Глава 6 как большевики модернизировали и спасли капитализм и подготовили всемирную глобализацию

Прошлое давит только до тех пор, пока оно укрыто тьмою незна­ния. Осмыслив и расставив все на свои места, осознав свое прошлое, мы превращаем его из непосильной ноши в живой опыт, в опору и надежду завтрашнего дня.

История славянства за уходящее тысячелетие – великая в своей трагичности и трагичная в своем величии – со всей остротой ставит вопрос: "Что век грядущий нам готовит?" Потрясения, испытания, которые с постоянством константы сопровождали славянские народы в преходящем тысячелетии? В чем причины этого лабиринта лишений, крови, противостояния самим себе, иному окружающему миру?

Макроисторический анализ истории славянства свидетельствует, что "глубинные" причины бед и потрясений в значительной мере детерминированы бинарной (взрывчатой) системой развития государст­венности славянских этносов. При этом "бинарно-взрывчатая" система с элементами "догоняющего" развития государственности утвердилась в истории Руси после "киевского периода" и доминировала в "московский", "петербургский" и "советский" периоды развития славянской государственности. Причины бинарности заключаются в комбинаторике объективных и субъективных, внутренних и внешних факторов развития, предопределивших ментальность славянства, сис­тему развития государственности.

В чем же суть бинарной схемы общественного развития? Осново­полагающие изменения социального, экономического и политического плана приобретали (и приобретают) характер взрыва, ниспровержения всего существовавшего до этого, обвала, инициируемого, как правило, пришедшей к власти новой правящей элитой. При этом весь предшество­вавший этап общественного развития с непреложной закономерностью трактуется как некое "царство абсолютного зла и несправедливости", ко­торое необходимо бескомпромиссно разрушить "до основанья, а затем..."

Каждый новый правитель с мессианских позиций предвещал, декларировал как несомненный итог своего правления "мгновенный" переход от "царства зла" к тысячелетнему царству Божьему, дости­гаемому как следствие перестраивающего все сферы бытия (а возмож­но, и весь мир!) "спасительного" взрыва [83, с. 37–39].

Всматриваясь внимательно в свое прошлое и настоящее, постара­емся выявить закономерности развития общества, нормы их проявления.

В российской и советской истории мы встречаемся с существенными переменами, крутыми поворотами, выявляющимися через 20–30 лет: 1801, 1825, 1856–1866, 1881, 1905–1907. В советское время – 1917, 1937, 1956, 1985. Тут не простой случай – смена правителей. Дистанция в одно поколение – от рождения родителей до рождения детей. Новые поколения, не сразу "отменяя" старые, – выходят на сцену, давят, все сильнее выдвигают свои принципы и идеи [106].

Конечно, при эволюционном (тернарном) развитии подобные ритмы не столь заметны (хотя, наверное, тоже существуют), но в России движение вперед всегда более взрывное, а вехи, вспышки – заметнее.

Почему развитие славянства является столь "пульсирующе-взрыв­чатым", лишено той плавной зволюционности (тернарности), какова присуща развитию западноевропейских стран и народов? Формирование двух принципиально отличных схем развития – "бинарно-взрывчатой" и "тернарно-эволюционной" происходило на протяжении столетий под воздействием ряда как внешних, так и внутренних факторов, их причудливой комбинации, неповторимого сочетания.

В чем же коренное отличие бинарной схемы развития от тернарной? Бинарная схема развития непреложно порождает особый тип власти, который принципиально отличается от западноевропейского, та власть проистекает из конфликта, она моносубъектна, признает только себя за вершину, а все другие субъекты подавляет и уничтожает.

Данный тип власти на протяжении многих столетий развития славянства характеризуется монологичностью, тем, что она никого не видит в качестве собеседника, а воспринимает только силу, давление, выливающееся порой в прямое насилие, коим и она, как единственным аргументом, воздействует на оппонентов [82].

Рассмотрим проявление данных исторических закономерностей бинарно-импульсивного развития на конкретно-исторических примерах. Каждое новое правительство после Петра I и до наших дней не продолжало начинания предшествующих, а отвергало их. Елизавета обосновала свое право на престол ссылкою на Петра I, пропуская имена последующих правителей. Екатерина II начала с того, что торжественно вычеркнула царствование своего мужа из русской истории. То же самое по отношению к ней сделал Павел. Александр I торжественно обещал "править по сердцу и законам бабки нашей Екатерины II" – царство­вание Павла I было объявлено как бы несуществующим. Но и Николай I, считавший, что декабристским восстанием и трагическим началом своего царствования он обязан старшему брату, принципиально разрывал преемственность между этими престолами, то же повторялось и в царствование Александра II, Александра III, Николая II.

