Monteskye_Sh_L_-_Persidskie_pisma_Razmyshleni

150	Шарль Луи Монтескье
письмо	χα

УЗБЕК К РУСТАНУ В ИСПАГАНЬ

Здесь появился человек, переодетый персидским по­ слом, нагло надувающий двух величайших в мире монар­ хов. Он подносит французскому королю такие подарки, которые наш повелитель не решился бы предложить даже государю маленькой Имеретии или Грузии; своей подлой скаредностью он оскорбил величие обоих государств.

Он сделался посмешищем народа, считающего себя са­ мым учтивым в Европе, и дал Западу повод говорить, что царь царей повелевает только варварами.

Ему оказали почести, хотя, судя по его поведению, он хотел бы, чтобы ему в них было отказано, а французский двор, как будто больше его принимая к сердцу величие Персии, поддержал его достоинство перед лицом народа, которому он внушил одно презрение.

Не рассказывай об этом в Испагани: пощади голову несчастного. Я не хочу, чтобы наши министры наказали

его за их же собственную неосторожность и недостойный выбор111.

Из Парижа, в последний день месяца Джеммади 2, 1715 года

письмо хсп УЗБЕККРЕДИ В ВЕНЕЦИЮ

Монарха, царствовавшего так долго, не стало*. При жизни о нем много говорили; когда он умер, все замолча­ ли. Твердый и мужественный в этот последний час, он, казалось, покорился только судьбе. Так умирал «вели­ кий Шах-Аббас, после того как наполнил вселенную сво­ им именем.

Не воображай, что это великое событие послужило здесь поводом только к нравственным размышлениям. Всякий

* Он скончался 1 сентября 1715 г.112 (Прим. автора.)

Персидские письма

151

подумал о своих делах и о том, какие ему выгоды извлечь из этой перемены. Королю, правнуку усопшего монарха, всего пять лет от роду, поэтому принц, его дядя113, объяв­ лен Регентом королевства.

Усопший монарх оставил завещание, которым ограни­ чивал власть Регента. Но ловкий принц отправился в пар­ ламент и, предъявив там свои права, добился отмены рас­ поряжения государя, который, казалось, хотел пережить самого себя и притязал на царствование даже и после смерти.

Парламенты похожи на те развалины, которые хоть и попирает нога человека, а они все же наводят на мысль о каком-нибудь храме, прославленном некогда древней ре­ лигией народов. Парламенты уже ни во что не вмешива­ ются, кроме отправления правосудия, и их авторитет все более и более умаляется, если только какое-нибудь не­ предвиденное стечение обстоятельств не вернет им силу и жизнь. Эти великие учреждения разделили судьбу всего человеческого: они отступили перед все разрушающим вре­ менем, асе подтачивающей порчей нравов, все подавив­ шей монаршей властью.

Однако Регент, стремясь заслужить народное располо­ жение, сначала, казалось, относился с уважением к этому образу общественной свободы и, словно собираясь под­ нять поверженный храм и идола, хотел, чтобы их считали опорой монархии и основой всякой законной власти.

Из Парижа, месяца Реджеба 4-го дня, 1715 года

п и с ь м о хеш

УЗБЕК К СВОЕМУ БРАТУ, ОТШЕЛЬНИКУ КАЗВИНСКОГО МОНАСТЫРЯ

Смиренно преклоняюсь пред тобою, святой отшельник, и простираюсь во прах: следы ног твоих для меня дороже зеницы моих очей. Твоя святость столь велика, словно ты обладаешь сердцем нашего святого пророка: подвижниче­ ству твоему дивится самое небо; ангелы взирают на тебя с

152	Шарль Луи Монтескье

вершины славы и глаголят: «Почему он еще на земле, ког­ да дух его с нами и витЬет вокруг престола, стоящего на облаках?»

