Monteskye_Sh_L_-_Persidskie_pisma_Razmyshleni

250 Шарль Луи Монтескье

п и с ь м о CL

УЗБЕК К НАРСИТУ В ИСПАГАНСКИЙ СЕРАЛЬ

Несчастный! В твоих руках письма, содержащие сроч­ ные и строжайшие распоряжения: малейшая проволочка может ввергнуть меня в отчаяние, а ты под пустым пред­ логом бездействуешь!

Происходят страшные вещи: быть может, половина мо­ их рабов заслуживает смерти. Пересылаю тебе письмо, ко­ торое написал мне об этом перед смертью евнух. Если бы ты вскрыл мое послание к нему, то нашел бы там крова­ вые приказания. Прочти же их и знай, что тебе несдобро­ вать, если не выполнишь всё в точности.

Из ***, месяца Шальвала 25-го дня, 1718 года

п и с ь м о си СОЛИМ К УЗБЕКУ В ПАРИЖ

Если бы я дольше хранил молчание, я был бы так же виновен, как преступники, которые завелись у тебя в се­ рале.

Ябыл поверенным главного евнуха, преданнейшего из твоих рабов. Когда он понял, что приходит ему конец, он послал за мною и сказал мне следующие слова: «Я уми­ раю; но, покидая жизнь, я скорблю лишь о том, что в по­ следние минуты мне довелось стать свидетелем преступно­ го поведения жен моего господина. Да упасет его небо от тех несчастий, которые я предвижу! Пусть грозная тень моя после смерти явится и напомнит этим вероломным об их долге и устрашит их еще раз! Вот ключи от запретных покоев. Отнеси их самому старому из черных евнухов. Но если после моей смерти окажется, что он проявляет мало бдительности, немедленно доложи об этом нашему повели­ телю». С этими словами он испустил дух у меня на руках.

Язнаю, что незадолго до смерти он написал тебе о по­ ведении твоих жен. В серале хранится твое письмо, кото­ рое привело бы всех в ужас, будь оно распечатано. Другое

Персидские письма

251

же, написанное тобою позже, было перехвачено за три ми­ ли отсюда. Не знаю, в чем тут дело: невзгоды преследуют нас.

Между тем твои жены совершенно распустились: с того дня, как умер главный евнух, им как будто все стало по­ зволено. Одна только Роксана осталась верна долгу и попрежнему скромна. Добронравие забывается с каждым днем. На лицах твоих жен не видна уже былая доброде­ тель, дышавшая силой и строгостью; в серале заметно ка­ кое-то небывалое ликование, свидетельствующее об утра­ те этой добродетели и происходящее, по-моему, от недав­ но полученного удовлетворения. Даже в мелочах замечаю я неведомые доселе вольности. Даже среди рабов воцари­ лось явное пренебрежение к своим обязанностям и к со­ блюдению правил, что меня очень удивляет: у них уже не видно того пылкого усердия к твоей службе, которое рань­ ше, казалось, одушевляло весь сераль.

Твои жены провели неделю в деревне на одной из са­ мых уединенных твоих дач. Говорят, смотритель дачи был подкуплен и за день до их приезда спрятал двоих мужчин в каменном чулане, устроенном в стене главного покоя, и что эти мужчины выходили оттуда по вечерам, когда мы удалялись. Старый евнух, возглавляющий нас в настоящее время, — дурак, которого можно уверить в чем угодно.

Яохвачен гневом и жаждой мести за такое вероломство,

иесли бы небу угодно было, для пользы твоей службы, чтобы ты почел меня способным управлять сералем, обе­ щаю тебе, что если твои жены и не станут добродетельны­ ми, то станут по крайней мере верными.

Из испаганского сераля, месяца Ребиаба 1, 6 го дня, 1719 года

п и с ь м о CLD НАРСИТ К УЗБЕКУ В ПАРИЖ

Роксана и Зели пожелали поехать на дачу: я не нашел целесообразным им отказать. Счастливый Узбек! У тебя верные жены и бдительные рабы; я начальствую над ме-

252 Шарль Луи Монтескье

стами, которые добродетель как будто избрала себе убе­ жищем. Будь уверен: здесь не случится ничего, что могло бы оскорбить твой взор.

У нас случилась беда, которою я очень удручен. «Ар­ мянские купцы, приехавшие недавно в Испагань, привез­ ли мне письмо от тебя; я послал за ним раба; на обратном пути его ограбили, и письмо пропало. Напиши мне поско­ рее, ибо, думаю, ввиду наступивших перемен у тебя долж­ ны быть для меня важные приказания.

