Вопрос 56

В истории русской литературы творчество А. М. Ремизова (1877-1957) занимает особое место. Оно вобрало в себя черты основных направлений и течений русского модернизма XX века, отразило характерный для этого периода процесс формирования нового стиля и активного словотворчества, оказалось неразрывно связано с идейными, философскими и эстетическими исканиями писателей русского зарубежья. Ремизов не примкнул ни к одной из литературных группировок, однако критики отмечали в его произведениях проявления реализма, символизма, экспрессионизма и др.

Многие черты литературной манеры писателя сближают его с установками символисткой школы. В произведениях Ремизова нашли воплощение субъективное начало, преобладание иррационального восприятия мира, символическое наполнение образной структуры, стремление к «синтезу» искусств.

Как и футуристы, Ремизов находился в поиске новых форм выразительности. Ему были свойственны языковые эксперименты, упорное стремление «обновить, оживить» слово, выявить его «корневой», глубинный смысл. Ремизов активно вводил в повествовательную ткань произведений достижения футуристов в плане формального сближения языка прозы и поэзии, использовал «свободный синтаксис», приёмы плаката и графического стиха, обращался к славянской и русской мифологии в поисках «первоосновы» слова.

Творчество Ремизова развивалось по двум направлениям. С одной стороны, писатель уделял значительное внимание созданию автобиографических повествований. Написанные в разное время, они составляют своего рода хронику жизни писателя («Взвихренная Русь» (1917-1924), «Подстриженными глазами» (1951) и т.д.). Эти книги нельзя полностью отнести к мемуарной прозе. В них включены помимо реальных событий и вымышленные, фантастические, часто перемежающиеся со снами. Однако большая часть произведений писателя явилась художественным переложением фольклорных легенд и преданий, древнерусских апокрифов, житий и бытовых повестей - особым жанром мйфологизированной и стилизованной под старину прозы («Посолонь» (1907), «Лимонарь» (1907) и т.д.)1.

Уже в начале XX века творчество Ремизова привлекло внимание литературоведов и критиков как философско-этической, религиозной основой произведений, так и языковым оформлением текстов. Современники сразу заметили своеобразие поэтики и особенности стиля писателя, его очевидную «неслиян-ность» ни с одной из литературно-художественных группировок начала XX века. Тем не менее, включение его книг в реальный литературный процесс ставил вопрос о месте Ремизова среди многочисленных направлений, школ и группировок, которые определили культурную жизнь эпохи.

Первая книга Ремизова «Посолонь» вызвала интерес к нему со стороны символистов. А. Белый писал: «Наконец, существуют попытки найти в глубочайших переживаниях современных индивидуалистов связь с мифотворчеством народа. Индивидуальные образы народного творчества (мифологии) оживают вновь перед ними, находят отклик в их душе. К таким писателям принадлежит А. Ремизов» . Рецензент подчёркивал эстетическую филигранность и концентрированную образность сказок, включённых в ремизовский сборник: «Здесь каждая фраза звучит чистотой необычной, музыкой стихийной... Каждая его миниатюра производит впечатление драгоценного камешка»3.

Выход в свет книги сказок «Посолонь» привлёк внимание М. А. Волошина. В статье, посвященной критическому осмыслению этого'сборника и в целом творчества писателя, он предпринял попытку выявить истоки, глубинно-личностные механизмы ремизовского мифотворчества. Критик указывал на игровое начало сказок, на способность писателя в буквальном смысле вживаться в мир древних обрядов и детской фантазии4. «Ремизов ничего не придумывает. Его сказочный талант в том, - подчёркивал Волошин, - что он подслушивает молчаливую жизнь вещей и явлений и разоблачает внутреннюю сущность, древний сон каждой вещи. Искусство его - игра. В детских играх раскрываются самые тайные, самые смутные воспоминания души, встают лики древнейших фольклорных духов»5. Лучшими и самыми характерными для сборника Ремизова он считал сказки, которые отражали светлое и гармоничное мироощущение.

