3. Кто такие «славные ребята»
В первом параграфе мы уже видели, что научное сообщество удерживается вместе системой доверия. В основе ее лежит тот факт, что сообщество непрерывно воссоздается путем набора новых членов, проходящих через ученичество. Тем самым они втягиваются в моральный орден — научное сообщество. Но как члены ордена демонстрируют свою принадлежность к нему? Их поведение, очевидно, играет большую роль в выявлении свойств их характера. Но есть и другой способ, который ясно виден из их рассказов о своей ежедневной работе и одержанных в ее ходе триумфах. Славные ребята позируют в качестве последователей Логики. Соответственно, их истории забавно выливаются в совершенно определенную и общую для всех повествовательную форму.
Какая из этих историй включает три части. В первой герой (хотя скромность [:51] не позволяет ему даже употреблять эгоцентрическое местоимение «я») выдвигает гипотезу. Она никогда не предлагается как акт творческого гения или даже просто результат работы мысли, но окружена защитным барьером из цитат, натасканных из опубликованных историй других славных ребят. Заметим, что цитировать произведения других имеет смысл только, если сам веришь в них, а такую веру можно иметь только, если веришь, что эти другие заслуживают доверия. Мы знаем, что они заслуживают доверия потому, что являются членами научного сообщества и имеют там хорошую репутацию. Круг, таким образом, замыкается. Во второй части мы видим изложение результатов. Это — описание поведения заслуживающего доверия оборудования, которое истолковывается как проверка гипотезы. Во всяком случае сюжет истории заставляет думать, что эта практическая деятельность была предпринята только для проверки гипотезы. В последней части результаты рассматриваются в качестве индуктивного подкрепления гипотезы. Такая история не только содержит в зародыше правильный сценарий, но и представляет своих персонажей как исполнителей правил Логики. Те, кто лучше чувствуют, чего на самом деле требует логика, могут иногда передать весь рассказ в духе Поппера, и представить весь эпизод как простое подтверждение.
Всякий, кто хоть раз проводил реальное научное исследование, знает, что все это — вымысел. Действительная жизнь, которую должно описывать научное исследование, мало похожа на эту инсценировку. С эмпирической точки зрения это просто неверное описание событий. Кроме того, следует иметь в виду, что мы имеем дело с «хорошей актерской миной». Все прошло хорошо. Аппаратура работала и/или все вопросы были правильно поняты и ответы должным образом зафиксированы. Ни один предохранитель не сгорел, ни один подопытный экземпляр не заболел, не сбежал и не умер в неподходящий момент. Если бы кто-то попытался опубликовать отчет, более верно отражающий жизнь науки, в которой гипотезы отбрасываются из-за недостатка .средств, аппаратура не может работать так, как этого требуют параметры задуманного эксперимента, и так далее, такой отчет не был бы принят к публикации. Периодические издания не печатают неубедительных работ. Редко появляются статьи, полностью посвященные доказательству неправильности гипотез. Наука должна делать «хорошую мину» как для себя, так и для окружающего мира. Изображение автора (авторов) как славного парня подкрепляется вступительной частью работы, посвященной рассказу об ошибках и заблуждениях его предшественников и соперников.
Чтобы добиться «хорошей мины», события, положенные в основу рассказа и воспринимаемые с точки зрения здравого смысла, должны быть подвергнуты редакции. В частности, нужно умалчивать о случаях, когда аппаратура не работала (или показала результаты, противоположные требуемым для подкрепления гипотезы, доказательством которой должен был завершиться опыт). Гибкость понятия «работает», позволяет производить такое замалчивание, не выходя за рамки тех правил пристойного поведения, которые приличествуют последователям законов. Логики. Холтон (1981) приводит яркий пример. Тщательно изучив записи Милликен об экспериментах, он сумел показать, как Милликен подтасовал свои результаты, чтобы получить знаменитое доказательство унитарного заряда электрона. Путе разнообразных и изобретательных уловок Милликен убедил себя в том, что во всех случаях, когда он не получал ожидаемых результатов, аппаратура не «работала как надо». Снова стоит заметить, что ученые в период ученичеств проводят много времени, постигая, как отличать работающую как надо аппаратур от не работающей как надо. Отчеты научных руководителей о работе их студентов интересны тем, что много раз отмечается трудность, которую студенты испытывают в попытках заставить аппаратуру работать. Понятие «работающей» аппаратуры не может быть определено абстрактно. На практике оно сводится к получению тех результатов, которых следовало ожидать. А это зависит от принятой гипотезы. Поле для обсуждения открывается именно потому, что неожиданный (и противоположный) результат может быть использован для того, чтобы доказывать, что аппаратура не работала как надо, а не как основание для заключения, что ошибочны некоторые из гипотез, положенных в основу экспериментальной программы.
Наконец, важно помнить, что порядок сцен в драме научного исследования, — как он впоследствии воспроизводится в повествовании, — определяется Правилом [:52] Логики. Например, зарождение гипотезы должно предшествовать получению результатов, иначе мы вряд ли могли бы говорить о проверке гипотезы. Во многих случаях сначала появляются результаты, после чего вырабатывается исследовательская программа, чтобы имелась гипотеза или теория, пригодная для проверки. Это настолько обычное явление, что стало общим местом. Я могу показать это на примере знаменитого открытия Пастером ослабления вирусов и тем самым — правильной техники вакцинации.
Я предлагаю для рассмотрения и сравнения два описания, одно сделанное мной самим в роли «беспристрастного историка» (следует помнить, что это роль со своими собственными правилами повествования и риторическими условностями), другое — сделанное Луи Пастером. Вот мое описание, которое я цитирую из своего исследования о научном эксперименте (Harre, 1981, р. 106):
«В 1879 Пастер проводил летние каникулы в Арбуа, своем родном городе, с июля по октябрь. Он оставил в лаборатории последнюю из своих культур на курином бульоне, недавно зараженных микробом (куриной) холеры. Когда он вернулся в октябре (задержавшись в Арбуа дольше, чем предполагал), его культуры все еще находились там (в его лаборатории). Поэтому он немедленно попытался возобновить опыт, впрыскивая некоторые из этих старых культур новым курам. Не случилось ничего… (Разочаровавшись) он решил возобновить всю программу с самого начала, используя новые активные микробы. Куры (которых он только что безрезультатно пытался заразить) не заболели. Пастер немедленно пришел к правильному выводу: он обнаружил способ искусственного ослабления «вируса».
Описание Пастера выглядит так (оно взято из английского издания его труда (Pasteur, 1881, р. 179): «…путем простого изменения процесса культивации паразита; путем простого удлинения интервала между последующими высеваниями, мы достигли метода для постепенного уменьшения активности, и в конце концов получили вакцинальный вирус, которой вызывает болезнь в легкой форме и предотвращает возникновение ее в смертельной форме». В этом описании перед нами предстает ученый в активной роли: Он «изменяет» процесс культивации, он «удлиняет» интервал и так далее. Следует также отметить стратегическое употребление принятого в ученом мире «мы». На самом деле (то есть в соответствии с моим описанием) не было группы исследователей, только Пастер и различные подсобные работники. Это «мы» — то же самое, что принято в научном сообществе, в его общем экзофорическом употреблении. Читателю с помощью данного местоимение предлагается чувствовать себя членом научного сообщества. Можно сказать, что дальнейшая исследовательская программа, направленная на выявление механизма ослабления вируса, следовала, сколько я могу судить, предписаниям Логики, поскольку Пастер манипулировал условиями в соответствии с «Канонами» Милля.