Когда Горький патетически восклицал: "Безумству храбрых поем мы песню! Безумство храбрых – вот мудрость жизни!" – патетика эта была уже не внове российскому обществу. Общество было давно готово к принятию революционного насилия в качестве "передового", "прогрессивного" явления.

Романтические черты декабристского бунта раз и навсегда запе­чатлели в сознании русского общества чарующую молодые души картину восстания против властей предержащих. Молодые офицеры, действительно героически пошедшие на столкновение с махиной само­державия, передали будущим поколениям обаяние своей героической непрактичной романтической юности. В общественном сознании сложился определенный образ передового человека. Им был бунтарь. Архетип "декабризма" вошел в русскую культуру как луч света в пошлой и отвратительной действительности. Будущие поколения "русских мальчиков" со слезами на глазах, взявшись за руки (Герцен и Огарев), клялись нести дальше факел свободы, зажженный декабрис­тами: "...и братья меч вам отдадут".

Юноши – если они не могли идти в декабристы – шли в Печорины. Страсти бесплодия казались им милее кропотливого унизительного труда [82].

Чем дальше уходило русское общество от 1825 года, тем ярче казалось ему пламя восстания, тем притягательнее звучало: революция!

Тем с большим презрением оно относилось к эволюции и ее носителям. Юноши шли уже не в декабристы, они шли в бомбисты. Первоначальный тип благородного бунтаря (декабристы могли аресто­вать императора Николая, но не сделали этого!) выродился в тип террориста. "Охота на человека" стала главным занятием нового поколения революционеров. Они не были удовлетворены тем, как изменялось общество. Они хотели осуществления своих целей немед­ленно, сейчас или никогда.

Сменившее их новое поколение частично осудило террор, но приняло революцию. Соглашательство с властями было им противно, реформаторство стало ругательным словом. Впрочем, террор вовсе не ушел со сцены. Социал-революционеры, бывшие одним из авангардных отрядов революционного движения, самозабвенно отдавались терактам. Большевики сочли возможным идти на ограбление банков, называя ограбление (со стрельбой в конвойных, между прочим) "эксами". Слово "экс" смывало, казалось, грех терроризма. "Эксы" кормили партию.

О том, что стало с террором после 1917 года, сегодня можно уже не рассказывать. Посмотрим, соответственно, на нравственную дилемму: революция или эволюция. В самом деле, для человека, осознающего невыносимость существующих порядков, уничтожение их вместе с их хранителями – первое естественное решение. Если мир безобразен и жесток, если власть использует средства неправедные, подчас кровавые – отчего не противопоставить ей себя, не ответить ударом на удар, жестокостью на жестокость, почему не опрокинуть власть? Слезы и кровь угнетенных взывают к отмщению. Надо выпрямиться в полный рост и ударить. Никакие средства не могут быть здесь плохи и негодны. К тому же человек, встающий во весь рост, знает, что общество привыкло видеть героев именно в бунтаре. Пускай бунтарь отчасти демон – он порожден злым миром и несет в него меч [82, с. 36–37].

А к тому же – что есть герой? Герой изначально есть посредник между богами и людьми. Именно такая концепция героизма и возобла­дала в России. Бунтарь отчасти обрел божественную природу. Пускай он был сто раз атеист – но он был послан свыше, а следовательно, был выше заповедей, данных простым людям ("не убий", "не укради"). Он был неподсуден. Он был божественный мститель, архангел, держащий огненный меч. Катарсис мыслился передовому обществу как апока­липсис, и бунтарь ехал на коне бледном, и имя ему было – смерть. Бунтарь был сверхчеловек, он сам воспринимал себя таковым, и таковым его видели многие.

Совсем другое – его антипод. Бунтарь полагал, что его антипод – это Акакий Акакиевич, жалкий конформист, винтик государственной машины, ничтожество, некто в сером. Цели реформаторов и революционеров были близки – свобода и процветание. Но пропасть лежала между их идеалами. Насилие и кровь были абсолютно неприемлемы для первых. Насилие было повивальной бабкой Истории для вторых. К сожалению, они не замечали, что у этой бабки весьма велико число родовых травм [82, с. 37–38].

Итак, кто был реформатор?

Это был человек, который клал свою жизнь на то, чтобы усовершенствовать общество, в котором он жил, усовершенствовать смиренно – не преступая через человеческие заповеди. Он был только человеком, ему было чуждо все демоническое. Бунтарю легче было сохранить целостность своей личности: быть всегда бескомпромиссным, не поддаваться соблазнам власти, с тем чтобы уберечь свою полити­ческую и нравственную "девственность". Хотя и бунтарь мог выродиться (и вырождался подчас) в крикуна, фразера, политического Герострата, диктатора, деспота еще более жестокого, чем сокрушенный им же.

