VII. Вовлеченность в суфийское изучение 109

ПУТЬ 109

ЗАПАДНЫЙ ИСКАТЕЛЬ 110

ПОНИМАЕТ ЛИ НЕВЕЖДА МУДРЕЦА? 110

ДВА ВИДА СУФИЙСКИХ ГРУПП 110

ЖАДНОСТЬ И СТРЕМЛЕНИЕ 112

ЭКВИЛИБРИСТИКА С ЯЙЦОМ 112

ПРИХОДИТЕ ЧЕРЕЗ ТРИ ГОДА 113

ЦЕННОСТЬ ОРГАНИЗАЦИИ 113

СХОДСТВО СУФИЙСКИХ ПОДХОДОВ С ДРУГИМИ УЧЕБНЫМИ ПОДХОДАМИ 114

ДРУГИЕ ГРУППЫ «ВЫСШЕГО СОЗНАНИЯ» 114

ПРИМЕНЕНИЕ УЧЕНИЙ НАОБУМ 114

МОДЕЛЬ СУФИЙСКОГО ПРЕДПРИЯТИЯ 115

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 117

I. Суфийское образование

Согласно суфийскому учению, существует ряд переживаний, составляющих процесс созревания ученика как в образовательном, так и в духовно развивающем аспектах. Люди, думающие, что каждое достижение и есть сама цель, застрянут на любой из таких стадий и не смогут учиться с помощью последовательных, друг друга сменяющих уроков.

Джалаледдин Руми в XIII веке выразил это в таких прекрасных стихах:

Ман Гхулам и ан ки дар хар рабат

Кхвишра уасил на данад бар самат

Бас рабейт ки бабайат тарк кард

Та ба маскан дар расид йак руз мард

(Я раб того, кто не станет на каждой стадии воображать, что прибыл к концу своего пути. Множество стадий должно остаться позади, прежде чем путешественник достигнет места назначения).

Давайте бегло коснемся ряда утверждений об образовании, как оно понимается суфиями, как оно представлено в их литературе, историях и в их традиционных методах передачи материалов и побуждения людей к переживаниям, чтобы таким образом отметить одновременно и то, что является новым и незнакомым, и то, что может заполнить некоторые пробелы в современном образовании.

ОТСЛЕЖИВАНИЕ УЧИТЕЛЕМ РЕАКЦИИ УЧЕНИКА

Пауза между получением импульсов и их усвоением, а также склонность сводить на нет воздействие истории остроумной ремаркой или находчивым замечанием, возможно, благоприятствуют социально приемлемому поведению, но в обсуждаемых обстоятельствах эти факторы могут привести к понижению человеческой чувствительности. Внимание к ним составляет часть суфийского мастерства и попечения. Необходимость отслеживать собственные реакции и видеть, почему ты ведешь себя определенным образом, — самонаблюдение без неврастеничного самоуничижения — представляет собой другую важную особенность суфийского обучения. Даже в самом начале упомянутого временного промежутка — на стадии острословия и самоизучения — мы можем заметить, как трудно подчас некоторым людям воспользоваться правильным критерием для определения того, что они делают, насколько человек не знает особенностей собственного временного промежутка, насколько автоматично он может острить, будучи не в состоянии контролировать свою реакцию, и как легко предается оргии самоанализа. Таким образом, отслеживание учителем реакций ученика имеет такую важность, что уже одно это оправдывает существование института учительства.

Приверженность к внешности, почитание сосуда, а не его содержимого, составляет еще одну из основных человеческих тенденций, что также объясняет необходимость присутствия или, по крайней мере, воздействия учителя.

ПРЕПЯТСТВИЯ В ИЗУЧЕНИИ

Препятствия в изучении можно обнаружить с помощью иллюстративных историй или пронаблюдать в самом себе; кроме того, через привычку они могут настолько глубоко укорениться в человеке, что для их преодоления понадобятся специальные процедуры, особого рода взаимодействия. Как мы уже заметили, с этими препятствиями невозможно бороться с помощью механических структур, например, повторяя человеку, чтобы он не был субъективным. Подобными методами мы добьемся лишь того, что решимость не быть субъективным настолько укоренится в нем, что превратится в самостоятельную черту его характера, а это отнюдь не наделяет человека способностью делать то, что он считает необходимым.

КОСВЕННОЕ ОБУЧЕНИЕ

Косвенное обучение и накопление определенного количества импульсов или учений, которые должны сложиться в нечто единое, составляет еще одну характеристику суфийской учебы. То, что в некоторых системах называется просветлением, в суфийском образовательном процессе представляет собой результат концентрации большого количества слабых импульсов и восприятий, и когда индивидуум готов, это приводит его к прозрениям. Уже сама идея, что человек здесь учится шаг за шагом и собирает по частичкам информацию и опыт, которые позднее должны почти неощутимо соединиться во что-то целое, неспособна, естественно, привлечь тех, кому в другом месте предлагают предположительные способы мгновенного просветления. Поэтому-то люди и пытаются ухватиться за всеобъемлющие категории учения, считая это всегда разумным. Соответственно суфийские занятия не конкурируют с системами, предлагающими мгновенное озарение, — высокопревозносимое снадобье, называемое «змеиным маслом», всегда будет пользоваться значительно большим спросом, чем менее броские средства.

Постепенная, капля за каплей, суфийская деятельность испытывает терпение даже тех людей, которые принимают вышеупомянутые постулаты.

Нередко можно услышать жалобы суфийских студентов на то, что их занятия идут не в том направлении, в котором должны были бы идти. Примером тому может послужить история под названием «Татуировка, изображающая льва».

Историю эту Руми приводит в первой книге своего произведения Маснави.

Человек пришел к татуировщику и попросил выколоть ему на спине изображение льва. Но, почувствовав укол иглы, он вскричал от боли и спросил художника, с какой части львиного тела тот начал рисунок. «С хвоста», — ответил художник.

«Оставь хвост, — заорал трус, — начни с другой части».

Когда же художник попытался приступить к выкалыванию другой части, клиент обнаружил, что чувствует такую же боль, и попросил опустить и эту часть.

В конце концов художник бросил на землю свои иглы и краски, отказавшись продолжать процедуру. Так мастер пожелал не утруждать себя работой, а его клиент пожелал не испытывать боли. В результате ничего и не произошло...

Вопросы в сфере образования тесно связаны с проблемой внимания. Люди, внимание которых частично занято чем-то другим помимо объекта изучения, по мнению суфиев, фактически неспособны усвоить урок. Это утверждение, само собой, было искажено: от учеников требуют выстроить и сфокусировать каждую йоту внимания, прежде чем они приступят к учебе. Здесь мы, конечно, видим иллюстрацию доктрины: «Одна таблетка аспирина снимает головную боль, следовательно, тысяча таблеток приведет к достижению высшего сознания». Но, как полагают суфии, качество и уровень внимания так же важны, как и другой, легче поддающийся количественному исчислению вклад ученика в учебную ситуацию.

