ИПУР / 3 группа / Социальная антропология / Материалы - Иконникова - 2007 / Клакхон Приложение

Клакхон Приложение

Разделы антропологии и отношение антропологии к другим наукам о человеке

Некоторым людям с чисто академическим складом ума представляется, что области науки о человеке располагают­ся подобно разделенному стенами ряду регулярных садов. Согласно статье, вышедшей недавно в одном специальном журнале, их можно представить следующим образом:

социология:

соотнесенность человеческих существ;

психология:

человеческое поведение в контролируемых условиях;

социальная психология:

человеческое поведение в реальных жизненных усло­виях;

история:

уникальные события и их межвременная связь;

экономика:

поведение, направленное на поддержание существования, его формы и процессы;

политические науки:

властное поведение, его формы и процессы;

антропология:

основные анатомические и культурные сходства и раз­личия.

Такая классификация социальных наук полезна в описа­нии теоретического ландшафта в его историческом разви­тии. Некоторые ученые, и вправду представляя, что эти вы­сокие, непроницаемые стены существуют на деле, обороняют свои границы от всякого рода браконьеров. Но на прак­тике некоторые стены либо так и остаются невозведенными, либо настолько низки, что ученые поотважнее могут с лег­костью перескочить через них; остальные же осыпаются в течение следующих одного или двух десятилетий. Но толь­ко потому, что некоторые ученые, занимающиеся наукой о человеке, верят в реальность существования этих стен, не­которым самым драгоценным цветам в этих садах не уда­ется принести плоды. Более того, некоторые сады так и ос­таются необнесенными стеной, поскольку право собственно­сти на них продолжает оставаться под вопросом. И они до сих пор плохо возделаны, поскольку отважный ученый, риск­нувший вынести свои исследования за пределы своей соб­ственной территории, взыскует подозрения и возмущения своих более консервативных коллег. Итак, за пределами не­скольких социальных наук, а также между ними, широко рас­кинулась никому не принадлежащая земля.

Не столь давно имело место сомнительное предположе­ние о том, что человеческое поведение развивается в ряде непроницаемых отсеков. Таким образом, экономисту следо­вало изучать «экономического человека», политологу — «по­литического человека», социологу — «социального челове­ка» и т. д. Такого рода различения и понятия для антрополо­га, привычного к работе среди примитивных групп, где часто можно встретить религиозные обряды или «правительства», неотделимые от остальной социальной жизни, казались по­рождением косности академической организации. Ему пред­ставлялось, что такая классификация препятствует последо­вательному изучению тех вопросов, к которым подводит само исследование. Среди ученых из других областей также воз­растала неудовлетворенность тем, что им приходится дово­дить свои исследования только до условных пределов, или тем, что их оставили посреди интеллектуальной свалки.

В том же, чем на деле занимались ученые, посвятившие себя науке о человеке, непроницаемые различия растворяются. Ныне существуют такие ученые, о которых нельзя с большей определенностью сказать: «Он — социальный фи­зиолог», чем: «Он — социолог» или: «Он — антрополог». Кафедра Социальных отношений в Гарварде совмещает ис­следования в сферах социальной антропологии, социологии, социальной и клинической психологии. Некоторое число пси­хиатров могут быть названы также и антропологами. Ряд исследователей почти на равных являются «географами че­ловека» и антропологами. Часть физических антропологов преподают анатомию человека в медицинских институтах. Однако, до сих пор сохраняются различия как в теории, так и в практике, связанные с разным пониманием роли антропологии в современной жизни. Разделение труда между антропологией и другими науками о человеческой жизни, а также между различными отраслями самой антропологии, определяются, с одной стороны, тем, «что» исследуется, и, с другой стороны, «как» исследуется.