"Дракон умер! Да здравствует дракон!" – вот формула этой драмы, которую подтвердила история. Деятели февральской буржуаз­ной революции 1917 года постарались не оставить камня на камне от наследия Российской империи. В октябре 1917 года большевики воз­дали им той же монетой, "до основанья" разрушив все, что было создано революционным энтузиазмом февральских разрушителей. Столь же "последовательным" в деле ниспровержения всех дости­жений своих предшественников были и большевистские цари-генсеки. Сталин ниспроверг ленинский НЭП – достигнутый большой кровью наиболее оптимальный выход из октябрьского апокалипсиса, и воск­ресил в новой ипостаси – колхозно-казарменный военный коммунизм.

Хрущев ниспроверг сталинскую модель развития отечества, что, в свою очередь, аукнулось брежневской реставрацией сталинизма. Горбачев и Ельцин довели ниспровергательство достижений предшествующих поколений до поистине апокалипсических масштабов, приведя к логическому завершению тенденцию, действовавшую в России мно­гие столетия.

При этом Горбачев был фигурой исторической в привычном для России смысле, вольно или невольно, это был очередной "кремлевский мечтатель", прожектер на троне, какие уже бывали, и не раз. Если считать моделью российской истории "Мертвые души", то Горбачев – какая-то смесь Манилова и Чичикова. Но после его "отъезда" из перебаламученного города N. началось нечто, аналогов в русской истории, пожалуй, не имеющее [83].

Таким образом, анализ данных конкретно-исторических фактов позволяет выявить ряд существенных признаков бинарной схемы развития, присущей славянству на протяжении столетий. Каковы же эти закономерности, в чем их отличительные особенности? Бинарная система не признает даже относительного равенства сталкивающихся сторон, которое позволяло бы предположить за противоположной стороной право, если не на истину, то хотя бы на существование, где бы ни возникал конфликт: в политике, религии, науке или искусстве.

Сама идея терпимости чужда психологии бинаризма. Для нее находятся другие определения: враждебность, беспринципность, оп­портунизм, неверие. Поэтому психология бинарности признает только бескомпромиссную победу. Характерной чертой "бинаризма" является максимализм. Конфликт, где бы он ни развертывался, приобретает характер столкновения Добра и Зла… [83]

Идея утверждения рая на земле – одна из наиболее характерных для бинарных структур. Отсюда типичное обожествление земной влас­ти как силы, которая осуществит это чудесное преображение, в данном случае не столь важно, предоставляется ли эта власть в облике религиозного проповедника, монарха или террориста. Если, исходя из бинарной схемы развития, для Руси был характерен принцип "вручения себя" правителю, то в западной культуре доминировал договор – начало юридическое, базирующееся на основах римской юриспруденции.

В отличие от России, славянского мира, развитие западноевро­пейских стран происходит в едином направлении, с единым вектором развития на протяжении столетий вне зависимости от политических форм правления в те или иные исторические периоды развития с доминированием преемственности. Наиболее характерный пример – история Германии за последнее столетие (более длительный период требует специального исследования). Политическая линия Вильгельма II – Гитлера – Аденауэра – Эрхарда – Колля, охватывающая практически весь ХХ век и ознаменованная двумя мировыми войнами, при всем различии политических форм правления характеризуется последовательностью, преемственностью в достижении стратегических задач.

Преемственность и последовательность в восточной политике Германии позволила ей "переиграть" итоги первой и второй мировых войн (по крайней мере, в европейском регионе), т.е. поражения на полях сражения под Москвой, Сталинградом, на Курской дуге обратить... в победы: разрушен варшавский блок, Россия низведена до уровня побежденной второстепенной державы. Германия стала доминирую­щей державой европейского континента: ее экономическая мощь явля­ется определяющей в Европе, она закрепилась на Балканах, сыграв решающую роль в разрушении Югославии (используя для этого мощь НАТО и США), укреплении позиций своего сателлита – Хорватии.

Оказав решительную поддержку политике так называемой перестройки, "нового исторического мышления" Горбачева, и явившейся наиболее последовательным (как это ни странно звучит!) ее продол­жением политике Ельцина, Германия бескровно (по крайней мере, для себя!) коренным образом изменила геополитическую ситуацию в мире, перекроив карту Европы и произведя столь глобальные изменения, которые не происходили со времени распада Римской империи. Тем самым, благодаря своей политике преемственности и эволюционной последовательности, Германия, завершив глобальную политическую линию ХХ столетия, стала доминирующей державой Европы, приступила к новому территориальному разделу мира.