Следы доктрины о психологической середине как позиции между двумя крайностями во мнениях, между верой и деланием, можно и в самом деле обнаружить то тут, то там в западной литературе, но следы эти редко связывают с ситуацией обучения.

Люди объявляют войну нескромности и заканчивают тем, что впадают в самоуничижение, которое в неумеренных дозах становится хуже нескромности.

Как сказал Шекспир: «Самолюбие... не так отвратительно, как пренебрежение к себе» .

ПЕРЕБОР МОЖЕТ ПРИВЕСТИ К ОТРАВЛЕНИЮ

Тема тысячи таблеток аспирина всплывает в огромном количестве случаев, которые могут служить ее аналогиями (если не непреднамеренными уроками), стоит нам только перенести эту тему как принцип, необязательно в качестве точного эквивалента, в более знакомые области. Только что я наткнулся на отчет, представленный Британскому Колледжу врачей о работе, которую проделал доктор Элвин Хьюз, биолог Уэльского университета. Считается, что витамин С в больших дозах может защитить от обычной простуды. Доктор Хьюз собрал 350 человек и стал давать каждому из них по 80 миллиграмм витамина, что примерно в 2,5 раза больше установленной ежедневной дозы в 30 миллиграмм. Эти люди в самый пик инфекционного периода оказались на 18% менее подвержены простуде, чем контрольная группа, которой давали по 30 миллиграмм. Была и еще одна группа, получавшая дозу, превышавшую 80 миллиграмм в день. И что же, люди в этой группе оказались еще меньше подвержены простуде? Вовсе нет! Принимавшие более 80 миллиграмм заболевали ничуть не реже тех, кто принимал по 80 миллиграмм. Но, как сообщил доктор Хьюз, кое-какие изменения с ними все-таки произошли: в их организме появилась тенденция к образованию некоторых ядовитых веществ, таких как щавелевая кислота .

Те, кому довелось наблюдать случайное применение так называемых эзотерических практик искателями просветления и то, как механически эти практики дозируются, несомненно, увидят в вышеприведенном отрывке поистине ужасающую параллель.

НАХОЖДЕНИЕ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫХ УРОВНЕЙ В ШУТКАХ

Но даже когда все прочие условия соблюдены, необходимо уравновешенное выполнение дополнительных требований. Например, люди, привыкшие обращаться к историям только для того, чтобы посмеяться, получить моральное наставление или проиллюстрировать какой-то пункт доктрины, часто оказываются неспособными увидеть или услышать в рассказе какие-либо другие уровни смысла. Такие люди, по мнению суфиев, вообще ничему не обучаются, по крайней мере, на этой стадии и в подобном состоянии. Суфии считают, что эти люди настроены на морализм, шутки или догмы. Вот почему создается впечатление, будто суфийские учителя бесконечно допрашивают своих учеников, у кого те в действительности учатся — у суфиев или у кого-то или чего-то еще?

Суфии требуют от своих учеников внимания к объекту изучения именно в том духе, в котором обучают, что вполне соответствует требованиям инструкторов в других, более обычных областях знания. И подобным же образом не могут быть студентами те, кто приходят в учение как потребители — за эмоциональными стимулами (от присутствия ли учителя или от незнакомых и странных материалов).

НЕГАТИВНЫЕ И ПОЗИТИВНЫЕ ДЕЙСТВИЯ

Можно сказать, что люди всегда стараются испытать подлинность учителя. Правда, мне попадалось больше псевдоучеников, чем лжеучителей!

Кроме того, найдутся люди, которые, услыхав это заявление, скажут, что мы то и дело твердим о негативных моментах вместо того, чтобы утверждать позитивное. Говоря так, они уподобляются тем, кто неосознанно сообщает о собственных проблемах через свои реакции. Чтобы наполнить сосуд, гласит пословица, сначала, возможно, придется опустошить его. Настаивать же на том, что сосуд должен быть наполнен, независимо от того, что в нем уже находится (а ведь там может быть и что-то непотребное), — значит говорить отнюдь не об учении и учебных процедурах, а об отсутствии собственной проницательности.

ДОСТИЖЕНИЕ ЗАВЕРШЕННОСТИ ИЛИ ПСИХОТЕРАПИЯ

Суфийское образование направлено на решение проблемы, связанной, как утверждают суфии, с фундаментальной и всеобщей незавершенностью человеческого рода. Это означает, что нужно заниматься самой проблемой, а не ее симптомами. Таким образом, суфийское образование может иметь (и на самом деле имеет целью) решение этой основополагающей задачи, тогда как студент (то есть человек, воображающий себя студентом) может желать психотерапии, тайн, подтверждений тому, что он не зря тратит время, и т.п. Именно потому, что сосуд уже наполовину полон, суфиям приходится расчищать путь к пониманию подобных базисных положений, с тем чтобы могло начаться обучение, а не переполнение сосуда. Мы отнюдь не имеем в виду, что суфии требуют от людей отречения от всякого прежнего знания, хотя это, конечно же, означает, что суфии, как все учителя в любой области образования, вправе ожидать наличия условий, необходимых для обучения. Если желание быть в оппозиции к учению или, напротив, желание употребить его слишком сильно в ученике, то обучение вряд ли возможно.

СУФИЗМ ИЗУЧАЕТСЯ ПОСРЕДСТВОМ САМОГО СЕБЯ

Суфийская наука изучается посредством самой себя, и очень редко даже к отдельным ее фрагментам можно подойти, используя индивидуальные положения других учебных форматов. Она основывается на собственных постулатах, и, по крайней мере, некоторые из них не считаются основополагающими или даже уместными в иных системах. Поэтому крайне важно, чтобы тот, кто изучает или наблюдает суфийский феномен, осознал, что суфии не учат в свете других систем, какими бы традиционными или же современными они ни были. Суфийская работа может подтвердить или просветить, скажем, психологию. Но вряд ли, например, психология способна предложить лучший способ для изучения или понимания суфизма и его обучающих методов.

ОБРАЗОВАНИЕ КУЛЬТОВ КАК АНОМАЛИЯ

Пренебрежение суфийскими критериями при изучении суфизма чаще всего заканчивается сверхупрощением или банальной рутиной, причем первое порождает культ, а второе — некую туманную религиозность, а иногда это выливается в интеллектуализм, доходящий до совершенно комичной въедливости. Гипертрофии такого рода весьма характерны для культов и организаций, групп и книг, встречающихся на каждом шагу. Я уже много раз публично приглашал людей ознакомиться с подобными явлениями и материалами, чтобы они сами могли обнаружить, видят ли они все это в том же свете, что и мы, или предпочитают другие, фрагментарные подходы.

