезность. Кто-то сказал: «христианство и юмор несовместимы»; эта мука накладывает на человека такую ответственность, что уж и стыдно сказать что-то против.

2.2

Вера есть величайшая наивность. В рассудке нет веры; это пустой и холодный дом, мрачный и темный. Я вижу истинного священника, его глаза лучатся святостью – и я тону в них, я умилен. Пусть христианство будет искренним, чистым, по-детски наивным, тогда я полюблю его!

Примечание. Откуда во взрослых людях проистекает детская наивность, что это вообще такое? Наивность – это в каком-то смысле безответственное, легкое, веселое отношение к определенным вещам. Наивность взрослого состоит в том, что он не придает значения каким-то ценностям, которые для большинства имеют немаловажное значение; наивный как будто парит над ними, не признавая их. В этом кроется некоторая трагедия, ибо эти обыкновенные ценности являются в чем-то фундаментальными, хотя и не столь возвышенными. Ими можно пренебрегать, относиться к ним высокомерно, с презрением, но, в конечном счете, без них нельзя обойтись, не превратившись в Диогена.

2.3

Когда видишь роскошь католической церкви во главе с папой римским, «наместником бога», то становится тошно от явного лицемерия. Православная церковь куда более приемлема. Здесь наиболее подлинны образы послушания, смирения, кротости, хотя она, конечно, тоже не без греха.

2.4

Что есть сверхчеловек? Это идея. В моменты падений и возвышений, в моменты поражений и побед человек соприкасается со сверхчеловеком; ибо в эти мгновенья человек выходит за собственные границы. Но как бы человек низко не падал и как бы высоко он не поднимался, сверхчеловек всегда будет оставаться над ним; ибо идеи превыше людей.

3

Какая самая наивысшая потребность для человека? Это потребность в чувстве собственной значимости, потребность в самовыражении — а это есть не что иное, как проявление воли к превосходству, посредством которой, как идеи, происходит раскрытие и становление человека, а вместе с ним и Природы.

Если ретроспективно окинуть взором исторический процесс развития, то путь от рабства к свободе личности проходит красной нитью через всю историю становления человечества. Вспомним историю России. От самодержавия, когда каждый был холопом государя и находился в личной зависимости от него, через попытку декабристов ограничить абсолютную власть монарха, через освобождение крестьян, через кровавую революцию, через диктатуру к гражданскому обществу, где в центре внимания не имперские интересы государства, а интересы отдельной личности. Независимость дает человеку возможность раскрыть свой потенциал в соответствии со своими особенностями, заложенными в него самой Природой, это и есть выражение воли Природы — Природа хочет быть свободной.

Природа — живая, в ней растворена душа. Не случайно великие греки обожествляли силы Природы, наделяли Природу душой и преклонялись перед ней через поклонение прекрасным олимпийцамо. Надо только научиться слушать Природу. Вот здесь, в каждом дуновении ветерка, в каждом шелесте листка, прислушиваться, что же она хочет сказать!

3.1

Как и на заре человечества, так и сейчас человек оказывается один на один с космосом, беззащитен и одинок. Природа, как мать, отпускает свое дитя на время; но с рождением человека она обретает себя. Вот почему человек инстинктивно тянется обратно в ее лоно. Хоть человек и приобретает груз растущего понимания природы явлений, но все также оказывается отчужденным, заброшенным, одиноким в мире… человеку необходимы боги; каждый выбирает себе по нутру; лично мне ближе олицетворение сил Природы.

3.2

Вера в высшую силу, любую, будь то Бог или какие-то силы Природы, дает нам уверенность в себе, дает силы, избавляя от чувства одиночества и бессилия перед враждебной пустотой и многообразием окружающего мира. Молитва, обращенная к этим силам, настраивает и укрепляет духовно в первую очередь изнутри; это своего рода сосредоточие духа, собранность, нацеленность – очень важный момент на пути становления. У каждого, я подчеркиваю, у каждого, пусть даже закоренелого атеиста, необходимо прослеживается соотношение с какой-то высшей силой, пусть то будет мировой разум, Христос, Природа и т.д. В этой соотнесенности, со своей судьбой, человек избавляется от одиночества. Вера – чрезвычайная сила, пусть хоть это будет вера в свою судьбу.

4

Какой смысл приобретает мир, когда чувствуешь присутствие рядом с собой великих богов, их нисхождение и карающую десницу! Ты стремишься умилостивить их, ублажить ревностным служением в стремление к ним, и они бывают снисходительны.

Обиталище богов всегда есть человеческий храм души. В человеке берут свое начало боги (Олимпа) — как выражение стремления к совершенству. А какое прекрасное образное выражение несут они в себе. Великие скульпторы и художники пытались приблизиться к воплощению гармонии и грации в творении их образов. Пытались вложить в них душу, отражающую отношение сил Природы и человека. Поэты и музыканты воспевали их в своих бессмертных произведениях, стремясь приблизиться к ним.

Великие боги Олимпа — это образы совершенства, это провозглашение и воплощение воли к превосходству. Что не можешь превзойти, перед тем надлежит преклоняться, так велит Природа.