Известные неудобства несет в себе и тернарная (эволюционная, либерально-демократическая) модель развития, неудобства особенно значимые для правящей элиты. Да, государству труднее управлять строптивыми подданными, ему неудобны формальные и неформальные структуры гражданского общества. Но без этого еще хуже: один народ, одна цель, одна идеология, одна партия, один вождь – в практическом приложении это превращение страны в тюрьму, в гигантский концлагерь.

Групповые эгоистические интересы в западных демократиях зачас­тую работают во вред обществу в целом. Но пока они есть, пока не подавлены бюрократическим государством, события обратимы, все можно исправить; разочаровавшись в неумелых и безответственных политиках, большинство призывает к власти другую партию.

При этом, если в бинарном обществе власть правителя – царя, диктатора воистину бесконтрольна и безгранична, и разве что ограни­чена "удавкой", то в либерально-демократическом обществе царствует Его Величество Закон, власть которого распространяется на всех без исключения. Великий американский мыслитель Эмерсон, один из тех, кто боролся за демократию в Штатах, выразил это просто и убедительно: "Моя свобода размахивать руками заканчивается там, где начинается нос моего ближнего".

Совсем другой основополагающий принцип лежит в основе функ­ционирования бинарных общественных систем: "законом" является только воля и устремления того или иного бесконтрольного правителя, приносящего невиданные человеческие гекатомбы – колоссальные жерт­вы за свои "всемирно-исторические" поиски и эксперименты.

При этом каждая бинарная эпоха, переживающая взрыв, оценивает себя в терминах Апокалипсиса – как нечто никогда не бывшее и ни с чем не сопоставимое. В этих категориях переживало себя время Петра I, большевизм, перестройка. Бинарная структура органически связана с представлением о социальном взрыве: взрыв этот должен носить глобальный, всеохватывающий характер. Все прошлое при этом подлежит уничтожению, а то, что создается на его месте, представляет собой, по мнению нескончаемых ниспровергателей, не продолжение, а отрицание всего предшествующего. Неожиданность, непредсказуе­мость, катастрофический характер процесса не страшат его участников: они опасаются прямо противоположного – того, что разрушения не будут иметь глобального характера [83, с. 89–107].

Это с неизбежностью приводит к тому, что борющиеся тенденции вынуждены сталкиваться лицом к лицу, не имея никакой третьей альтернативы. В этих условиях перемена неизбежно принимает харак­тер катастрофы. Реализуется она в стремлении к полному апокалипси­ческому уничтожению существующего и созданию на его месте столь же апокалипсического идеального строя [83, с. 91–129].

Основной мотивационной идеей бинарно-взрывчатой модели развития государственности является идея догоняюще-опережающего развития – т.е. ценой неимоверного напряжения не только догнать наиболее развитые страны мира, но и обогнать их и тем самым построить рай.

А. Тойнби, анализируя подобные тенденции бинарного развития, отмечал: "Коммунистическое автократическое правительство смогло смести царизм вследствие поражения России в 1914–1918 годах от западной технологии, и в период с 1928 по 1941 год коммунистический режим попытался сделать для России то, что удалось Петру 230 лет назад. Во второй раз в современной фазе своей истории России пришлось по воле самовластного правителя устремиться ускоренным маршем вдогонку за западной технологией, которая в очередной раз ушла вперед: сталинский тиранический путь технической вестерниза­ции осуществлялся, как это было и в петровские времена, через тяжкие испытания и принуждение. Коммунистическая техническая революция в России предопределила победу над германскими захватчиками во II Мировой войне так же, как петровская техническая революция обеспечила победу над шведскими агрессорами в 1709 г. и над французскими – в 1812 г." [107].

По евразийско-азиатским глобализационным моделям шло развитие как Российской империи, так и СССР, однако великие свершения и жертвы, достигнутые на этом пути, были нивелированы качественно низким уровнем интеллекта, нравственности элиты стран, деградировавшей на уровень "антиэлиты", находящейся в перманентном состоянии конфронтации со своим народом, интеллигенцией.

Некомпетентность, неподготовленность имперской элиты России к миссии управления одной из самых великих империй Земли – Российской империей, а затем и СССР – привели к уничтожению более 300 миллионов подданных за последнее столетие существования империи в ходе непрекращающихся революций, контрреволюций, голодоморов, всяческих экономических и политических экспериментов бездарных, преступных правителей над своим народом. Воистину, пророчески писала об этом поэтесса Кузьмина-Караваева (Мать Мария):

Неясно все. Иль новая порода

И племя незнакомое средь нас

Неведомый закон осуществляет.

И звонко бьет его последний час?

Давно я вглядываюсь. Сердце знает

И то, чего не уловляет слух.

Исторические факты непреложны и неоспоримы в своей "сенсационной очевидности". За последнее столетие деградация правящей элиты Российской империи шла по нарастающей, вне зависимости от того, кто находился у власти – цари, генсеки или президенты.

