4. Бои в северном средиземноморье и выход Италии из войны.
В Вашингтоне с 12 по 25 мая 1943г. с участием Черчилля и британских начальников штабов возобновились споры о том, что делать после освобождения Северной Африки. Англичане опять стояли за вторжение сначала в Сицилию, затем на Апеннины. Маршалл снова сокрушался по поводу "всасывающего" эффекта североафриканской кампании, но избежать его было нельзя. Перебрасывать войска и корабли в Англию, чтобы успеть в 1943 г. высадиться в Северной Франции, было уже слишком поздно. Между тем войскам, находившимся в Северной Африке, надо было чем-то заняться. Классический пример главного фактора, так часто определяющего ход войны: союзники были в Северной Африке и затем в Италии потому, что были. Один лишь Черчилль, как и во время первой мировой войны, полагал, что Средиземное море открывает черный ход в Европу. Считалось, что Италия — жизненно важный элемент "оси", что ее поражение решающим образом изменит баланс сил. На деле же это уменьшило стоявшие перед Гитлером проблемы, как поражение Франции — британские проблемы в 1940 г.
Вторжение на Сицилию потребовало подготовки в течение некоторого времени. У союзников не было опыта высадки десанта в условиях противодействия противника — их высадка в Северной Африке, почти не встретившая сопротивления, оказалась достаточно трудной. Эйзенхауэр однажды докладывал, что успех операции маловероятен, если ей будут противостоять свыше 2 германских дивизий. Черчилль в связи с этим негодовал: "Не могу себе представить, что подумает Сталин, когда на его фронте 185 немецких [504] дивизий". Монтгомери добавил забот, настаивая, что должна быть одна мощная операция под его командованием; американцам он отводил скромную роль — прикрывать его левый фланг. Монтгомери своего добился. Что касается противника, Гитлер тоже колебался, не зная, что делать. Его, по-видимому, ввел в заблуждение "никогда не существовавший человек": на трупе британского офицера, прибитом волной к испанскому берегу, были найдены планы вторжения в Грецию и Сардинию. Еще больше Гитлер боялся предательства со стороны итальянцев. Когда Роммеля спросили, какому итальянскому офицеру можно доверять, он ответил: "Нет такого". В конце концов на Сицилию были отправлены небольшие германские силы с приказом не считаться с итальянцами и думать лишь о собственной безопасности.
10 июля началось вторжение на Сицилию. Десант носил более широкомасштабный характер, чем даже 11 месяцев спустя в Нормандии: в первый день с более чем 3 тыс. десантных судов высадились 150 тыс. человек, их прикрывали с воздуха свыше тысячи самолетов; до конца кампании 500 тыс. солдат доставили на побережье. Силы Монтгомери высаживались, почти не встречая сопротивления, но через несколько дней они уже не могли продвигаться вперед. Паттон, лихой американец, вырвался из подчинения, и Александер, как всегда покладистый, допустил это. Первоначальный план был перевернут с ног на голову. Монтгомери вместо продвижения к Мессине застрял на склоне Этны, пока Паттон совершал затянувшееся путешествие по западному, а затем по северному побережью Сицилии. Этот поход, в конечном итоге успешный, имел негативные последствия. Если бы в Мессину первым прибыл Монтгомери, большая часть сил стран "оси" была бы отрезана. Паттон же фактически вытеснил их невредимыми. 22 июля он взял Палермо и 16 августа достиг Мессины. Там американцы встретили английские войска вопросом: "Где вы гуляли?" Большинство из войск стран "оси" благополучно и беспрепятственно переправилось через Мессинский пролив, причем немцы забрали с собой всю боевую технику.
Несмотря на небольшую военную победу, захват Сицилии завершил разгром итальянского фашизма. Итальянская экономика была близка к развалу, происходили забастовки в промышленных городах севера, Турине и Милане. Муссолини, находясь в тяжелом физическом состоянии, признал, что Италии необходимо выйти из войны. Он полагал, что единственный выход — заключение мира между Германией и Россией, с тем чтобы Гитлер мог затем двинуть свои армии на Итальянский фронт. Но когда оба диктатора встретились, Муссолини так и не осмелился высказать то, что думал. 19 июля они в последний раз встретились при полном параде — в прежней блестящей форме, с прежними фашистскими и нацистскими приветствиями. Гитлер ораторствовал о необходимости железной воли, Муссолини молчал — он только что прочел сообщение, что союзники бомбили Рим.
