u_lectures

Не гореть им в суровом просторе Так светло, если б только не ты, Ты, погибший за мирные зори На Карпатских вершинах крутых!

(«Северная весна»)

Яркий лиризм этого стихотворения, правда, нарушается иным по звучанию финалом, в котором публицистичность и декларативность перебивают прежние чувства лирического героя, лишая их цельности:

В этом высшая честь и награда,

Что в смертельный решающий час У пылающих стен Сталинграда Ты весну человечества спас.

В целом, стихи военных лет К. Лисовского отражают ученический этап его творческой биографии.

Красноярские поэты известны и как авторы ряда значительных эпических полотен, к которым они приходят в конце войны. Это поэмы И. Рождественского «Стражи Мангазеи» (1944) и «Верность русскому флагу» (1945), поэма Вл. Фролова «Девушка с Енисея» (1944). Этим поэмы были созвучны своему времени, когда весь народ стремился к окончательной победе над фашизмом. В поэмах И. Рождественского, написанных на историческом материале (освоение русскими землепроходцами Сибири в начале XYII века, экспедиция Василия Прончищина в Сибирь в середине XYIII века) воспевается несгибаемая русская сила, любовь к родине, прославляются подвиги русских людей:

Чтоб наши беспокойные соседи

Орусской силе помнили всегда.

Впослевоенные годы поэты Красноярского края продолжают художественное исследование многогранной жизни сибиряков, радуются их

победам, восторгаются их достижениями. С середины 1950-х годов возрастает количество поэтических публикаций, расширяется круг поэтов. Наряду с И. Рождественским, К. Лисовским публикуют свои стихи З. Яхнин, А. Федорова, М. Борисова, Л. Рубцова, В. Назаров и др.

В послевоенной лирике Игнатия Рождественского основное внимание уделяется Сибири и сибирякам. Стихотворение «Мой край» (1947) наиболее полно отразило самобытный колорит енисейской земли, воплощающий одно из существующих в народе представлений о Сибири как райском уголке, земле обетованной:

Где еще найдешь края такие, Хоть пройди полсвета, полземли? Здесь у нас потоки буревые, Соболя, пшеницы наливные, Лиственницы, скалы хрустали.

Здесь у нас морошка и черника, Сливы, не боящиеся зим,

Люди здесь от мала до велика Хлебосольством славятся своим.

Где найдешь места такие в мире! Столько птиц и рыбьих косяков! Столько леса, пашен и лугов!

Столько светлой, необъятной шири! Я себя не мыслю без Сибири, Без моих родных сибиряков!

(«Мой край»)

Это стихотворение, ставшее визитной карточкой Игнатия Рождественского послевоенной поры, отражает лишь одну из составляющих мифа Сибири, издавна существующего в народном сознании. Природные богатства Сибири, которые могли бы сделать человека спокойным, богатым, счастливым, увидел в Сибири еще протопоп Аввакум. Богатства Сибири, свободные ее земли привлекали сюда крестьян, которым енисейская земля сполна платила за их хозяйскую хватку, сметливость, трудолюбие. Такова Сибирь в изображении Игнатия Рожественского, подчеркивающего ее сказочное изобилие. Соответствуют такому художественному пространству и населяющие его персонажи- личности сильные, собранные, целеустремленные, способные преодолеть любые трудности, встречающиеся на их пути («Тропа богатырей», «Землепроходец», «Усинский тракт», «Георгий Седов», «Топограф», «Орлан»):

Он шел не как завоеватель, Российской славою богат, Походов дальних почитатель, Всем неимущим друг и брат.

Пшеном делился он с эвенком, С бурятом грелся у костра,

Он прожил сильным, дерзновенным. Ты подтверждаешь, Ангара?

Он прожил с мужеством солдатским…

И через пять веков всего Поднялся гордый свет над Братском

Вчесть безымянного его. («Землепроходец»)

Героями Стихотворений И. Рождественского одновременно с лирическими персонажами – бойцами, борцами с естественными природными условиями, являются и другие сибиряки, в характерах которых преобладает душевная чуткость, целительное внимание к живущим рядом людям и окружающему миру («Федосья Петровна», «Таежница», «Лесничий»):

Лесничий строгий только с виду, А сколько в сердце доброты!

Он никому не даст в обиду Деревья, травы и цветы.