4.1

Представления богов – это идеализированные образы, воплощающие собой наиболее выпукло качественные особенности человеческой природы, к тому же они отражают особенности народов их порождающих; боги символизируют ценности на определенном этапе развития. Если они принимают человеческое обличие, то они необходимо отражают определенный тип личности, к примеру: Венера, Арес, Зевс, Меркурий, Христос, и т.п. – у всех у них есть свои характеры. Боги страдают своей определенностью, им трудно совмещать в себе противоречивые свойства, составляющие их полноту. Двуликий Янус – Дао.

Примечание. «На дух не выношу» - нечто глубоко отрицательное, затрагивающее витальные основы бытия, Дао.

Примечание. Есть часы, есть время, которое отмеряет стрелка… много чего есть. Это «есть» и «много» не дают нам спокойно жить; ибо есть то, что задает вопрос об этом «есть». Мир есть экзистенция Логоса. Если мы хотим еще знать Бога, то мы должны его определить; это «должно» говорится необходимостью Логоса; мы можем сказать Бог = Логос, но тот ли это Бог, которого мы ищем; мы можем сказать, что Бог = неизменная часть Логоса, но тот ли это Бог, которого мы ищем? Не напрасны старания катофатиков и апофатиков, - необходимость сказала им определить Бога, но как только они захотят определить Бога, тот тут же загонят его в сети Логоса, в сети определенности, лишив Его другого многообразия.

5

То, что недосягаемое, достойно удивления и восхищения независимо от моральной окраски. Недосягаемое — божественно! Божественное же всегда превосходно!

Превосходство же предполагает становление чего-то абсолютно нового или превосходство в сравнении. Превосходство предполагает преимущества.

Через превосходство мир устремлен к совершенству. В стремлении же к совершенству человек непременно полагает впереди себя богов, наделенных превосходными качествами в высшей степени. Но толкования богов разнообразны, они зависят от жизни народов. Не будем забывать, что боги народов достойны самих народов. Обычно богов наделяют ценностными характеристиками, которые определяет сам человек из себя. Причем, часто бывает так, что для одних есть добро, то для других — зло. Но все сходны в едином: любой бог есть выражение наивысшего в любой его форме. Бог — в мере и беспредельности!

6

Для меня категория бога есть выражение превосходства и совершенства в любой его форме. И то, как каждый видит для себя превосходство и совершенство, то и есть для него выражение бога. Что есть божественное состояние? Быть римским императором, быть гением, быть олимпийским чемпионом, быть безумно влюбленным или безумно страдающим, быть истинным христианином — значит достичь божественного состояния. Часто приходится слышать: Бог — любовь! Это есть не что иное, как божественное состояние любви. На самом деле — это всего лишь одна сторона бога. Быть богом — значит превосходить всех в чем-либо; ибо бог в нас. Бог выражает себя в науке, религии, произведениях искусства, музыке и т. п.

Бог в совершенстве, а точнее — Бог в превосходстве! Ибо само совершенство необходимо предполагает превосходство, но превосходство не обязательно предполагает совершенство; понятие «превосходство» — более общая категория; это категория бога. Совершенство же есть гармоничное сочетание превосходных элементов, есть качественное единство. Взвешенность, соразмеренность, мера - условия проявления совершенства как нового качества, как интегрального единства частей. Совершенство есть проявление в возвышении нового качества (принцип рождения нового качества); здесь, в совершенстве, мы касаемся бога, здесь мы касаемся рождения чего-то нового.

То, чем хочет стать Природа, есть выражение сущности мира. Мы знаем, что все совершается в жестко определенных рамках. Но есть воля к превосходству как идея, пронизывающая становление, и есть то, что определяет рождение нового качества, то, как реализуется принцип рождения нового качества, в этом весь бог. Бог выражает себя через волю к превосходству как стремление к совершенству. А потому я верю в божье провидение: что не совершается, то совершается в стремлении к лучшему.

7

К чему стремится христианин? Достичь божественного состояния через молитву. Приблизиться к образу Христа, воплощению мудрости и справедливости. Каких невиданных для нас глубин переживаний достигают истинные христиане на пути познания бога! Быть христианином — значит воспитывать душу, значит идти по особой тропе познания. Неописуемая радость сознания ценности бытия питает христианина! И в этом его величие! Истинные христиане чисты, как не то жалкое лицемерие, которое можно часто встретить в светских храмах!

7.1

Выбор в пользу христианства или язычества, или другой религии, в конечном счете, остается за человеком; он коренится в природе самого индивида. Приятие или неприятие есть веление духа. Противостояние христианству проистекает из собственной гордыни: ибо гордыня — знак Дьявола-отступника; но, по сути, это стремление к самоопределению.

7.2

Если наличие страданий, мук, несправедливости и зла в мире с предельной ясностью ставит вопрос об основаниях бытия человека, то единственным его оправданием, следуя принципу отрицания, является удовольствие, но не в том вульгарном смысле, который мы обычно понимаем под этим словом. Удовольствие может быть утонченным и возвышенным, к примеру, удовольствие от совершенствования духа, от преодоления препятствий и т. д. Сам факт существования христианства подтверждает это; ибо миф о загробной жизни рождается как отрицание земных мук, как оправдание страданий человека на земле; миф о вечном, внеземном блаженстве составляет смысл жизни христианина, обещая ему в загробном царстве рай, что, по сути, есть бесконечное благо. Этим подтверждается глубоко гедонистическая сущность человеческого бытия. Чем вообще оправдывается существование человека на земле?.. Удовольствиями, уравновешивающими страдания.

