55651550

Бароха, у испанцев-христиан была абсолютная убежденность в том, что они избраны Богом для совершения великой миссии защиты христианства. Это мессианство прочно соединилось с мифологизацией готской идентичности предшествующей эпохи. Не только в XIV–XV вв., но и после окончания Реконкисты, в XVI–XVII вв. «каждый стремился предстать потомком готов», доказывая «чистоту своей готской крови»27, а с ней и множества добродетелей. Все пороки приписывались «негодным расам», – маврам и евреям, от которых было необходимо «очиститься». Таким образом, стал развиваться новый, моральноэтический компонент идентичности христианских народов полуострова. Издавались специальные статуты о «чистоте крови», влияние которых на мировоззрение испанцев трудно переоценить. Как отмечает Е.Э. Юрчик, «свидетельством истинного благородства было документально засвидетельствованное родство с жителями северных областей. В обыденном сознании все леонцы и астурийцы считались “чистыми”, а все андалузцы – “обращенными»28.

В эпоху Реконкисты сложились устойчивые обособленные социально-политические общности в виде графств и королевств29. Сложно сказать, с какого именно времени чувство принадлежности к ним стало более сильным, чем локализмы меньшего масштаба. Ведь человек той эпохи связывал себя прежде всего со своим селением, малой родиной, где он родился и вырос. Немаловажным был и приход, объединяющий несколько селений. Более обширной была муниципия, сохранявшаяся еще с римских времен. Несколько муниципий образовывали комарку, которая могла совпадать, а могла и не совпадать с границами сеньори-

землях), ренегаты (христиане, воевавшие на стороне арабов), мориски (мусульмане, перешедшие в христианство), сефарды (романоязычные евреи), марраны (романоязычные евреи, перешедшие в христианство), мосарабы (христиане, проживавшие на мусульманских территориях). Судьба человека была связана не с его этническим происхождением, но с вероисповеданием. С XII в., когда власть в Аль-Андалусе перешла из рук арабов в руки североафриканцев (альморавидов, а затем религиозных фанатиков альмохадов), начались гонения на всех немусульман, что спровоцировало ответную враждебность со стороны христиан. На этом эпоха терпимости закончилась.

27Caro Baroja J. Las formas complejas de la vida religiosa. Madrid: Acal editor, 1978. P. 501.

28Национальная идея в Западной Европе в Новое время: Очерки истории / отв. ред. В.С. Бондарчук. М.:

Зерцало-М; Вече, 2005. URL: http://www.istmira. com/istnovvr/nacionalnaya-ideya-v-zapadnoj-evrope-v- novoe-vremy/

29В отличие от Франции, в Испании графства были лишь административными единицами, а не независимыми сеньориями. Исключение составляла Португалия, которая на этой основе образовала независимое королевство.

альных владений. Эта общность также имела свое самосознание, основанное на соседских связях, общих, прежде всего хозяйственных, интересах.

Локальная идентичность подкреплялась сильным гражданским самосознанием, так как в Испании с XI в. существовали органы сословного самоуправления – кортесы, а кроме того, в ходе отвоевания и заселения земель локальные общности разного масштаба получали еще с IX в. так называемые фуэрос – особые права и привилегии. В результате «бесправный серв начала Реконкисты становился гражданским лицом, наделенным известною суммою прав», – отмечал В.К. Пискорский30. Борьба за сохранение этих «фуэрос» прошла красной нитью по всей дальнейшей истории Испании. В XIX в. она оказалась тесно связана с региональными и национальными движениями.

Важно обратить внимание на то, что в эпоху Реконкисты сложилась трехступенчатая иерархическая система политических общностей: нижний уровень образовывали королевства и сеньории (reinos y senorios); средний уровень формировался из нескольких таких королевств и сеньорий и назывался «корона», а совокупность «корон» образовывала монархию. Иногда леоно-кастильские, а затем арагонские короли в XI–XII вв. именовали себя «императорами», и даже ввели в свою титулатуру формулу «imperator totius Hispanie» – «император всей Испании». Но этим они выражали лишь свое намерение, претензию на господство над другими политическими образованиями. До создания Испании как единого и тем более централизованного государства было еще далеко.

Тем не менее Кастильская и Арагонская короны действительно добились политического могущества, вобрав в себя множество графств и королевств, но при этом сохранив их местное самоуправление, как, например, в принципате Каталония и королевстве Валенсия. Идентичность, сложившаяся в ту эпоху в этих политических образованиях, сохранилась и дошла до наших дней уже в форме регионализма.

В эту эпоху определились важные культурные и языковые особенности различных частей полуострова. Северо-западные образования быстрее других обрели независимость от мусульман. Северо-восточ- ные – Арагон и Каталония «аккумулировали запиренейский элемент в его французском варианте при сильном влиянии средиземноморского – островного и итальянского»31. В южных, находившихся особенно долго под властью мусульман, сложились, как, например, в Андалусии, свои культура и самосознание. Здесь были значимы арабский и североафриканский этнические компоненты.

Брак католических королей – Фердинанда V Арагонского и Изабеллы I Кастильской, завершивших Реконкисту, стал началом объединения Испании.

30Пискорский В.К. История Испании и Португалии. М.: Либроком, 2011. С. 45 (репринтное издание).

31История Испании. Т. 1 / Институт Всеобщей истории РАН. М.: ИНДРИК, 2012. С. 206.

61

Сначала в форме монархии, объединившей две короны – Арагонскую и Кастильскую, в них входили множество графств и королевств, причем Кастилия охватывала большую часть полуострова. Поэтому в XVI в. кастильский стал восприниматься как официальный язык государства и «испанской нации» в целом. Однако местные языки и диалекты сохранялись. Графства

икоролевства сохраняли самоуправление, экономику

итаможенные границы. В ту эпоху зарождавшаяся общеиспанская идентичность не противоречила локальной. Идеал виделся в том, чтобы каждая из территорий, которая входила в состав монархии, управлялась так, как если бы король, правящий всеми подданными, правил только ею одной. Эта установка сохранялась

ив XVII в. В сочинениях того времени проводилась идея, что монарх обязан издавать законы и обращаться к каждому народу на его языке: «кастильцами – на кастильском, арагонцами – на арагонском, на каталонском – с каталонцами и на португальском – с португальцами, проникаясь таким образом страданиями низших»32. Важен и костюм монарха, который должен соответствовать национальным традициям, как тогда говорили, испанских «наций».

