21. Богоматерь Владимирская. Икона . Перв. Треть XII в. Дерево, темпера.

От первоначальной живописи иконы после неоднократных реставраций сохранились лишь лики Богоматери и Младенца. Изумительное по своей одухотворенности лицо Богоматери, проникающий в душу взгляд печальных глаз ставят это произведение неизвестного византийского мастера в один ряд с лучшими творениями средневековой живописи. Тонкий, слегка изогнутый нос, маленькие бесплотные губы, большие удлиненные глаза, несмотря на условность изображения, замечательно передают глубину переживаний Богоматери, предчувствующей трагическую судьбу Сына. Порывисто, будто ища защиты, прижимается к Марии Младенец Христос. Живописное, мягкое письмо передает рельеф ликов, сообщая им особое духовное благородство.

Мозаики базилики в Чефалу, в Сицилии (1148), относятся к классическому направлению искусства комниновской эпохи, продолжавшему жить на протяжении всего столетия. Создание мозаик в Чефалу совпало с царствованием Мануила Комнина, временем широкой экспансии византийского искусства, блистательной работы константинопольских художников по всему миру, реанимирующих славу великой Римской империи, о возрождении величия которой грезил император. Ансамбль был исполнен константинопольскими мастерами по заказу норманнского короля Роджера II. Композиции сочетают византийское совершенство художественного исполнения и глубину духовного смысла с необыкновенной, чуть варварского толка, праздничной роскошью. Важнейший элемент мозаичной декорации собора — монументальное изображение «Христа Пантократора» (22) в конхе апсиды. Этот типично византийский образ традиционно занимал в греческих храмах центральный купол. В руке Христа Евангелие, на развороте которого читается строка: «Я есмь Свет Мира». Отражая двойственный характер сицилийской культуры того времени, надпись воспроизведена на двух языках, на одной странице — на латыни, на другой — по-гречески, хотя при этом само изображение явно принадлежит византийскому мастеру. Лик Христа исполнен величия, однако в нем нет той суровой отчужденности и духовного накала, которые характерны для восточнохристианских представлений о Христе как о «грозном Судии» (ср. мозаику «Христос Пантократор» (23) в церкви Успения Богоматери в Дафнии). Композиция отличается ясностью, строгостью, прозрачностью художественного языка и внутреннего смысла. Фигура Христа полна изящества и особого благородства форм.

22. Христос Пантократор. Мозаика конхи апсиды собора в Чефалу . XII в.

23. Христос Пантократор. Мозаика купола церкви Успения Богоматери в Дафни . Около 1100

Эталонным образцом искусства второй половины XII столетия являются фрески церкви Св. Пантелеймона в Нерези, в Македонии. Росписи в Нерези — центральный памятник широко распространенного в XII в. стиля так называемого комниновского маньеризма. Фрески также относятся ко времени правления Мануила Комнина (см. выше). Храм в Нерези (крестово-купольный, с пятью куполами) воздвигнут и украшен принцем Алексеем Комнином. Для украшения постройки, донатором которой выступало лицо царской фамилии, были приглашены лучшие столичные мастера. О значительности заказа свидетельствует и продуманность программы, вдохновленной лучшими богословскими умами Константинополя. Главным христианским смыслом цикла в Нерези стала великая мысль о необходимости и неизбежности страстей, страданий в свершении божественного замысла.

Одной из лучших фресок Нерези является композиция «Оплакивание Христа» (24). Место действия «Оплакивания» — Вселенная. Очень темный фон подчеркивает глубину и трагичность звучания изображенного. Широте пространственных разворотов противопоставлена компактность и цельность человеческих групп, кажущихся беззащитными в огромном космосе. Основанное на четких геометрических формах, их построение идеально. Фигуры подчеркнуто длинны, хрупки, вытянуты. Силуэты их отличаются легкостью и полным пренебрежением анатомическими законами. Художник заставляет их гнуться, вытягиваться и складываться под невообразимыми углами. Эфемерные, кажущиеся совершенно бесплотными тела предстают в невероятных поворотах, наклонах, они словно преломляются от боли и трагичности происходящего. Для создания исключительной по экзальтации сцены «Оплакивания» мастер использовал несколько оригинальных приемов. Искаженное трагической судорогой лицо Богоматери явным образом восходит к маскам античной трагедии. Особого внимания заслуживает поза Марии, положившей под тело сына согнутую в колене ногу. Далекая от классических правил византийской эстетики, откровенная поза Богоматери с особой силой позволяет передать идею о том, что Христос — не абстрактный символ, а живой человек, выношенный в материнской утробе. Поцелуй и поза Марии заставляли верующих пережить как свое личное горе судорогу материнской боли, не позволяющей Богоматери положить тело сына на землю, т.е. отдать его «утробе» мертвых.