ФУНКЦИИ ПОЛУШАРИЙ ГОЛОВНОГО МОЗГА

Восточная позиция в отношении функций полушарий головного мозга (левого и правого) состоит в том, что, сколь бы важной ни была специализация каждого полушария и сколь бы полезным ни было определение их функций, существует еще один способ познания, при котором взаимодействуют оба.

Возможно, именно об этих двух способах мышления писал Омар Хайям (умерший восемь с половиной веков назад) в своих стихах, посвященных логике и вере, где он заявляет, что как тот, так и другой способ мышления Производят одинаково ошибочные предположения:

Куаме мутаффакар энд дар мазхаб уа дин.

Фама'и мутахаийаранд шакк уа йакин

Нагах манади бар ауад зи камин:

Ки'еайи би-кхабаран-рах на ан аст на ин!

Люди размышляют над доктриной и верой,

Мечутся между сомнением и уверенностью,

Как вдруг голос свыше глаголет:

«О невежды! Путь не в том и не в этом!»

ПЕРЕСТАНОВКА КОНЦЕПЦИЙ

Продолжая вместе с нами исследовать примеры суфийской мысли в контексте образования, вы можете заметить, как часто буквальное здесь преднамеренно заменяется фигуральным, а последовательное мышление — холистическим (целостным). Хочу подчеркнуть слово «преднамеренно», потому что не следует путать этот метод с обычным явлением, когда одно становится другим в результате непонимания или культурной деградации. У суфиев подобная перестановка осуществляется умышленно, но не как следование системе, а только в тех ситуациях, когда необходимо расшевелить «застывшую» мысль…

Суфийский учитель обычно руководствуется в таких случаях внутренним восприятием, так что мы приводим здесь только самые грубые примеры — содержащие аспекты, проявляющиеся при физическом контакте и вербальном взаимодействии людей.

И еще следует помнить, что свое восприятие суфий считает связанным с космической интуицией, которая и побуждает его работать в сфере образования суфийского толка. Мотивируясь этим чувством, суфий фактически разделяет убеждения Эйнштейна, что «космическое религиозное переживание — самое мощное и благородное побуждение, движущее научным исследованием» .

ОСОЗНАНИЕ МОТИВАЦИИ

При выборе учеников суфий, как и учителя в более традиционных областях знания, принимает во внимание следующее: серьезен ли кандидат на обучение в своем желании учиться, чего он хочет на самом деле — работать или развлекаться. Сам студент может и не осознавать собственных мотивов.

ИСТИННЫЕ И ЛОЖНЫЕ УЧИТЕЛЯ

Люди часто спрашивают, как отличить истинного мудреца от ложного среди огромного множества восточных учителей, конкурирующих за внимание последователей.

Вот одна из самых изящных и поучительных бесед на эту тему, которые я когда-либо слышал:

Некто спросил суфия: «Чем отличается истинный учитель от ложного?»

Суфий ответил: «Я дам тебе признаки ложного».

«Вот и прекрасно, — ответил вопрошающий. — Моим учителем станет тот, кто не подойдет под твое описание».

«Все не так просто, как тебе кажется, — сказал суфий, — потому что сначала тебе надо будет найти потенциального учителя, который согласится принять тебя в ученики таким, каков ты есть сейчас. Вот этот-то учитель и будет невеждой и обманщиком».

СОВРЕМЕННАЯ ПСИХОЛОГИЯ

В последние годы возник большой интерес к установлению связи суфийского знания с современными образовательными и психологическими теориями, и он не угасает по сей день.

Положительным здесь является то, что благодаря этому методу образованная публика может получить некое подтверждение истинности суфийского учения, так как оно основано на положениях, доступных проверке принятыми способами. Если кому-то покажется, что суфийские истории демонстрируют знание подсознательной функции головного мозга, ну что ж — это поможет ему сконцентрироваться. Он почувствует: «Суфизм, должно быть, истинное учение». Более того, это предоставит формат, в рамках которого нуждающиеся в подобном заверении смогут подойти к определенным аспектам суфизма.

Для суфия же необходимость такого подхода минимальна.

ПОТРЕБИТЕЛЬСКИЙ ПОДХОД К ЗНАНИЮ

Перенесем эту проблему в более знакомую область: представим себе, что ряд людей сомневается в преимуществах некоего нового товара. Тем не менее в свете их коммерческой практики, обычаев и занятий они видят, какое место этот товар может занять в их жизни, в результате чего и потребители, и продавцы товара останутся довольны. Но как далеко каждой из сторон следует зайти в этом деле? Должны ли «потенциальные потребители» представляемого товара концентрироваться лишь на тех его сторонах, которые им нравятся или подтверждают их вкусы и привычки? Должны ли те, кто представляют новый продукт, чрезмерно рекламировать именно эти его качества, если в результате данная вещь будет представлена неадекватно или же на ее внедрение уйдет слишком много сил и времени? Мы опять сталкиваемся с вопросом баланса: кто направляет внимание и куда? Пожалуй, нам повезло, что в нашем случае подобная проблема неактуальна, потому что, как показывает опыт, суфийское обучение и изучение не нуждаются в рекламе, ни в прямой, ни в косвенной, и так привлекая к себе достаточное количество и разнообразие человеческих типов. Вопрос этот, однако, следует предать гласности, поскольку масса людей настаивает на «потребительском» подходе к суфийским занятиям, о чем я уже упоминал выше.

ОГРАНИЧЕНИЯ В РАБОТЕ С ПРОИЗВОДНЫМИ МАТЕРИАЛАМИ

Работа с материалами, производными от суфийских учений, обладает весьма специфической ценностью. Некоторые истории и другие вторичные материалы вызывают сегодня огромный интерес у тех, кто связан с психологией и образованием. Они чувствуют, что материалы эти полезны в их специфических дисциплинах, и, несомненно, так оно и есть. Однако необходимо разъяснить, в какой степени нашими производными материалами можно воспользоваться для подобных вторичных, а то и вовсе неадекватных целей. Мы никоим образом не хотим сказать, что западные люди воображают, будто суфизм — это алмазная шахта, где драгоценные камни скрыты в грудах бесполезной породы, которую необходимо отсеять. Не стоит также предполагать, что современные суфии культивируют элитарный подход по отношению к суфизму. Истина, однако, в том, что для суфия суфийская цель — фундаментальна, а традиция и методология — целостны и в полной мере действенны. Место для экспериментов и «изобретения велосипеда» здесь есть, но весьма ограниченное и ограничивающее. К примеру, вы же не обратитесь в Массачусетский технологический институт, чтобы приобрести устройство для изгнания злых духов. Несоответствующее приложение идей никому еще не помогало.