Из сераля Фатимы, месяца Ребиаба 1, 6-го дня, 1719 года

п и с ь м о сип

УЗБЕК К СОЛИМУ В ИСПАГАНСКИЙ СЕРАЛЬ

Влагаю в твои руки меч. Я доверяю тебе то, что для ме­ ня в настоящее время дороже всего на свете: месть. Всту­ пи в новую должность, и не знай при этом ни жалости, ни сострадания. Я пишу к своим женам, чтобы они слепо те­ бе повиновались. Устыдясь стольких преступлений, они склонятся перед твоим взором. Пусть буду я тебе обязан своим счастьем и покоем. Приведи мой сераль в то же со­ стояние, в каком я его оставил; но начни с возмездия: уничтожь виновных и приведи в содрогание тех, кто уже готов был провиниться. За такие заслуги можешь наде­ яться на любую награду! От тебя одного зависит возвы­ ситься над своим настоящим положением и получить та­ кие награды, о которых ты и не мечтал.

Из Парижа, месяца Шахбана 4-го дня, 1719 года

П И С Ь М О CLIV

УЗБЕК К СВОИМ ЖЕНАМ В ИСПАГАНСКИЙ СЕРАЛЬ

Пусть это письмо разразится над вами, как гром среди молний и бури! Солим назначен вашим главным евнухом не для того, чтобы стеречь вас, но чтобы вас наказывать.

Персидские письма

253

Пусть весь сераль преклонится перед ним! Он должен су­ дить вас за ваши прошлые поступки, а в будущем станет держать вас под таким суровым ярмом, что вы пожалеете о прежней своей свободе, раз уж не жалеете о своей добро­ детели.

Из Парижа, месяца Шахбана 4го дня, 1719 года

п и с ь м о CLV УЗБЕК К НЕССИРУ В ИСПАГАНЬ

Счастлив тот, кто, зная всю цену приятной и спокойной жизни, отдыхает сердцем в лоне своей семьи и не знает иной страны, кроме той, которая дала ему жизнь.

Я живу в варварской стране, общаясь со всем, что мне несносно, лишенный всего, что мне дорого. Безысходная тоска охватывает меня; я впадаю в страшное уныние: мне кажется, будто я умер, и я прихожу в себя лишь тогда, когда мрачная ревность разгорается во мне и порождает в душе моей страх, подозрения, ненависть и сожаление.

Ты знаешь меня, Нессир: ты всегда читал в моем сер­ дце, как в своем собственном. Ты пожалел бы меня, если бы знал, в каком плачевном состоянии я нахожусь. Иног­ да по целых полгода ожидаю я вестей из сераля: я считаю бегущие мгновения; нетерпение еще больше удлиняет их, а когда долгожданный миг приближается, в моем сердце совершается внезапная перемена: рука дрожит, распеча­ тывая роковое письмо. Терзавшее меня беспокойство я на­ чинаю считать самым для себя счастливым состоянием и боюсь, что меня выведет из него удар, более жестокий, не­ жели тысяча смертей.

Но как бы ни были основательны причины, заставив­ шие меня покинуть родину, как ни обязан я этому отъезду самою жизнью, я не могу больше, Нессир, терпеть это ужасное изгнание. Здесь я все равно умру от тоски. Я ты­ сячу раз убеждал Рику уехать из этой чужой земли, но он противится всем моим доводам; он удерживает меня здесь под всяческими предлогами; он как будто забыл отчизну или скорее забыл обо мне: до такой степени он равноду­ шен к моим страданиям.

254 Шарль Луи Монтескье

О, я несчастный! Я жажду вновь увидеть родину, мо­ жет быть для того только, чтобы стать еще несчастнее! Да и что мне там делать? Я головою выдам себя моим врагам. Это еще не все: я войду в сераль, и мне придется потребо­ вать отчет за печальное время моего отсутствия. А что бу­ дет со мною, если в серале найдутся провинившиеся? Если одна только мысль об этом удручает меня, когда я так да­ леко, то что же будет, когда в моем присутствии она обра­ тится в действительность? Что будет, если я увижу, если услышу то, чего и вообразить себе не мегу без содрога­ ния? Что будет, наконец, если приговор, который я сам же и произнесу, останется вечным свидетельством моего позора и отчаяния?