Знаете, почему человеку более всего не хочется умирать? Он не хочет потерять включенность в бытие, дарующую ему каждодневные радости, хотя бы просто дышать воздух, - вот что более всего боится потерять человек. Забвение для него оказывается страшнее отказа от наслаждений, даже ценой предстоящих мук.

8

Наравне с рациональным отношением сознания к Природе имеет огромное значение эмоционально-образное отношение. Поэтому мифологическое отношение к Природе никогда не утратит своего значения. Идея бога необходима для человека. Она опять же красной нитью проходит через всю историю становления человечества. Но отношение к богу через мысли и чувства требует конкретного образа. Этот образ должен быть воплощением идеи бога. Так рождается Христос и обожествляется. Сначала Он — человек, затем — богочеловек. Он должен быть исторической личностью, он необходимо должен иметь притягательное материальное воплощение, — чтоб уверовали. Через идею бога самая последняя человеческая жизнь приобретает ценность. Появление христианства — решение задачи о ценности и смысле бытия для многих людей. Идея бога дает силу жизни. Но любой миф непременно наполняется определенным содержанием (слишком человеческим), которое отражает конкретный быт цивилизации. От особой окраски никуда не деться. И сколько противоречий возникает на этой почве между разными религиями, только диву даешься!

Существуют понятия, которые мы черпаем из опыта (таковы представления о реальных объектах), но существуют понятия, которые определяет человеческий разум, и они не находят своего реального воплощения в мире (таковы, например, математические объекты). Понятие бога — идея человеческого разума. Своего реального воплощения, то как его определяет человек, бог не находит в реальном мире, ибо несет в себе разные определения и толкования, зачастую противоречивые в себе. Образ бога можно только воплотить собой, то есть собственной жизнью, по крайней мере, к этому нужно стремиться. Ибо бог хочет стать человеком, иначе религия бессмысленна: она говорит, почитайте бога, будьте как он, стремитесь к нему. Наполните образ бога кровью и плотью! Ибо боги естественны!

Часто вместо бога выступает кумир, ну так что ж? Христианская религия отрицает почитание кумира: «Не сотвори себе кумира!» (кроме Христа, конечно!). Но это просто противоречит человеческой природе; ибо человек всегда на определенных этапах жизни видит перед собой образ почитания, к которому сознательно или бессознательно стремится приблизиться и который стремится воплотить собой, чтобы хотя бы стать чем-то! (Философия бога)

8.0

В Космосе на всех уровнях бытия нигде не существует покоя. Все находится в беспрестанном движении, где кажущееся постоянство относительно, это есть результат действия принципа отрицания. Действительно, предположим на мгновение, что нечто изменчивое, какое-то определенное качество бытия, в некоторый момент застынет в вечности. Тогда это было бы отрицанием смерти и рождения, постоянно сменяющих друг друга, но отрицание смерти в изменчивом есть рождение, а отрицание рождения есть смерть, такова власть принципа отрицания над изменчивым, поэтому ничто изменчивое не может перейти в вечность. К тому же, то, что обнаруживает в своем бытии элемент вечности, присущ всеобъемлющей характер; то есть, если что-то претендует на вечность, то оно находит свое проявление в каждой точке пространства и времени; с другой стороны, нечто изменчивое всегда есть конкретное и ограниченное в своем бытии.

В свете этого понимания, мы можем утверждать, что добро и зло не обладают абсолютом бытия, ибо проявляются только с рождением человека, как оценки, то есть лежат в изменчивой части Логоса. Добро и зло как идеальные моменты не являются абсолютными ценностями, как и вообще всякие ценности. В подтверждение этому можно добавить, что сами ценности (содержательно) претерпевают изменения в ходе истории; сами ценности порождаются человеком и потому не в малой степени зависят от его природы. Но, проявив себя, ценности отчуждаются от человека и приобретают самостоятельное бытие в общественном сознании как идеальные моменты, объективируются (как знаки).

Ценности представляют из себя идеальный пласт бытия, в котором находит выражение повторяющееся проявление человеческой природы, к примеру, люди с определенными склонностями будут устремлены к тем ценностям, которые находят отклик в их природе. Также все значение ценностей может и не осознаваться людьми в полной мере, к примеру, ценность: «Живым не сдаваться!» может быть настолько далекой от человека, что он в полной мере может и не чувствовать все ее значение, которое проявляется во время войны, — ценность надо испытать на себе, тогда она станет значимой, — но тем не менее, эта ценность имеет свою объективность в общественном сознании (объективность зачастую определяется большинством голосов).

Объективность ценности есть в первую очередь единство сознающих ценность мнений. Без переживания ценность — просто знак, символ, который должен быть наполнен жизнью, посредством чего ценность приобретает свое значение.

Противоположность единству мнений есть множественность толкований, что наполняет ценность относительным содержанием во мнениях, лишая тем ее объективности. Истинность ценности подтверждается жизнью. К примеру, «свобода личности» — ценность, за которой стоит кровь истории человечества. Никакая другая ценность не выковывалась историей со столь предельной ясностью.