Маловероятно, что среди тех, к кому обращено это послание, найдутся люди, воспринимающие суфизм как нагромождение всевозможного хлама, откуда можно выудить кое-какие детали и с пользой встроить в существующий механизм образования или психологии, чтобы сообщить им новый импульс, поэтому не стоит долго говорить о столь примитивном подходе к тому, что, в конечном итоге, является одной из наиболее всеобъемлющих, продолжительных и гибких традиций, зарегистрированных в истории человечества.

Желание ознакомиться с разнообразием и изощренностью суфийского подхода через исследование отдельных частей суфийских обучающих методов — не то же самое, что выискивание фрагментов, которые можно было бы украсть и использовать для ремонта влачащих свое существование структур, возможно, экспериментальных.

Суфии всегда приветствуют интерес к своей работе, если речь идет об объективном или альтруистическом интересе, то есть в целях образования или науки.

Но, чтобы узнать, как устроен слон, не стоит дергать его за уши или за хвост, потому что в сравнении с затраченной на это энергией вы узнаете о слонах очень мало.

Таким образом, в суфийском образовании сфокусированность, баланс, значение, придаваемое различным импульсам и переживаниям, настроенность ученика — имеют первостепенную важность, и суфийские учителя служат связующим звеном со всеми этими элементами.

КАК НЕ НАДО УЧИТЬСЯ

Когда та или иная форма познания становится доступной, люди, словно повинуясь какому-то неодолимому инстинкту, начинают выхватывать из учения различные фрагменты, близкие им по профессиональным или психологическим причинам (довольно-таки стандартное поведение в человеческом обществе), и, будто Дон-Кихоты, разбредаются по свету с этими обрывками, разрабатывая их, упрощая и объявляя, что они представляют собой нечто целое, то, чем необходимо срочно оделить всех и каждого. Такая судьба постигла и суфийские учения. Если вы на минуту задумаетесь о том, что происходит в известных областях знания (скажем, в медицине, философии, в социальной или даже политической сферах), вы поймете, что я имею в виду. Схема действий одна и та же. Как правило, в большинстве таких случаев отдельные личности или группы людей пытаются остановить этот процесс или урегулировать ситуацию, для чего учреждают единый авторитетный орган, через который можно было бы управлять распространением подлинных материалов, знания и/или практических процедур.

ЦИРКОВОЙ БАЛАГАН

Но в суфийской сфере все не так просто. В нашей области для публики более заметны культы, нежели подлинное учение; больше рекламируются гуру, чем суть учения; промежуточная, замещающая литература значительно доступней взвешенного руководства. Причина в том, что суфизм, в сущности, в своем наиболее эффективном и истинном виде слишком деликатен, слишком зависит от восприятия, чтобы его можно было выразить в грубых внешних формах, упаковать в систему — но именно этого требуют люди при первом знакомстве с чем бы то ни было, а поверхностные популяризаторы удовлетворяют их спрос. Вот такое последовательное вырождение тонкого в грубое и характеризует безальтернативный подход человека к вещам, и здесь мало что можно изменить. Едва ли можно отрицать, что разные клоунады и балаганы представляют суфизм, пока нечто являющееся суфизмом, но суфизмом подлинным, не будет продемонстрировано В ТАКИХ ЖЕ ТЕРМИНАХ. Оценка суфизма основана на его восприятии. А восприятие суфизма — это не то же самое, что грубые тени от суфизма, привлекающие интеллектуальные и эмоциональные натуры. Если тонкой реальности необходимо найти форму гармонических отношений с какой-либо культурой, то и воспринимающая культура обязана воспитать достаточное число людей с соответствующим интересом на должном уровне. Это почти тот случай (хотя и не совсем тот), когда люди получают таких «суфиев», которых они заслуживают. Приведу одно из самых ценных замечаний, услышанных мною в юности, когда я сам проходил обучение; чем больше я размышлял о нем, тем больше узнавал.

УЧИТЕЛЬСТВО ЕСТЬ ФУНКЦИЯ, А НЕ ВИДИМОСТЬ

«Видимый институт учителей существует в нашем измерении отнюдь не для нужд просветленных. Напротив, он здесь именно потому, что обычные люди нечувствительны и не способны воспринять что бы то ни было, пока этому не будет придана внешняя форма. Первостепенная обязанность подобного института — исчезнуть из сферы видимого и появиться в сфере реального действия».

Мне кажется, что новому знанию о работе двух мозговых полушарий может в конце концов понадобиться создание такого же тонкого института .

ПРИМЕР ХРИСТИАНСТВА

Недавно я отметил интересный пример деградации человеческих верований, причем в такой области, где обучение определенным доктринам длится уже почти 2000 лет.

Исследование, проведенное в Британии, показало, что среди опрошенных христиан 70% верят в существование личного Бога и только 30% верят в существование дьявола. Далее, лишь меньшинство — в среднем 44% — придерживается мнения, что христианская религия лучше буддизма. Среди католиков, принявших участие в опросе, 50% верили в существование дьявола, тогда как целых 92% верили, что существует вечное наказание в аду. И в том же исследовании, когда людей спросили, как они относятся к фактам, которые возможно доказать, выяснилось, что они больше верят в недоказуемые вещи, чем в то, что может быть доказано . Из общего количества опрошенных христиан лишь один из трех верил в эволюцию человеческой расы...

Даже опуская другие вопросы, затронутые в этом отчете, опубликованном в 1962 году и ставшем уже довольно известным, интересно отметить, что «религия» огромного количества людей не стыкуется с догматами исповедуемой ими веры, несмотря на то что целые поколения находились под воздействием ее специфического учения, практически не встречавшего противодействия, на протяжении многих веков, а точнее, почти 2000 лет. Что тут скажешь об эффективности образования?

Если буддизм лучше христианства, зачем же оставаться христианином? Если Бога нет, зачем называться христианином? Если нет дьявола, то кто осуществляет вечное наказание в аду и как вообще в таком случае можно верить в ад?

На основании каких свидетельств или под воздействием какого процесса одни христианские верования принимаются, а другие отвергаются?

Люди любят цитировать фразу: «Я мыслю, следовательно, существую» ; но фактически они, конечно, подразумевают: «Я верю в это, значит, так оно и есть».

Суфии утверждают, что истину невозможно ни открыть, ни утвердить с помощью непрестанного заучивания. Понимание истины сохраняется только в результате постоянно повторяющегося опытного ее познания. Суфии всегда настаивали только на опытном познании истины. Поэтому суфизм — это не «Делай, как я говорю, а не так, как я делаю» и даже не «Делай, как я», но «Испытай это, и узнаешь».