Экспериментальную и по своей сути «игровую» стилевую манеру Ремизова подчёркивал С. М. Городецкий, творчество которого было обращено к образам и темам древней славянской мифологии. Он связывал достоинства реми-зовской книги апокрифов «Лимонарь» с возвращением к национальным перво-истокам. Особый подход писателя к слову Городецкий назвал «энергетическим»: «Каждое слово стоит дыбом. Принцип Энергетизма не допускает ничего лежащего, невидного, плоского. Всё должно стоять на ногах и показывать себя лицом. Если данный корень потух, надо путём ли перемены предиката, или отсечения его, повернуть его так, чтобы опять стал очевиден его первоначальный смысл»6.

Сложную и неоднозначную оценку творчества Ремизова высказал М.А. Кузмин. Подчеркивая сильное влияние Гоголя, Достоевского и Пшибышевско-го на формирование замысла и построение сюжетов рассказов писателя, он полагал, что оригинальные сюжеты не удаются Ремизову и что с большим мастерством он строит повествование на основе заимствованной фабулы. «И даже когда, связанный заимствованным содержанием, Ремизов делается более устроенным, ясным и планомерным, и тогда его причудливое и Необузданное воображение разрывает подсказанную стройность формы... Многим рассказам вредит рапсодичность, известный романтизм, но везде видно выпуклое и яркое живописание быта, природы и типов» . Рецензент упрекал Ремизова в чрезмерном и даже безвкусном употреблении «летучих оборотов и областных словечек..., будто в одном месте заговорили на всех говорах одновременно», в усложнённом синтаксисе, который «часто напоминает известное письмо «Мещанина во дворянстве» Мольера» . Но, несмотря на все эти и другие замечания, ремизовский путь в искусстве Кузмину виделся весьма перспективным.

Повесть Ремизова «Крестовые сестры» (1910) - несомненно самое значительное произведение писателя этого времени — вызвала наибольшие споры у литературоведов и критиков. К. И. Чуковский не увидел в ней глубоких связей с русской гуманистической традицией русской литературы о «маленьком человеке», «униженного и оскорблённого» всей системой социальных отношений. Он рассматривал насыщавшую повесть трагическую атмосферу как проявление патологических склонностей самого автора. Экспрессивно-лирическая стихия повести привела Чуковского к выводу: «Его повести и рассказы - не набор подлейших анекдотов, не коллекция, не каталог разных мерзостей, как может спервоначалу показаться - это подлинная лирика, подлинный вопль обалдевшей, замордованной, заплёванной души»9.

В. П. Кранихфельд считал, что повесть Ремизова проповедует уводящую человека от социальной активности и политической борьбы философию «подполья», которая «окрашивает своим специфическим цветом безнадёжности... всю литературу, всю жизнь»10. Оставаясь в целом глубоко неудовлетворённым идеями этой книги, критик отмечал её особый лиризм, излучающей свет слабой надежды: «Собственно говоря, это не повесть, а лирическая поэма, в которой чувствуется определённый ритм и в которой автор намеренно повторяет отдельные фразы и строфы, периодически останавливая движение фабулы и задерживая внимание читателя на основных, так сказать, лейтмотивах поэмы»11.

Наиболее глубоко поэтика Ремизова как цельная и оригинальная система рассматривается в книге Г. И. Чулкова «Сны в подполье». Автор высказал ряд суждений о звуковой и ритмической организации ремизовской прозы, о принципиальной роли в её сюжетике и образности ассоциативных механизмов связи. Чулков отмечал особую роль повторов в прозе писателя: «И эта настойчивость в повторении эпитетов, выражений, фраз и даже целых периодов харак-терна... для большинства повестей Ремизова» .