А в Риме различные мелкие группировки искали способ свергнуть Муссолини. Пожилые политики говорили о восстановлении конституционного правления; некоторые генералы приглядывались к Бадольо, бывшему начальнику штаба; часть видных фашистов рассчитывала спасти свою шкуру. Виктор Эммануил III больше слушал генералов, чем политиков, и согласился обратиться к Бадольо в один из ближайших дней. После встречи в Фельтре он решил действовать. Но недовольные фашисты выступили первыми. 24 июля Гранди, фашист, всегда придерживавшийся больше проанглийской ориентации, чем стран "оси", потребовал созвать заседание фашистского верховного совета. На нем он предложил, чтобы Муссолини отказался от власти в пользу короля. Дискуссия продолжалась до глубокой ночи, в половине третьего утра состоялось голосование: 19 голосов — за предложение Гранди, 8 — против, один воздержался. Муссолини сказал: "Вы спровоцировали кризис режима" — и удалился без традиционного для дуче салюта.
На следующий день Муссолини посетил короля, уверенный в его поддержке. Виктор Эммануил отстранил дуче от власти и сообщил ему, что преемником его будет генерал Бадольо. А когда Муссолини вышел, его остановили карабинеры, вывели через боковую дверь и отправили на остров Липари якобы ради его собственной безопасности. Находившийся на острове интернированный социалист Ненни, в прошлом старый товарищ Муссолини, говорить с ним отказался. За одну ночь по всей Италии фашизм исчез. Фашистские лидеры бежали, некоторые — в Португалию, некоторые — в Германию. Фашистское ополчение распалось без малейшей попытки сопротивления. В смерти, как и в жизни, фашизм был лишь видимостью без всякой сути.
Бадольо надеялся совершить чудо — не обидев Гитлера и не сделав уступок союзникам, вывести Италию из войны. Гитлеру было сказано, что Италия будет продолжать воевать. В то же время эмиссары с противоположными сообщениями были направлены к представителям союзных держав. Гитлер ни на минуту не обманывался. Сразу после падения Муссолини Роммель принял командование над 8 германскими дивизиями и обеспечил им переход через Альпы. 28 июля немцы перехватили и расшифровали телефонный разговор между Рузвельтом и Черчиллем, в котором обсуждались условия капитуляции Италии. Когда союзники не смогли немедленно произвести высадку, Гитлер почувствовал себя увереннее и послал подкрепление Кессельрингу в Южную Италию.
Для обсуждения положения Черчилль и Рузвельт встретились в Квебеке. Американцы настаивали, что надо предпринять практические шаги по подготовке высадки десанта во Франции в 1944 г. Но искушение воспользоваться падением Муссолини оказалось непреодолимым. Союзникам даже казалось, что с помощью Бадольо можно занять Италию без борьбы. Таков парадокс: свержение фашизма с целью избавить Италию от ужасов войны на ее собственной территории фактически принесло ей эти ужасы.
Охваченные порывом оптимизма, союзники считали, что Италия у них в руках. Министерства иностранных дел Англии и Америки в истинно бюрократическом духе рассматривали каждую деталь безоговорочной капитуляции Италии. Военные в штабе союзников готовы были на любые условия, лишь бы Италия вышла из войны. В конце концов пришли к некоему секретному соглашению: итальянцев пригласят подписать сравнительно мягкие "краткосрочные" условия, а позднее им навяжут более жесткие "долгосрочные" условия. (Хотя эта тактика была оперативной, "жесткие" условия не были реализованы потому, что итальянское правительство добровольно сотрудничало с союзниками в меру своих слабых возможностей.)
Все это потребовало времени. 3 сентября Бадольо согласился на тайное подписание кратковременных условий и обещал сотрудничать с союзниками, если они высадят в Риме воздушный десант. Согласившийся было Эйзенхауэр, узнав, что в Риме уже находятся крупные немецкие силы, в последний момент воздушный десант отложил. В тот же день 8-я армия Монтгомери высадилась на побережье Италии прямо напротив Мессины. В Риме царил сплошной хаос. Итальянские войска приказов не получали, немцы их разоружили и заняли город. Бадольо и король бежали в Бари. В Греции и Югославии итальянские войска были также разоружены немцами. По совету Черчилля небольшие британские силы высадились на Эгейских островах, но вскоре потерпели поражение, что вряд ли воодушевило Турцию на вступление в войну. Лишь итальянскому флоту удалось уйти, адмирал Каннингхэм победоносно сообщал: "Итальянский боевой флот в настоящее время стоит на якоре под прикрытием орудий крепости Мальта".