И как же мне не почитать тебя, мне, узнавшему от на­ ших ученых, что даже неверным дервишам всегда прису­ ща святость, внушающая правоверным уважение, и что бог избрал на служение себе во всех концах земли самые чистые души и отделил их от нечестивого мира, дабы их по­ движничество и пламенные молитвы умеряли гнев его, го­ товый разразиться над столькими мятежными народами.

Христиане рассказывают чудеса о своих первых под­ вижниках, которые тысячами удалялись в страшные пус­ тыни Фиваиды; во главе их стояли Павел, Антоний и Пахомий. Если то, что о них рассказывают, правда, то жи­ тия их столь же полны чудесами, как и жития самых свя­ тых наших имамов. Иногда по целых десять лет не видели они ни одного человека; зато дни и ночи проводили они с демонами; эти лукавые духи беспрестанно мучили их; пустынники находили их у себя на ложе, встречали за сто­ лом — невозможно было от них скрыться. Если все это правда, почтенный отшельник, то нужно признать, что никогда и никому еще не приходилось жить в таком сквер­ ном обществе.

Здравомыслящие христиане относятся ко всем этим ис­ ториям как к аллегориям, которые должны разъяснить нам, сколь плачевна участь человека. Тщетно ищем мы спо­ койствия в пустыне: искушения преследуют нас всюду; страсти, представляющиеся в обличье демонов, не остав­ ляют нас; эти чудовища нашего сердца, эти обманы ума, эти пустые призраки лжи и заблуждения постоянно явля­ ются нам, чтобы соблазнять нас, и нападают на нас даже во время поста, даже когда на нас надета власяница, то есть когда мы всего сильнее.

Что касается меня, высокочтимый отшельник, то я знаю, что посланец божий сковал сатану и низверг его в бездну: он очистил землю, некогда подвластную сатане, и сделал ее достойной пребывания на ней ангелов и пророков.

Из Парижа, месяца Шахбана Зго дня, 1715 года

Персидские письма

153

п и с ь м о xciv УЗБЕК К РЕДИ В ВЕНЕЦИЮ

Мне никогда не приходилось слышать разгозоров о госу­ дарственном праве, чтобы при этом собеседники не начи­ нали тщательно доискиваться, как возникло общество. Мне это кажется смешным. Вот если бы люди не создали обще­ ства, если бы они избегали друг друга и рассеивались в разные стороны, тогда следовало бы спросить о причине такого явления и искать объяснения их отчужденности. Но люди с самого рождения связаны между собою; сын ро­ дился подле отца и подле него остался: вот вам и общество и причина его возникновения114.

Государственное право более известно в Европе, чем в Азии; однако можно сказать, что страсти монархов, долго­ терпение народов, лесть писателей извратили все его прин­ ципы.

В том виде, в каком оно находится сейчас, это право является наукой, которая учит государей, до каких преде­ лов могут они нарушать справедливость, не нанося ущер­ ба собственным интересам. Что же это за назначение для науки, Реди, — возводить несправедливость в систему, устанавливать для нее правила, определять ее принципы, извлекать из нее следствия, — и все это только для того, чтобы приглушить совесть монархов!

Неограниченная власть наших высоких султанов, для которой не существует иного закона, кроме нее самой, по­ рождает не больше чудовищ, чем эта недостойная наука, стремящаяся сломить справедливость, которая должна быть непреклонна.

Можно бы сказать, Реди, что существуют две совер­ шенно различных справедливости: одна управляет дела­ ми частных лиц и царствует в гражданском праве, а дру­ гая — устраняет распри, возникающие между народами, и тиранствует в праве государственном. Как будто госу­ дарственное право не является и правом гражданским, — только не одной какой-нибудь страны, а всего мира.

Свои мысли об этом я изложу тебе в следующем письме.

Из Парижа, месяца Зильхаже 1-го дня, 1716 года

154	Шарль Луи Монтескье
п и с ь м о	xcv

УЗБЕК К НЕМУ ЖЕ

Судьи должны разрешать тяжбы между отдельными гражданами. Каждый народ должен сам разрешать свои споры с другим народом. При отправлении этого второго вида правосудия не должно быть других правил, чем при отправлении первого.

