§ 117. Зависть есть скука, которая происходит от благополучия того, кого мы ненавидим…

§ 118. Зависти сродна есть ревность и разнится от ней в том, что завидующий желает, дабы другой не имел того или такого же добра, какого он желает или имеет, а ревнующий желает только, чтобы и себе получить такое же посильное добро, какое другой имеет. Посему ревность есть похвальна, а зависть, напротив того, за порок почитается…

Вопросы и задания

1. М. В. Ломоносов первым ввел в русскую науку термин красноречие. До Ломоносова этот термин почти не употреблялся. Проследите, где и в каком значении употребил это слово Ломоносов. Чем красноречие отличается от риторики?

2. Что требуется для приобретения красноречия? Какими средствами можно приобрести красноречие?

3. Сопоставьте в учебниках Ломоносова и Михаила Усачева: а) определения риторики и красноречия; б) «вещи», которыми «улучается» (постигается) риторика у Михаила Усачева и «средства к приобретению красноречия» у Ломоносова. Как вы думаете, о чем может говорить совпадение в текстах?

4. Каким частям современной риторики соответствует замысел Ломоносова создать «три книги руководства»: риторику, ораторию и поэзию? Что из этого замысла успел осуществить Ломоносов?

5. Какие общие места или топы выделяет Ломоносов? Как можно воспользоваться этими общими местами при распространении разных идей? Покажите это на собственных примерах.

6. Как определяется термин страсть в риторическом учении М. В. Ломоносова? Найдите примеры в разных сочинениях и приведите обоснование различия терминов страсть – чувство – эмоция – аффект. Как оценивается слово страсть в религиозной этике?

7. Какие виды страстей выделяет Ломоносов? Сопоставьте его описание с описанием страстей во 2-й книге «Риторики» Аристотеля. Насколько эти описания соответствуют современной реальности и в чем устарели? Какие виды страстей (эмоций) можно добавить к ломоносовской классификации?

В. К. Тредиаковский

Слово о витийстве (1745)

Василий Кириллович Тредиаковский (1703–1769) родился в Астрахани в семье священника. В 1723 г. бежал в Москву, где поступил в Славяно-греко-латинскую академию. Через два года пускается в смелое путешествие за границу, оканчивает в Париже Сорбоннский университет. В 1730 г. Тредиаковский вернулся в Петербург, с 1732 г. служил переводчиком в Академии наук. К 1730 г. относится его перевод романа Поля Тальмана «Езда в остров Любви». Здесь же Тредиаковский приложил собрание стихов и переводов с французского. Книга имела шумный успех.

В начале 30-х годов Тредиаковский становится знаменит не только как автор популярных стихов («Ода торжественная о сдаче города Гданьска», 1734), но и как теоретик – в 1735 г. он написал «Рассуждение об оде вообще» и «Новый и краткий способ к сложению российских стихов» – программу преобразования силлабического стиха в силлабо‑тонический. Необыкновенный труженик Тредиаковский создал множество переводов («Аргенида» Барклая, «Похождения Телемака» Фенолона, изложенные гекзаметром, многотомные исторические сочинения Роллена).

«Слово о витийстве», произнесенное в Императорской Академии наук в 1745 г. (год получения звания профессора), показывает, какой была прозаическая программа Тредиаковского. Красноречие, витийство, элоквенция – «царствующая» наука, ибо все другие науки и художества «токмо чрез элоквенцию говорят». Традиционны для русской филологической традиции мысли Тредиаковского о «премудрости» истинного красноречия, значении витийства для счастия гражданских обществ; понятая как широкое использование языка «вся вообще филология… есть токмо что элоквенция». Программными оказались мысли о сравнении языков и необходимости переводов на русский язык (оставшаяся вне публикации часть 2-я), о мере в украшении слов (часть 3-я). Не исключено, что «Слово о витийстве» написано как полемический ответ М. В. Ломоносову, чье первое руководство к этому времени обсуждалось в Академии (1743). Любопытно, что Тредиаковский как бы выполнил рекомендацию Миллера, данную Ломоносову: написать руководство «на латинском языке, приложив русский перевод».