Анализу ритмообразующих элементов прозы Ремизова и их соотнесенности со стилем фольклорных и древнерусских источников посвящена статья К. В. Мочульского «О творчестве Алексея Ремизова»13. По мнению исследователя, ритм движет композицию переложений писателя, обусловливает синтаксические конструкции, порождает образы. «Синтаксис его — запись устного рассказа, нотные знаки, отмечающие ритм и интонацию живой речи. Гибки, емки, свободны. его конструкции. Иное словечко, иное восклицание повторяется упорно, а нередко и целые тирады возвращаются, как песенные припевы»14. В работе справедливо отмечено, что Ремизов идет от фольклора к мифу — древнейшему источнику «всякого хоровода» или игры; он вывел фольклор за «твердо определенные» границы и «воскресил» для современного читателя.

В современной науке многие литературоведы обращаются к изучению творчества Ремизова, характеризуя особенности сюжетостроения и мотивно-образной системы его произведений, поэтику стиля писателя.

В книге «Очарованная Русь»15 Г. П. Гунн указывает, что в своей основе Ремизов - лирик, а не эпик. На протяжении всего творчества Ремизов обращался к двум важнейшим источникам: фольклору и древнерусской литературе. «Песенно-лирический склад присущ ремизовским сказкам. В них для него «докука и балагурье», «мудрые думы русского народа, перевитые балагурьем» — печаль, льющаяся песней и озорное скоморошество»16. В переложении древнерусских источников писатель видел свою задачу в «проникновении в лад древнего сказания. Не копирование, не стилизация, а создание своего, пользуясь ла-дом, т.е. образным строем древней словесности» .

Воссоздавая жизненный и творческий облик Ремизова, Гунн справедливо отмечает, что мифологизацией, восходящей к русской классической литературе, пронизана вся биография писателя. Гунн подчеркивает высокую степень начитанности, «книжности» писателя, что сказалось на его оригинальных произведениях и переложениях фольклорных и древнерусских литературных памятников. Гунн указывает на самую тесную связь творчества писателя с произведениями Лескова и Достоевского.

В статье «Книга А. М. Ремизова «Павлиньим пером». История формирования» Н. Ю. Грякалова высказывает суждение о том, что в сложном полилоге ремизовского повествования, включающем фольклорную и древнерусскую традиции, переплетаются голоса разных культур, выявляя общую основу — следы мифологического сознания, а взаимопроникновение культур происходит уже на уровне языкового жеста. Ремизов не желает ограничивать себя рамками классического письма или строгим заимствованием словесного выражения первоисточников, широко использует возможности визуально-типографических средств и ритмической организации текстов: «Он играет «молекулами языка», используя звуковые каламбуры, этимологическое письмо, сталкивает фонетику и графику. Он играет текстами, предпочитая работу «по матерьялам»: пересказывая жития и апокрифы, до-сказывая сказки, озвучивая «ладом русской речи» европейский эпос и памятники Востока. Он идет по пути перевода написанного на живую речь, открывая тем самым доступ к ритмическому переживанию текста. И для этого он нарушает пунктуацию (законы языка), вводит новые пунктуационные знаки (два или несколько тире), меняет* вид типографской страницы, смещая набор вправо, чтобы актуализировать восприятие или подчеркнуть иррациональность эпизода»19.

Монография американской ученой Г. Н. Слобин «Проза Ремизова. 1900-1921»20 посвящена рассмотрению первого периода литературной биографии писателя, включающего годы ссылки, в которой Ремизов сформировался как прозаик, и петербургский период, когда он получил литературное признание. Автор анализирует поэтику отдельных «синкретичных» произведений Ремизова, подчеркивая их близость «симфоническим» опытам А. Белого. Г. Слобин отмечает, что в особом внимании к слову со всеми его гранями, включая магию и музыку, писатель был близок к символистскому пониманию языка как инструмента творческого познания. Ремизов видел свое назначение в том, чтобы «возрождать глубоко зарытые и давно забытые сокровища русского языка»21.

