16. Роль в изгнании за границу части национальной интеллигенции

Ленин был непримирим к буржуазной интеллигенции. Большевистский лидер опасался свободомыслящей, независимой интеллигенции, как возможной интеллектуальной опоры оппозиции. Для того, что бы быть зачисленным Лениным к врагам советской власти, не обязательно было вести с ней борьбу, было достаточно просто не одобрять её действия. Когда осенью 1919 г. в петроградской интеллигентской среде шли повальные обыски и аресты, по поводу чего М. Горький написал Ленину, последний успокаивал писателя, признавая, что, при арестах «буржуазных интеллигентов околокадетского типа» были ошибки, но стоит ли жаловаться «по поводу того, что несколько десятков (или хотя бы даже сотен) кадетских и околокадетских господчиков посидят несколько дней в тюрьме… Какое бедствие, подумаешь! Какая несправедливость!». Ленин так отзывался о выдающемся писателе Владимире Короленко: «Жалкий мещанин, плененный буржуазными предрассудками!… Таким „талантам“ не грех посидеть недельки в тюрьме». «Околокадетекой публикой» Ленин именовал любого интеллигента-небольшевика. Объявляя интеллигентов врагами советской власти, Ленин в письме к Горькому оценивал их как «лакеев капитала, мнящих себя мозгом нации. На деле это не мозг, а говно»[63]:Глава 12.

На Ленине лежит ответственность в преждевременной гибели поэта Александра Блока[63]:Глава 12.

Основная статья: Философский пароход

По окончании гражданской войны большевистской властью было совершено одно из самых позорных её деяний — высылка из страны осенью 1922 г. выдающихся российских философов, литераторов и других представителей интеллигенции. Инициатором этой акции был Ленин[63]:Глава 12.

Впервые Ленин озвучил свою мысль о высылке врагов советской власти за границу ещё в марте 1919 г., в интерьвью американскому журналисту Линкольну Стеффенсу. Он вновь вернулся к этой идее весной 1922 г. после вынужденного перехода к политке НЭПа. К этому моменту он почувствовал угрозу для созданной им однопартийной диктатуры, которая в новых условиях либерализации экономики могла исходить от независимой интеллигенции — только в одной Москве к тому времени частных и кооперативных издательств превысило 150, по всей советской России регестрировались независимые союзы и общества писателей, философов, художников, товарищества поэтов и т. п[63]:Глава 12.

В марте 1922 г. в работе «О значении воинствующего материализма» Ленин обрушился с критикой на автора и издателей журнала «Экономист» и в итоге пожелал, чтобы русский рабочий класс «подобных преподавателей и членов учебных обществ … вежливенько перепроводил в страны буржуазной „демократии“»[63]:Глава 12.

19 мая 1922 г. Ленин направил подробнейшую инструкцию Ф. Э. Дзержинскому, в которой тщательно описал практические мероприятия, которые должно выполнить ГПУ для организации предстоящей высылки «писателей и профессоров, помогающих контрреволюции». Письмо это было написано в сдержанных тонах, на руководящий пост по исполнению этого плана Ленин предлагал назначить «толкового, образованного и аккуратного человека». В конце мая 1922 у Ленина на почве склероза сосудов мозга случился первый серьёзный приступ болезни — была потеряна речь, ослабло движение правых конечностей, наблюдалась почти полная потеря памяти — Ленин, например, не знал, как пользоваться зубной щёткой[63]:Глава 12. Лишь 13 июля 1922 г., когда состояние Ленина улучшилось, он смог написать первую записку.

С конца июля 1922 г. состояние Ленина вновь ухудшилось. Улучшение наступило только в начале сентября 1922 г. В этот период вопрос о том, как продвигалась высылка интеллигенции волновал Ленина не меньше прежнего. После встречи с Лениным 4 сентября 1922 г. Ф. Дзержинский сделал пометку в своём дневнике: «Директивы Владимира Ильича. Продолжить неуклонно высылку активной антисоветской интеллигенции (и меньшевиков в первую очередь) за границу…». Ленин неустанно, как только позволяло здоровье, интересовался и торопил высылку, лично проверяя составленные списки и делая пометки на полях списков. Всего было выслано за границу около двух сотен деятелей науки и литературы. Общее количество изгнанных с родины, включая членов семей, составило более трёхсот человек[63]:Глава 12.