Тема 16. Литература постмодерна

В контексте культуры, понятой как текст, литература становится языковыми играми, призванными создать событие. Ее отличает нелинейное письмо, интертекстуальность, цитации, превращение книги в палимпсест. Принципом чтения такой литературы становится не восприятие сюжета или понимание идеи, а наслаждение от текста. Таково творчество Д.Барнса, У.Берроуза, К.Воннегута, И.Кальвино, У.Эко, и др. В литературный текст включаются повествования вроде политических лозунгов, афиш, рекламных слоганов, надписей на стенах, рецептов и пр., «элементы повседневной речи интегрируются в поэтическом дискурсе, устное смешивается с письменным, привычное с необычным, коллективный код с кодом индивидуальным» (П.ван ден Хевель). Заимствованный текст приобретает новый смысл и новую жизнь, а литературное произведение выступает как интертекстуальность. В контексте культуры цитатное мышление напоминает игру и пирамиду отсылок. Произведение как интертекстуальность есть процесс языковых игр, нелинейное движение в лабиринте цитат, аллюзий, фрагментов, «каждый текст является интертекстом; другие тексты присутствуют в нем на различных уровнях в более или менее узнаваемых формах: тексты предшествующей культуры и тексты окружающей культуры. Каждый текст представляет собой новую ткань, сотканную из старых цитат. Обрывки старых культурных кодов, формул, ритмических структур, фрагменты социальных идиом и т.д. – все они поглощены текстом и перемешаны в нем, поскольку всегда до текста и вокруг него существует язык» (Р.Барт). В качестве примера постмодернисткого обыгрывания прошлого, множества и неопределенности путей развития романа можно привести Любовницу французского лейтенанта Джон Фаулза (1969):

Погружение в викторианскую эпоху (1837-1901) как некий образец «старого доброго времени». Викторианцы были выброшены в пространство эволюционных представлений и механических объяснений; мир стал казаться катастрофическим, многовариантным, беззаконным. Репрессивность системы, подавляющей живые чувства. В условиях несвободы запретная любовь не проституция, а страсть, взламывающая социальные перегородки. Выбор Чальзом жизненного пути между долгом и чувством, выбор из двух любящих аристократки Эрнестины или бедной гувернантки Сары. Поэтому ирония и «смутное ощущение нездоровья, несостоятельности, ограниченности». Замысел – ощущение, что автор притворяется погруженным в викторианство, роман имеет отношение к современности, постмодерному мировидению. Цель – обнаружить «дурную условность» старой системы, пародия. Вымышленные персонажи. Сара то ли грешница, то ли жертва моряка соблазнителя. Ее поступки непредсказуемы и несообразны в провинциальном городе. Чарльз Смитсон помолвлен с Эрнестиной. Многовариантная открытость финалов: 1) Викторианство. Конформизм героя любовника. Отказывается от Сары и женится на Эрнестине, занимается коммерцией и живет спокойно и долго. Судьба Сары никого не интересует. 2) Беллетристика. Ищет Сару, находит, но она становится секретарем и натурщицей художника и выйти замуж за Чарльза отказывается. 3)Экзистенциализм. Они близки, но жить друг с другом не могут. Завершение романа: Жизнь все же не символ, не одна-единственная загадка и не одна единственная попытка ее разгадать,… нельзя один раз неудачно метнув кости, выбывать из игры; жить нужно по мере сил, с пустой душой, входя без надежды в железное сердце города, претерпевать. И снова входить – в слепой, соленый, темный океан».

Литература «веселого нигилизма». В литературе США 1960-х годов выделяется направление, где доминирует черный юмор и абсурд выражающие бунт против цивилизации потребления. Эксперимент, розыгрыш, травестия составляют суть несерьезных рассказов-небылиц, в которых проводится радикальная критика повседневной жизни. Так в Плавучей Опере Джона Барта осуществляется релятивирование ценностей, коллаж курьезов, зрелищ, поучительных случаев, занятных историй. Принцип «все смешно», шутовство затрагивает любые серьезные отношения такие как любовь, дружбу, деловы связи. Смех как терапия. Замещение текстом реальности проводится под видом повседневности, в которой миф теряет свое высокое значение – это гротескно-комическое опрощение классического сюжета Белоснежки Д.Бартельми, полифонический текст в тексте Химеры Д.Барта. Мир представляется нагромождением объектов, а рассказ выступает каталогом предметов домашнего скарба и человеческих переживаний. Жизнь подобна энтропии, состоянию бесцельности, подавленности и разброда в рассказе Энтропия Томаса Пинчона. Полное непонимание жизни сквозит в действиях персонажей руководствующихся логикой здравого смысла, ибо фрагментарность и бессвязность индивидуального опыта не дают истины, а позволяют лишь служить массовым идеалам потребительского счастья, моды, успеха.