Показательно, что Фердинанд и Изабелла отказались от титула императоров и даже королей всей Испании, но сохранили в титулатуре перечисление своих владений, состоявших из множества королевств и графств. Так поступали и их преемники. Этот подход был пересмотрен лишь с приходом династии Бурбо-

нов в XVIII в.

Таким образом, «несмотря на то, что определение “Испания” уже появляется на страницах сочинений современников, этот термин пока не употреблялся для обозначения государства Католических королей. Рано говорить и о существовании “испанской нации” (хотя термин встречается в документах на протяжении всего XV в.)».33 Даже в XVI–XVII вв. под Испанией подразумевалась историко-географическая, а не государственная общность, поскольку официального титула короля Испании еще не существовало. Его не было даже при Филиппе II, который, наконец, создал постоянную столицу монархии – Мадрид (в 1561 г.). Если его и называли королем Испании, то это было неофициально34.

Другими словами, до XVIII в. Испания была объединенной, но не централизованной страной. У нее был один король, – и это объединяло всех его подданных, при этом каждое бывшее королевство, графство, город жили по своим законам (фуэрос), в соответствии со старинными обычаями и традициями. Неудивитель-

но, что локальное самосознание в рамках сохраняв-

32Об этом пишут Е.Ю. Юрчик и Н.В. Кирсанова. См.: Национальная идея в Западной Европе в Новое время: очерки истории / отв. ред. В.С. Бондарчук. М.:

Зерцало-М: Вече, 2005. URL: http://www.istmira. com/istnovvr/nacionalnaya-ideya-v-zapadnoj-evrope-v- novoe-vremy

33История Испании. Т. 1. С. 375.

34Там же.

шихся на протяжении веков средневековых графств и королевств прочно закрепилось на испанской земле.

По мнению некоторых авторитетных испанских историков, как, например, Р. Альтамира-и-Кревеа, не только при Карле I (V) Габсбурге, императоре Священной Римской империи с 1519 г., но и при его преемниках, а практически до воцарения Бурбонов в XVIII в., в Испании не только сохранялась автономия бывших королевств, но и жители этих территорий относились друг к другу как к иностранцам35. «По сравнению с таким единым и централизованным государством, как Франция, она представляла собой соединение разрозненных и неоднородных элементов. Особенно опасной была разобщенность, существовавшая между подданными двух королевств, объединенных после брака католических королей. Однородное ядро представляли лишь кастильцы, подданные Изабеллы I. Остальные, хотя и признавали общего короля, были далеки от общих национальных стремлений. Наварра, Арагон, Каталония, Валенсия и Майорка не только сохранили свои особые органы управления

исобственных представителей королевской власти, но и поддерживали дух средневекового сепаратизма. Они имели право не пускать на свои территории иностранные войска (в том числе кастильские), не принимать государственных чиновников из других частей полуострова, смещать тех, кто действовал в интересах других королевств (речь идет о королевствах Испании. – Т. К.). Арагонцы не считали себя обязанными защищать границы Кастилии даже от внешнего врага»36.

Что же было общего? И не исчезла ли вовсе общеиспанская идентичность перед лицом такого множества локализмов?

Огромной объединяющей силой, формирующей общее самосознание населения полуострова, стала католическая религия. «Католические короли» не даром получили этот титул от папы римского. Учредив инквизицию, они не только «очищали» страну от «лишних» элементов, но и формировали общее религиозное самосознание37. «Быть испанцем» стало означать «быть католиком». Эта идея особенно усилилась в XVI в., когда Испания подняла знамя Контрреформы

иотстояла «чистоту веры» перед лицом нового врага – протестантизма. Это противопоставление испанцев –

35Альтамира-и-Кревеа Р. История Испании. Т. 2. М.: Изд-во иностранной литературы, 1951. С. 163.

36Там же.

37Изгнание евреев в 1492 г., почти сразу же после взятия Гранады, изгнание морисков в начале XVII в., насильственное обращение евреев и мусульман в христианство, а затем инквизиционные преследования этих «новых христиан», – все это преследовало одну цель – добиться духовного единства подданных. Официальный характер католической религии при одновременном запрете всех иных сохранялся вплоть до середины XIX в. Инквизиция была окончательно упразднена только в 1833 г.

62

носителей истинной веры – еретикам и отступникам придало новый импульс старой, опробованной веками традиции соединения религиозной веры с общеиспанским самосознанием.

Открытие Америки и превращение Испании в огромную Империю способствовало укреплению общеиспанской идентичности и внесло в нее новую струю, связанную с чувством имперского величия. Стала бурно развиваться идея об особой духовной миссии испанцев – нести свет истинной веры народам мира, а католицизм стал восприниматься как глубинная сущность испанского духа. Впоследствии все испанские консерваторы и «державники» опирались в своих идейных построениях на эти идеи.

Качественно новый этап в формировании общеиспанской идентичности приходится на XVIII и начало XIX в., что связано с реформами новой династии Бурбонов и итогами войны за испанское наследство. Ее перипетии показывают, насколько разобщенным был в то время полуостров. Неудивительно, что в итоге средневековые фуэрос бывших графств и королевств были ликвидированы (за исключением Наварры и Баскских провинций). Однако локальные идентичности полностью не исчезли, и подданные воспринимали себя в первую очередь как кастильцы, арагонцы, астурийцы, галисийцы и т. д., в соответствии с дошедшим с эпохи средневековья делением.

«Нация», «нации» и «национальности». Эволюция понятий в XIX–ХХ вв.

В ходе войны против Наполеона испанские патриоты, идеалом которых была конституционная монархия, выработали первую Конституцию. Она вошла

висторию под названием Кадисской Конституции 1812 г. Вся история XIX в. представляет собой попытки сломить абсолютизм и реализовать ее принципы на практике.

Для нашей темы важно, что в этой Конституции, созданной в духе французских просветителей и под влиянием французской монархической Конституции 1791 г., говорилось об испанской нации. Это был первый юридический документ, оперирующий этим понятием. Во-первых, нация понималась как источник суверенитета. Но, кроме того, к испанской нации законодатели отнесли не только всех подданных испанского короля в самой Испании, но и всех его подданных

взаморских владениях. Речь шла, таким образом, об общности «испанцев обоих полушарий» (Гл. 1. ст. 1)38.