Главная высадка союзников произошла в Салерно 9 сентября при полной их уверенности, что сопротивления не будет. Но у Кессельринга было время собрать 6 дивизий. Последовала такая жестокая борьба, что в какой-то момент американский командующий Марк Кларк предложил вернуться обратно на корабли, и лишь протесты британского адмирала этому помешали. 16 сентября из Калабрии подошла 8-я армия, и немцы отступили. Но союзникам потребовалось еще три недели, чтобы добраться до Неаполя. Предполагалось, что Таранто, крупнейший порт на юге Италии, может стать легкой добычей союзников. Адмирал Каннингхэм был готов рискнуть: небольшая экспедиция, получившая название "Хлопушка", без особых трудностей 8 сентября заняла Таранто. Восточное итальянское побережье было также полностью доступно для вторжения, но не было сил, которые могли бы его осуществить, и опять немцы получили время для подготовки к обороне. Бои к северу от Неаполя успехов не принесли. К концу года союзники продвинулись от Салерно всего лишь на 70 км, главным образом в первые несколько недель, и все еще до Рима оставалось 80 км. Черчилль в бессильном гневе заявил: "Вялость всей кампании на Итальянском фронте становится просто позорной". Как заметил Лиддел Гарт, союзники совершили ошибку, следуя осторожному правилу банкиров: "Никакого аванса без надежного обеспечения".
Вторжение в Италию принесло с собой гораздо более серьезные политические проблемы, чем в Северной Африке. Несмотря на то что история с Дарланом явилась предостережением, союзники действовали, не руководствуясь четкими политическими принципами. В Сицилии, например, американцы опять вооружили мафию, сокрушенную фашизмом, и господство ее продолжается по сей день. Черчилль, Рузвельт и военное командование решили, что следует действовать через правительство Бадольо, которое 13 октября фактически объявило войну Германии. Но у Бадольо не было власти, Вновь появившиеся на юге политические партии открыто агитировали против него. В Риме Сопротивление создало тайный Комитет национального освобождения, деятельность которого была направлена как против немцев, так и против короля. На севере действовало вооруженное Сопротивление, борющееся за национальное возрождение. Для союзников освобождение означало просто устранение власти немцев и фашизма; для участников Сопротивления это имело гораздо более глубокий смысл.
Неблагодарность итальянцев сердила руководителей союзных держав, которые боролись не за социальные изменения, а за победу над Германией. Советское правительство тоже претендовало на участие в итальянских делах. И опять англичанам и американцам не пришло в голову, что, возможно, придется признать равные права русских. Не допустили русских в англо-американскую Контрольную комиссию, фактически управлявшую Италией, подсунули место в Консультативном совете, благополучно пребывавшем далеко в Алжире. Русские молча согласились, но собирались последовать англо-американскому примеру, когда настанет их черед освобождать захваченные немцами страны. Англичане и американцы оставались в Италии монополистами, но утратили право на эффективное участие в решении проблем Румынии, Венгрии, Болгарии, даже Польши.
Произошло дальнейшее осложнение событий. 12 сентября Муссолини, которого отправили в горный район Гран-Сассо-д'Италия, освободили немецкие десантники. Муссолини самолетом вывезли в Мюнхен, состоялась его слезливая встреча с Гитлером и мнимое возвращение к власти. Обосновавшись в Сало на озере Гарда, он провозгласил национал-социалистскую фашистскую республику. По настоянию Гитлера фашистских лидеров, которые 25 июля голосовали против Муссолини, отдали под суд и всех расстреляли, включая зятя Муссолини — Чиано. Иначе возрожденный фашизм существовать не мог. Муссолини приходилось действовать через германских советников, он не мог распоряжаться собственными вооруженными силами и безучастно наблюдал за германским террором в Северной Италии. Немецкие агенты австрийского происхождения стали управлять в южном Тироле и Триесте. Казалось, началось расчленение Италии. Муссолини пристально смотрел на нескончаемый дождь и твердил: "Мы все умерли".
Американцы полагали, что с баз Южной Италии можно бомбить нефтяные месторождения Плоешти в Румынии. Эти воздушные налеты предпринимались по обычной схеме: сбрасывалось много бомб, терялось много самолетов — и все это не давало решающего эффекта. Когда советские войска в следующем году заняли Плоешти, полностью работала половина нефтяных скважин.