Глава 1 Теоретические и правовые основы ответственности за пропаганду идеологии терроризма

1.1. История развития отечественного уголовного законодательства об ответственности за пропаганду идеологии терроризма

Несомненно, что преступления террористической направленности относятся к наиболее опасным формам проявления преступности. Именно поэтому в связи с правовым представлением понятия терроризм менялось и содержание уголовной ответственности за преступления террористической направленности.

Обращение к истории развития ответственности за преступления террористической направленности позволит устранить существующие изъяны отечественного уголовного законодательства об ответственности за указанные деяния, а также более точно разработать эффективные меры по их противодействию.

Терроризм в России известен более десяти веков. Проявления терроризма в России прошло четыре этапа:

1. Преступления террористической направленности, которые имели место в Средневековье и более ранний период (до 1866 года);

2. Терроризм в период революции в России (1879-1880, 1905-1907);

3. Терроризм советского периода (1917-1990);

4. Современный терроризм (1990- по настоящее время).

Первым нормативно-правовым актом, регулирующим вопросы уголовной ответственности за преступления террористической направленности, была Русская правда. Именно данный документ впервые предпринял попытку определения ответственности за указанное деяние.

При этом, формой проявления терроризма выступало убийство представителя княжеской администрации (ст. 19 Русской правды), а также людей, находящихся в зависимости от князя (ст. ст. 22, 23, 24, 25, 26, 27Русской правды). Помимо этого, Пространная редакция русской правды к тягчайшим преступлениям относила также и поджог (ст. 83 Русской правды)¹.

Положения Псковской и Новгородской судной грамоты явились продолжением Русской правды, в том числе и при регулировании ответственности за государственные преступления, к ним можно было отнести поджог и государственную измену².

Судебник 1497 года аналогичным образом выделял категорию государственных преступлений. Так статья 9 указанного нормативно-правового акта выделяла ответственность за особо опасные преступления против государства. Помимо этого, субъектный состав подразделялся на «государского убойцу» (убийца своего господина), «коромолника» (боярин, совершивший крамолу, т.е. отъезд к другому князю), «головного» (похититель людей), «подымщика» (поджигатель дома, двора, помещения), «зажигалник» (поджигатель укреплений или города).

Помимо этого Судебник впервые определяет новую категорию преступления, а именно «лихое дело», к которому относилось деяние, посягавшее на установленный в государстве порядок (ст. 8 Судебника)³.

Судебник 1550 года усложнил процедуру расследования государственных преступлений, они стали подвергаться более детальному рассмотрению. Помимо этого к тяжким преступлениям относился также и поджог⁴.

Попытки определить правовые рамки террористического проявления начинается с момента формирования аналога «прямого умысла», а именно понятия «хитрости». Само понятие «предумышленность» является весьма важным для определения объективной сущности актов терроризма, так как именно терроризм предполагает наличие ясной цели и «злого умысла», и совершенно очевидно, что данные преступления не могут совершаться случайно.

Судебник 1497 и 1550 гг. не определяли ответственности за посягательство на жизнь монарха, которое является формой проявления террористического деяния. Отношения по обеспечению безопасности монарха и приближенных к нему лиц обеспечивали нормы морали.

В Средневековый период деяния террористической направленности также в основном не были криминализированы, прежде всего это было связано с тем фактом, что террор являлся некой формой правления монарха. Именно поэтому, метод правления Ивана IV не рассматривался как противоправный.

Период смуты также характеризовался весьма террористическими методами правления, которые по своей сути также не могли рассматриваться как террористические. Только лишь посягательство на жизнь царя, а также отдельные государственные преступления были законодательно оформлены и относились к тяжким преступлениям. Это, в свою очередь является формой обеспечения интересов господствующего класса террористическими методами.

Теоретики указанный период характеризуют понятием монархический терроризм, который подразумевает террористические методы обеспечения интересов господствующего класса. Так по словам В.Е. Петрищева опричнина времен Ивана IV содержала признаки государственного терроризма (терроризма) и являлась первым опытом такового в России⁵.