Надобность в третейском судье между двумя народами ощущается очень редко, потому что предмет спора почти всегда ясен и легко разрешим. Обычно интересы двух наций бывают так различны, что нужно только любить справед­ ливость, чтобы установить, на чьей она стороне; нельзя быть предубежденным в своем собственном деле.

Иной случаи, когда распря возникает между отдель­ ными лицами. Так как они живут в обществе, их интересы бывают настолько спутаны и перемешаны, несогласия столь разнообразны, что необходимо, чтобы кто-нибудь третий разобрался в том, что старается затемнить алчность враж­ дующих сторон.

Существует только два «вида справедливых войн: те, что предпринимаются для того, чтобы отразить нападение неприятеля, и вторые — чтобы помочь союзнику, подверг­ шемуся нападению.

Было бы несправедливо начинать войну из-за личных раздоров государей, если только случай не настолько серь­ езен, что из-за него стоит предать смерти виновного госу­ даря или народ. Поэтому государь не может начать войну из-за того, что ему отказали в подобающих ему почестях или обошлись непочтительно с его послом и тому подобное; точно так же частное лицо не может убить того, кто отка­ зывает ему в первенстве. Объявление войны должно быть актом справедливости, причем наказание должно быть со­ размерно вине; поэтому нужно предварительно убедиться, заслуживает ли смерти тот, кому объявляют войну; ибо во­ евать с кем-нибудь значит иметь намерение наказать его смертью.

В государственном праве самым суровым актом право­ судия является война, потому что результатом ее может быть разрушение общества.

Персидские письма

155

На втором месте стоит отмщение. Соразмерять наказа­ ние с преступлением — закон, которого никакие суды не могли обойти.

Третий акт правосудия состоит в том, чтобы лишить государя тех преимуществ, которые он может извлечь из нас; здесь опять-таки наказание должно быть соразмерно вине.

Четвертый акт правосудия, который должен приме­ няться чаще других, заключается в отказе от союза с наро­ дом, подающим повод к жалобам. Это наказание соответ­ ствует изгнанию, установленному судами с целью удале­ ния виновного из общества, Таким образом, государь, от союза с которым мы отказываемся, исключается из наше­ го общества и перестает быть одним из его членов.

Нельзя нанести большего оскорбления государю, чем отказавшись от союза с ним, и нельзя оказать ему боль­ шей чести, чем заключив с ним союз. Нет ничего славнее и даже полезнее для людей, как видеть, что другие неиз­ менно дорожат сохранедием с ними хороших отношений.

Но чтобы союз нас действительно связывал, он должен быть справедлив: например, союз, заключенный двумя на­ циями в целях притеснения третьей, незаконен, и его мож­ но нарушить, не совершая этим преступления.

Не согласно с честью и достоинством государя вступать в союз с тираном. Рассказывают, что один фараон указывал самосскому царю на его жестокость и тиранство и убеж­ дал его исправиться. Когда же тот не послушался, фараон известил его об отказе от его дружбы и от союза с ним.

Завоевание само по себе не дает никаких прав. Если на­ селение завоеванной страны уцелело, то завоевание долж­ но служить залогом мира и восстановления справедливо­ сти; если же народ уничтожен или рассеян, завоевание становится памятником тирании.

Мирные договоры столь священны для людей, что яв­ ляются как бы голосом природы, заявляющей свои права. Они всегда законны, когда условия их таковы, что оба заключивших их народа сохраняют неприкосновенность; в противном случае то из двух обществ, которому предсто­ ит гибель, так как оно лишено естественной защиты в мирных условиях, может искать защиты в войне.

156	Шарль Луи Монтескье

Ибо природа, установившая среди людей различия в силе и слабости, часто с помощью отчаяния уравнивает си­ лу слабых с могуществом сильных.

Вот, любезный Реди, что я называю государственным правом. Вот тебе право людей, или, вернее, право челове­ ческого разума.