38См. текст Конституции 1812 г.: http://www.congreso.es/ docu/constituciones/1812/ce1812_cd.pdf Показатель-

но, что перечисляя территории, входящие в Испанию, кадисские законодатели перечисляли многочисленные владения испанской короны. В их названиях фигурируют сложившиеся к тому времени на основе бывших графств и королевств регионы (или исторические области), а также некоторые города с округой. Так, в ст.10 говорилось, что «территория Испании на полуострове

С тех пор понятие «испанская нация» стало употребляться в значении nation-state, а как синоним вошел в обиход термин «испанский народ». После потери заокеанских владений эти понятия стали применяться только к населению собственно Испании (на полуострове). Так и в ныне действующей Конституции 1978 г. нация понимается как nation-state.

Несмотря на то что кадисские законодатели апеллировали к древним законам и обычаям Испании, выводя легитимность своей Конституции из древнего местного самоуправления (фуэрос), речь шла, по справедливой оценке Т.А. Алексеевой, о «создании единого централизованного государства»39. Таким образом, шаг в сторону усиления общеиспанской идентичности был сделан, причем не в абсолютистском, а в либеральном контексте. При этом незыблемыми оставались «духовные скрепы» нации: католицизм объявлялся официальной и единственно допустимой религией40.

Абсолютистская реакция смела все достижения кадисских кортесов. Она по-своему понимала испанское единство, проводя политику жесткой централизации и унификации.

Характерно, что в дальнейшем либеральные устремления, выросшие из инициатив кадисских законодателей, переориентировались с идеала единого централизованного государства на идеал децентрализованного государства. Так, в последней трети XIX в. произошел всплеск локальных идентичностей, причем в совершенно новом, республиканском контексте.

I Республика (1873–1874 гг.) была установлена мирным путем. Сначала ее первым президентом стал сторонник унитаризма, но затем к власти пришли федералисты. Их лидером был блестящий интеллектуал каталонского происхождения Пи-и-Маргаль. Он создал теорию испанского федерализма под лозунгом «единство в многообразии». Предполагалось, что испанское государство будет состоять из так называемых региональных государств, добровольно объединившихся в федерацию. «Региональные государства», составляющие «испанскую нацию», должны будут выработать свои Статуты, пользоваться широкой ав-

состоит из ее владений и прилегающих островов: Арагона, Астурии, Старой Кастилии, Новой Кастилии, Каталонии, Кордовы, Эстремадуры, Галисии, Гранады, Хаена, Леона, Молины, Мурсии, Наварры, Баскских провинций, Севильи и Валенсии, Балеарских и Канарских островов».

39Алексеева Т.А. Политическая конституция испанской монархии, 1812 год // Правоведение. 2002. № 2 (241).

С. 175, 186. URL: http://www.law.edu.ru/article/article. asp?articleID=177264

40Религиозный пафос пронизывал все деятельность Кадисских кортесов, и по принятой ими Конституции все важные мероприятия, прежде всего выборы в местные и генеральные кортесы, должны были начинаться и заканчиваться религиозными песнопениями и проходить по благословению священников.

63

тономией, иметь свое правительство. Наибольшую симпатию у него вызывала федеративная модель США. При этом под «испанской нацией» понималось не только население Испании как таковой, но и заморских владений41.

Таким образом, общеиспанская идентичность, по мысли федералистов, должна была расцвести в условиях свободы и демократии и гармонично сочетаться

сидентичностями «региональных государств».

Ксожалению, Пи-и-Маргаль и его сподвижники не удержали ситуацию, и в результате деятельности анархистов, вдохновленных идеями Прудона и Бакунина, произошла так называемая кантоналистская революция. Страна оказалась на грани полного развала. Не меньшую угрозу для ее единства представляли карлистские войны, показавшие, что идентичность басков развивается без какого бы то ни было чувства солидарности с остальной Испанией.

Монархия, восстановленная после I Республики, не знала иных средств сплочения, кроме централизации и унификации. Для нее существовала только общеиспанская идентичность, и все, что представляло угрозу целостности страны, подавлялось.

В ответ поднялось националистическое движение каталонцев и басков. Развивалось движение за культурное возрождение в Галисии и других регионах страны. Оформились националистические и регионалистские партии и объединения. Лидер каталонских националистов Прат де ла Риба выдвинул формулу: «Каждой нации по государству». Она пользуется популярностью и поныне42. В 1922 г. возникла и более радикальная партия «Каталонское государство» (Estata Catala), целью которой было отделение от Испании и образование каталонского государства, которое включало бы не только Каталонию, но и Валенсию, Балеарские острова, а также французские земли, населенные каталонцами. Отметим, что эти идеи актуальны для каталонских националистов и в наши дни.

В конце XIX в. была создана и Баскская националистическая партия (БНП), которая и сейчас игра-

41Так, согласно 1 ст., испанская нация состояла из «Государств Верхней Андалусии, Нижней Андалусии, Арагона, Астурии, Балеар, Канар, Новой Кастилии, Старой Кастилии, Каталонии, Кубы, Эстремадуры, Галисии, Мурсии, Наварры, Пуэрто Рико, Валенсии, Баскских Регионов». При этом предполагалось, что колонии на Филиппинах и Африке постепенно станут такими же государствами, как и вышеперечисленные территории. Как видим, колониальные владения, которыми в то время располагала Испания, приравнивались к ее другим частям. Это соответствовало традиции, в соответствии с которой Испания и ее заморские владения воспринимались как единое целое, и чувства превосходства метрополии над колониями не было.

42См. об истории развития идеи нации в каталонском национальном движении в книге: Calamer J. Cataluna como cuestión del estado. La idea de nación en el pensamiento político catalán (1939–1975). Madrid: Editorial Tecnos, 1986.

ет главную роль в националистическом движении в Стране басков. В отличие от каталонских политиков, делающих упор на каталанский язык как определяющий элемент национальной идентичности, баскские националисты в массе своей не знали баскского языка и принялись изучать его только из-за желания стать национальными лидерами. Зато они широко использовали идею борьбы за средневековые фуэрос и идею «чистоты крови» басков, которых представляли автохтонным населением полуострова, в течение многих веков притесняемых «захватчиками-кастильцами».

Для защиты «национальных» интересов от остальной Испании националистами Каталонии, Страны басков и Галисии был создан альянс, программа минимум которого состояла в достижении автономии этих регионов. Региональный национализм пустил корни и в других областях страны, особенно в Андалусии, Арагоне, Валенсии и на Балеарских остовах.

Показательно в этом отношении, что в начале ХХ в. были созданы Институт каталанских исследо-

ваний (Institut d’Estudis Catalans), в 1905 г. Галисийская Академия (la Academia Galega), в 1918 г. Акаде-

мия баскского языка (la Euskaltzaindia). Это отражало высокую степень зрелости национальной идентичности каталонцев, басков и галисийцев.