(«Лесничий»)

Общеизвестно, что другая составляющая мифа о Сибири как о пространстве смерти, земле враждебной человеку, была порождена вследствие массового переселения на эти земли каторжан, ссыльных, строительства лагерей. Так рождался негативный образ Сибири - земли, враждебной, чуждой человеку. Эти черты Сибири отчетливо предстают в стихотворениях, посвященных ее горам, скалам, рекам, в облике которых поэт подчеркивает хищническое, звериное начало:

Он плыл напористо и смело От шиверы до шиверы,

Ему когтями рвали тело Пороги грозной Ангары. («Землепроходец»)

Здесь пороги, зубами клацая, Наши лодочки стерегли.

Эх, сторонушка ты ангарская,- От больших городов вдали.

(«Кежма»)

Метель, волчицей раненой скуля, Проковыляла и легла в затишке, («Метель, волчицей раненой скуля»)

Такой облик енисейской земли представлен в лирике И. Рождественского, но

изображен он лишь как арена проявления исключительных качеств современных людей, завоевывающих огромные сибирские просторы:

Чайда, Чайда. А на этой Чайде Лишь вагон, седой от снега весь. Вьюги, вы не очень-то серчайте, Наши люди поселились здесь.

………………………………..

Будет все: вокзал, поселок, будет, Все построим, мачты взбросим ввысь. Чайда, Чайда! В Чайде наши люди Утверждают жизнь!

(«Чайда»)

Показательно изменение семантического наполнения лексики, характеризующей отношение человека и природы в лирике И. Рождественского в послевоенные годы. В конце 1940-х годов поэт использовал для этого военные образы. Так, в стихотворении «Тропа богатырей» (1949) в строителях он видит, прежде всего, «внуков манских

партизан». В 1950-е годы эти отношения становятся в большей степени дружескими («Я к Енисею прихожу, как к другу», 1954; «Саяны» ,1956). К 1960-м годам они оцениваются поэтом как родственные:

Я говорю, лицом светлея, Так, как о брате и сестре, -

Овеличавом Енисее,

Огорделивой Ангаре. («Наши реки», 1956)

Не смолкая кедровки кричат, балаболки, Уплывает смородинный дух по ручью, И не жалятся пчелки, не колются елки- Разве можно обидеть девчонку свою?

(«Таежница», 1961 )

Представление о Сибири как земле, враждебной человек, было знакомо и другим красноярским поэтам. Казимир Лисовский, вспоминал о том, как его родителей, переехавших в 1930м году в Иркутскую область, пугали Сибирью, но первое, что поразило детское воображение поэта, - «какое-то волшебное богатство цветов. Огненно-рыжие жарки, лиловые и алые саранки, желтые лилии,- все это создавало такую яркую гамму красок, какую, по его мнению, не часто встретишь и на юге.

С мифом о Сибири как гибельном для человека пространстве Казимир

Лисовский спорит	своими стихотворениями, призывая в	преодолеть
инерцию былого ,	недоброго отношения к этой сказочно богатой земле

(«Приезжайте…Увидите сами!», « На выставке…», «Золотая Ангара», : Пускай иные маловеры, Поверив россказням, твердят,

Что, мол, пейзаж Сибири – серый, Что красками, мол, не богат.

Взгляните-

И в одно мгновенье С холстов, пронизанных теплом,

Наш край встает – в лучах, в цветенье,

Как лучшее опроверженье Досужих вымыслов о нем!

(«На выставке красноярского художника Т. Ряннеля»)

Любовь к енисейской земле проявляется у названных художников слова поэтизацией родного края. Проникновенные строчки И. Рождественского посвящены северным цветам («Цветы тундры»), «незаметной скромной камнеломке» («Камнеломка»), крохотной северной иве («Только скалы, да стужа, да ветер строптивый»), полярному маку:

Здесь все не о и все не так, Земли оттаял лишь кружок,

Но все ж расцвел полярный мак, Он, как флажок, снежок прожег

(«Полярный мак»)

Полярная береза («Березка»), млеющие от солнца жарки, скромная саранка, («Саранка»), пунцовые пионы («Цветы»), старая рябина («Меж горных кедров – исполинов) стали героями стихотворений и К. Лисовского,

выражающих его благоговейное отношение к могучей творческой силе сибирской природы.

Впослевоенной лирике поэтов Красноярского края воплощена и тема

любви.