Из Парижа, месяца Зильхаже 4-го дня, 1716 года

п и с ь м о xcvi ПЕРВЫЙ ЕВНУХ К УЗБЕКУ

—В ПАРИЖ

Сюда прибыло много желтых женщин из королевства Висапур115. Я купил одну для твоего брата, мазандаранского116 губернатора, который месяц тому назад прислал мне свое высочайшее повеление и сто туманов.

Язнаю толк в женщинах, тем более что им не обворо­ жить меня и что волнения страсти меня не ослепляют.

Яникогда не встречал столь правильной и совершенной красоты: ее блестящие глаза придают жизнь лицу и под­ черкивают восхитительный цвет кожи, пред которым мер­ кнут все прелести страны черкесов.

Ее торговал одновременно со мною главный евнух не­ коего испаганского купца, но она презрительно отворачи­ валась от его взоров и, казалось, искала моих, словно же­ лая сказать мне, что гнусный купец недостоин ее и что она предназначена для более знатного супруга.

Признаюсь тебе, я ощущаю тайную радость, когда ду­ маю о прелестях этой красавицы: я представляю себе, как она входит в сераль твоего брата; я с удовольствием пре­ дугадываю удивление всех его жен, надменную печаль од­ них, немую, но тем более тяжкую скорбь других, злорад­ ное самоутешение тех, кому уже не на что больше надеять­ ся, и уязвленное самолюбие тех, кто еще питает надежду.

Находясь здесь, я переверну весь сераль на другом кон­ це государства. Сколько страстей вызову я! Сколько при­ чиню страхов и горестей!

А между тем, несмотря на внутреннее смятение, на­ ружно все будет казаться по-прежнему спокойным: вели-

Персидские письма

157

кие перевороты затаятся в глубине сердца; печали будут подавлены, радость сдержана; послушание будет таким же беспрекословным и правила столь же непреклонными; из самых глубин отчаяния возникнет кротость, как все­ гда, вынужденная.

Мы замечаем, что чем больше женщин у нас под надзо­ ром, тем меньше они доставляют нам хлопот. Большая необходимость нравиться, меньшая легкость сближения, больше примеров покорности, — из всего этого слагаются их цепи. Одни неустанно следят за каждым шагом других, как будто все они сообща с нами стараются усилить соб­ ственную зависимость; они выполняют часть нашей рабо­ ты и открывают нам глаза, когда мы их закрываем. Да что я говорю! Они беспрестанно восстанавливают своего господина против соперниц, и сами не замечают, как близ­ ки они к тем, кто подвергается наказанию.

Но все это, блистательный повелитель, ничто, когда господин отсутствует. Что можем мы сделать «при помо­ щи пустого призрака власти, раз она никогда не выпадает на нашу долю целиком? Мы только в слабой степени пред­ ставляем половину тебя самого»: мы можем проявлять по отношению к женщинам только ненавистную им строгость. Ты же умеряешь страх надеждами; ты полновластнее, когда ласкаешь, чем когда грозишь.

Вернись же, блистательный повелитель, вернись к нам, чтобы повсюду утвердить свое владычество. Приди и успо­ кой мятежные страсти, приди и отними всякий предлог к падению; приди, чтобы успокоить ропщущую любовь и скрасить самый долг; приди, наконец, чтобы облегчить твоим верным евнухам бремя, становящееся день ото дня все более тяжелым.

Из испаганского сераля, месяца Зилъхаже 8-го дня, 1716 года

п и с ь м о xcvu

УЗБЕК К ГАССЕЙНУ, ДЕРВИШУ ЯРРОНСКОЙ ГОРЫ

О ты, мудрый дервиш, чей любознательный ум блещет столькими знаниями, послушай, что я скажу тебе.