Автор монографии указывает на модернистский характер произведений писателя, стремление к экспериментам со словом и художественной формой. Романы Ремизова («Пруд», «Взвихренная Русь») воспринимаются исследователем как отражение ремизовского подхода к проблеме обогащения современного литературного языка за счет диалектной лексики и архаичных форм, встречающихся в памятниках древнерусской письменности. «Понимание принципов взаимодействия устной и письменной традиций является ключом к сложной системе культурных и исторических аллюзии»22.

Ремизовским переложениям древнерусских литературных памятников в современном литературоведении посвящено значительное число работ . Наиболее важной среди них является статья А. М. Грачёвой «Древнерусские повести в пересказах А. М. Ремизова»24. Исследователь предпринимает имманентный анализ его пересказов и сопоставляет их с другими произведениями, близкими по художественным задачам, что способствует решению проблемы стилизации и поэтики переложения Ремизова. Говоря о своеобразии стиля писателя, Грачёва выделяет лейтмотивные повторения отдельных слов или-фраз, заимствованных из первоисточника и переосмысленных автором. Ими могли быть постоянные эпитеты источника («Бова-Королевич», «Мелюзина», «Соломония»), слова источника, особое значение которым придавал сам Ремизов («Тристан и Исоль-да»), и слова, привнесенные в текст самим автором («Савва Грудцын»).

В статье «Стих и проза в творчестве Ремизова»25 Ю. Б. Орлицкий рассматривает модификации визуально-типографических средств в ремизовском повествовании, отмечая богатство графических приёмов Ремизова, и причисляет его произведения к пограничной форме, совмещающей признаки стихотворного и прозаических текстов.

В книге «Русская литература серебряного века. Поэтика символизма»26 И. Г. Минералова рассматривает проблему синтеза литературы и музыки, а также художественного взаимодействия поэзии и прозы. Литературовед проводит параллели между элементами музыкальной формы и соответствующими эквивалентами в литературном тексте, доказывая их функциональную близость на примере «Симфоний» и других произведений А. Белого. Сближение языка поэзии и прозы рассматривается как взаимопроникновение признаков двух типов художественной организации речи друг в друга. Элементы ритмизации и метризации, а также других форм «мелодического построения» прозаического текста исследователь выявляет в произведениях Ремизова, Шмелева и др.

Орнаментальность прозы Ремизова и его языковые эксперименты рас-сматривали О. Ю. Коробейникова , Г. В. Цивьян , однако это были отдельные работы, которые далеко не исчерпывали всей проблемы. Большинство исследователей творчества Ремизова ограничивалось рамками изучения фольклорных и древнерусских претекстов, положенных в основу его стилизаций и переложений, а также заимствованием их структурных элементов. Изучение стиля писателя сводилось к выявлению языковых пластов и лексического разнообразия его произведений. Но именно стиль выявляет виртуозность ремизовской манеры, отражает его эстетические и мировоззренческие позиции, обладает большими смыслопорождающими возможностями.

Орлицкий Ю. Б. Стих и проза в творчестве Ремизова // Алексей Ремизов: Исследование и материалы / Под ред. A.M. Грачбвой. СПб., 1994. С. 166-170. Минералова И. Г. Русская литература серебряного века. Поэтика символизма. М., 2003.272 с.

Специфической особенностью ремизовского стиля, выделяющей его среди других авторов, является ритмизация текстов, что отмечалось многими учеными. Однако глубоких монографических исследований в этой области пока не существует. Эволюция ремизовского стиля отразилась, в первую очередь, в изменениях ритмических моделей его произведений. Ритмическая организация повествования обусловила особое композиционное деление его книг, сближение прозаического текста со стихотворным, сделала возможным художественный синтез искусств, привела к появлению в литературном тексте специфических приёмов, аналогичных музыкальным.