Ценности — это своеобразная объективная надстройка над субъективностью человека; идеальный пласт бытия, поддерживаемый общественным сознанием. Родившись, человек находит ценности вне себя, принимает их или нет, а точнее разделяет или нет.

Примечание. К необходимости зла. Возьмем, к примеру, такие проявления зла, как ложь, лицемерие, коварство, плутовство, месть и т.д. – и, проанализировав, увидим, что они несут необходимое отрицательное значение. В этом вся соль. К примеру, иногда сам себя ловишь на мысли, что вот улыбнулся натянутой улыбкой человеку, к которому питаешь неприятные чувства, но сделал это в силу какой-то необходимости, а именно из-за того, что необходимо вместе сосуществовать и не обнаруживать явную неприязнь, ведущую к прямому конфликту.

Смотрю я на героев различных войн и думаю: не было бы войны, где бы они сейчас были? Разрушительные войны, революции мобилизуют человеческие ресурсы, особенно после войны начинается расцвет, когда необходимо все отстраивать заново; происходит обновление мира, - на первый взгляд мысль дикая, но такова история; здесь приходится осознать необходимость зла на мировом уровне. Сколь мы не ненавидим войны, но, тем не менее, все время наступаем на одни и те же грабли; о чем это говорит, что мы до сих пор не осознали, что война – это плохо; или что есть отдельные личности – источники мирового зла, и приписывать это к их патологической сущности? Вряд ли. Личности только интегрируют эмоции общества, опыт, служат пульсом, венцом назревшей необходимости изменений. Непримиримые противоречия объективно разрешаются насилием. Конечно, это нисколько не умоляет ничьей ответственности и того, что насколько возможно, нужно искать точки соприкосновения и разрешения конфликтов мирным путем, но, так или иначе, часто стороны заходят в тупик; я бы сказал онтологический тупик, выход из которого, развязка – насилие (в этом состоит его онтологическое значение); это мы наблюдаем и на бытовом уровне, когда, к примеру, несчастная любовь натыкается на неразрешимые противоречия, что служит источником трагедии. Но что здесь важно, через трагедию мы осознаем тупиковые пути бытия, мы изменяемся, мы становимся другими, я бы сказал, мир обновляется через трагедии. Мы приходим к пониманию необходимости зла, с которым нужно бороться всеми силами, но которое неискоренимо; и не стоит здесь отчаивается, а принять се как должное. Мы - арена и инструмент в игре противоборствующих сил, мы лишь проводники онтологического провидения, где все подчинено внутренней логики, - главное, понимать, что мы должны в любой ситуации стараться делать все от нас зависящее; это тоже онтологический момент - сознание, я бы сказал, осознание, видение... Главной критикой ницшевского, садистического понимания мира является все та же «банальная» нравственность, порядочность, добро, альтруизм, причем, также подкрепленные инстинктивно, именно добро должно задавать вектор развития возрастающей мощи, а точнее преломлять его (преломлять зло). Как отмечают исследователи творчества Ницше, его очаровывает сила зла, мощь разрушения, а не само по себе зло; не случайно существует устойчивое выражение «разрушительная мощь» (как будто разрушение имманентно мощи); мощь проявляется мгновенно, тогда как созидание - это обычно длительный, трудоемкий процесс; здесь мощь не достигает мгновенной силы проявления. Конечно, все мы привыкли к картинам, когда «злой» герой бьется с «добрым»; обычно нападающий – злой, а защищающий – добрый; злой проявляет свою мощь от избытка; добрый смиряет эту мощь. В любом случае их мощь рождается и/или проявляется в поединке. Здесь-то корень зла и сидит – в настолько возросшей мощи, что она диалектически требует проявления, требует испытания себя; завоевывая, побеждая другого, она находит подтверждение и утверждение себя. Даже не нападая, владеющий ею, может провоцировать нападение другого, тем самым, получая моральное право, как защиту. Но часто поединщиков просто притягивает внутренняя сила, чтобы выяснить, кто тут сильнее, кто главнее, это происходит неизбежно, этому даже невозможно противостоять, иначе возникает противоречие, ломка, - то есть это стремление оправдывается онтологически, равно как и необходимость достойного противника; се есть залог развития и возрастания силы, власти и превосходства.

Примечание.Не в смысле Лейбница мы понимаем необходимость зла, как элемент гармонии, а как необходимую отрицательную ипостась, имеющую самостоятельное значение. Никакой гармонии тут нет, а есть тягл, борьба мучительных противоречий, где гармония и красота - лишь отблеск этой борьбы; как отмечал Достоевский: «красота спасет мир», но как уже вторил ему Ницше – «даже в красоте есть борьба, и неравенство, и война, и власть, и чрезмерная власть». В красоте много зла; красота мучительна, она сама бывает причиной зла и зависти, она бывает роковой, она служит вызовом алчущим взорам; но вместе с тем она является и отрадой мира, где отдыхают глаза; красота разнообразна, ею могут выражаться противоположности.

Примечание.Почему с древних времен, начиная с Платона, Томаса Мора, Франциска Бэкона, Маркса и т.п., почему все их представления о градах благоденствия остаются утопиями и по сей день? Они изымают элемент зла. По существу это есть доказательство его необходимости от противного.