158 Шарль Луи Монтескье

Есть здесь философы, не достигшие, правда, вершин восточной мудрости, не вознесенные к сияющему престо­ лу, не внимавшие неизъяснимым словам, что звучат в хо­ рах ангельских, не почувствовавшие на себе грозных про­ явлений божественного гнева: они предоставлены самим себе и не удостоены святых чудес, зато они идут в тишине по следам человеческого разума.

Ты и представить себе не можешь, как далеко завел их этот вожатый. Они распутали хаос и с помощью простой механики объяснили основы божественного зодчества. Тво­ рец природы наделил материю движением, и этого было достаточно, чтобы произвести то изумительное разнообра­ зие, которое мы видим во вселенной.

Пускай обыкновенные законодатели предлагают нам законы для упорядочения человеческих обществ, — зако­ ны, настолько же подверженные изменениям, насколько изменчив ум предлагающих и ум народов, их соблюдаю­ щих! А философы говорят нам о законах всеобщих, не­ зыблемых, вечных, которые соблюдаются без всяких изъя­ тий, в безграничном пространстве, с бесконечным поряд­ ком, последовательностью и быстротой.

Что же, по-твоему, представляют собою эти законы, бо­ жественный человек? Может быть, ты надеешься, что, вой­ дя в совет всевышнего, просто изумишься возвышенности этих тайн, и поэтому заранее отказываешься понимать и собираешься только удивляться?

Но скоро ты переменишь свое мнение: эти тайны не ослепляют своею мнимой значительностью; они долго оста­ вались непознанными вследствие своей простоты, и толь­ ко после долгих размышлений люди поняли всю их плодо­ творность и широчайшее значение.

Первая из них та, что всякое тело стремится двигаться по прямой линии, если только не встречает какого-нибудь препятствия, отклоняющего его с пути; а вторая, являю­ щаяся всего лишь следствием первой, состоит в том, что всякое тело, вращающееся вокруг какого-нибудь центра, стремится удалиться от него, потому что чем дальше оно от этого центра, тем более приближается к прямой описы­ ваемая им линия.

Персидские письма

159

Вот ключ к природе, дивный дервиш; вот плодотворные начала, из которых выводятся необозримые следствия.

Познание пяти-шести истин преисполнило чудесами на­ уку этих философов и дало им возможность произвести почти столько же чудес и удивительных вещей, сколько рассказывается про наших святых пророков.

Я уверен, что нет у нас такого ученого, который не по­ пал бы в затруднительное положение, если бы ему предло­ жили свесить на весах воздух, окружающий землю, или измерить количество воды, ежегодно падающей на ее по­ верхность, и который крепко не задумался бы, прежде чем сказать, сколько миль в час проходит звук, сколько времени нужно лучу солнца, чтобы дойти до нас, сколько миль отсюда до Сатурна, какую кривизну следует придать корпусу корабля, чтобы он оказался лучшим из всех воз­ можных судов.

Пожалуй, если бы какой-нибудь божественный чело­ век разукрасил произведения этих философов возвышен­ ными и дивными словами, если бы он прибавил к ним сме­ лые метафоры и таинственные аллегории, получилась бы прекрасная книга, которая уступгша бы только святому Алкорану.

И все же, если уж говорить откровенно, мне не по душе иносказательный стиль. В нашем Алкоране есть много ме­ лочей, которые всегда кажутся мне именно мелочами, хотя они очень выигрывают благодаря силе и живости выраже­ ния. Казалось бы, боговдохновенные книги заключают в себе не что иное, как божественные мысли, изложенные человеческим языком. А между тем в нашем Алкоране то и дело находишь божеский язык, а мысли человеческие, как будто по какой-то удивительной прихоти бог диктовал слова, а человек поставлял мысли.

Ты скажешь, пожалуй, что я слишком вольно рассуж­ даю о том, чту есть у нас самого святого; подумаешь, что это плод независимости, какою отличаются люди здешней страны. Нет, — благодарение небу! — ум не развратил моего сердца, и, пока я жив, Али будет моим пророком,

Из Парижа, месяца Шахбана 15-го дня, 1716 года