При ученой увлеченности Тредиаковского его отчасти напыщенный и тяжелый слог довольно скоро, видимо, сделал его сочинение устаревшим и маловлиятельным. Нескончаемый и не всегда ясный в согласованиях период делал изложение неудобочитаемым, хотя не может не удивлять и современного читателя богатством синонимических рядов, необыкновенной образной украшенностью определений, но такой стиль, прямо напоминавший барочные описания риторики XVII в., был уже бесконечно устаревшим.

«Слово о витийстве» (см. полное название ниже) написано по-латыни с параллельным переводом на русский язык. Печатается по отдельному изданию 1745 г., с. 19–21, 35–43, 83–87.

ORATIO

DE DIVITE, VARIA, SOLERTE, AC DISSIMILI

ELOQUENTIA

HABITA AD

CL. NOB. DOCT. PROFESSORES

IN

IMPERIAL ACADEMIA SCIENTIARUM PETROPOLITANA

A

BASILIO TREDIAKOWSKI, PROFESSORE PUBL. ORD.

ELOQUENTIAE RUSSIACAE ET ROMANAE

A. D. MDCC XXXXV

PRIDIE IDVS AVGVSTI

PETROPOLI

TYPIS IMPERIALIS ACADEMIAE SCIENTIARUM

СЛОВО

О БОГАТОМ, РАЗЛИЧНОМ, ИСКУСНОМ И НЕСХОТСВЕННОМ

ВИТИЙСТВЕ

ГОВОРЕНО

ПОЧТ. БЛАГОРОД. УЧЕННЕЙ. ПРОФЕССОРАМ

В

ИМПЕРАТОРСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК CАНКТПЕТЕРБУРГСКОЙ

ЧРЕЗ

ВАСИЛЬЯ ТРЕДИАКОВСКОГО

ПРОФЕССОРА ПУБЛИЧНАГО ОРДИНАРНАГО

ЭЛОКВЕНЦИИ РОССИЙСКИЯ И ЛАТИНСКИЯ

Л. Г.

1745

АВГУСТА 12 ДНЯ

ПЕРЕВЕДЕНО ЧРЕЗ НЕГО Ж С ЛАТИНСКАГО ЕГО Ж

СОЧИНЕНИЯ. В САНКТПЕТЕРБУРГЕ

ПРИ ИМПЕРАТОРСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК

[Viri! Clarissimi! Nobilissimi! Professores! Doctissimi! Celeberrimi! Optime de universa re literaria meriti! Favtores et collegae! Officio, studio, atque observantia mea semper et maxime colendi!]

Господа! почтеннейшие! благороднейшие! профессоры! ученнейшие! славнейшие! совершенным в науках искусством цветущие! благодетели и сочлены! услугами, ревностию и отменою всегда мне и по премногу достойнопочитаемые!

Что тогда вообще несравненному герою и предержавному монарху Петру, на земле первому и великому, на небе уже успокоенному и ублаженному токмо, наивожделеннеше было, то ныне в России, при благополучнейшей державе дщери Петровой, августейшей Елисаветы, первой, благочистивой, благополучной, отчасти самым делом началося. То есть когда оный прещедрый основатель сея своея Академии, академическое здание как приуготовлять, так всеми потребностями снабдевать, когда особливые уставы, по которым бы поступали академики, преднаписав положить; когда разумнейших, искуснейших, ученнейших и способнейших людей ко изобретению и к привидению в совершенство изящных наук и высоких знаний, также и к научению оным совершенно императорским иждивением по всей Европе изыскивать изволил, то другого большого плода, толь от похвального и толь от полезного учреждения приобрести он не желал, как токмо чтоб потом, в некоторое время их всеподданнейшей и домашней своей юности, многих способных к отправлению профессорской иметь и чрез то б способнее и действительнее как о бессмертной славе своего народа, так особливо о знатном прибытке от них между тем учащихся, а больше об истинной пользе своего государства промысл учинить, и от того крайнее увеселение самому себе получить, ему бы пощастилось.

Но, ах горе! не пощастилось, едва без слез выговорить можно, божественнейшему не пощастилось Мужу, как токмо сим теплым желанием чрез всю жизнь, сердце свое то есть неоцененное сокровище, всегда не довольно прославляемыя добродетели тайно увеселять. Ибо, кому все бессмертным быть желали¹¹, того, ах! и ныне еще весьма печально вспомянуть, того нечаянной и весьма мучительной смертитемный похитил день, и, по божиему пределу, в гроб заключил трупоносный (Вирг. Энеид., кн. 6).<…>