Наиболее очевидное разграничение территории заключа­ется в утверждении, что антропологи изучают биологию, ис­торию, язык, психологию, социологию, экономику, способ уп­равления и философию примитивных людей. История прими­тивных племен известна только в том коротком временном промежутке, который охватывается воспоминаниями и уст­ной традицией, далее еще любыми скудными упоминаниями, находимыми в европейских исторических документах, а так­же ограниченными, хотя полезными и важными свидетель­ствами, предоставленными археологией. Антропологу прихо­дится реконструировать историю на скудном основании пос­ледовательности артефактов во времени и их распределении в пространстве. Поскольку антрополог, работая с примитив­ными обществами, может лишь изредка привести живого ин­дивида в лабораторию, он не в состоянии провести те экспе­рименты, которые являются критерием в психологии и меди­цинских исследованиях. И так как примитивные общества не имеют письменно зафиксированных конституций или между­народных соглашений, некоторые области исследования оста­ются за пределами территории антропологии.

331

При более близком знакомстве обнаруживается, что не­которые группы, доставшиеся антропологии, не являются при­митивными. Язык майя в Мезоамерике был частично пись­менным. Археология Китая, Ближнего Востока и Египта счи­тается почти такой же «территорией» для антропологии, как и для востоковедения, и для египтологии. Более того, антро­пологи в течение по крайней мере одного столетия принци­пиально сопротивлялись любым попыткам ограничить их имение границами «высшей варварологии». Хотя не прошло еще и двадцати лет с начала изучения антропологами евро­пейских и американских сообществ, а антропологические ис­следования современной индустрии еще совсем молоды, ан­глийские и немецкие антропологи вторглись на священную территорию ученых-классиков задолго до 1900 года. Их точка зрения пролила свет на проблемы греческой и римской ци­вилизаций. К 1920 году французский ученый Марсель Гра­не подверг исследованию с антропологических позиций ки­тайскую цивилизацию. В физической антропологии ограни­чение исследования только примитивными народами было менее выражено. Антропометрия (стандартная техника из­мерения человеческих существ) развилась по преимуществу среди европейцев и в приложении к европейцам.

Если говорить о предмете исследования, единственная черта, выделяющая каждую отрасль антропологии и не явля­ющаяся характерной ни для какой другой из наук о челове­ке, — это использование сравнительных данных. Историк занимается, как правило, историей Англии, или Японии, или девятнадцатого века, или эпохи Возрождения. Если же он занимается систематическим сравнением моментов исто­рии различных стран, периодов или направлений, он стано­вится философом истории или антропологом! Ведь именно историк — знаменитый Эдвард Майер — указал антрополо­гии на задачу определить универсальные черты человечес­кой истории. Социологи, за небольшим исключением, огра­ничивают свои исследования рамками западной цивилиза­ции. Экономисты знают только те системы производства и обмена, в которых преобладают деньги и рынок. И хотя в последнее время стали модными разработки «сравнитель­ной системы управления», политологи все еще мыслят в понятиях конституции и письменно зафиксированных зако­нов. Традиционный горизонт лингвиста ограничен индоев­ропейскими и семитскими языками. Психологи и психиат­ры совсем недавно, под влиянием антропологии поняли, что стандарты нормальной и ненормальной «человеческой на­туры» по большей части меняются относительно времени, места и людей. Человеческая анатомия и физиология явля­ются для врачей анатомией и физиологией только современ­ного белокожего евроамериканца.

Антропологи же давным-давно впустили на свою терри­торию все человечество. Физическая антропология изучает волосы негра только в сравнении с волосами китайца или европейца. Археолог никогда не отчитывается о раскопках без включения сравнительных данных; составляя отчет, он сопоставляет свои данные с точками зрения других антро­пологов и использует эти данные в целях сравнения. Для антропологического лингвиста описание необычной фоне­мы или грамматической формы не самодостаточно, а явля­ется выражением лишь одной точки в ряде разнообразных форм. Этнолога интересует специфический тип клановой организации только как одно звено в цепи очевидностей, показывающих существовавшую некогда в прошлом связь между двумя или более людьми. Социальный антрополог анализирует веру в искусство колдовства и его практику, чтобы показать, как человеческие существа различным пу­тями решали одни и те же фундаментальные проблемы, или то, что некоторые социальные процессы имеют универсаль­ный характер.