В период самодержавия упадок и деградация правящей элиты наиболее рельефно отразились в личности Николая I, Александра III, достигнув апогея в период правления Николая II. Все трагедии периода его царствования – неудачные реформы, проигранные войны, кровавые революции – были как бы запрограммированы системой его воспитания, отсутствием необходимых черт правителя столь великой империи. "Воспитатели" цесаревича Николая сделали все, чтобы заложить основы трагедии России начала ХХ столетия, потрясений, отзвук которых докатывается и до наших дней.

Среди выдающихся алкоголиков империи – и по совместительству воспитателей цесаревича Николая Александровича – следует назвать великого князя Николая Николаевича (младшего), командира лейб-гусарского полка, где проходил свой кавалерийский стаж наследник Николай. Микроцефал по фигуре, охотник по влечению, глупец и неисправимый алкоголик Николай Николаевич (младший) делил свою жизнь между Купчихой (возлюбленной), вином и полком. Пили зачастую целыми днями (в том числе и наследник), допивались к вечеру до галлюцинаций. Нередко великому князю и разделявшим с ним компанию гусарам начинало казаться, что они не люди уже, а волки. Все раздевались тогда донага и выбегали на улицу, в ночные часы в Царском Селе обычно пустынную, подымали к небу свои пьяные головы и начинали громко выть. Старик-буфетчик знал уже, что надо делать. Он выносил на крыльцо большую лохань, наливал ее водкой или шампанским и вся стая устремлялась на четвереньках к тазу, лакали языками пойло, визжали и кусались… Случалось запьяневшего командира Николая Николаевича снимать и с крыши его собственного дома, тоже обязательно голым. Свой дворец он сдал под публичный дом за 46 тысяч рублей. В такой обстановке протекали годы молодости наследника, будущего самодержца империи Николая II. Никто не вмешивался в распорядок его занятий, никто, быть может, не обращал внимания на то, что организм Николая Александровича начинал уже отравляться алкогольным ядом, что тон кожи лица желтел, глаза нехорошо блестели и уже образовывались под ними припухлости, свойственные привычным алкоголикам.

20 октября 1894 года от нефрита и алкоголизма умер Александр III. Тринадцатилетнее его царствование навсегда останется связанным с представлением об одном из самых реакционных периодов русской истории. Все сферы государственной жизни в период его правления изменились в сторону регресса: школа, печать, армия, чиновничество, – все должно было служить целям реакции. Правление, реформаторская деятельность Александра II считались недопустимо либеральными, ошибочными и опускались, замалчивались. О том, что семена реакции, обильно рассеянные по России, должны были дать революционный урожай, не задумывались, а те, кто понимал это, подобно министру Александра III графу Д.А. Толстому, с цинизмом, так характерным для абсолютизма, замечали: "Знаю, будет революция. Да лишь бы не при нас. Да лишь бы на наш век хватило – хватило привычной жизни, без проблем и нововведений". Николай Александрович, как и его отец Александр III, был преступно, не готов (как и вся имперская элита за последнее десятилетие) к выполнению миссии, предназначенной им Богом, Судьбой и Роком. Миссия же, ответственность была непостижимо велика, грандиозна.

Столь же катастрофична была ситуация и в правящей элите периода "преемников" царей-генсеков, их приближенной камарильи в лице ЦК, политбюро КПСС.

С полным основанием можем говорить о спившихся ЦК, политбюро и секретариате сталинского, хрущевского, брежневского состава – спившийся Ворошилов, алкоголик Андреев, алкоголезависимый И.В. Сталин. При этом Сталин – заядлый курильщик. Никотин – десятая группа наркотиков, то есть речь может идти о наркомане десятой группы. Н.С. Хрущев даже превосходил в любви к "зеленому змию" вождя всех народов – его недельные загулы в селе Калиновке были притчами во языцех. При необходимости (а, возможно, и не только по ней, а и с некоторым удовольствием) в недельный загул с Первым секретарем и Председателем Совмина СССР пускалась и его вельможная свита, ибо отказ от пития воспринимался лишь как проявление нелояльности по отношению к лидеру, как скрытое диссидентство!