Встихотворениях любовной тематики, написанных И. Рождественским, отчетливы ассоциации с известными произведениями XIX в. Герой стихотворения «Я встретил вас среди цветов багряных», преклоняясь перед женщиной, высоко оценивает любовное чувство:

Все было чисто, празднично и ново, Сияли льды серебряным огнем,

Я в этот день вам не сказал ни слова О чувстве неизменчивом моем.

(«Я встретил вас среди цветов багряных»).

Переживания лирического героя И. Рождественского, особенно в финале («Но вспомню вас – и сердце встрепенется…»), не могут не заставить нас вспомнить известный пушкинский шедевр «Я помню чудное мгновенье», в котором любовь оценивается как основа жизни, как необходимое условие для творчества.

Но в целом изображаемое И. Рождественским любовное переживание более близко переживанию лирического героя Н. Некрасова с его восторгом перед любимой женщиной и сомнением в ее любви, безусловным доверием к ней и крайней подозрительностью, вдохновенными любовными признаниями и ревнивыми упреками – всем тем, что позволило поэту писать о «прозе любви». Близость Некрасову обнаруживается в стихотворении «Любовь у нас немножечко иная»:

Да, нравом мы с тобой ни в чем не схожи,

Ине всегда была ты мне близка.

Ине всегда желанна мне… И все же Я без тебя, как ночь без огонька.

Некрасовские традиции видны и в открытых финалах стихотворений И. Рождественского о любви, в неразрешенности изображаемой в тексте лирической ситуации:

Воспоминанья я гоню: Иначе сердцу будет больно. В ознобе двигаясь к огню.

И все ж рассветной стылой ранью Желаньям строгим вопреки

Недобрые воспоминанья К костру крадутся, как зверьки…

(«Костер, как огненная веха»)

Даже традиционное сравнение любовных переживаний с половодьем не уводит нас от Н. Некрасова, а, наоборот, усиливает ощущение связи поэтики И. Рождественского с творчеством поэта XX века:

Жаль мы с тобой согласьем не богаты, Жаль в жизни не хватает нам тепла… О, если б все пороги, перекаты Любовь, как водополье, залила. («Весна зовет на пенные разливы»)

И все же лирический герой И. Рождественского сумел найти в себе силы для гуманистического, почти по-пушкински («Как дай вам Бог любимой быть другим!») , прощания с любимой:

Но верь мне, я хочу лишь одного, Чтобы твой след не занесло пургой, Дождем не смыло. Только и всего. («Твои шаги. Ужель я слышу их»)

Это же качество присуще и лирическому герою К. Лисовского, который , не смотря на возгорания и угасания любви, всегда помнит о ней:

…это - только тусклый свет,

Искусственное отраженье Тех в сердце врезавшихся лет,

Где ты проходишь легкой тенью. («Я не виню тебя ни в чем»)

Таким образом, творчество поэтов Красноярского края развивается в русле основных поисков художников отечественной литературы того времени.

Военной лирике В. Чугунова, Б. Богаткова, Г. Суворова присущ ярко выраженный лиризм, изображение конкретных участников военных событий, поэтизация мирной жизни, обращение к традиционным антитезами тьмы- света, зимы-весны для изображения настоящего и прошлого.

В лирике послевоенных лет поэты интерпретируют миф о Сибири, основное внимание уделяют положительной семантике этого образа. Плодородным необъятным землям, многообразию растительного и животного мира соответствуют характеры покорителей Сибири, обладающих сильным, целеустремленным характером. Многогранность отношений человека и природы соответствует сложности, неоднозначности взаимоотношений людей друг с другом, особенно мужчины и женщины, изображая которые в любовной лирике, поэты следуют лучшим традициям отечественной лирики XIX в.

Литература 1. История русской литературы Сибири / Ред. Кол.: Гимпель С. И., Киселев

Н. Н., Микешин А. М., Одиноков В. Г. и др. : В 2-х т. (Макет)- Т. 2.- Вып.3.- Новосибирск, 1975.

2.Малютина А. И. Певец земли енисейской. - Красноярск: Красноярское книжное издательство, 1976.

3.Москаленко М. И. Страницы поэзии Красноярска военных лет // Из истории литературы Сибири/ Ред. Кол.: Шленская Г. М., Якимова Л. П.,

Чмыхало Б. А. – Вып. 2.- С. 99-107.

4.Наровчатов С. Мы входим в жизнь. - М.: Сов писатель, 1969.

5.Шленская Г. М. Дом и мир: Очерки о творчестве красноярских поэтов. - Красноярск: Красноярское книжное изд-во, 1984.