Я затворюсь в стенах сераля, еще более страшных для меня, чем для охраняемых за ними женщин. Я принесу туда все мои подозрения; ласки жен меня не разуверят; в постели, в их объятиях я буду испытывать только трево­ гу; мой ревнивый ум будет предаваться размышлениям в мгновения, столь мало для них подходящие. Недостойное отребье человеческой природы, подлые рабы, сердца кото­ рых навеки замкнулись для любви, вы бы не жаловались так на свое положение, если бы знали, что я переживаю!

Из Парижа, месяца Шахбана 4-го дня, 1713 го

П И С Ь М О CLV1

РОКСАНА К УЗБЕКУ В ПАРИЖ

Ужас, мрак и отчаяние царят в серале, он погружен в страшное отчаяние. Тигр каждую минуту проявляет здесь свою ярость: он подверг пыткам двух белых евнухов, ко­ торым не в чем было признаваться, кроме своей невинов­ ности; он продал часть наших рабынь и заставил нас по­ меняться оставшимися. Заши и Зели подверглись в своей комнате, под покровом ночи, унизительному наказанию: гнусный нечестивец не побоялся поднять на них свою под­ лую руку. Он держит нас взаперти в наших комнатах и, хотя мы там одни, принуждает нас носить покрывала. Нам запрещено разговаривать друг с другом; переписываться

Персидские письма

255

было бы целым преступлением; нам предоставлено только одно: плакать.

В серале появилось много новых евнухов; они досаж­ дают нам ночью и днем; они беспрестанно прерывают наш сон из-за притворной или действительной тревоги. Меня утешает только то, что все это продлится недолго, что стра­ дания эти окончатся вместе с моей жизнью. А жить мне осталось немного, жестокий Узбек. Я не стану дожидать­ ся, пока ты прекратишь все эти оскорбления.

Из испаганского сераля, месяца Махаррама 2-го дня, 1720 года

П И С Ь М О CLVII

ЗАШИ К УЗБЕКУ

ВПАРИЖ

Онебо! Варвар жестоко оскорбил меня даже самым спо­ собом наказания. Он подверг меня тому истязанию, кото­ рое вызывает в нас чувство стыда и повергает нас в край­ нее унижение — истязанию, которое возвращает нас, так сказать, к детству.

Сначала я совсем растерялась от стыда, но затем овла­ дела собою и начала было возмущаться, но тут своды поко­ ев огласились моими воплями. Тот, до кого они доноси­ лись, слышал, как я просила пощады у подлейшего из лю­ дей и взывала о снисхождении, между тем как он становил­ ся все неумолимее.

С того времени его наглая и рабская душа подчинила себе мою. Его присутствие, взоры, слова, всевозможные при­ теснения угнетают меня. Когда я бываю одна, я утешаюсь хоть тем, что проливаю слезы, но стоит мне увидеть его, как я прихожу в ярость, чувствую все ее бессилие и впа­ даю в отчаяние.

Тигр осмеливается говорить мне, что все эти жестокости исходят от тебя. Ему бы хотелось отнять у меня мою лю­ бовь и до самой глубины осквернить мое сердце. Когда он произносит имя того, кого я люблю, мне нечего уже боль­ ше жаловаться, остается только умереть.

Япереносила твое отсутствие и сохраняла любовь к те­ бе с помощью ее самой. Все мои ночи, дни, самые мгнове-

256	Шарль Луи Монтескье

ния — всё принадлежало тебе. Я гордилась своею любо­ вью, а твоя любовь окружала меня здесь уважением. Но те­ перь... Нет, я не могу больше выносить унижения, до ко­ торого меня довели! Если я невинна, вернись, чтобы лю­ бить меня. Если я виновна, вернись, чтобы я умерла у ног твоих.

Из испаганского сераля, месяца Махаррама 2-го дня, 1720 года

П И С Ь М О CLVIU

ЗЕЛИ К УЗБЕКУ В ПАРИЖ

Находясь за тысячу миль от меня, ты решаешь, что я ви­ новна; находясь за тысячу миль, ты наказываешь меня.

Когда варвар-евнух поднимает на меня свою подлую руку, он действует по твоему приказанию. Не тот, кто вы­ полняет приказания тирана, а сам тиран оскорбляет меня.

Ты можешь, если тебе вздумается, еще хуже обращаться со мной. Сердце мое спокойно с тех пор, как оно не может больше любить тебя.

Душа твоя низко пала, и ты становишься жестоким. Будь же уверен, что нет тебе больше счастья! Прощай.

Из испаганского сераля, месяца Махаррама 2-го дня, 1720 года

письмо сих

СОЛИМ К УЗБЕКУ В ПАРИЖ

Жалею себя, блистательный повелитель, и жалею тебя: никогда еще ни один верный слуга не доходил до такого жестокого отчаяния, до какого дошел я. Вот в чем твои и мои несчастья. Пишу тебе о них содрогаясь.