Судебник 1589 аналогично Судебнику 1497 года более детально рассматривает субъектный состав преступлений, особое внимание уделяется субъекту террористической деятельности. Помимо этого отдельно выделяется тать, разбойник, зажигальник, грабитель, миропродавец, душегубец, государский убойца, крамольник, проводчик, головной, градский сдавец, церковный тать, коневой тать, подметчик, лихой истец⁶.

Только лишь в Соборном уложении 1649 г. впервые достаточно подробно начинает регулироваться ответственность за государственные преступления⁷.

Указанный нормативно-правовой акт выделяет самостоятельную главу об ответственности за посягательство на личность понарха (глава II). Уголовно-наказуемыми признавались посягательства на жизнь и здоровье государя (ст. 1), крамола (измена) и подмет (ст. ст. 2 - 4), поджог города с целью сдачи врагу (ст. 4), недоносительство о преступлениях (ст. ст. 18 - 19), «скоп и заговор» против должностных лиц центрального и местного управления (ст. ст. 20 - 22). При этом деяния, которые предусмотривались ст. ст. 20 - 21, были направлены не против самого государства, а против государя и должностных лиц⁸. В данном толковании усматривается наличие признаков террористического акта.

К иным государственным преступлениям относилось обнажение и ношение оружия на государевом дворе, а также поджог двора. Что касаемо субъективной стороны, то понятие «хитрость» перешло в понятие «умышление», и в свою очередь представлялось в трех формах: умышление татей на убийства; воровской умысел, государственные преступления и посягательства против государя⁹. По мнению С.С. Галахова в Средние века в России проявления террористической деятельности в современном его понимании входили в понятие «воровство», которое в Уложении царя Алексея Михайловича употреблялось в широком значении и означало всякое преступное действие, включая государственные преступления¹⁰.

Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.¹¹также предусматривало ответственность за государственные преступления, а именно за преступления против священной особы государя императора и членов императорского дома и за бунт против власти верховной и государственную измену.

Само Уложение не содержало норм непосредственно являющихся формой террористических посягательств, однако их признаки были разбросаны среди других норм уголовного закона. Именно указанное обстоятельство и препятствовало формированию самостоятельной нормы о терроризме.

Традиции отображения норм об ответственности за террористические преступления нашли свое отражение и в Уголовном уложении 1903 г..

Все государственные преступления отражались в трех главах:

- «О бунте против верховной власти и о преступных деяниях против священной особы императора и членов императорского дома»;

- «О государственной измене»;

- «О смуте».

Ряд норм предусматривали ответственность за посягательство на жизнь, здоровье, свободу или вообще на неприкосновенность священной особы царствующего императора, императрицы или наследника престола, а также на жизнь члена императорского дома и учинение иного насильственного посягательства на особу члена императорского дома.

Мы абсолютно согласны с мнением В.Е. Петрищева, который считает, что абсолютно неправильно синонимизировать исторические заговоры и политические убийства с современным пониманием терроризма. Если проводить параллель с современным уголовным законодательством, то содеянное больше схоже с деяниями ,предусмотренными ст. 278ич. 2 ст. 105УК РФ. Однако указанные деяния не лишены признаков террористической деятельности. Н.Ф. Кузнецова данные деяния определяет, как «белый террор российской монархии»¹².

Исходя из этого определенные признаки террористических деяний можно увидеть в ст. ст. 103, предусматривающей ответственность за угрозу особе царствующего императора, императрицы или наследника престола, а также в ст.ст.104, 106 и 126, а именно за участие в сообществе, заведомо поставившем целью своей деятельности ниспровержение существующего в государстве общественного строя или учинение тяжких преступлений посредством взрывчатых веществ или снарядов.

Помимо этого Уголовное уложении 1903 г. в своих нормах достаточно часто использует понятия «взрыв», «взрывчатое вещество», «снаряд». это прежде всего отображает общественную опасность указанных деяний, а также подтверждает, что в тот период взрывчатые вещества являются средством достижения политических целей.

Однако, следует отметить что наряду с формированием норм об ответственности за террористические преступления самостоятельной статьи, которая бы предусматривала ответственность за пропаганду идеологии терроризма не предусматривалось.