Тема № 8. Основные темы, мотивы и образы лирики поэтов Красноярского краявторой половины ХХ - начала ХХ1 вв.

1.Поэзия «шестидесятников», основные тенденции ее развития.

2.Представление об индивидуальном стиле поэта.

3.Обзор основных тенденций в современной лирике поэтов - красноярцев.

В середине 1950-х гг. в стране происходят события, оказавшие влияние развитие общества и литературы в целом. Смерть И. Сталина 5 марта 1953 г., XX cъезд партии, принявший решение об осуждении культа личности, возвращение репрессированных, попытка реформирования социально-экономической сферы жизни страны, в том числе отмена платы за обучение, начало массового жилищного строительства, увеличение пенсий, свободное получение колхозниками паспортов, введение денежной оплаты труда сельских жителей и пенсий для них – все это стало основой для начала демократизации и обновления духовной жизни страны, которое и было названо «Оттепелью».

Первыми проявлениями «культурной оттепели» стали статья В. Померанцевой «Об искренности в литературе», повесть И. Эренбурга «Оттепель» (именно после ее появления слово стало восприниматься как название целого периода развития истории и культуры нашей страны) и др.

Важнейшей приметой времени стало стремление преодолеть недавнее прошлое. Поэты 1960-70-х гг. последовательнее других осуществляли в формах гражданской лирики одну из общих задач, которую выполняла литература оттепели - они учили, они просвещали своих читателей и слушателей , они старались раскрыть им глаза и помочь разобраться с эпохой. Именно лирика становится «формой времени», в пору перемен, когда нет еще ничего устоявшегося и поэзия, с ее обостренным чувством современности, улавливает и запечатлевает эти сдвиги и перемены. Лирика этого времени стала оказывала влияние на прозу и драму.

29 июня 1958 года на открытии памятника Маяковскому в Москве в заключение митинга поэты, как всегда, читали стихи. Но неожиданно народ стал читать свои. Такие чтения стали массовыми и регулярными. Тиражи поэтических книг выросли в сотни раз, поэтические вечера переместились на

стадионы. Произошла бурная активизация духовной жизни, лирический подъём охватил все поэтические поколения. В частности, А. Ахматова, Б. Пастернак, Н. Заболоцкий успешно завершили длительную полосу творческой эволюции, начатую ещё в 1920–1930-е годы, был найден союз простоты и глубины постижения жизни; А. Тарковский, С. Липкин, наследники Серебряного века, которые в своё время “ушли” в переводы, спасаясь от официоза, вновь стали творить; А. Твардовский, Я. Смеляков, Л. Мартынов, “новобранцы” 1930-х годов, выросшие как соцреалисты, вынуждены были пересмотреть свои убеждения. Родилось “четвёртое” поэтическое поколение, названное “шестидесятниками”, их поэзия стала самым сильным и влиятельным художественным чтением (Е. Евтушенко, Р. Рождественский, А. Вознесенский и др.).

Е. Евтушенко так определил “особенность” этого поколения: “Исторический перелом после 1953 года, после XX съезда партии утвердил новое поколение во всех наших республиках, в силу возраста не запятнанное трагическими ошибками прошлого, но принявшие на свои юношеские плечи

ответственность не только за наши незабываемые победы в защите общей многонациональной родины, но и за эти трагедии — поколение, которое смолоду поставило вопрос о необходимости перестройки нашего общества”. Но шестидесятники не отрывались от идеалов социализма, не посягали на строй, не высказывали контрреволюционных идей, они были плоть от плоти поэтов-фронтовиков, поэтов Серебряного века и особенно Маяковского, чья “гражданственность государственного поэта” оказалась наиболее созвучна их собственному мировосприятию. В русле этого общего движения от культа личности к демократизации развивалась и поэзия Красноярского края.

Идеи “оттепели” с восторгом принимались поэтами, как все творческие деятели этого времени, они надеялись на скорое освобождение от пороков, ибо те мыслились ими как “искажение” прекрасной идеи, произошедшее в эпоху культа Сталина. Эти надежды сочетались и с юным возрастом поэтов, временем восторга и романтической веры в светлое будущее. Поэтому в ранней их лирике ярко проступают альтруистические мотивы, жертвенность, готовность стать “материалом”, “прологом” в светлое будущее.

Отчетливо отмеченные мотивы звучат в произведениях начинающих поэтов: Р. Солнцева , А. Федоровой , А. Немтушкина, З. Яхнина и др.