Военно-монархическая диктатура М. Примо де Ривера старалась подавить дезинтегрирующую тенденцию. Королевским декретом был установлен порядок наказаний за выступление против единства нации, игнорирование или небрежности в отношении национальной атрибутики – испанского флага, употребления в официальных выступлениях каталанского, баскского и галисийского языков. Культурные центры, пропагандирующие язык и культуру этих регионов были закрыты.

Таким образом, к концу XIX в. сформировались два подхода к решению «национального вопроса», один из которых ориентировался на децентрализацию и предоставление широкой автономии регионам, второй – на централизацию и унификацию. Других средств, кроме подавления регионализма и национальных движений, монархия не знала.

В результате нерешенные проблемы вышли на поверхность в годы II Республики (1931–1936) и Гражданской войны (1936–1939). В 1931 г., сразу после установления республиканского правления, левыми радикалами была образована Каталонская республика, которая в качестве штата должна была войти в предполагаемую Иберийскую федерацию. Она просуществовала всего несколько дней, но само ее появление на свет весьма показательно. Республиканское правительство объявило ее незаконной, но взамен разрешило учредить Временное правительство Каталонии (Генералидад), которое занялось подготовкой автономного Статута. В 1932 г. Каталония получила автономию. Теперь она провозглашалась автономным регионом в составе «интегрального» испанского государства. Позже, уже в 1936 г., автономию получили Страна басков и Галисия. Важно отметить, что приход

64

квласти Народного фронта в 1936 г. усилил позиции коммунистов, которые видели своим идеалом «Иберийский союз социалистических республик», построенный по образцу СССР. Был подготовлен и закон об автономии Андалусии, но гражданская война и приход к власти Ф. Франко в 1939 г. прервали процесс автономизации регионов.

Для испанских правых национальная политика республиканцев была не просто вызовом, она воспринималась как сознательное уничтожение испанского единства, развал страны. Они по-своему подходили

кпроблеме испанской идентичности, делая акцент на том общем, что объединяет всех испанцев. С их точки зрения, первоочередной задачей являлось восстановление единого централизованного государства, с единым официальным кастильским языком, официальной религией, не допускающей духовного разномыслия, единым национальным лидером.

Подход к проблеме национальной идентичности в идеологии правых заслуживает особого внимания, поскольку стал определяющим в годы франкизма (1939–1975). Но начало его формирования приходится на 30-е годы. Эту идеологию часто называют «наци- онал-католицизмом» из-за ярко выраженной религиозной окраски. Ведь Ф. Франко поддержали церковь и большинство католиков, многие из которых положили свои жизни в защиту веры, сопротивляясь жесткой антиклерикальной политике республиканцев, разрушавших храмы и монастыри, расстреливавших священников и простых верующих. В идеологии на- ционал-католицизма неразрывно сплелись имперские амбиции, жажда политического господства в мире, идея духовного превосходства над другими народами, а также самый светлый патриотизм и героизм, искренняя вера, духовные искания, желание наполнить национальное бытие высшими целями и ценностями.

Вцелом можно выделить несколько ее основных положений, связанных с особым пониманием испанской идентичности.

Во-первых, центральным понятием, разработанным еще в 30-е годы Р. де Маэсту, было понятие «испанидад»43. Оно обозначало культурно-языковую общность народов Испании, Португалии и Латинской Америки, но, кроме того, речь шла и об исторической преемственности с имперской Испанией, достигшей в XVI в. зенита славы.

43Существовали и другие употреблявшиеся прежде аналоги этому слову, буквально означающему «испанизм»: «el españolismo», «el hispanismo», «la españolidad». Уна-

муно, например, использовал понятие «исконности» (el casticismo). Но Маэсту нашел новый, более подходящий для его целей термин – «испанидад», взяв его из статьи одного аргентинского священника, который предложил праздновать день открытия Америки – 12 октября, как «День испанидад». См. об этом: Понамарева Л.В. Испанский католицизм ХХ века. М.: На-

ука, 1989. С. 45.

По мысли Р. де Маэсту, важнейшим элементом, объединяющим разные народы, входящие в «испанидад», является язык – испанский и близкий к нему португальский. Но не менее, а, может быть, еще более значима и общая для всех них религия – католицизм. Только взятые вместе, язык и вера дают новое качество единой духовной общности или духовной «расы», состоящей из представителей самых разных антропологических рас и народов, всех тех, кто населяет как иберийский полуостров, так и страны Латинской Америки.

Во-вторых, «дух» испанской нации отождествлялся с католицизмом или, как иногда говорилось, «католичностью» (catolicidad). Считалось, что если Испания перестанет быть католической, она погибнет, как и другие народы, разорвавшие связь с Небом. Наиболее ярко эта тема была развита М. Гарсия Моренте: «Испания по сути своей идентична христианству»44. По его словам, как дух животворит плоть, так и католическая вера дает жизнь иберийским народам.

В-третьих, считалось, что испанцы выполняют особую миссию в мировой истории, возложенную на них Богом. Она заключается в том, чтобы нести миру свет христианской веры.

В-четвертых, теоретики национал-католицизма исходили из того, что национальный дух испанцев может раскрыться полностью только в условиях империи. Империя – образ «истинной Испании», который, как верили многие, нужно возродить. «Идея Испании как Империи есть идея мировой католической Империи. В своем пределе это религиозное единство человеческого рода, распространение католицизма по всему миру».45

В-пятых, этатизм и авторитаризм противопоставлялись либерализму и демократии. Правые были убеждены, что враги «истинной Испании», стремящиеся к свободе ее частей и тем самым разрушающие

ее единство, хотят ввергнуть страну в хаос. «Либеральное понимание свободы выливается на практике в освящение анархии», – подчеркивал маркиз де ла Элиседа, – ложное понимание свободы, которым руководствуются либералы, основано на абсурдных «правах человека», провозглашенных еще Французской революцией»46. С того времени массы одурманивает «порочная троица» либерализма: «Свобода, Равенство и Братство». Ей нужно противопоставить «истинные ценности»: «Дисциплину, Иерархию и Ответственность»47.

В-шестых, борьба за испанскую идентичность воспринималась как война «Истинной Испании» против «анти-Испании», столкновение христианской ци-

44Garcia Morente M. Idea de la Hispanidad. Madrid, 1961. P. 93.