МОДИФИКАЦИИ, ПРОИЗВОДИМЫЕ ВООБРАЖЕНИЕМ

Приоритет, разумеется, необходимо отдавать знанию. Полагаться на вторичную передачу, может быть, и неплохо, но, как сказал Руми, «из сыра молока не получишь».

«Говори с каждым согласно его пониманию».

Этот девиз, используемый суфиями, должен быть изучен. Суфий может учить только там, где возникает общественный спрос на его обучение, а также внешняя цель. Общество же способно воспринять цель, только когда оно к этому готово.

Девиз работает в обучающей ситуации, где есть возможность измерить понимание ученика.

Но понимание среди широких слоев любого общества претерпело столько искажений, вызванных насаждаемыми предубеждениями, программированием и воспалением умов, спровоцированным многими видами прессинга, что кажется, когда мы имеем дело с обществом в целом, упомянутый девиз надо бы заменить на другой: «Говорите со всеми, а уж они изменят ваши слова сообразно своему воображению».

Часто говорят, что тупость надо игнорировать и никогда не противостоять ей напрямую, поскольку изменить ее все равно по определению невозможно.

Как было бы удобно, если бы все было так просто! Опыт показывает, что, по крайней мере в некоторых случаях, в отношении тупости необходимо что-то делать, иначе, чего доброго, она сделает что-нибудь с нами...

Если бы вам описали общество, в котором часть людей, будучи христианами, верит, что буддизм как религия лучше христианства, что есть Бог, но нет дьявола, что конкретные факты заслуживают меньше доверия, чем верования, не поддающиеся доказательствам, и что, хотя нет никакого дьявола, существует вечное наказание в аду, — могли бы вы предположить, что речь идет о Британии?

СУФИЙСКИЙ АНАЛИЗ ОБРАЗОВАНИЯ

Промчавшись галопом по странной, но знакомой стране, мы теперь можем вернуться к суфийскому подходу к образованию, которое осуществляется путем концентрации определенных импульсов. Но прежде я хочу подвести итог тому, что называют образованием западные люди. Согласно недавнему исследованию, опубликованному в Соединенных Штатах, западное образование можно разделить на три основные категории:

1. Система идеологической обработки — ее обычно называют передачей культурных ценностей и знаний от одного поколения к другому;

2. Идеалистическая система, согласно которой мы должны позволить тому, что внутри нас, выйти наружу; это называют романтизмом;

3. Взаимодействие — наиболее современный метод, стимулирующий студента и развивающий его (или ее) в результате обратной связи с учением .

Суфийское отношение к этим трем системам можно выразить следующим образом: идеологическая обработка, если пользоваться только ею, приводит к нежелательным последствиям; идеализм склонен игнорировать тот факт, что вкладывать нечто в человека так же важно, как и выводить что-то наружу; успех взаимодействия зависит от знания того, к чему, когда и как должна применяться обратная связь, чтобы обеспечить развитие, овладение знанием и просвещение. Ближе всего к суфийскому подходу метод взаимодействия, при условии, что оно обеспечено прохождением через разнообразный опыт, который, в свою очередь, должен быть продуктом подлинного понимания.

Поэтому, работая со своими учениками, суфии используют в процессе обучения метод, порой мистифицирующий наблюдателей, так как он основан на определенных возможностях ситуации. Теоретический подход к образованию, предполагающий, что людей надо побуждать делать что-то или чему-то учить только потому, что, как считается, это, подобно некоему заклинанию, само по себе принесет им пользу, — кажется, оставлен нами далеко позади. Однако не могу удержаться, чтобы не привести здесь результаты недавнего расследования одной авиакатастрофы, случившейся вследствие применения «народной» системы образования.

Аэробус с 300 пассажирами на борту шел на посадку в аэропорту Найроби, в Кении. Самолетом управлял капитан, в послужном списке которого значилось 18000 часов летного времени. Диспетчеры отметили начавшуюся посадку, только когда самолет, пролетая над скалистой местностью, покрытой кустарником, находился уже в 70 футах от земли. Дело в том, что он пытался лететь ниже уровня посадочной полосы. Капитан проработал в авиакомпании, одной из самых больших в мире, целых 30 лет. Как было заявлено, тринадцать процентов капитанов этой компании после окончания тренировочного курса провалили экзамен по управлению аэробусами: самый большой процент провалов в мире. В других авиакомпаниях количество провалов не превышало 3,5%. Из расследования, проведенного Ассоциацией Пилотов, стало ясно, что в курсе обучения пилотированию фактически даже не тестируется умение курсантов управлять самолетом. Но что ободряет, так это чтение отчета Ассоциации, где сказано: «Рабочая Партия собирается заменить существующий экзамен другим, который будет проводиться самой авиакомпанией, и в его основу ляжет то, что необходимо знать пилоту, чтобы управлять самолетом». Далее для сравнения приводятся показатели американской авиакомпании United, где из 250 человек экзамен провалил только один .

Всегда ли современное образование построено на взаимодействии? Из чего оно исходит и к чему стремится?

Суфийское образование построено на суфийском знании. Меня всегда забавляло, что люди посторонние интересуются не тем, что такое суфийское знание, а тем, откуда у суфиев знание тех вещей, которыми так интересуются все остальные. Недавно было отмечено, что в суфийской классической литературе содержатся упоминания космических полетов, атомной энергии, эволюции, теории пространства и времени, управляемых аэростатов, шарообразности Земли и т.п. Как я уже говорил, суфии по этому поводу утверждают, что знание всего вышеперечисленного не является для них основным, и получают они его в виде побочного продукта того, что современные исследователи, несомненно, назвали бы холистическим, или всеобъемлющим, мышлением. В любом случае для нас эти знания побочные, сколь бы полезными в практическом отношении они ни были.

Таким образом, говоря об образовании, мы должны признать, что суфии фундаментально вовлечены в свой собственный вид знания. Они питают глубокий интерес к тому, что другие люди называют образованием, но это сопряжено в основном со следующим фактором: коль скоро в нашем мире передача информации и способностей по культурным каналам — метод наиболее предпочтительный, стало быть, чем ближе люди подойдут к истине об обычных вещах, тем ближе они окажутся к суфийскому опыту Объективной Реальности, лежащей за пределами опыта, передаваемого культурой.

КТО ПРИЗНАЕТСЯ В НЕВЕЖЕСТВЕ

Саади, классический суфийский поэт, в своем произведении Розовый сад затрагивает этот вопрос. Человеческие представления о знании, как он заявляет, настолько ложны, что даже если бы в нашем мире все обычное знание было изъято из обращения, не нашлось бы никого, кто признал бы себя невеждой. Указывая на проблемы образования, связанные с тем, что учение перегружено оценками, Саади приводит небольшой анекдот.