Это мы видим и в ранних стихах Романа Солнцева, в его утверждениии: «нельзя быть на земле ненужным», в его признании приоритета общественных ценностей: «…я себя сломал, как хворостинку, что не лезла в печку…//Люди, грейтесь!..» Эти мотивы звучат и в стихотворении Зория Яхнина «Первый снег», в

котором утверждается величие самопожертвования первопроходцев:

Он почти над самой землей Погибает, кружась и мучась. Что ж, Кто первым рванулся в бой,

Тот готов и на эту участь.

Лишь бы верить Что будут жить Наши нивы И наши зори.

Снег идет,

Чтобы озимь укрыть И тепло сохранить для зерен.

(«Первый снег»)

Зорий Яхнин родился в 1930 году в Москве. После окончания Московского института культуры в 1954 г. он приехал в Красноярск. Тогда в Сибирь отправились тысячи молодых строителей, чтобы строить плотины, искать полезные ископаемые, сочинять музыку, писать стихи. В своем стремлении

изменить действительность с помощью поэтического слова они ориентировались на В. Маяковского, с графической четкостью его образов, развернутыми метафорами, гиперболами и антитезами.

Стихотворения Владимира Маяковского—по преимуществу декламационно- ораторские, в их основе лежит интонационно-смысловой принцип. Поэт дробит фразы на фрагменты. Для него характерна большая интонационная и смысловая самостоятельность слова: часто оно выступает в роли ритмической единицы, и определяет членение стихов Маяковского на малые доли, расположенные лесенкой.

В разной степени эти черты проявляются в творчестве красноярцев. У Зория Яхнина мы видим ту же четкость образов, стремление к метафоричности, эксперименты с формой. Если присмотреться, то процитированный выше отрывок из стихотворения «Первый снег», на самом деле, является двумя традиционными четверостишиями, в которых поэт нарушает графику, чтобы, как и В. Маяковский, выделить наиболее важные слова - идейно - эмоциональные центры изображаемой картины: «наши нивы», «наши зори» и др. Влияние В. Маяковского сказывается у З. Яхнина и в во внимании в рифме, он отказывается от традиционных рифм, обращаясь к неточным рифмам и словорифмам ( «мучась- участь», «зори- зерен»).

Просвещенческая, учительская позиция шестидесятников требовала точных фраз, афористичности. В произведениях З. Яхнина мы видим и эту тенденцию:

Молнией ночь разорвало в клочья, Косые нити дождя задрожали, Ветер завыл в буреломе по-волчьи,

А волки Жалобно завизжали.

И только кедрач не склонился под ветром. Вершинами машет надменно и хмуро…

Это не ветер сгибает кедры, А кедры,

Качаясь,
Родили бурю.
(«Гроза в тайге»)
В этом стихотворении проявляется	характерное	для	Зория Яхнина
стремление в обычной, житейской	ситуации	проявить глубинный,
бытийный, философский смысл.

Характерный для искусства этого времени, пафос борьбы с искажением правды характерен для поэзии 1950-60-х гг., когда начинался творческий путь З. Яхнина:

Мы будем с собою в разладе

Исуд над собой сотворим, Пока не дотянемся к правде,

Хоть, может быть, в ней и сгорим.

Иэто не чье-то заданье.

Верны естеству своему,
Пусть будет погибельным знанье,
Мы все-таки рвемся к нему.
(«Мы будем с собою в разладе»)
Масштаб личности лирического героя З. Яхнина,			выступающего от имени
многих, порождает торжественную интонацию			всего стихотворения,
воссоздающего своеобразный,		домашний контакт с эпохой, человечеством
(явлениями мегамасштабными).
Поэты этого периода	они стремились осмыслить свое место в истории
страны. Аида Федорова	для	характеристики	роли поэта в обществе

использует образ громоотвода, который в какой-то мере соответствует представлению В. Маяковского о назначении поэта.

Своей прародительнице – планете Даря и тернии,

кроме роз, Несладко живут эти «трудные дети»- Поэты,

земных заклинатели гроз. Добра,

имудра,

иковарна природа.

Порою и любит,
	да губит, любя.
Затем и обязанность громоотвода
Не всякий живущий
Возьмет на себя.
(«Своей прародительнице – планете»).
Широко раздвинув горизонты гражданского переживания				и придав ему
глубоко личный	характер,	красноярские	поэты, как	и лирики –
«шестидесятники»	страны в	целом,	стремились	преобразовать