45Ibid. P. 197.

46Marques de la Eliseda. Fascismo, Catolicismo, Monarquía. San Sebastíoan, 1935. P. 156.

47Ibid. P. 9.

65

вилизации с силами Антихриста. К этим силам принадлежали, прежде всего, все те, кто поддерживал Республику с ее «развалом страны» и предоставлением автономий регионам.

Исходя из всех этих положений, политика франкизма была отмечена жестким унитаризмом. Католическая религия играла роль духовных скреп испанской нации. В движениях за автономию, как и всяком проявлении национальной самобытности «меньшинств», Ф. Франко видел угрозу единству страны.

«Когда к власти пришел Франко, – пишет К. Шривер, – он начал упорно преследовать любое проявление регионализма. Уже в первом подписанном им законе – “Законе о труде”, изданном в 1938 г., можно проследить централизаторскую линию его политики.

В“Основном законе Испании”, изданном в 1945 г., тенденция на формирование сильного централизованного государства была обозначена очень четко.

В“Законе о принципах национального движения” (ст. 1) говорилось следующее: “Служба во имя единства, величия и свободы Родины – священный долг и коллективная обязанность всех испанцев”. Все, что так или иначе было связано с культурной спецификой регионов, было разрушено или отодвинуто на задний план. Особенно сильно это коснулось Страны басков и Каталонии»48. Огромное значение имел запрет на использование каталонского и баскского языков в общественной жизни.

Некоторые исследователи оценивают это как геноцид в отношении каталанской и баскской культуры. Действительно, франкизм проводил жесткую политику, подавляя все, что могло ассоциироваться с сепаратизмом. Официальное делопроизводство, разговоры в рабочее время, преподавание в школах, публикация газет, книг, журналов, топонимика и названия улиц, записи в книгах гражданского состояния – все это и многое другое, как, например, даже частная переписка, могло быть только на кастильском (испанском) языке. Весьма показательна реакция властей на каталанскую речь: «Хватит лаять, говори по-человечески!» («Habla en cristiano, no ladres!») В буквальном перево-

де этой фразы «по-человечески» выражалось как «похристиански», а подразумевался под этим кастильский язык. Яркий пример, не правда ли?

Итем не менее было бы, наверное, упрощением сводить политику франкизма к тупому запрету на региональную специфику. Судя по всему, речь шла о вычищении из нее политического подтекста и перевода в чисто фольклорную плоскость, да и то в разрешенных властями пределах. (Например, каталонский национальный танец сардана был под запретом.) При этом в той же Каталонии газеты, выходившие на кастильском, помещали статьи, посвященные каталонской литературе и фольклору, на каталанском языке. Пусть мало, но все же были журналы, которые

48Проблемы испанской идентичности в контексте глобализации / пер. с исп. и прим. Ю.В. Василенко. Екатеринбург: УРО РАН, 2007. С. 153.

издавались на каталанском, радиостанции чередовали передачи на кастильском и на «каталан». Первые фильмы на каталанском вышли в 50-х, а с 60-х годов даже стали готовить преподавательские кадры, чтобы учить детей каталонскому языку49. Показательно и то, что власти еще в 1940 г. учредили Институт исследований местного управления (Instituto de Estudios de Administracion Local). Конечно, их главная цель со-

стояла в подготовке кадров, способных внедрить в массовое сознание идею «великой и неделимой Испании». Однако по мере либерализации режима с начала 60-х годов ведущие сотрудники этого Института получили возможность научно исследовать феномен регионального самосознания. Так, Р. Мартин Матео выделял в качестве важнейших признаков региона не только силу территориальных связей, но и региональное самосознание, а также тенденцию к гражданской организации этой общности, пытаясь «вразумить» чиновников из Мадрида признать существование региональной идентичности как социологической данности, пусть и противоречащей воображаемому национальному единству в официальной идеологии50. В дальнейшем эти исследования были продолжены с середины 60-х годов социологами FOESSA.

К этому времени режим уже сильно отличался от того, каким он был в предшествующие десятилетия. Оппозиционное движение, набиравшее все большую силу, ориентировалось на усиление регионального самосознания и развитие самобытных языков и культур испанских регионов. Выделилась группа «регионалистских регионов» – Каталония, Страна басков, Наварра, Валенсия, Галисия и Балеары51.

Исключительно важно, что в то время поддерживать развитие региональной идентичности было синонимом борьбы с авторитарным режимом, в то время как рассуждения об общеиспанском национальном сознании, «испанской идентичности» оставались в монопольном владении сторонников Ф. Франко. Как отмечал известный испанский социолог А. де Мигель, в последние годы франкизма «региональные чувства сильно развились в Испании не столько в силу этнических и даже культурных, сколько политических причин. Региональные чувства каталонцев, басков, галисийцев, валенсийцев, а в последнее время жителей Канарских островов и Андалусии обращены не против других регионов, и даже не против Кастилии, а против “Мадрида”, который воспринимается как некая абстракция, символ авторитарной и централистской власти»52. Так насильственная централизация

49См. об этом: Ламина К.В. Каталанский язык в современной Испании // Культура народов Пиренейского полуострова в ХХ в. Ленинград: Наука, 1989.

50Martín Mateo R. El horizonte de la descentralización. Madrid: Instituto de Estudios de Administración Local, 1969. P. 192.

51Informe sociológico sobre la situación social de Espana. Fundación FOESSA. Madrid, 1970. P. 1263.

52Мигель де А. 40 миллионов испанцев 40 лет спустя / пер. с исп. Хуана Кобо. М.: Прогресс, 1985. С. 390.

66

иунификация породили протест с ярко выраженной регионалистской и националистической окраской. Его энергия вышла на поверхность после смерти диктатора.

Вэти же годы католицизм перестал играть свою традиционную роль «духовных скреп» нации, а церковь перестала быть апологетом франкизма. Ведь после Второго Ватиканского Собора (1962–1965), провозгласившего личность высшей ценностью, а демократию – лучшей из существующих форм правления, молодое поколение священников перешло в оппозицию режиму. Под давлением Ватикана, который критиковал все формы этатизма и выступал за соблюдение прав человека, Ф. Франко пришлось признать свободу религиозных убеждений. Католицизм переставал быть единственно разрешенной религией испанцев. Таким образом, все способствовало тому, что к концу существования франкизма дезинтегрирующие тенденции вышли на поверхность.