Примечание.Каждый должен добром оправдывать все то зло, заложенное в него Природой.

Примечание. Ницше: «Ах, звери мои, только одному научился я до сих пор, что человеку нужно его самое злое для его же лучшего».

Вера есть тяга жизни, есть соотнесение себя с теми силами Природы, которые находят отклик в каждой конкретной душе; ибо боги взывают к душам. Вера есть тайная связь с теми силами Природы, которые покровительствуют человеку; эти силы можно олицетворять себе, чтобы относится к ним, ибо силы Природы взыскуют кровь и плоть.

Бытие бога как олицетворения — в мире ценностей и природе тех сил, в которых находят отклик конкретные ценности. Вне Природы бога нет.

Любое олицетворение, отнесенное к ценностям, является условным; ибо конкретные ценности суть условны и не могут претендовать на абсолют. Безотносительностью обладают только общие ценности, такие как добро и зло, которые в свою очередь есть противоположности отрицания и к которым относятся конкретные, жизненные ценности. К примеру, одна из самых значимых христианских ценностей гласит: «Не убий!». Но эта ценность не является абсолютной, ибо при определенных условиях необходимость жизни диктует: «Убей!» И это «Убей» может выступать не на стороне зла, а на стороне добра. Например: Убей, чтоб спасти свою семью! Поэтому, христианское разделение на бога и дьявола, пытающееся зло отожествить с дьяволом, а добро перенести на сторону бога есть условность, поскольку содержание ценностей может выступать как на стороне зла, так и на стороне добра. Как мы показали, «дьявольская» ценность: «Убей во имя спасения» может выступать на стороне добра. Поэтому становится понятным, почему христианские понятия «бога» и «дьявола» не могут претендовать на абсолютное бытие и остаются без реального безусловного содержания, как бы там ни старались апофатики и катафатики (да, ничего иного не остается, как объявить бытие бога трансцендентным и недоступным; ах, как сладка эта мысль!)

Отметим также, что сами понятия «добро» и «зло», как рожденные человеком, и без бытия человека не имеющие отклика в Природе, не являются абсолютом в том смысле, в котором мы мыслим абсолют; ибо эти ценности как рожденные подвержены забвению.

Противоположности «добро» и «зло» есть инструмент бытия человеческого общества, где отрицание зла (стрела добра) в качестве принципа положен в основу сосуществования людей в одной общине (все принципы начинаются с частицы «не»: не укради, не прелюбодействуй и т. д.) – важный момент.

Из вышесказанного можно сделать еще один вывод: «добро» приобретает свою значимость только через «зло», на его фоне и как отрицание последнего (все та же относительность противоположностей, в основе которой лежит принцип отрицания). Свою самостоятельную ценность «добро» получает через отрицание «зла»; как героями становятся только через преодоление, через борьбу, через противостояние.

Здесь явственно прослеживается глубина действенности принципа отрицания: нравственность приобретает значение только через отрицание «зла»; чем «зло», вызывающее отвращение, более явственно, тем понятие «нравственности» более ярко. Отвращение в отношении к дурному поступку заставляет людей «понимать» ценность «нравственных» поступков. Сначала случается смерть, потом приходит осознание, что это зло.

Мы не в коем случае не отрицаем объективность общечеловеческих ценностей, к примеру, «мужество»; но, тем не менее, в определенных ситуациях проявление безрассудного мужества может привести к нелепой смерти. Но в тот момент это не значит, что «мужество» теряет свою объективную ценность, когда оно рассматривается безотносительно к определенной ситуации; таким образом, общечеловеческие ценности предполагают абстрагирование от конкретных ситуации и представляют ценности как имеющие самостоятельное значение (в это есть их объективация). Отсюда проистекает источник споров и разногласий по поводу абсолютности и относительности ценностей. Дело в том, как определять, как рассматривать ценности: безотносительно к конкретным ситуациям, тогда ценности приобретают объективное значение, или в каждом конкретном воплощении, наконец — в поступках. Таким образом, мы приходим к выводу, что «истинно» объективного бытия ценностей, безотносительно к нашему пониманию их, не существует; ценности выступают как представления.

8.0.0

Мы предпочитаем добро злу только в силу идеи улучшения, становления; ибо зло для нас ассоциируется с разрушением; иначе какое вообще у добра преимущество перед злом? Никакого. Если бы мы стремились к регрессу, то зло для нас было бы куда предпочтительнее. И мы предпочитаем зло, если хотим что-либо разрушить, но опять же мы хотим разрушить что-либо, чтобы построить новое или самим возрасти в этом акте разрушения. Но мы отрицаем боль, лишения, страдания, именно в соответствии с идеей становления. Любовь, правда, добро, рождение содержат намного больше, чем ненависть, ложь, смерть, - зло вообще. Есть здесь какая-то асимметрия. А именно, утяжеляет добро стремление ввысь, задает, так сказать, направленность, поэтому добро и зло несимметричны; как то смерть намного менее желанна, чем рождение; проистекает это из противления смерти. Зло всего лишь обратная сторона, причем меньшая, как некое пятно, необходимое, чтобы от него оттолкнуться, как точка опоры, направляющая стрелу становления. Добру и злу отводится не равное значение. Поэтому-то мир и не разваливается безнадежно. Мир необходимо есть как волевое усилие. Это и есть воля Природы. Но куда направлена эта воля? Зло и добро не равновесны. В нашей природе укоренена стрела добра, это направленность задана в нашей природе, а добро в общем смысле, это то, что служит улучшению в противовес ухудшению.

