26. Символика в повести Хемингуэя «старик и море».

Повесть «Старик и море» — одно из последних завершенных произведений Эрнеста Хемингуэя. Литературоведы определяют жанр этого произведения как повесть-притча. Повесть тесно связана со всеми предыдущими произведениями писателя и является вершиной его размышления о смысле жизни. Сюжет ее можно пересказать в нескольких предложениях.

Однако содержание повести значительно шире и более богато. Хемингуэй уподоблял свои произведения айсбергу, который лишь на небольшую часть виднеется из воды, а остальные спрятаны в океанском пространстве. Поэтому повесть имеет глубокое символическое содержание.

Сантьяго: сант - святой, яго - эго. Сантьяго — святой человек. Он символизирует святость, его поступки, к тому же он стар и приближается его старость и смерть. Море — это символ жизни, сама жизнь. Старик также символизирует силу. Несмотря на то,что он стар,он сильный человек, как духом, так и телом. В молодости он был сильным и редко болел, а это значит он не чувствовал себя слабым или зависящим от кого-то. Недаром старику снились львы. Во-первых, лев — символ счастья. Это гармоничное сильное животное. Во-вторых, лев — символ силы.

Старик символизирует человеческий опыт и вместе с тем его ограниченность. Рядом со старым рыбаком автор изображает маленького мальчика, который учится, перенимает опыт у старика. Старики, они как дети, только первые значительно опытнее.

Одиночества человека раскрывается автором в символических картинах челнока на фоне безграничного океана. Океан символизирует и вечность, и непреодолимую естественную силу.

Сам же Хемингуэй на вопрос о символах отвечал: «Очевидно, символы есть, раз критики только и делают, что их находят. Простите, но я терпеть не могу говорить о них и не люблю, когда меня о них спрашивают. Писать книги и рассказы и без всяких объяснений достаточно трудно. Кроме того, это значит отбивать хлеб у специалистов… Читайте то, что я пишу, и не ищите ничего, кроме собственного удовольствия. А если вам еще что-нибудь надо - найдите, это уж будет ваш вклад в прочитанное».

27. «Театр абсурда», ифэ источники. Творчество Беккета.

Термин «театр абсурда» впервые использован театральным критиком Мартином Эсслином (Martin Esslin), в 1962 году написавшим книгу с таким названием. Эсслин увидел в этих произведениях художественное воплощение философии Альбера Камю о бессмысленности жизни в своей основе, что он проиллюстрировал в своей книге «Миф о Сизифе». Считается, что театр абсурда уходит корнями в философию дадаизма, поэзию из несуществующих слов и авангардистское искусство 1910—20-ых. Несмотря на острую критику, жанр приобрёл популярность после Второй Мировой войны, которая указала на значительную неопределённость человеческой жизни.

Движение «театра абсурда» (или «нового театра»), очевидно, зародилось в Париже как авангардистский феномен, связанный с маленькими театрами в Латинском квартале, а спустя некоторое время обрело и мировое признание.

На практике, театр абсурда отрицает реалистичные персонажи, ситуации и все другие соответствующие театральные приёмы. Время и место неопределены и изменчивы, даже самые простые причинные связи разрушаются. Бессмысленные интриги, повторяющиеся диалоги и бесцельная болтовня, драматическая непоследовательность действий, — всё подчинено одной цели: созданию сказочного, а может быть и ужасного, настроения.

Сэ́мюэл Бе́ккет (1906—1989) — выдающийся ирландский писатель. Один из основоположников (наряду с Эженом Ионеско) театра абсурда. Лауреат Нобелевской премии по литературе 1969 года. Писал на английском и французском языках.

Произведения Беккета отличаются минимализмом, использованием новаторских приёмов, философской тематикой. В большинстве своих произведений он ставил своих героев в крайние рамки существования, для того, чтобы сконцентрировать внимание на сущностных аспектах человеческого существования. Несмотря на то что Беккет смело проникает в глубину изначальной тайны и ужаса человеческого бытия, он по преимуществу — писатель комический. Смех должен возникать при виде того глупого самодовольства и сознания собственной значительности, с какими человек отдается иллюзорным и пустячным влечениям. В конечном итоге драмы Беккета не оставляют мрачного и гнетущего впечатления, но приносят освобождающий катарсис, что является целью всякого театра от самого его зарождения.