Еще более зловещая атмосфера царила вокруг добряка-алкоголика Л.И. Брежнева – генсека и маршала, не упускавшего ни единой возможности (пока позволяло здоровье) "причаститься" водкой и коньяком по самому малейшему поводу – будь-то охота в Завидово или вручение вверительных грамот. Поводы для этого находились практически ежедневно (порой – ежечасно!). Приближенные генсека также были спившимися, деградировавшими алкоголиками. Это в полной мере относилось к Кириленко, Романову, Чурбанову. О том, что это не досужие домыслы в угоду сегодняшнему дню, говорит происшествие с Романовым на съезде венгерских коммунистов: Григорий Васильевич после съезда братской партии впал в такой загул с такими дебошами в столице Венгрии, что стал героем всей мировой прессы (кроме советской) и, как впавший в белую горячку, был срочно доставлен в Москву. Но не все же высокопоставленные брежневские окруженцы пили, буянили – был же такой положительный, "добропорядочный" серый кардинал партии Суслов. Действительно, водкой он особенно не увлекался, ибо имел самое необычное хобби для деятеля такого ранга – он был самым высокопоставленным гомосексуалистом СССР и для его потех не так далеко от его резиденции – построили общежитие для танцоров… балета, которых он "по-отечески" опекал.

Великая необъятная страна билась в пароксизмах починов и начинаний, пятилеток и семилеток, а ущербные лидеры вместо принятия "судьбоносных" решений принимали "на грудь" "судьбоносное" количество спиртного, либо "по-отечески" опекали мальчиков из балета.

Все это происходило под истошные вопли пропагандистской машины о верности марксизму-ленинизму. Самым унизительным и угрожающим при этом для судьбы империи, заключалось в том, что в этом не было ничего удивительного – подобное "правление" великой страной в полупохмельном бреду было "привилегией" не только Генсеков и их преемников Президентов, но и их "порфироносных" предшественников – царей Николая I, Александра III, Николая II. Вне зависимости от показушных идеологических штампов, переименованием царей в генсеков, а затем в Президенты, контролировавшая от 1/3 до ½ стран мира, развивалась по своим внутренним, имперским закономерностям, столь отличным от закономерностей развития других стран и этносов. В чем же заключались эти отличия? Как это ни невероятно звучит, за последние столетия определяющей тенденцией развития Российской империи являлась обратно пропорциональная зависимость между мощью, могуществом империи и профессионально интеллектуальным уровнем правящей элиты, неспособностью использовать это могущество и мощь для повышения уровня жизни подданных, его соответствия мировым стандартам. Многие столетия цари, и генсеки все силы империи направляли на внешнюю экспансию, покорение, присоединение новых территорий и народов, жертвуя при этом жизнью миллионов своих подданных. Многие столетия все силы империи экспансионистски направлены "вовне", столетиями же у правителей "не доходили" руки сделать жизнь своих подданных богатой, цивилизованной, погасить костры постоянно тлеющего недовольства, проявлявшихся в локально-перманентных покушениях на представителей высшей правящей элиты – на Александра III, Николая II, В.И. Ленина, И.В. Сталина, Л.И. Брежнева, М.С. Горбачева, в восстаниях, сотрясавших Российскую империю целые столетия, в бесконечной череде революций, контрреволюций.

В ответ на это правящая элита вместо реформ, эволюционного, постепенного преобразования российского общества обрушивала на него волна за волной репрессии, видя в них бастионы, редуты, за которыми можно отсидеться, переждать с периодичностью повторяющиеся взрывы народного гнева. Таким образом, мелькали столетия, царей меняли генсеки, но не происходило одного – кардинального изменения имперской внешней и внутренней политики России: вовне – территориальная экспансия, "вовнутрь" – нескончаемые репрессии против народа:

У нас в России испокон веков

Большевики громят большевиков,

И наш народ давно привык,

Что вечно побеждает большевик,

– суммировал поэт эту дилемму. Деградация правящей элиты империи достигла апогея в личности Генсека и Маршала – Брежнева. Последние десятилетия своей деятельности Л.И. Брежнев практически ничего не писал и не читал. Обычно записки в политбюро, докладные, шифровки из-за рубежа, подготовленные ему проекты читали вслух другие люди. Брежнев полулежал в кресле и внимал. Иногда дремал. Очень часто эти, как он выражался "бумаги" читала ему весьма образованная женщина, сотрудница его аппарата Г.А. Дорошина.

Многие политики и хозяйственники, встречавшиеся с Брежневым, удивлялись, как человек столь посредственных способностей, ограниченного кругозора поднялся так высоко? Действительно, красивый, радушный и благожелательный Брежнев был малообразованным человеком. Писал с ошибками – Веньгрия, Шерванадзе, Кисенджер и т. д. Как только он отрывался от текста, была слышна речь малограмотного человека, порой же – довольно живую и житейскую. В ходе импровизации политически безграмотный лидер оказался нужен многим: в одном случае как переходная, временная фигура (так думали о нем вначале) как форма межличностного согласия, в конце концов, как марионетка. Слабость характера, физическая немощь, интеллектуальная серость делали Брежнева весьма удобным – символом всесоюзного руководителя, решения которого готовились другими лицами.