«Меня позабавило, — говорит Саади, — как спорили еврей и мусульманин. Мусульманин сказал: "Если я лгу, да умереть мне евреем". А еврей с такой же страстностью поклялся, что, если он нарушит свое обязательство, пусть его считают мусульманином, как и его презренного оппонента».

Вот на таком зыбком фундаменте, сплошь изъеденном предположениями и вдолбленной предубежденностью, люди героически пытаются возводить образовательные структуры. С их помощью они также попытаются создать или выпестовать, произвести на свет путем дрессировки или заклинаний более сбалансированных, более реализованных и более социально приемлемых мужчин и женщин. Суфиям не слишком добавляет популярности их утверждение о том, что каждой человеческой личности соответствует свой круг верований, куда входят убеждения, которых придерживается окружающее общество, и те, что познаются путем прямого восприятия. Столь же непопулярно их высказывание о том, что образование должно быть основано на знании, а не на теории.

ЦЕЛЬ

Способствовать обеспечению людей средствами, помогающими им придерживаться принятых общественных норм и в то же время приобретать понимание более глубокой истины, не нарушая при этом собственного равновесия и равновесия своего общества, — это и есть цель суфийского образования. Как сказал один суфий: «Если даже обычные люди, признающие несовершенство своих познаний, способны поддерживать общество, насколько же эффективнее может сохранять равновесие суфий, учитывающий и законы окружающей среды, и то, как эта среда сочетается с Абсолютной Реальностью».

ГИБКОСТЬ

То, что, по мнению суфиев, можно было бы назвать предварительным образованием, подготавливающим людей к получению более глубокого опыта и в то же время наделяющим их способностью к единению с существующим обществом, связано прежде всего с приобретением более гибкого подхода к вещам, который многие люди считают несовместимым с требованиями обычной жизни. Они, конечно же, неправы, о чем многократно свидетельствует на протяжении по крайней мере тысячелетия единая суфийская история на Среднем и Ближнем Востоке, в Центральной Азии, Индии и на Дальнем Востоке, а временами даже в некоторых районах Европы. Так что прежде всего полезно упомянуть, в чем состоит суфийский эффект знакомства людей с концепциями, которые они прежде не рассматривали. Речь идет о вещах, не проявляющихся в повседневной жизни с такой отчетливостью, какую им придают суфии в своих историях, поэзии и учениях. Очевидным примером служит суфийское осознание того, что обстоятельства изменяют факты и что одно и то же может считаться абсолютным для одних целей и относительным — для других. Это многократно иллюстрируется в опубликованных мной историях.

Один западный мыслитель отметил эту проблему и необходимость ее решения.

«Среди происходящего вокруг люди совершенно не обращают внимания на то, что им знакомо, — говорит Альфред Норд Уайтхед, — и лишь весьма неординарный ум способен проанализировать очевидное» .

Такой ум представляется нам неординарным только потому, что человеческое мышление не может свернуть с проторенной дороги.

Вот одна история, до сих пор не публиковавшаяся:

Верблюда и мышь объединяла лютая неприязнь к тому, что бездумные, глупые люди называют сегодня элитарностью. Каждый из них утверждал, что должен иметь то же, что и другой, а не то, что отмерено ему в соответствии со взвешенной оценкой его потребностей.

Но когда единомышленники захотели пить, им дали воду, и в результате оба они погибли. Верблюд умер от жажды, получив порцию мыши, а мышь утонула, упав в порцию верблюда.

ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ И ТОЧКИ ЗРЕНИЯ

Наш вид изучения предполагает также способность видеть вещи более чем с одной точки зрения. Мы опубликовали немало материалов на эту тему.

Третий существенный подход состоит в том, чтобы поставить под вопрос и исследовать свои предположения, не попадая, однако, в зависимость от подобной практики. В некоторых районах Востока люди пользуются похожими техниками в отрыве от всего остального и, разумеется, так углубились в них, что в конце концов пришли к ощущению бесполезности каких бы то ни было действий вообще, разве что только для исследования собственных предположений. Подобное злоупотребление, как и многие другие, возникает, когда человек использует как священную заповедь или магическую формулу то, что предназначено служить инструментом, — как, скажем, если бы кто-то повторял таблицу умножения, ожидая от этого какого-то волшебного умножения тех или иных вещей. Суфии всегда указывали на инструментальную функцию, заключенную в тотемах и формулах. Конечно, некоторые мыслители на Западе (и даже на Востоке) довели эту идею до такой крайности, что регулярно собирают многочисленных слушателей и подолгу вдалбливают им, как важно не слушать никаких учителей. Урок из этого следующий: любой инструмент может стать тотемом, но далеко не каждый тотем, если подобное вообще возможно, способен стать полезным инструментом, да и то только если другие сопутствующие обстоятельства согласованы.

ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОЕ (ЛОГИЧЕСКОЕ) И ХОЛИСТИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ

Оперируя понятиями полушарной специализации мозга, мы можем увидеть интересную иллюстрацию. Объект линейного мышления, скажем, фраза, первоначально составленная из семантически значимых слов, становится псалмом или магической мантрой и уже в другой форме, лишенной логической структуры, переходит в полушарие, отвечающее преимущественно за холистическое мышление. Слово становится формой. Ключ к тому, что должно происходить в этой ситуации, по-видимому, содержится в следующем суфийском изречении: «Слову необходимо иметь звучание, форму и смысл, и они должны восприниматься совместно».

Несомненно, суфийский опыт проявляется как творящий нечто такое, что становится воспринимаемым, когда идеи переходят в сферу действий, а действия мгновенно рождают идеи. То же самое может являться и одним из источников суфийского делания — начинаясь с «вдохновения», но не будучи выраженным в словах, оно воплощено в физической форме, не поддаваясь словесному объяснению. Можно даже утверждать, что цель суфийского образования — заставить работать оба мозговых полушария и способствовать тому, чтобы они порой могли действовать совместно, а не поочередно.

Следовательно, мы можем сказать, что, если бы методы суфийского изучения были выражены на бумаге, теория стала бы проще — но, тогда как теория в результате этого метода становится доступной для понимания, сам суфизм в подобных обстоятельствах изучению не поддается.

РАССКАЗЫ

Все же большое количество примеров суфийского «обучения в действии» можно проследить или вывести из рассказов. И хотя многие из этих историй поддаются анализу, они, к счастью, почти всегда содержат в себе разные измерения, а это означает, что не все их многочисленные аспекты можно выразить в банальных терминах и таким образом исчерпать. Для выявления недостатков афористичной мудрости можно воспользоваться некоторыми утверждениями из арсенала доморощенных философов, вытолкнув номинальный смысл афоризма за пределы плоской морали. Возьмите, к примеру, прекрасное и захватывающее высказывание, которое в ходу сегодня и на Востоке, и на Западе: «Путешествие в тысячу миль начинается с одного шага».