Клянусь всеми небесными пророками, что с тех пор, как ты доверил мне своих жен, я бодрствовал над ними ночи и дни, ни на мгновение не успокаивался. Я начал свое управление с наказаний, но, и прекратив их, не отре­ шился от своей природной суровости.

Персидские письма

257

Да стоит ли говорить об этом? Зачем хвалиться вер­ ностью, которая оказалась бесполезной? Забудь все мои прошлые заслуги; считай меня изменником и накажи за все преступления, которых я не в силах был предотвра­ тить.

Роксана, надменная Роксана... О небо! Кому же дове­ рять отныне? Ты подозревал Зели и питал полнейшее до­ верие к Роксане. Но ее суровая добродетель оказалась ко­ варным притворством: то было лишь покрывало ее веро­ ломства. Я застал ее в объятиях юноши; поняв, что по­ пался, он бросился на меня и нанес мне два удара кинжа­ лом. Сбежавшиеся на шум евнухи окружили его. Он долго защищался, ранил несколько человек и порывался даже вернуться в комнату Роксаны, чтобы, как он говорил, уме­ реть на ее глазах. Но в конце концов не выдержал нашего численного превосходства и пал к нашим ногам.

Я, вероятно, не буду дожидаться твоих строгих прика­ заний, высокий повелитель: ты передал мщение в мои ру­ ки. Я не должен откладывать его.

Из испаганского сераля, месяца Ребиаба 1, 8-го дня, 1720 года

п и с ь м о cue СОЛИМ К УЗБЕКУ

ВПАРИЖ

Япринял решение: твои горести скоро прекратятся, я накажу виновницу.

Яуже чувствую тайную радость; наши с тобою души умиротворятся: мы искореним преступление, а невинность устрашится.

Овы, для того только, кажется, и созданные, чтобы не познавать собственных своих чувств и возмущаться даже собственными своими желаниями, вы, вечные жертвы по­ зора и стыдливости, почему не могу я загнать вас целыми толпами в этот несчастный сераль, чтобы удивить вас по­ токами крови, которую я тут пролью!

Из испаганского сераля, месяца Ребиаба 1, 8-го дня, 1720 года

258	Шарль Луи Монтескье
п и с ь м о	CLXI

РОКСАНА К УЗБЕКУ В ПАРИЖ

Да, я изменила тебе: я подкупила твоих евнухов, я на­ смеялась над твоею ревностью и сумела обратить твой от­ вратительный сераль в место наслаждений и ликования.

Я скоро умру; скоро яд разольется по моим жилам. Что мне вообще здесь делать, раз не стало единственного чело­ века, который привязывал меня к жизни? Я умираю, но тень моя отлетает с целою свитой: я только что выслала впе­ ред нечестивых рабов, проливших чистейшую в мире кровь.

Как мог ты считать меня настолько легковерной, что­ бы думать, будто единственное назначение мое в мире — преклоняться перед твоими прихотями, будто ты имеешь право подавлять все мои желания, в то время как ты всё себе позволяешь? Нет! Я жила в неволе, но всегда была свободна: я заменила твои законы законами природы, и ум мой всегда был независим.

Ты должен бы быть мне благодарным за жертву, кото­ рую я тебе приносила: за то, что я унижалась, притворя­ ясь верной тебе, что трусливо скрывала в своем сердце то, что должна была бы открыть всему миру, и, наконец, за то, что я оскверняла добродетель, допуская, чтобы этим именем называли мою покорность твоим причудам.

Ты удивлялся, что не находил во мне упоения любо­ вью. Если бы ты знал меня лучше, ты бы догадался по этому о силе моей ненависти к тебе.

Но ты долгое время мог обольщаться приятным созна­ нием, что сердце, подобное моему, тебе покорно. Мы оба бы­ ли счастливы: ты думал, что обманываешь меня, а я тебя обманывала.

Такая речь несомненно удивит тебя. Возможно ли, что­ бы, причинив тебе горе, я вдобавок принудила тебя восхи­ щаться моим мужеством? Но все кончено: яд меня пожи­ рает, силы оставляют, перо выпадает из рук; чувствую, что слабею, слабеет даже моя ненависть; я умираю.

Из испаганского сераля, месяца Ребиаба 1, 8-го дня, 1720 года

РАЗМЫШЛЕНИЯ О ПРИЧИНАХ

ВЕЛИЧИЯ И ПАДЕНИЯ РИМЛЯН