С 60-х годов, после принятия Плана стабилизации

ибыстрого экономического роста, возникла новая проблема, которая усложнила картину регионального развития: началось массовое переселение из отсталых областей в наиболее развитые, прежде всего в Мадрид, Барселону, Страну басков и Валенсию. «Тенденция к росту региональных диспропорций наблюдалась по меньшей мере с самого начала XIX в., – отмечает в связи с этим испанский исследователь М. Мартин Родригес. – Однако к началу 90-х годов ХХ в. Мадрид, Каталония, Страна басков и Валенсия, занимая всего 14 % территории страны, производили 53 % ВНП, в то время как центральные регионы – Кастилия-Ла Манча, Кастилия и Леон, Эстремадура и Арагон, занимая 53 % территории, производили 14 % ВНП»53.

Врезультате очень быстро изменился состав населения развитых регионов. К концу франкистского режима в Мадриде половину жителей составляли приезжие. В Стране Басков и в Барселоне выходцы из других регионов (в основном из Андалусии) составляли около трети, а в крупных городах – почти половину54. В Каталонии, где каталанский язык всегда считался неотъемлемым компонентом национальной идентичности и даже в самые суровые годы франкизма сохранялся в общении в домашнем кругу и друзьями, приезжие старались учить его. Так они приобщались к «цивилизации» и более высокому уровню жизни. Степень удовлетворенности местом жительства была в Барселоне самой высокой по сравнению с остальной Испанией55, что стимулировало каталанизацию иммигрантов. Конечно, до конца франкистского режима она была латентной, но тенденция наметилась уже тогда.

53Martín Rodrígues M. Disparidades económicas regionales en Espana: nuevas aportaciones // Estudios regionales Nо. 44 (1996). P. 168.

54Informe sociológico sobre la situación social de Espana. Fundación FOESSA. Madrid, 1970. P. 84.

55Ibid. P. 1263.

Судя по опросам, проведенным в последние годы франкизма, политическая окраска регионалистских и националистических настроений была наиболее распространена в крупных городах, в основном в Каталонии и Стране басков, и их локомотивом были средние городские слои. Локальная идентичность была свойственна прежде всего сельским районам, причем там она проявлялась в основном как привязанность к своему селению и округе. Обратим внимание, что в начале 70-х годов 76 % населения отсталой аграрной Галисии осознавали себя прежде всего галисийцами, а потом уже испанцами. В Каталонии, только что вобравшей в себя мигрантов, лишь 56 % населения (как автохтонного, так и приезжих) ощущали себя прежде всего каталонцами, а затем уже испанцами. Примерно та же картина наблюдалась в Стране басков. В Валенсии 44 % отдавали предпочтение региональной идентичности, т. е. большая половина осознавала себя прежде всего испанцами56. Однако очень быстро картина радикально изменилась.

Благодаря массовому «исходу из деревни», урбанизации всей страны в 60–70-е годы, большому количеству приезжих в столицах и больших городах произошло переосмысление региональной идентичности. С тех пор и по сей день преобладает представление о том, что принадлежность к региону определяется в первую очередь тем, что человек живет и работает в нем, и только во вторую очередь тем, что он там родился. Третьим критерием по степени важности выступает самосознание, т. е. как человек сам определяет себя. Знание языка автономного сообщества не считается определяющим и вообще важным (кроме Каталонии)57.

Эпоха демократизации.

Новые подходы к проблеме идентичности в «государстве автономий»

После смерти Ф. Франко в 1975 г. Испания встала на путь демократизации, неотъемлемой частью которой было переустройство жизни испанских народов и регионов. Во многом логика развивалась «от противного», т. е. централизации и унитаризму, которые ассоциировались с изжившим себя франкистским режимом и авторитарной бюрократией в Мадриде, противопоставлялись прогрессивные, демократические формы общественного устройства, что предполагало децентрализацию страны и предоставление всем ее регионам широкой автономии. Другими словами, подспудно копившаяся десятилетиями жажда свободы вышла на поверхность, и произошел крен в

56Ibid. P. 1263.

57PREGUNTA 15. Estudio nº 2.956. Barómetroautonómico (III) Septiembre–Octubre 2012. URL: http://www.cis.es/cis/export/sites/default/-Archivos/ Marginales/2940_2959/2956/X_TOTAL_20/Es2956. pdf

67

сторону центробежных тенденций. Общеиспанская идентичность, столь усердно пропагандировавшаяся франкизмом, отошла на второй план. Она не казалась важной в контексте построения новой, во многом уникальной модели – так называемого «государства автономий». «Государство автономий» все еще находится в процессе строительства, причем с течением времени начинают обнаруживаться скрытые в нем противоречия. Центробежные тенденции, особенно ярко выраженные в Каталонии и Стране басков, охватили всю страну. Поступательно усиливается региональная идентичность. Многие регионы стали считать себя нациями или, по крайней мере, национальностями. Что стоит за всем этим?

Правовая основа для гармоничного сосуществования общеиспанской идентичности с региональной была создана Конституцией 1978 г. Она действует и поныне. Отметим несколько основных положений, касающихся испанского единства.

Во-первых, Испания является наследственной монархией, и, стало быть, все граждане станы – подданные Его Величества. После отречения Хуана Карлоса I Бурбона королем стал его сын Филипп VI. Важно, что король – не только глава государства, но и «символ его единства и постоянства» (ст. 56.1). Монархия, таким образом, является важным элементом общеиспанского самосознания.

Во-вторых, в Конституции «испанская нация» понимается как совокупность граждан страны. Как синонимичные употребляются понятия «испанская нация» (nacion espanola), народ Испании (pueblo de Espana), граждане страны (ст. 1. п. 2). Национальный суверенитет принадлежит испанскому народу, от которого исходят полномочия государства. При этом подчеркивается «нерушимое единство испанской нации», «единой и неделимой для всех испанцев Роди-

ны» (ст. 2).

В-третьих, единство подкреплено обязательной по Конституции «солидарностью» «национальностей

ирегионов», составляющих Испанию. Государство имеет, пусть во многом и формально, унитарный характер. Причем по ст. 145 п. 1 «Ни в коем случае не допускается федерация автономных сообществ».

В-четвертых, общеиспанская идентичность неразрывно связана с общим и обязательным для всех народов и регионов кастильским языком. По ст. 3 п. 1 «Кастильский является официальным языком Испанского государства. Все испанцы обязаны знать его

иимеют право им пользоваться». Что касается других языков и диалектов, то они, наряду с кастильским, также могут признаваться «официальными в автономных сообществах в соответствии с их статутами». «Богатство различных языковых особенностей Испании является культурным наследием, которое пользуется особым уважением и защитой» (ст. 3. п. 3).