Когда эту фразу без конца повторяют с характерным для мудреца покачиванием головы или хитрым подмигиванием, большинство воображает, что высказывание исчерпало себя и стало банальностью. Но, подвергнув его дополнительному исследованию, мы можем добавить к нему нечто, почерпнутое из суфийского учебного и психологического опыта. То есть вам предлагается пронаблюдать, что до тех пор, пока не ясно, как, когда и где следует этот шаг сделать, утверждение лишено глубины, на которую претендуют люди, пользующиеся им бездумно, для красного словца.

Другая мысль, проистекающая из состояния глубокого созерцания, может быть возвращена в терминологию последовательного линейного мышления, и она уже зарекомендовала себя как эффективное средство развития весьма полезной способности учиться тому, что стоит за пределами очевидного:

«Знай он меньше или больше, он был бы мудрым.

Правда, тогда он должен был бы знать это несколько по-другому».

СДВИГ ВНИМАНИЯ

Сдвиг внимания от ожидаемого к неожиданному представляет собой технику, обладающую определенной ценностью. В суфийских кругах она использует привычки человеческого мышления, нарушая их, что связано с намерением указать человеку на его предположения относительно концовки рассказа и предоставить возможность подумать о каких-то иных, оригинальных версиях развития сюжета.

Нашел как-то человек кольцо и сразу догадался, что оно волшебное.

Он надел его на палец и произнес подобающее случаю заклинание: «Кольцо, кольцо, делай свою работу!»

Во мгновение ока он снова превратился в существо, которым являлся перед тем, как нашел кольцо и возжелал быть — человеком.

А вот еще одна шутка, которая иногда, как при вспышке, помогает на мгновение увидеть отсутствие контакта между людьми, хотя и не в том смысле, в каком они сами считают себя разобщенными.

Министр здравоохранения некой страны послал телеграмму губернатору удаленной провинции. Послание гласило: «Не прислать ли вам еще докторов?»

Из далекой глуши последовал ответ: «Поменьше шлите ваших проклятых заклинаний, наводящих болезни, тогда и ваши доктора нам не понадобятся».

Другая юмористическая история, помимо ее остальных смыслов, ставит акцент еще и на привычке людей думать и действовать в отрыве от контекста — они не сознают, что рано или поздно это может создать им трудности как в обычном мире, так и в духовных изучениях:

Один сельский житель продал свои часы потому, что, как объяснил он гостю, его дом стоит рядом с железной дорогой и по движению поездов, которые ходят строго по расписанию, можно определять, который час.

— Но как же ты определяешь время по ночам, когда поезда не ходят? — спросил гость.

— Очень просто, — ответил человек. — Рядом с моей кроватью лежит охотничий рожок. Чтобы ночью узнать, который час, я высовываюсь из окна и изо всех сил трублю в рожок. И кто-нибудь обязательно крикнет: «Десять минут четвертого! Что за идиот дудит в такое время?!»

ОСНОВА СУФИЙСКОЙ ТЕОРИИ И ПРАКТИКИ

Суфийское знание — это знание потустороннего, находящегося за пределами обычных человеческих восприятий, но постигаемого через тот самый мир, качества которого часто препятствуют высшему восприятию. Таково, можно сказать, краткое определение теории и практики суфиев. С этой точки зрения можно сконструировать некоторую логику подхода к знанию. Я говорю «сконструировать» потому, конечно, что с суфийской точки зрения не нужны никакие аргументы, никакие рациональные объяснения, никакая общая теория о том, как и почему человек из точки А попадает в точку Б, — ведь суфий знает и А, и Б. Рациональные объяснения существуют для тех, кто желает приблизиться к пути, но нуждается для этого в теории как в формате.

Здесь уместно отметить, что отнюдь не все люди требуют такой теории. Но большинство ее требует, а другие поймут, о ком идет речь.

АКТИВНОЕ ВНИМАНИЕ

И все же последовательный, линейно мыслящий человек, для которого мы фактически работаем, должен поднапрячь свое активное внимание, чтобы совершить энергичный прыжок и ухватить то, что лежит вне досягаемости его последовательного безальтернативного мышления. Он должен сделать, когда будет готов, новый виток в своем образовании. Этот момент, между прочим, наступает на стадии, указанной в следующем разговоре:

Претендент в искатели спросил суфия: «Сколько времени мне понадобится, чтобы прийти к истинному пониманию?»

Суфий ответил: «Столько времени, сколько потребуется, чтобы добраться до стадии, когда ты не будешь спрашивать, сколько времени тебе понадобится».

Это не головоломка. Суфий — надеюсь, вы понимаете — просто говорит в запоминающейся форме, что, если ваше внимание направлено на одно, вы не можете сконцентрироваться на другом.

Обучение, в понимании суфиев, требует, чтобы внимание было направлено не на то, «сколько времени понадобится», а на нечто иное.

Подобные идеи отнюдь не новы для Запада. Но существует тенденция применять их только в отношении таких вещей, как сосредоточенная молитва, выполнение социальных обязанностей или поднятие эмоционального тонуса. Традицию же сверхфизического восприятия, развиваемого с помощью специальной техники, не связанной с моральными и религиозными системами (какими бы ценными они ни были), очень трудно обнаружить (в западной культуре).

ПРАКТИКА ЗАМЕЩЕНИЯ

Поэтому условность западного мышления мы видим в таких словах Джона Донна (XVII век):

«Я пренебрегаю Богом и Его ангелами ради жужжания мухи, ради шума проезжающей кареты, ради жалобного скрипа открывающейся двери».

На этом маленьком примере видно, как можно использовать вещи материального мира — тюрьмы, созданной из измерений, — для того, чтобы выйти за пределы самих измерений. Довольно странно, что некоторые не согласны с подобным подходом и считают абсурдом использовать именно то, за пределы чего они хотят выйти. И тем не менее даже мельчайшие эпизоды нашей жизни со всей очевидностью показывают, что именно этим мы все время и занимаемся. В суфийской среде, однако, верность приведенного здесь принципа подчеркивается еще настойчивее. Например, если вы учите кого-то считать, начав со счетных палочек и заканчивая относительно абстрактными арабскими цифрами, то вы, можно сказать, используете конкретное, чтобы перейти к абстрактному; вы пользуетесь палочками, с тем чтобы их впоследствии заменить.

Если же вы не делаете этого, удерживая свое сознание на временном факторе, вашей системе обучения грозит окостенение. Вы будете обусловлены счетными палочками. Точно так же образовательная миссия суфийского учителя состоит в том, чтобы сделать себя ненужным для учеников.

