7. Из истории музыкальной культуры Хакассии Легенды и мифы в современном мире

7.1. Миф о происхождении комуза

Цитата: «В древние геройские времена жили-были девушка Камбаркан и парень Комуз. Хотели пожениться, но один хитрый и жадный бай решил жениться на девушке. Он притворился другом юноше и предложил ему помочь отвести табун табгачам и обещал за это хорошую плату, за которую юноша мог бы обустроить свою жизнь. Бедный юноша согласился не подозревая, что его ждет. Не успели они отъехать от родовых кочевий как слуги бая напали на юношу и связав его сбросили в обрыв. Бай подождав несколько дней в пустоши, вернулся назад с табунами назад. Девушке же и всем сказал, что по дороге на них напали разбойники и убили юношу и он упал в реку и вода унесла его.

Бай притворялся другом юноши и ухаживал за девушкой. Несмотря на это многие подозревали что-то неладное, но ничего не могли сказать против бая. Немного спустя предложил хороший калым за девушку и путем угроз и уговоров заставил родителей девушки повиноваться. Не зная что делать, девушка ушла в горы и хотела спрыгнуть как раз с того обрыва, где погиб ее возлюбленный. И тут она услышала дивные звуки - это были остатки ее парня, который падая со скал зацепился за горный урюк. Поняла девушка, что это был ее любимый, собрала она его кости, высохшие кишки - издавашие звуки взяла отдельно. Приехав к себе она отвезла кости родителям и попросила мастера сделать инструмент из того дерева. Мастер сделал инструмент, из того самого дерева.

Бай подговорил всех что девушка сошла с ума от горя и начал угрожать родителям юноши, чтобы они не вздумали хоронить остатки их сына, говорил дескать, это наверное кости обезьяны или козла и хотел обвинить их в святотатстве. Но родители были непреклонны. Тогда все обратились к бию, с просьбой разрешить проблему.

К этому времени мастер сделал инструмент. Бай гнул свое - говорил, что это остатки обезьяны или козла, что девушка сошла с ума и что у него есть свидетели разбойничьего нападения. Девушка же просто взяла инструмент и сыграла на нем первый күү. Эта была такая музыка, такие звуки, что все стали плакать. Один слуга - безродный бродяга, который от нужды стал служить баю, не выдержал и признался во всем. Бий наказал всех казнить, если они не смогут выплатить кун за убитого. Бай откупился куном и выкупил всех кроме того самого слуги. Закон есть закон и настал день казни. Напоследок тот бродяга, попросил девушку сыграть ему ту самую мелодию. Девушка злилась на весь свет и отказалась. Сама же пришла посмотреть на казнь и принесла с собой инструмент, чтобы показать любимому смерть одного из его убийц. Перед самой экзекуцией вдруг комуз заиграл сам. Понял бродяга и поняла девушка, что юноша простил бродягу. Девушка взяла в руки инструмент и сыграла ту мелодию. Бродяга достойно встретил смерть. С тех пор инструмент называют комузом, а первую мелодию Камбаркан».

7.2. II международный симпозиум по чатханной музыке и горловому пению в Хакассии

Как справедливо было замечено на прошедшем симпозиуме, чатхан — матрица, код хакасской культуры, выходящий за рамки только сакрального или только музыкального инструмента.

Еще в древних сказаниях говорится о богатыре-хайджи, который так играет и поет, что приводит в восторг даже своих врагов, которые отступают в смятении, покоренные его искусством. Чатхану издревле приписывали мистическую, сакральную силу.

Считалось, что хай (горловое пение) отгоняет злых духов, — рассказывает один из активных участников симпозиума, хайджи, музыкант, исполнитель, художник Вячеслав КУЧЕНОВ. — Особенно зимой, когда их собирается очень много. Хай помогает оберегать аал, род от зла.

Что касается чатхана, игрой на котором сопровождался хай, то основной принцип игры на нем — сиртып, щелчок указательным пальцем. О мастерстве чатханиста судят именно по силе удара указательного пальца. У многих молодых музыкантов, и у меня в том числе, этот удар часто смазывается, и от взрослых нам за это попадает (улыбается).

— Каковы были обстоятельства, при которых играли на чатхане?