Наряду с общей государственной атрибутикой – флагом, гербом, гимном, которые символизируют единство государства, автономные сообщества могут иметь свою атрибутику, символизирующую их автономию.

Важно обратить внимание на то, что авторы Конституции с самого начала отдавали себе отчет в том, что возможен ход развития событий, при котором интересы автономии могут прийти в противоречие с интересами всего государства. Поэтому, согласно ст. 115 п. 1, если действия автономного сообщества «серьезно противоречат общим интересам Испании», после предварительных увещеваний правительство может принять меры, «необходимые для защиты общегосударственных интересов».

Таким образом, в 1978 г. была создана прочная конституционная база для сохранения и укрепления единства страны и общеиспанской идентичности. Испанская нация понималась в смысле nation-state.

Одновременно Конституция создавала правовую основу для региональной и локальной идентичности, предоставив каждой из территориальных единиц – муниципалитетам, провинциям и автономным обществам автономию в управлении. Важно, что право создавать автономное сообщество из одной или нескольких провинций принадлежало «национальностям и регионам», но кто именно является «национальностями», а кто «регионами», не уточнялось.

C самого начала термин «национальности», который был введен в политический оборот в 1977 г.

входе дебатов по проекту Конституции, понимался различными политическими силами по-разному. Особенно его поддержали социалисты и коммунисты, а также националистически настроенные политики Страны басков и Каталонии, увидев в этом термине указание на многонациональный характер испанского государства.

Для большинства центристов и правых этот термин был неприемлем, так как понимался как синоним «нации», а, значит, приходил в противоречие с понятием «испанская нация» в смысле nation-state.

Левые, в свою очередь, предлагали употреблять «национальность» как синоним «нации» в этнокультурном смысле, а «испанскую нацию» переименовать

в«нацию наций». В конечном счете термин «нации» применительно к каталонцам, баскам и галисийцам был отвергнут, а термин «национальности» получил признание58. В дальнейшем разный смысл, который вкладывали в эти понятия политики различных направлений, стал предметом дискуссий и политического торга.

Конституция не обозначала ни границы компетенций автономий, ни тип децентрализации, который она выбирает. Все должны были определиться сами, основываясь на сложившейся к этому моменту идентичности. Такая открытая формулировка вместе с тем облегчала тем, кто уже имел автономные Статуты в эпоху II Республики, путь к обретению автономии в новых условиях, и была привлекательна для национа-

58См. об этих дебатах подробнее: Powell Ch. Espana en democracia, 1975–2000. Barcelona: Debolsillo, 2002. P. 228–230.

68

листически настроенных сил, прежде всего в Стране басков и Каталонии.

Обратим внимание на то, что в Конституции в ст. 143 п. 1 была употреблена формулировка, непосредственно связанная с проблемой региональной идентичности. Речь шла о том, что соседствующие друг с другом провинции «с общими историческими, культурными и экономическими признаками, островные территории и провинции, представляющие историческую региональную единицу», могут образовать автономные сообщества. Ст. 144 допускала случаи создания автономной общности в рамках одной провинции, если в ней присутствуют все эти признаки, т. е. если она является исторической областью с присущей ей культурной и в ряде случаев языковой спецификой. Обычно такие исторические области и регионы издавна обладали и своей идентичностью, так что Конституция была нацелена на гармоническое сосуществование общеиспанского и регионального самосознания.

Характерно, что Конституция законодательно закрепила идущую от средневековья систему «фуэрос», так называемого форального права, признавая не только их историческую важность, но и актуальность для современной модели государственного устройства. Согласно первому из «Дополнительных положений» Конституции, она «охраняет и уважает исторические права территорий, пользующихся фуэральными правами. Проведение в жизнь фуэросов осуществляется в каждом случае в соответствии с Конституцией и статутом об автономии».

Таким образом, связанное с давней форальной системой льгот и привилегий гражданское самосознание регионов получило новый импульс развития. Особенно важно было это положение для басков, которые всячески старались закрепить его в тексте Конституции потому, что связывали восстановление своих древних фуэрос, упраздненных испанской короной в XIX в., с борьбой за независимость. Однако это не стало стимулом для участия басков в референдуме по принятию текста Конституции. Если в среднем по всей Испании в нем участвовало 67 % граждан, то в Стране басков – всего 45 %, из которых 69 % проголосовали «за». Это означает, что только 31 % населения Страны басков высказался за Конституцию. В Каталонии на референдум пришло значительно больше людей и более 90 % высказались за принятие Конституции. В Галисии население оставалось крайне пассивным. Казалось, что принятие Конституции и вопрос об автономном Статуте мало кого волнует.

В связи с этим отметим интересный факт: создание государства автономий, где наряду с общеиспанским самосознанием развита провинциальная и региональная идентичности, судя по всему, понималась законодателями как важное общее дело. Поэтому именно провинциям была предоставлена возможность образовывать союзы с соседями, чтобы образовать региональную общность – «автономное сообщество». Если такая инициатива снизу долго не проявлялась, в игру

вступал центр, который подталкивал население тех или иных локальных общностей к автономизации. Так, по ст. 144, в случаях, когда провинции не начинают процесс автономизации, государство обладает правом на реализацию автономии «сверху». Более того, как бы опасаясь, что где-то процесс автономизации может забуксовать, Конституционный суд сделал инициативу автономизации безвозвратной: если провинция или регион один раз выступили с инициативой создания автономии, они уже не могут передумать59. Все, что препятствовало делу автономизации, рассматривалось как ущемление общенациональных интересов (интересов испанской нации). Это, вероятно, можно понимать как уверенность законодателей в том, что, во-первых, новую модель государства автономий можно успешно строить только на инициативе снизу, и, во-вторых, что в основе этой инициативы лежат гражданская сознательность и развитая идентичность, связанная с общей исторической памятью, особенностями культуры и в ряде случаев языка. Поэтому по ст. 148 Конституции автономные общества отвечают за «развитие культуры, исследований, а если необходимо, образования на языке автономного сообщества».

Что же стала означать идентичность в «государстве автономий»?