Стратегически после Сталина все генсеки (первые секретари) были добровольными пленниками всесильного аппарата. Никто из них, даже Горбачев, не смог вырваться из цепких бюрократических объятий партийного механизма. В годы брежневского руководства роль аппарата начала приближаться к своему апогею, достигнув его в тот год, когда у руля КПСС и государства стал самый обыкновенный, стопроцентный партийный чиновник К.У. Черненко. Всесилие аппарата делало генсеков марионетками партийной машины. В результате страна все время вступала в будущее с большим историческим запаздыванием.

В период правления Брежнева СССР вступил в полосу исторического штиля: партийное правление в центре и на местах характеризовалось внешней "директивной" активностью и внутренней пассивностью. В обществе нарастала социальная апатия. Процветала коррупция на всех уровнях: чем выше – тем больше. Стала обычной практика приписок, обмана, парадной, показушной информации. Окружение генсека представляло типичный "двор" с многочисленными фаворитами, интригами, кознями. Брежнев, будучи по характеру довольно мягким человеком, на все смотрел сквозь пальцы, даже на неблаговидные проделки своих родственников. Знакомые и близкие стареющего и разваливающегося лидера стали оказывать большое влияние на аппаратную ситуацию. Стало ясно, что Брежнев во внутренней политике не обладал ни политической волей, ни широкими экономическими взглядами, ни ясным видением реальных перспектив. Происходила заметная "феодализация" местных партийных комитетов республик, краев, областей, лидеры которых обладали в своих вотчинах почти неограниченной властью, что развращало людей, укрепляло атмосферу социального пессимизма, ханжества, духовного дуализма. Люди, как Тартюф из пьесы Мольера, говорили одно, думали и делали другое.

О заболеваниях лидеров в СССР узнавали, как правило, из паталогоанатомического заключения, когда обыватель, прочитав документ, подписанный крупнейшими врачами, с удивлением понимал, что страной правили, по существу, полутрупы.

Начиная с 1974 г., когда первые признаки старческой немощи напомнили о себе, Леонид Брежнев серьезно нуждался в помощи врачей уже как пациент.

По мнению Е. Чазова, а ему трудно не доверять, последние годы жизни Леонид Ильич правил страной в полубессознательном состоянии под влиянием сильнейших психотропных препаратов. Человек, по существу, единолично управляющий сверхдержавой, перестал критически оценивать и свое состояние, и ситуацию, которая складывалась вокруг него.

Незадолго до смерти Брежнев нанес визит в Баку, который оказался для него последней публичной акцией.

Уже неспособный передвигаться самолетом, престарелый вождь прибыл спецпоездом и, спустившись на перрон Бакинского вокзала, долго и, кажется, с испугом разглядывал сотни людей, которые громко и радостно кричали, размахивая его портретами.

Через несколько часов Генерального секретаря стоя встречали аплодисментами на трибуне великолепного Дворца им. Ленина. Здесь он должен был вручить орден городу Баку. На следующий день предстояло его выступление острокритического характера на закрытом заседании бюро ЦК Компартии Азербайджана. Естественно, речи на вручении ордена и на заседании бюро носили абсолютно разный характер.

Поэтому, когда, Леонид Ильич, прибывший несколько часов назад, начал свое выступление во Дворце им. Ленина со слов: "Ну вот, вчера мы вручили Баку орден, а теперь поговорим о недостатках", – зал обмер. В гробовой тишине первый помощник генерального, человек: со странной фамилией Александров-Агентов с мгновенно изменившимся лицом пошел к трибуне. Но Леонид Ильич увлекся и не обращал внимания на страшные гримасы, которые изображал своим лицом помощник. Тогда Гейдар Алиев взяв у помощника нужную речь, сам подошел к трибуне и вежливо, но твердо заменил документ. Леонид Ильич особенно не удивился, исправно зачитал новую речь, ошибившись на раз лишь однажды, когда обозвал азербайджанских нефтяников "нефтяниками... Афганистана".

Присутствующие увидели в Брежневе глубоко несчастного, больного человека утерявшего ориентацию в окружающем его простран­стве. СССР и ½ части Земли были в руках умирающего лидера!

Следующие высокопоставленные пациенты доктора Чазова – Юрий Андропов и Константин Черненко правили страной недолго и практически все время находились при этом в больнице.

Понятно, что тайны здоровья кремлевских небожителей соблюдались и охранялись почти как шифры запуска стратегических ракет.

Справедливости ради необходимо отметить качественное отличие большевистской элиты первой волны от элиты эпохи застоя и упадка.

Первые коммунисты своей веры не стеснялись. Сколько бы не рассказывали, что Ленин в ссылке просто отдыхал за казенный счет, это, конечно, чепуха. Ленин фанатично верил в свою идеологию (или науку, или религию – называйте как хотите). За свою веру такие, как Дзержинский, шли на каторгу, и на эшафот. Вот тут первые коммунисты были похожи на первых христиан. Их сила была в вере. Поэтому они и добились успеха. Говоря словами Евангелия, первые коммунисты проповедовали как власть имеющие, а не как книжники и фарисеи.