Сближение языка прозы и поэзии, активно проявившееся в русской литературе начала XX века, выразилось в использовании орнаментального стиля, ритмической организации текста, насыщенности прозаических произведений метрическими признаками. Проза Ремизова в значительной мере отразила это явление, ставшее неотъемлемой частью его творческой манеры. Более того, именно Ремизов одним из первых обратился к новым способам художественной организации текста и выступил новатором в этой области. Оригинальность и самобытность прозы писателя, выразившиеся в совокупности художественных приёмов, обусловивших ритмическое своеобразие текста и обладающих особой структурно-семантической функцией, требуют глубокого изучения и определяют актуальность избранной темы.

Цель диссертационного исследования заключается в изучении структурно-семантической функции ритмообразующих приёмов и их эволюции в прозе А. Ремизова.

Достижению поставленной цели будет способствовать решение следующих задач:

выявить основные ритмообразующие приёмы и их функции в текстах писателя;

исследовать принципы «симфонического построения» ремизовских текстов;

охарактеризовать способы формирования орнаментального стиля в прозе писателя;

определить художественную функцию элементов фольклорной традиции в ритмической организации произведений Ремизова.

Предмет диссертационного исследования - ритмообразующие приёмы и их функции в ремизовской прозе.

Объектом изучения является художественная проза писателя.

В качестве материала отобраны произведения, ставшие этапными в творчестве Ремизова и отразившие важнейшие процессы формирования индивидуального стиля и в целом поэтики писателя (книга фольклорных стилизаций «Посолонь» (1907), роман «Взвихрённая Русь» (1927), переложение средневекового западноевропейского романа «Тристан и Исольда» (1957)).

Методологической основой работы является системный подход, предполагающий изучение художественного произведения как сложного образования, в котором могут быть выделены составные части, а также различные семантические уровни, взаимодействующие между собой как элементы единой системы. Диссертация базируется на структурном, типологическом, сравнительно-историческом и историко-функциональном методах, а также методе интертекстуального анализа, основные положения которых были изложены в трудах Ю. М. Лотмана, Б. А. Успенского, А. Н. Веселовского, В.Я. Проппа, Е. М. Мелетинского, Г. А. Гуковского, А. К. Жолковского, И. П: Смирнова и др. В работе использованы статьи и монографии А. М. Трачёвой, Г. Н. Слобин, В. А. Чалмаева, А. Г. Соколова, Г. П. Гунна, а также других литературоведов, изучающих поэтику прозы Ремизова.

Теоретические и практические аспекты ритмообразования рассматриваются в русле научных концепций В. М. Жирмунского, М. М. Гиршмана, Л. Н. Душиной, Ю. Б. Орлицкого, Л. Л. Гервер и др.

В современном литературоведении ритм художественного произведения понимается как «периодическое повторение каких-либо элементов текста через

определенные промежутки» . Ритм проявляется на всех уровнях произведения и может обнаруживаться в чередовании эпизодов, соотносимых с разными пространственно-временными планами, пластов текста, содержащих неодинаковое лексическое и синтаксическое наполнение, в «повторах и контрастах тех или иных тем, мотивов, образов и ситуаций, и в закономерностях сюжетного движения, и в соотношениях различных композиционно-речевых единиц, и в развертывании системы образов-характеров и каждого из них»30.

Ритм является основой ритмической прозы, которая образуется за счет особой организации словесного материала: «...ритмическая проза построена прежде всего на художественном упорядочении синтаксических групп, на элементе повторения и синтаксического параллелизма» \

Ритм художественного текста формируется за счёт «регулярного повторения сходных и соизмеримых речевых единиц, выполняющего структурирующую, текстообразующую и эксперссивно-эмоциональную функции»32.

Разница между ритмом стиха и ритмом прозы заключается в том, что в стихе ритмический фон постоянен и единообразен, а в прозе он для каждого фрагмента текста намечается особо. Ритм поэтической речи создается отчетливым делением на соизмеримые отрезки, в принципе не совпадающие с синтаксическим членением. Прозаическая художественная речь расчленяется на абзацы, периоды, предложения и колоны, присущие и обычной речи, но имеющие определенную упорядоченность33.