— Хайджи, тахпахчи особенно, начинали исполнять свой эпос со дня осеннего равноденствия до дня весеннего равноденствия. Дни зимнего солнцестояния и весеннего равноденствия были самыми главными: в эти дни хайджи не могли не петь, их приглашали, и они пели ночи напролет. Также они пели на похоронах и поминках. Были хайджи со ”специализацией”: одни исполняли только эпос, другие — только плачи. Были и универсальные.

— На похоронах особый репертуар?

— Нет. Героический эпос не имел ограничений. Все делалось для того, чтобы душе умершего было не страшно уходить в загробный мир. Душу следовало развлекать, на поминках даже было принято смеяться.

Каков возраст хайджи? Не менее 42 лет. У хакасов возраст считается шестилетиями: шесть лет за один год. И только в семь лет человек считался зрелым. Так что если в сказаниях говорится о трехлетнем мальчике, это значит, что ему было 18.

— Существует ли связь между хайджи и шаманами? Последние использовали чатхан в своих камланиях?

— Не могу точно сказать. Естественно, все это вышло из традиционной культуры. У хайджи и шаманов есть одна общая особенность — связь с сакральной сферой (ведь, например, у инструментов тоже существуют свои хозяева, которым надо ставить теси, почитать их), но это, так сказать, разные ”специалисты”.

— В творчестве наших хайджи было что-то общее? Можно ли говорить об их взаимовлиянии?

— Хайджи были друзьями, у них отсутствовала конкуренция, как, например, у современных певцов. Они поддерживали постоянные контакты, но взаимовлияния в творчестве не появлялось, стили у всех совершенно разные.

Присутствовали разные стили исполнения горлового пения: пение со свистом, прием ”запинающегося горла”… Но, например, степная часть хакасов считает, что все это чуждо хакасам. У притаежных хакасов — у стариков — еще остался прием ”запинающегося горла”. Это не совсем хай, при этом приеме горло сильно напрягается — ”запинается”.

Хай у хакасов считается королевским стилем, очень благородным. Современная молодежь пытается экспериментировать: свистеть и так далее. Взрослыми такие эксперименты осуждаются, они даже запрещают это делать. Нам надо слушаться (улыбается).

Впрочем, такие эксперименты — это своего рода этап, его многие проходят. Исполнение эпоса — искусство, которое оттачивается, совершенствуется годами.

Бурнаков, Кадышев и другие знаменитые хайджи с самого детства этим занимались — вопреки всем запретам. Заниматься горловым пением особо никому не разрешалось. Потому что, становясь хайджи, человек оказывался несчастным. По традициям некоторых родов, если к тебе пришел Хозяин горлового пения, если он заставляет тебя быть сказителем, ты должен принести в жертву своего сына.

Случалось, что человек начинал играть, а потом в его жизни происходило что-то плохое, и тогда он ломал, сжигал свой чатхан.

Настоящий мастер горлового пения поет для природы, для людей поют другие. И разница в исполнении этих мастеров огромна…

Симпозиум по чатханной музыке и хаю показал, насколько велик интерес к хакасской традиционной культуре за рубежом. Одним из гостей симпозиума стала доктор Кембриджского университета Кэрол Пэгг. Нынешняя ее поездка в Хакасию состоялась в рамках четырехгодичного проекта неутомимой англичанки: проекта, предполагающего изучение традиционной культуры в Саяно-Алтайском регионе. В течение 15 лет доктор Кэрол Пэгг изучала культуру Монголии, теперь она начала культурологический анализ Тувы, Монголии и Хакасии.

— Вы у нас не в первый раз. Чем вас привлекла Хакасия? В чем, по-вашему, особенность ее культуры?

— Я не устаю открывать для себя Хакасию. Такого богатого эпоса, исполнение которого к тому же сопровождается чатханом, я не встречала нигде. Кроме того, вашим археологическим памятникам равных просто нет. Хакасия — это музей под открытым небом! Меня поразило то, как хакасы пытаются связать себя с теми людьми, которые поставили эти памятники в степи, — своими предками. На фестивале в Трошкине я искренне восхищалась этими хакасскими женщинами, которые импровизируют, поют с ходу — это очень необычно.

— Какие чувства вы испытываете, когда слушаете хакасских исполнителей?