Его строительство прошло несколько этапов, каждый из которых был сопряжен с поступательными шагами в развитии региональной идентичности. Как отмечает И.Л. Прохоренко, «взяв на вооружение формулу “национальности и регионы”, испанское государство изначально придало неоднородность политическому пространству страны, а значит, создало основу конфликтности в отношениях как между центром и регионами, так и между самими автономными сообществами. Свою роль в этом сыграли, вероятно, и предусмотренные Конституцией “быстрая” и “медленная” процедуры достижения автономии. Таким образом, государству автономий изначально была свойственна юридическая асимметрия»60. Она усугубляется также тем, что различные регионы обладают далеко не одинаковым объемом полномочий и степенью независимости от центра. Например, особая модель, основанная на восстановленных древних фуэрос, предусмотрена для Страны басков и Наварры.

Некоторые регионы пошли по «ускоренному пути» получения автономий. Он был предназначен, в первую очередь, для Каталонии, Страны басков и Галисии, так как они уже провели плебисцит по вопросу автономии в годы II Республики и имели автономные Статуты. Действительно, уже через год после приня-

59В Конституции II Республики (1931–1939), предоставившей Каталонии, Стране басков и Галисии автономию, положения о необратимости автономизации не было.

60Прохоренко И.Л. Территориальные сообщества в политическом пространстве современной Испании. М.:

ИМЭМО РАН, 2010. С. 41.

69

тия Конституции, в 1979 г. были утверждены автономные Статуты Каталонии и Страны басков.

В 1981 г. автономию получили Андалусия, Астурия, Галисия, Кантабрия; в 1982 г. – Ла-Риоха, Мурсия, Валенсийское сообщество, Арагон, Кастилия-Ла Манча, Канарские острова, Наварра; в 1983 г. – Эстремадура, Балеарские острова, Кастилия-Леон и Мадрид. Это был сложный и противоречивый процесс, и не раз в дело вмешивался Конституционный суд, но в итоге сложилось своего рода регионалистское государство, состоящее из 17 автономных сообществ со своими Статутами. Испания достигла высокой степени децентрализации, близкой к федеративной модели, но формально оставалась унитарным государством.

Так как Конституция оставляла большой простор региональным элитам для их политического творчества, сложилась весьма пестрая картина. В Статутах автономных сообществ, выработанных в 1979– 1983 гг., Каталония, Страна басков и Галисия идентифицировали себя как «исторические национальности»

(nacionalidades históricas); Андалусия и Валенсия – как просто «национальности» (nacionalidades); Балеарские острова, Кантабрия, Эстремадура, Ла-Риоха и Мурсия – как «исторические региональные образо-

вания» (entidades regionales históricas); Арагон пред-

почел называться «исторической идентичностью» (identidad histórica), Кастилия-и-Леон определилась как «историческая и культурная связь» составляющих этот регион провинций (vinculación histórica y cultural), Наварра назвала себя «форальным сообществом» (comunidad foral). Несколько автономных сообществ вообще никак себя не определили.

Уже из этих названий становится очевидным, что в Испании сложился лабиринт идентичностей, и что жители различных «автономных сообществ» поразному чувствуют и осознают как свою собственную общность, так и связь с другими областями страны и со всей Испанией в целом. При этом испокон веку испанцы, представляясь друг другу, указывают на свое происхождение – «я – арагонка», «я – галисиец», «я – валенсийка» и т. д. Но за границей все они прежде всего испанцы.

С самого начала формирования «государства автономий» стало ясно, что идентичность и интересы одних регионов часто приходят в противоречие с идентичностью и интересами других. Так, например, радикально настроенные баски стали претендовать на включение в их автономию Наварры, считая ее «своей», баскской провинцией. Но большинство жителей Наварры решительно отвергли эту идею, настаивая на собственной идентичности и подчеркивая важность форальных прав, которые в средневековую эпоху им даровали испанские короли. Они вовсе не хотели раствориться среди басков, но чувствовали себя наваррцами.

Еще более остро встал вопрос о так называемых «каталонских землях», в состав которых каталонские националисты хотели включить, кроме территорий Каталонии, Валенсийское сообщество и Балеарские

острова. Валенсийцы и балеарцы выступили против этого, считая, что они не часть каталонского этноса, а самостоятельные общности.

Противоречия между регионами и центром и между регионами между собой обострились к середине 2000 г. Некоторые регионы решили реформировать свои Статуты, считая прежние устаревшими и не соответствующими моменту.

В целом можно сказать, что они стремились, во-первых, к расширению своих полномочий, а вовторых, к повышению статуса своей идентичности. Примечательно, что главные аргументы основывались на «исторических правах» автономий. Другими словами, в новых условиях реанимировались заложенные в средневековье основы региональной идентичности, наполняясь содержанием, соответствующим современной эпохе. За последнее десятилетие уже три испанских региона стали определять себя не как регионы или национальности, но как особые «нации» или «национальные идентичности». Этот процесс может распространиться и на другие регионы страны.

Наиболее активными были Каталония и Страна басков. Предложенные ими новые варианты их автономных Статутов были не столько обновленными старыми, сколько принципиально новыми документами. По оценке известного испанского ученого П.С. Блеса Аледо, «проекты реформ Статутов об автономиях, разработанные парламентами Страны Басков и Каталонии, не имеют прецедентов, не говорят об автономии и не опираются на испанскую Конституцию, они говорят: “Прощай, Испания”. Оба Статута ставили целью достижение независимости в среднесрочной перспективе»61. Таким образом, националистические силы Страны басков и Каталонии бросали вызов единству страны.

Так, в 2003 г. в Стране басков появился так называемый «план Ибарретче» (по имени своего автора – главы правительства Страны басков Х.Х. Ибарретче, который в 2005 г. был утвержден баскским парламентом. В нем предлагался новый подход к баскской проблеме. Во-первых, речь шла обо всех этнических басках, которые проживают «на семи Территориях, которые в настоящее время артикулированы на трех политико-юридических районах двух государств»62. То есть речь шла не только о Стране басков, но и о других регионах Испании, прежде всего Наварре, а также провинциях Франции. Во-вторых, говорилось о том, что в своей совокупности баски, проживающие в Испании и Франции, образуют «баскский народ» – «Euskal Herria», который «имеет собственную иден-

61Блес Аледо П.С. Кризис территориальной модели и идентичности в Испании в контексте глобализации // Проблемы испанской идентичности в контексте глобализации: Сб. статей. Пер. с исп. и примеч. Ю.В. Василенко. Екатеринбург: УрО РАН, 2007. С. 80–81.

62Текст этого Проекта нового Статута см. на сайте: http://estaticos.elmundo.es/documentos/2003/10/ estatuto_vasco.pdf

70