В настоящее время психология, некоторые области ме­дицины, социология, география человека, и в меньшей степе­ни лингвистика, право, философия и другие дисциплины ис­пользуют сравнительные данные все больше и больше. Пси­хологи изучают воспитание детей в примитивных обществах и штудируют труды по антропологии в поисках данных о восприятии, обучении и эстетике. Среди психиатров появился огромный интерес к типам умственных расстройств, обнару­женных среди множества неевропейских групп, и к тому, как эти группы обращаются с подобными отклонениями. Меди­ки других отраслей находят полезным разузнать, какие за­болевания появляются у племен, которые имели лишь очень небольшой контакт с европейцами, и выяснить, существует ли «расовый» иммунитет. Полевая работа свойственна соци­ологии в гораздо меньшей степени, чем географии человека, однако современные социологи изучают собранные антро­пологией факты и выработанные ею теории, как будто это — часть их собственного образования. Социологи, психологи и психиатры таскают из кладовой антропологов факты для того, чтобы проверить теорию, проиллюстрировать ту или иную точку зрения или отыскать новую проблему, требую­щую формулировки или подтверждения.

История, в самом широком смысле, — это попытка опи­сать прошедшие события настолько аккуратно, конкретно и полно, насколько это возможно, попытка установить после­довательность этих событий, попытка обрисовать некоторые модели в их следовании. Таким образом история является как отдельной наукой, так и методом, и у антропологии есть историческая сторона. Исследования направления развития человека, распыленности его по поверхности земли и эволю­ции культур являются историческими.

Психология и антропология — вот два основных моста между науками о жизни и исследованиями человеческого поведения. Психология и медицина изучают человека как животное. Социология, экономика и политология изучают человеческую деятельность и ее результаты. Только психо­логия, психиатрия и антропология объединяют в <;ебе эти два подхода, равным образом интересуясь и поведением, и его биологическим основанием. Сходным образом антропо­логия и география человека помогают перекинуть мост че­рез зазор между физическими и социальными науками. И антрополога, и географа интересуют приспособляемость че­ловека к климату, природным ресурсам и местоположению.

Из тех, кто изучает человека как животное, антрополог выделяется своей настойчивостью в измерениях и работой с соизмеримым числом случаев. Исследователь, изучающий вымерших или ископаемых животных (палеонтолог), имеет подчас совсем малое количество образцов для работы. Ме­дики, за исключением тех, кто занимается общераспростра­ненными заболеваниями, совсем недавно поняли необходи­мость в статистике лечения. Под влиянием физической антропологии анатомы обратились к графикам и кривым вариаций, хотя до сих пор предпочитают отчитываться на основании вскрытия одного или двух тел. Антропологи от­личаются от врачей тем, что изучают по преимуществу здо­рового человека, а не больного.

Различие в кругозоре между психологом и антрополо­гом исходит, в основном, из того, что психолог обращает свой взор на индивида, антрополог же — на группу или на индивида как члена некой группы. Отличие антрополога и географа также состоит в направлении взора и акцентах. Индивид заботит географа лишь по случаю, если заботит вообще. Он обращает внимание на технологию, которую со­здали люди, и на способы изменения людьми природного ландшафта путем его использования. Географ имеет дело с физиологической и жизненной статистикой только в той степени, в которой она является отражением крайности тем­ператур или качеств почвы. К интригующим антрополога ритуалам, искусству и языковым особенностям он имеет весьма слабое отношение.

Имея в виду, что антропологов и социологов интересу­ют, очевидно, одни и те же проблемы, то, что они придержива­ются фундаментально различных подходов, кажется одним из самых курьезных фактов в истории западной мысли. Позиция социологов обращена к практике и настоящему, позиция антропологов — к абстрактному пониманию и про­шлому. Антропология развивалась среди классов, социология — среди масс. Богатый человек может позволить себе роскошь эстетической экзальтации по поводу различных очаровывающих и сложных предметов. С точки зрения кон­серваторов, антрополог также был не столь социально опа­сен, поскольку он — «джентльмен» и весьма увлечен тем, что произошло очень давно и очень далеко.