— Это зависит от того, что происходит в этот момент. Когда я видела этих пожилых леди на сцене, я чувствовала тепло, которое исходит от них, — что-то очень родное. Когда же я слушала хайджи — Славу Кученова или Женю Улугбашева, — то я не могла не прийти в восторг: звуки, которые они могут извлекать из чатхана, и их горловое пение неподражаемы!

Я видела, как Сергей Чарков делал чатхан — от начала и до конца. Закончил, натянул струны и начал играть на этом новорожденном чатхане. Как он играл на нем, как он тепло, осторожно извлекал звуки! Просто поразительно, как люди здесь относятся к эпосу, как чтят свои традиции.

Не так давно я представляла хакасскую традиционную музыку в Англии и могу сказать, что те , кто приходил на концерты (всего их состоялось восемь и восемь мастер-классов), были поражены этим искусством. Тогда я приглашала двух музыкантов — Сергея и Юлию Чарковых — отца и дочь. Мне нравилось наблюдать, как Сергей, искусный музыкант, и его дочь, начинающая свой путь в этом направлении, демонстрировали свое искусство.

— В чем вы видите значимость таких мероприятий, как этот симпозиум?

— Для меня симпозиум важен тем, что он собирает заинтересованных людей, посвятивших себя культуре Хакасии. Важность фестиваля ”Айтыс”, который проходил в Трошкине, в том, что люди открывают — кто-то заново, кто-то впервые — имя Кадышева. И самое главное — привлекают молодых людей к этому пласту культуры.

— В чем отличие Хакасии от других регионов, которые вам приходилось изучать?

— Саяно-Алтайский регион — это очень духовное место. Мне особенно интересно духовное представление местных народов о себе. И прежде всего их вера в то, что все окружающее населено духами. В то, что при помощи звуков они общаются с духами. Хорошо, что эта традиция не была загублена в советское время, хотя и ушла на второй план, а сейчас она обрела второе рождение.

На будущий год я поеду на Алтай, чтобы сделать уже более значимые выводы. Сейчас, после Монголии, Тувы и Хакасии, я могу сказать следующее: у этих регионов немало общего. Например, внешнее сходство инструментов, одинаковый строй, похожая манера звукоизвлечения. Но в то же время есть и отличия. Так, если в Западной Монголии эпические сказания исполнялись в целях лечения, то в Хакасии героический эпос часто исполняли во время похоронных обрядов для проводов души умершего.

— С чего началось ваше знакомство с Хакасией?

— В свое время я снимала фильм об одном человеке в Кембридже, где я работаю. Он исследователь, посвятил свою жизнь изучению культуры Турции и Монголии. И когда я работала над фильмом, он спел для меня монгольскую песню — в качестве примера. Я была восхищена и решила познакомиться с регионом поближе — это первое, что подтолкнуло меня приехать в Центральную Азию. Я осознала, что музыка западных монголов отличается от творчества восточных монголов. В Западной Монголии (монгольском Алтае) живут разные группы. И я подумала: а не связаны ли были эти народы в музыкальном отношении со своими северными соседями (хакасами, тувинцами и алтайцами) теснее, чем с восточными монголами? Ведь современные границы государств возникли не так давно. И даже несмотря на последующие изменения границ, прежние связи — духовные, культурные — остались.

— Чем вы можете объяснить повышенный интерес Европы к этнической музыке?

— Я связываю это с процессом глобализации. Нас становится все меньше, и мы должны побольше узнать друг друга. Особенный интерес к Хакасии объясняется тем, что когда западный слушатель сталкивается с вашей музыкой впервые, она потрясает его своей мощью, необычностью, своей природной энергетикой. Они хотят больше с этим познакомиться. Я начинала как музыкант, играла на скрипке — не на классической, она называется по-другому. Я собирала, записывала и играла английскую народную музыку. Мне хотелось говорить: ”Ребята, постойте, вот наши корни! Вот так мы должны играть!”

При всей этой глобализации посмотрите на нас: мы носим практически одну и ту же одежду, пользуемся одними и теми же вещами, мы перестаем особо отличаться друг от друга в повседневной жизни. Это толкает людей на поиск чего-то необычного. Этим мы и отличаемся от американцев. Мы же не хотим быть похожими на американцев, не правда ли?

Беседовала

Александра ПРЯТКИНА