Различного рода сатанисты, которые стремятся, якобы, к злу самому по себе, на самом деле, для себя исповедуют добро. Сколь бы они не устремлялись к злу, внутри (в силу человеческой природы) они стремятся к добру. Акты же самоубийства, саморазрушения, есть нечто иное, как избавление от зла, когда бытие, переходя определенные границы, превращается во зло.

Если, в целом, жизни столько же, сколько смерти, ибо смерти не может быть больше жизни, но и каждая жизнь рано или поздно подвергается смерти, то есть, в длительном промежутке жизнь и смерть находятся в равновесии, но в коротком, стрела времени, стрела жизни имеет направленность на рост. Добро, как отрицание зла, ровно также как и бытие, как отрицание небытия, задается направленностью, так сказать, вектором, утяжеляющим значение добра. Таким образом воля к превосходству приобретает ценностную окраску. От нее требуют соответствия направленности на добро.

8.0.1

Чем больше человек зависит от других людей, что обеспечивается развитием отношений в обществе, тем более человек вынужден считаться с другими людьми. Мораль, как канон взаимоотношений людей, в сильной степени воспитывается зависимостью человека от других людей. В большей части мораль отдельного человека и есть продукт необходимости взаимоотношений его с другими людьми. В одиночестве нет морали.

Уже с детства в человека закладывают уважение к другим людям. В конечном счете, основная цель морали - необходимость выживать во взаимном сосуществовании. Если человек перестает зависеть от других людей, поднимается над ними, то, зачастую, он теряет к ним и уважение, он даже начинает их презирать, его мораль меняется. Но жизнь очень мудра, такого зарвавшегося индивида она непременно наказывает. Об этом с детства нас учат многие сказки.

8.0.2

Почему возрастает морально-нравственное сознание общества с течением истории, от диких времен до сегодняшних дней (тоже диких), но все же? Морально-нравственные принципы являются в первую очередь отражением того, что принято в той или иной группе индивидов, сообщества, или даже одного человека (будь то изгой или изверг). Но это необходимость относиться к себе подобным диктуется отношениями в обществе (так принято, того требует сообщество), но то, что оно требует – откуда берется? Кто устанавливает нормы? В чем необходимость поступать с другими так, как хотел бы, чтобы поступали с тобой? Менталитет. Как он формируется; из каких детерминант развития общества? Человеческая-то природа мало изменилась. Когда отмирают такие развлечения как гладиаторские бои, массовые истребления народов, но вот иногда эти игры все же возрождаются. Вроде развиваемся, а вроде, и нет. Все возлагается на становление определенных институтов. Условия выживания изменились, как бы сказал Маркс: изменились производственные отношения, ну и т.д., а с ними и сознание. И люди могут позволить себе быть людьми. Ведь и в Древнем Риме понимали, что убивать на арене цирка плохо, но так было принято.

8.0.3

Почему люди, уверенные в своем превосходстве, часто иллюзорном, слишком откровенны, причем, иногда в своих пороках, даже бравируют этим? Чувство собственного превосходства дает им внутренне право на это. В человеке постоянно идет борьба убеждений, что-то он принимает, что-то нет. То, что принято в обществе зависит от некоей критической массы людей, которые принимают эти взгляды и вырабатывают устойчивое отношение к определенным вещам, превращая это отношение в стереотип. Такой стереотип в силу своей простоты уже быстро распространяется в обществе. Мнение же среднего человека тяготеет к простым формулировкам.

8.1

Превосходство — само по себе ценно! С этим трудно не согласится, если принимать жизнь как волю к превосходству; почти то же самое у Ницше: «Воля к власти» имеет безотносительную ценность, вне добра и зла. В этом состоит большой промах: воля к превосходству не свободна от противоположностей «хороший» и «плохой», «добрый» и «злой» на уровне человека. Превосходство непременно окрашивается в их цвета, может быть, относительные, но окрашивается. Но — вот именно здесь — безотносительно к человеческому бытию — превосходство, возрастание власти, силы — имеют объективную ценность. Все остальные ценности, кстати сказать, выстраиваются за этой общей. Возьмем, к примеру: «Возлюби ближнего своего как самого себя!» Сущность этого утверждение — в укреплении общежития, что позволяет обществу, в целом, более успешно развиваться, ибо гарантирует каждому индивиду безопасность. Таким образом, все сводится к процветанию и возрастанию, где превосходство выступает как предельная ценность, и служит оправданием любых действий и самой жизни; ибо сама жизнь есть стремление к превосходству.

Объективная ценность жизни — в рождении, в раскрытии бытия; если мы, конечно, признаем противоположностью смерть, как наихудшее из всех зол. В свою очередь, умереть ради чего-то… есть не что иное, как признание более высоких ценностей, но, в конечном счете, это «во имя чего-то» сводится к «во имя жизни». Герои умирают во имя жизни.

Остается вопрос: во имя рождение чего? Того, что способствует дальнейшему рождению.