И даже сегодня на совместных заседаниях сравнительно легко выделить два вида этих ученых. Они говорят по-разно­му, у них различные точки зрения даже на самих себя. Мож­но проследить источник такого контраста в происхождении обоих видов ученых, в различии мотивов, которые приводят мужчин и женщин в социологию или антропологию, а также в разных интеллектуальных связях этих групп. Антрополо­гия была создана, в основном, личностями, прошедшими жест­кую умственную тренировку в таких эмпирических дисцип­линах, как медицина, биология и геология. Социология выветвилась из теологии и философии, в которых абстрактные размышления занимают высшие позиции. Социологи имели множество личных связей с социальными работниками, ре­форматорами и философами. С одной стороны, антропологи склоняются к чистому наблюдению. Они, к сожалению, оста­ются недоверчивы к частым разговорам о концепциях, мето­дах и теориях. О социологии же один жестокий критик ска­зал, что это «наука с максимальным количеством методов и минимальным количеством результатов». Антропологи час­то не замечают за деревьями леса; с другой стороны, они иногда спрашивают, осознают ли социологи, что существует такая вещь, как дерево. Следует иметь в виду, что это обобщение указывает скорее на общую тенденцию, чем на факт. Хотя эпитет «социолог» часто слетает с уст антрополога, развитие обеих дисциплин в последние годы проходило особенно близ­ко. Труд великого социолога Эмиля Дюркгейма долгое Ъремя настолько восхищал антропологов, что они пытались присво­ить ему звание антрополога.

Обычно науки разделяют на физические (такие как фи­зика, химия, геология и т. д.), биологические (ботаника, зоология, медицина и т. д.) и социальные (экономика, социология и т. д.). Иногда физические и биологические науки вкупе име­нуют «естественными науками», причем их сопоставляют с «социальными науками», и, как правило, не в пользу после­дних. Иногда даже говорят, что социальные исследования вообще не являются наукой и никогда не смогут ею стать. Такое мнение является забавным отражением невежества и предрассудков прошедших веков. Когда-то считалось, что человек слишком нечестив, чтобы изучать особенные тво­рения Бога, или, что человеческое поведение в сущности своей непредсказуемо, поскольку все данные в этой облас­ти «субъективны». Тем не менее, каждому ученому следует знать, что данные не бывают «субъективными» или «неося­заемыми»: только то, как мы смотрим на них, может быть или не быть «осязаемым» или «объективным». Социальные науки, по общему признанию, еще незрелы; и это можно по­нять, поскольку они еще молоды.

История является первостепенной гуманитарной наукой, однако она в значительной степени является и социальной. Политология или «политическая наука» считается, как пра­вило, социальной наукой, однако ее сходство с историей и правом настолько поразительно, что ее принадлежность ос­тается под вопросом. Конечно, наблюдения из первых рук до сих пор играют очень небольшую роль в области социальных наук. Некоторые психологи относят свою дисциплину к био­логическим наукам, другие — к социальным. Антропология не может быть подогнана ни под одну из этих категорий. Археолог в известной степени работает и думает, как гео­лог и историк. Действия антрополога, изучающего физичес­кое окружение какого-нибудь племени, едва могут быть от­личены от действий географа человека. Человек, занимаю­щийся физической антропологией, неизбежно будет заниматься биологией человека.

Также необходимо сказать несколько слов о различии между антропологией и гуманитарными науками. Гуманита­рии, в общих чертах, обращаются назад, в прошлое, антропологи — вперед. Они зондируют одни и те же вопросы, но их методы различны. Искусство и наука в равной степени пытаются превратить опыт в нечто понятное. Для художни­ка Сидящий Бык является драматическим воплощением всей борьбы индейцев против белых людей. Для антрополога же Сидящий Бык растворяется среди всей массы военных вождей индейцев прерий, понятой в терминах всего нашего знания о роли вождя, различных конкретных факторах того времени, а также в терминах его собственной биографии. Гуманитарные науки подходят к общим проблемам через конкретных личностей или происшествия. Антропология имеет дело с частностями в обрамлении общего.