Однако на смену фанатикам и героям хищной стаей пришли лидеры, "идеалом" которых было личное благополучие, преуспевание близких, окружающих, челяди. Не веря в те постулаты коммунизма, которые они навязывали по инерции, по привычке и из чувства самосохранения миллионам своих подданных, исповедуя в своем личном, повседневном бытие противоположные принципы. Они настолько дискредитировали принципы социализма-коммунизма, что превратились из сияющих на небосклоне недосягаемых божеств, которыми являлись для миллионов подданных Ленин, Сталин, в пародийно-карикатурных персонажей (Хрущев, Брежнев, Черненко, Горбачев), олицетворяющих крах системы, крушение всех устоев власти, – предвестие гибели империи. По сути дела, доведя эти тенденции до предела в последний период своего правления. Горбачев "уронил" свою власть в грязь мостовых, откуда ее с невероятной легкостью поднял самый заурядный, деградировавший номенклатурщик с комплексом "Ты меня уважаешь?", наделенный лишь хитростью и инстинктом личного самосохранения, лидер с "комплексом Григория Распутина" – терминатор и разрушитель Борис Ельцин.

Развалившийся на ходу Брежнев, задыхавшийся Черненко, правящий великой страной со смертного ложа Андропов, – все эти вожди, олицетворявшие гибнущую империю в купе с паясничавшим Горбачевым, столь дискредитировали великую державу, что стоило Ельцину проехать в троллейбусе, снять в "эфире" пиджак – и страна "пала" к его ногам.

Борис Николаевич Ельцин когда-то, баллотируясь на свой первый президентский срок, снял в эфире пиджак и завоевал симпатии миллионов. Потом он использовал этот незамысловатый прием еще два раза – снимаясь в передачах Эльдара Рязанова. Эффект был тот же. Роль пиджака в судьбе российских политиков исследована слабо. Но вот факты: последний всплеск народной любви к Горбачеву случился в августе 1991 г., когда он сошел с трапа самолета, возвратившего его из Фороса, в трогательной домашней кофте. Смелые эксперименты именно с этой частью мужского туалета позволяет себе Жириновский, появляясь перед зрителями то в смокинге, то в ярко-красном френче.

Ельцин – это закономерный результат более чем столетней деградации правящей элиты Российской империи, ее политической, экономической, нравственной импотенции, породившей необъявленную, но реальную истребительную войну этих "внутренних" татаро-монголов против собственного народа, приведшей за последнее столетие к суммарным потерям более чем 300 миллионов человеческих жизней как уничтоженных физически, погибших в войнах, голодоморах, так и потенциально не появившихся на свет из-за всех этих потрясений, вызванных все более усиливающейся из года в год деградацией правящей элиты империи.

Из-за преступной, передающейся из поколения в поколение некомпетентности правящей элиты Российской империи, глобальная славянская цивилизация, как уникальный по своему значению феномен мировой истории, была поставлена в условия проблематичного выживания, как и в период нашествия монголо-татар на Русь. Кровоточащие осколки СССР – страны СНГ, люди, проживающие в них и находящиеся на грани физиологического выживания (в некоторых странах СНГ суммарный баланс килокалорий ниже освенцимского!), "датируют" десятками (возможно и сотнями) миллиардов долларов, незаконно вывозимых с их территории в "благополучные" Западную Европу и США. В настоящее время СНГ – резервация США и Западной Европы, мировая свалка, "белая" Африка, последний заповедник рабского труда на земле (т. е. не оплаченного по мировым ценам!) "выздоровление" всех сфер бытия народов СНГ от безумного подражания (т. е. по-научному – "закона аппликации") чужим нравам, привычкам, формировавшимся в тех или иных странах тысячелетиями и будучи "пересаженными" на чужую почву дающих обратный аспект, будет очень сложным и долговременным. Таким образом, "евразийская" глобализация по-большевистски оказалась антиподом глобализации в западном варианте.

Каждую ночь на планете под открытым небом ночуют 100 миллионов детей.

Менее чем на доллар в день живут 1200 миллионов человек. Доходы же 200 наиболее богатых людей Земли равны 1000 миллиардам долларов, что превышает доход 100 государств мира.

Данные ООН

Сильные люди всегда просты.

Лев Толстой

Каждый человек стоит ровно столько, во сколько он сам себя оценивает.

Ф. Рабле

То делается нашим, что выстрадано, выработано; что даром свалилось, тому мы цены не знаем.

А.И. Герцен