8.1.1

«Любое положительное качество в превосходной степени переходит в отрицательное». Отрицание и превосходство тесно связаны между собой. Боюсь сказать, что все, что в высшей степени превосходно – от дьявола, ибо, в конечном счете, в силу ограничений, приводит к отрицанию. Добро в высшей степени переходит во зло. Простой пример: какая ждет судьба красивого в превосходной степени юноши или девушки? Необычная, но трагическая.

Невольно я признаю, что готов принять зло, обладающего высшей степенью превосходства.

8.2

«Зло» рождается вместе с мыслью. Сознание пролило свет на потаенность бытия. Человеку через сознание стало стыдно, ибо он увидел, что мир лежит во зле. С чувства стыда начинается человек, и совесть его - бог.

9

Иногда, в кризисные моменты, для человека окружающий мир теряет всякую ценность. Сознание остается одиноким в безбрежном океане жизни и вопиет о смысле бытия; в такие мгновенья все окружающие вещи уже ничего не значат для человека, и человек вопрошает: Что есть смысл бытия? Большинство без разбора хватается за ценности, которые им бросают разные секты, люди кидаются за дешевой монетой, цепляются за обломки при кораблекрушении, — все, чтобы только жить! Ведь жить без мифа о смысле нельзя. Спасение — только в стремлении и обретении ценности этого мира. И человек вечно вынужден отправляться на поиски смысла жизни. Ему необходимо на протяжении всей жизни придется переоценивать мир, придется создавать миф жизни для себя, хотя бы для того, чтобы просто жить!

9.1

Лишать большинство ценностей, может быть, жалких, — это все равно, что у хромых вышибать костыли; это безжалостно по отношению к слабым, сильным же это придает силы и освобождение; так поступают с нами декаденты.

9.2

Принцип отрицания коварен: дайте людям рай — и они захотят жить в аду!

Когда я задаю вопрос: «Почему я вынужден быть и бороться?», то есть вопрос об объективном смысле бытия, принцип отрицания тут же коварным образом всплывает на поверхность: «А вот не буду!». Как там у Достоевского один герой в «Бесах» хотел покончить жизнь самоубийством, чтобы доказать свободу человека. Но он оказался не свободным в своем выборе, он был коварно увлечен отрицанием.

10

Как судьбы людей, так и судьбы народов воплощают собой удивительное многообразие. В древние времена люди достигали могущества, соперничая в величии со звездными светилами. Римская империя дала понять человечеству — что есть абсолютная власть силы, и что абсолютная власть, не служащая высшим принципам, замкнутая на саму себя, абсолютно развращает. Для достигнувшего предела восхождения звучит китайское проклятье: Пусть сбудутся ваши заветные мечты!

Захлебнувшись в роскоши, утратив принципы становления, достигнув превосходного, древнеримская цивилизация неминуема была обречена на гибель. И из-под гнета, как свежий росток из-под обломков былого величия, расцвел христианский мир взаимной любви. Произошло перерождение человечества. Явилась новая сила, выразившая себя в братской любви людей и любви к единому (противоречивому) богу. И сколько великих людей воспела новая культура, людей, которых церковь причислила к лику святых! Через неимоверные страдания, через мучения, через воздержание проводила их Природа к обретению той таинственной благодати пребывания в любви к богу и к людям. В уединении, во мраке келий, в молитве пребывая, обретали они свой путь спасения. Здесь рождались новые души, сияющие ореолом благодати божьей и освещающие светом своим пороки человечества. И потянулись страждущие больные души к этому завораживающему свету искать спасения. И везде в богоподобии присутствовала эта незримая и недосягаемая высота переживаний, и стремление к ней духа.

Примечание. На уровне любой религии происходит поляризация. Даже по «Библии» после всемирного потопа смирился Бог со злом человека, сказав: «зло от юности его…» Удивительная вещь: все люди погрязли в грехе; нет греха – нет церкви, или как это любят говорить: «не согрешишь – не покаешься». Многое вообще существует и обретает смысл своего существования в качестве борцов со злом; борцы – здесь ключевое слово.

11

В становлении мира мы выделяем созидательное и деструктивное начала. Воля к превосходству может нести в себе любое из них. В разрушении проявляется превосходство над разрушаемым, в созидании — превосходство над хаосом.

Необходимость деструкции и расщепление, демонтаж и т.д. – здесь важна сама онтологическая возможность разрушения.

12

В истории человечества мы находим великие личности, которые выразили собой превосходство как деструктивного, так и созидательного начала: Клеопатра, воплотившая в себе все превосходство женского начала над грубой мужской силой. Ей удалось покорить своими чарами и Цезаря, и Антония, и погубить их. И как прекрасно ее честолюбие, ее непреклонное стремление к власти над всем миром! Чтоб все склонили головы к ее ногам! В этом порыве воли она прекрасна! Она — дочь Луны и Солнца, незабвенная Исида, подобная Венере. И в ней, в женщине, это стремление еще восхитительней! И как упоительно трагична и достойна ее судьба — это яркая вспышка звезды во мраке истории!