Судя по всему, многие авторы недовольны тем, что наука о человеке посягает на те территории, которые давно счита­лись собственностью драматургов, прозаиков, а позже и жур­налистов. Следует в то же время признать, что великие про­заики и драматурги, придерживаясь старых традиций своего ремесла, в гораздо большей степени, чем антропологи, при­вержены раскрывать движущие мотивы действий человека. Если мой друг пожелает в короткое время узнать, в чем особенности сельского населения Польши, я, несомненно, ото­шлю его к роману Владислава Реймонта «Мужики», а не к классической работе Томаса и Знанеского «Польские крес­тьяне». Лучшая монография Малиновского, посвященная тробрианцам, не идет ни в какое сравнение с «Моей Анто-нией» Уиллы Катер или «Черным ягненком и серым соко­лом» Ребекки Вест, по силе, с которой они представляют внутреннюю работу общества и мотивацию поведения ин­дивида в нем.

Но даже великий художник не даст нам возможности проверить его выводы, разве только на основании'субъектив-ного суждения. То, что прозаик может расшевелить самые глубокие наши чувства, не дает доказательств того, что он говорит истинную правду. Как известно, некоторые прекрас­ные драматурги ограничивались частным миром, движущим­ся и интересным, но очень тесным. Художники отводят большую роль интуиции и вдохновению, в то время как антропо­лог всегда с благодарностью относится к собственным про­зрениям, но не принимает их до тех пор, пока не проверит их самыми жесткими методами. Указывая на возможность тща­тельного изучения своих выводов и сводя к минимуму лич­ные убеждения путем использования стандартных методов исследования, антрополог выдвигает положения, которые имеют некоторые более прочные достоинства, хотя они и более абстрактны и, следовательно, не так быстро могут быть поняты.

В чем различие в подходах между хорошим репортерам и хорошим полевым антропологом? У них много общего: пре­пятствия, которые они должны преодолеть, чтобы встретить тех, кого им нужно встретить, аккуратность, с которой им следует выбирать информаторов, а также тщательность запи­си всего, что говорится и делается. Весьма лестно, когда один антрополог говорит другому: «Это — прекрасные заметки». Различия заключаются в целях, которые они определяют и к которым движутся. Репортер должен быть интересным; ант­рополог же обязан с энтузиазмом записывать скучные вещи. Репортер должен всегда думать о том, чем бы занять свою аудиторию, и о том, чтобы сделать репортаж понятным в со­ответствии с тем, чем живет его аудитория. Основная задача антрополога — в том, чтобы фиксировать события так, как их воспринимают люди, которых он изучает.

Главное же в том, что и писатель, и ученый различными путями преследуют одну и ту же проблему, но не исключа­ют при этом друг друга. Оба подхода необходимы, так как у каждого есть свои пределы, и каждый особым образом спо­собствует просвещению.

Обычным общим разделением антропологии является разделение на физическую и культурную. Физическая ант­ропология включает в себя палеонтологию приматов (опи­сание вымерших разновидностей человека и его ближайших животных родственников), эволюцию человека (процесс раз­вития типов человека, начиная с его нечеловеческих предков), антропометрию (технику измерения человека), сомато­логию (описание живущих разновидностей человека, поло­вых различий и индивидуальных физических различий), ра­совую антропологию (расовую классификацию человечества, расовую историю человека, смешения рас), сравнительное изучение роста и еще конституциональную антропологию (изучение предрасположенности людей с разными типами тела к некоторым заболеваниям и типам поведения, напри­мер, к преступному). Культурная антропология включает в себя археологию (изучение остатков прошлого), этнографию (чистое описание привычек и обычаев живущих народов), этнологию (сравнительное изучение прошлого и настояще­го народов), фольклор (коллекционирование и анализ эпоса, музыки и повествований, сохраняемых устной традицией), социальную антропологию (изучение социальных процес­сов и социальной структуры), лингвистику (изучение жи­вых и мертвых языков) и изучение культуры и личности (отношение между отличительными типами жизни и харак­терной психологией). Прикладная антропология — это при­меняемые как в физической, так в социальной антрополо­гии способы сбора и использования данных для разрешения современных социальных, политических и экономических про­блем в таких сферах, как управление колониями, военное руководство и производственные отношения.

9