Исходя из того, что именно ритм организует художественную структуру прозаического и поэтического текста, Л. Н. Душина отмечает, что в стихах ритм взаимодействует прежде всего с метром, с помощью которого можно построить некую ритмическую модель стихотворения. Модели ритма прозы не существует, так как в противном случае она должна быть универсальна и подходить ко всем произведениям. В прозе ведущим оказывается ритм композиционный, выражающийся «в периодических повторах однотипного сюжетного хода, тождественного композиционного приема, схожей пространственной или временной модификации образа»34.

В заключение приведем высказывание М. М. Гиршмана, который исходит из «широкого понимания ритма художественной речи как «единства во многообразии», как организованности речевого движения, которая опирается на периодическую повторяемость отдельных элементов этого движения и охватывает закономерности членения на отдельные речевые единицы, следование этих единиц друг за другом, их взаимного сопоставления и объединения их в высшие единства»35.

Научная новизна исследования заключается в теоретическом осмыслении способов и приёмов ритмообразования в прозаическом тексте. В работе предложена систематизация ритмических приёмов, выполняющих в повествовании структурно-семантическую функцию. В процессе формирования концепции ритмообразования в прозе Ремизова, сделаны выводы о «симфоническом построении» произведений писателя как особой форме, возникшей в результате сочетания литературных и музыкальных приёмов. В результате анализа конкретных текстов Ремизова определены пути и направления его творческой эволюции, расширены представления об орнаментальном стиле писателя.

Теоретическая значимость проведенного исследования состоит в том, что его результаты существенны для понимания* способов моделирования текста, систематизации и выявления структурно-семантической функции ритмооб-разующих приёмов, а также в целом поэтики Ремизова.

Научно-практическая ценность диссертации заключается в том, что представленный в ней материал может быть использован для дальнейшего изучения творчества А. Ремизова. Результаты проведенного исследования могут найти применение в вузовских курсах по истории русской литературы XX века и теории литературы, а также в разработке спецкурсов и спецсеминаров.

34 Душина Л. Н. Русская поэзия и проза XIX - XX в.в.: Ритмическая организация текста. Саратов, 2002. С. 32.

35 Гиршман М. М. Ритм художественной прозы. С. 22.

На защиту выносятся следующие положения.

Ритмизация прозы Ремизова создаётся как на макро-, так и на микроуровне моделирования художественного текста. Стройность архитектоники произведения проявляется за счет четкого композиционного деления книг на циклы, главы, части, в основе которого лежит кольцевой принцип, а также повтор структурных и содержательных компонентов. На языковом уровне ритмическая организация текста достигается введением синонимических пар, выстраиванием слов одного семантического ряда, использованием параллельных синтаксических конструкций, анафорического повтора, метризации фрагментов повествования. Ритмические приёмы определяют целостность художественного повествования, подчёркивают его смысловые доминанты, способствуют эмоциональной выразительности.

«Симфоническое построение» прозы Ремизова стало результатом сочетания приёмов художественной литературы и симфонической музыки. Ремизов

вводит приёмы контрапунктической техники, вариативности, репризности и систему лейтмотивов, которые в комплексе с другими «музыкообразующими» приёмами выполняют семантическую и структурообразующую функции.

3. Для раскрытия «сверхсмысла» произведения писатель обращается к

орнаментальной прозе, ориентированной на повышенную тропеизацию и рит

мизацию текста. Используя образные и лейтмотивные повторы, Ремизов созда

ёт художественный орнамент произведения и актуализирует его смысловые

возможности. Насыщенность различными видами повторов усиливает ритмиза

цию прозаического текста, что определяет его структурное единство и макси

мально обобщает изображаемое.

і 4. Творчество писателя испытало влияние поэтики русского фольклора,

элементы которой усиливают ритмическую организацию повествования, изначально присущую жанрам лирической песни, причитания, и сближают реми-зовские прозаические тексты со стихотворными.