Вспомним Наполеона, этого женоподобного юношу, влюбленного в математику; юношу, который предпочитал походам по кабакам уединение и занятие с книгами. Он, движимый идеей о мировом господстве, мчался с железом и кровью за развевающейся лентой Славы. Покорять и побеждать! — было смыслом его жизни. Непреклонный на поле боя и слабый в любви, мужественный, дерзкий и свято верящий в свою судьбу, он не останавливался ни перед чем ради достижения своих целей. И в нем было это неукротимое стремление к первенству во всем, и любовь к силе. Конечно, таких людей возвышает кипящий котел истории, но как он, этот пылкий гений власти, прекрасен в своем безумном танце величия!

Что привлекательно в нем? Непреклонность, прямодушие, мужество, неукротимость, бесстрашие, одержимость, воля к господству, стремление все подчинять себе. Он является Солнцем, одной из самых ярких звезд на небосклоне истории; это живой символ, притягивающий жадные до жизни, горящие глаза юношей.

Вспомним Пушкина, любимое дитя Природы, служителя прекрасных муз, воплотившего собой великое творческое начало. Поистине, его поэзия, как сладкое вино, которое можно пить, пить — и никогда им не напиться! И как гордо звучит песнь его превосходства:

Я памятник себе воздвиг нерукотворный,

К нему не зарастет народная тропа,

Вознесся выше он главою непокорной

Александрийского столпа...

И список великих людей можно продолжать до бесконечности. И все эти личности, так или иначе, ярко выразили собой стремление воли к превосходству!

13

Не жизни жаль с томительным дыханьем,

Что жизнь и смерть? А жаль того огня,

Что просиял над целым мирозданьем,

И в ночь идет, и плачет уходя.

(Фет)

Еще примеры гения. Удивительно было смотреть чемпионат мира 2002 года. В финале встречались Германия и Бразилия. Железные канцлеры, холодная, расчетливая машина, где каждый винтик знает свое место, все движения доведены до автоматизма, все четко, точно. И Германия проигрывает Бразилии 2:0. Бразильцы были гениями футбола. Легкость, непринужденность, они как будто летали над полем как боги. Необычайное воодушевление. Немецкая машина встретилась с силой, которая превосходила ее на голову. Это было чудо. Вот что называется гением, когда вопреки отработанной техники, всем правилам ведения игры, является сила совершенно другого порядка. Это кажется невероятным.

Похожий пример в боксе являет собой Рой Джонс, очистивший три весовые категории. Он издевается над маститыми боксерами, играет, как котенок, как обезьяна, унижает их. И, в конце концов, как бы показав свое превосходство, заложив руки за спину, наносит последний, решающий удар. Такого боксера еще не знал спорт, кажется, у него нет никакой техники, он дерется алогично. Боксеры, с наработанными ударами, опытные, проведшие множество боев и зачастую побеждавшие нокаутом, совершенно теряются при встрече с ним, испытывая чувство, как у взрослого, которого вдруг осадил ребенок; удивительная неловкость, совершенно не подходящая к их статусу. Во встречах с Роем Джонсом чемпионы мира оказывались на полу (ноги кверху).

Гений – высшая форма превосходства человеческого индивида; он - искра, воспламеняющая предуготовленный человечеством материал.

На земле рождаются люди, подобно звездам, они восходят к славе, а потом гаснут во мраке небытия. Рождаются и падут цари, народы, вздымаются и погружаются в руины целые империи, постепенно остывают костры и угасают некогда бушевавшие бури жизни. Но от набегающих и ниспадающих волн истории остается намытый золотой песок знаний. И мы спрашиваем себя: «Что? что движет всем этим процессом, что лежит в основе становления и раскрытия Природы?» И видим: люди подобны шахматным фигурам на арене жизни, где несутся и блещут во мраке злобные светила, своим холодным светом освещая залитую кровью арену цирка, в преддверии которой уже стоят и томятся молодые войны. Под радостные крики ликующей толпы выбегают они ровным ритмичным бегом; бешено, возбужденно пульсирует в их жилах горячая кровь, дыхание их порывисто; жадно, всем сердцем алчут они сразиться на смерть и обагрить и забрызгать своей кровью влажный песок, — чтоб возбудить волю к жизни толпы; они сжигают себя, чтоб зажечь других! Но что, что движет ими? — спрашиваем мы себя и находим ответ: ими движет жажда жизни, увлеченная волей, и слепо они повинуются ей.

И какой великий трагизм чувствуется в падение, в уходе в небытие великих людей, великих культур! Ведь достоинство нации зиждется на ее героях, и мы всем сердцем, всей душой тоскуем о них. Но в утешение нам их образы, словно маяки, будут вечно сиять в безбрежном океане жизни и к ним вечно будут устремлены наши сердца и взоры! Но как тягостно, что никогда, никогда больше не возвратить былое величие! Все, все канет в Лету...

Природа вместе с человеком всем сердцем тоскует о своих невосполнимых утратах, о своей обреченности на вечную изменчивость. Но мы и теперь храним залог древних и жаждем пережить те великие события давно минувших лет, жаждем вдохнуть в себя благость древней жизни, жаждем обрести и воскресить в наших сердцах тот мир, некогда питавший души великих людей. И то наследие, которое завещали они нам, человечество гордо пронесет в своей душе до последнего вздоха, а семена их великой мудрости будут ниспадать в молодые взрыхленные души и давать юные побеги, которые со временем будут разрастаться в крепкие ветвистые деревья славы.