Тут мы подходим к кажущемуся парадоксу суфийской организации, философии или идеологии, который возбуждает в людях огромное любопытство. Цель суфийской обучающей структуры, будь то школа, серия литературных произведений или набор идей, состоит одновременно в том, чтобы направлять человека, и в том, чтобы стать излишней, не превратившись в самоцель. Видимые культы, известные на Западе, являют собой выродившиеся системы обучения, не сумевшие осуществить эту фундаментальную теорию на практике. Вот почему они столь гротескны.

АНОНИМНОСТЬ СУФИЕВ

Теперь мы можем объяснить, почему суфий вряд ли когда-нибудь назовет себя суфием: слово не должно подменять собой опыт. На протяжении всей истории суфии были известны под столькими именами и в столь разных обличиях, что для внешних наблюдателей это может даже выглядеть преднамеренным. Существует невероятное множество самых различных названий суфийских обучающих центров, упражнений, учителей и учеников. Одни суфийские книги написаны в поэтической форме, другие говорят о любви, о религии, а иные полны историй или посвящены теологии, или содержат одни только жития святых. Как же в таком случае суфии узнают друг друга? Просто узнают: их связывает некая невидимая нить, которая не нуждается ни в каких внешних объектах, даже в словах. Некоторые вполне уместно спросят, а как же тогда мы, люди со стороны, можем знать, что все эти личности, все эти предметы материальной культуры, литература и т.п. принадлежат именно суфийской и никакой другой традиции. Почти всегда это можно определить благодаря тому, что суфии в своих книгах обеспечивают нас достаточным контекстом, ссылками на других суфиев, подтверждением суфийского опыта и тому подобным. Однако есть исключения. Например, хотя основные классические произведения без тени сомнения опознаваемы как суфийские, и их очень много, существуют и другие книги, но только суфии понимают, что они суфийские по содержанию и смыслу.

Вот классический пример из истории: великий учитель Ибн Араби, живший в Испании в ХШ веке, написал книгу «Толкователь желаний». Он подвергся беспощадной критике за то, что под видом духовного произведения изощрялся в любовной поэзии. В полных драматизма исторических обстоятельствах (с разбирательством в религиозном суде) Ибн Араби сам дал толкование на свою книгу «Толкователь», объяснив ее строчку за строчкой, и таким образом, к великому смущению своих обвинителей, показал в религиозном контексте ее тайные смыслы, сокрытые под покрывалом аллегорий. Это одно из самых знаменитых публичных проявлений суфийского обучения. С тех пор информированные люди никогда не спешили обвинять суфиев в богохульстве или даже в иррациональности.

Стало быть, суфийский организм — это не организация вроде тех, что существуют в сфере обычного образования.

Он не может даже пытаться конкурировать с мощными зданиями законодательной власти. Организм этот не претендует на то, что его литература, независимо от состояния окружающей культурной среды, остается неизменной и буквальной истиной, — скорее, утверждается обратное. Он не вешает ярлыки, по крайней мере, такие, которые нельзя содрать. Институт суфизма существует, но, как сказал бы суфий, сила, поддерживающая его монолитность, — это находящееся в нем знание, что и обеспечивает такому строению бытие значительно более долговечное, чем кирпичи, камни, теории или другие внешние материалы.

ГАРМОНИЗАЦИЯ

Чтобы учиться в таком институте, необходимо гармонизировать себя с этой концепцией. Гармонизация означает вхождение человека в обучающую ситуацию.

Идея обучения и изучения среди суфиев не всегда в точности совпадает с тем, как ее понимают в других системах. Например, вряд ли кто-нибудь станет отрицать, что если вы учите студента или пытаетесь установить с ним (или с ней) контакт, а его внимание направлено на что-то другое, то в реальном смысле ни обучение, ни изучение не имеют места в данный момент. В реальности студент отсутствует, хотя физически присутствует. В обычных школах это известно каждому, на деле же отслеживается ретроспективно, благодаря экзаменам, контрольным работам и выполнению заданий. Но для суфия ситуация важнее всего. Если вы не учитесь, вы не его ученик, и в тот период времени, когда вы не находитесь с ним в контакте, он не несет за вас никакой ответственности. Разумеется, он попытается обратить ваше внимание на этот недостаток или вернуть ваше внимание к объекту изучения. Он попытается, потому что способен это сделать, а способен он потому, что (выражаясь современным языком) поддерживает с вами интерактивную связь. Суфийский учитель всегда осознает, находит ли учение отклик в ученике, потому что ощущает себя проводником того, чему он учит. Стало быть, здесь мы встречаемся с еще одной особенностью суфийского обучения. Концепция, что эффективность человеческого внимания или восприимчивости непостоянна, — это гораздо больше, чем наблюдение; она столь отлична от трюизма, что ее весьма трудно выразить, не пользуясь словами, которые считаются сегодня нежелательной терминологией: учитель, будь то мужчина или женщина, должен находиться с вами в духовном контакте, чтобы знать, как помочь вам в развитии ваших восприятий и, прежде всего, вашего понимания.

ВООБРАЖЕНИЕ

Важность духовного контакта совершенно справедливо подчеркивается во многих случаях. Это, естественно, привело к тому, что люди стали воображать, будто здесь есть какой-то секрет, уникальный путь, нечто требующее от человека упорства и самоотдачи, вплоть до исключения любой другой активности. Поэтому во всех странах множество людей и организаций пытаются установить и сохранить подобный контакт. Такие односторонние усилия, конечно же, плодят эмоциональные натуры и даже откровенных лицемеров, воображающих, что они испытывают всевозможные переживания. Обычно этих типов легко распознать, обратив внимание на следующий момент: не вызывают ли они у обычных людей, не интересующихся духовными и эзотерическими вопросами, легкого «содрогания»? Если подобные люди производят впечатление странных, то, скорее всего, они и есть странные, а вовсе не духовные личности. Способность к духовному контакту нельзя привить к неподходящей основе.

Суфийское знание передается также посредством воздействия на тех, у кого уже есть необходимый потенциал. А если подробнее, то учение осуществляется при помощи техник, называемых одновременно и физическими, и «электронными» процедурами. Этих методов так много, и они столь разнообразны, и одно только упоминание о них способно настолько взбудоражить эмоциональные и нетерпеливые натуры, что их лучше оставить не для гипотетических, а для вполне реальных учебных ситуаций. Среди истинных суфиев изучение оперативных методик традиционно проводится как составная часть продвинутой и тщательно разработанной программы обучения, хотя некоторые более видимые и всем знакомые формы зрелищного суфизма пытаются представлять те или иные технические приемы как вечные и универсальные, применимые во все времена к любому человеку.

ОБРЯДЫ, ВЕРОВАНИЯ, ПРАКТИКИ

С точки зрения общих вопросов образования, суфию могут быть весьма интересны обряды, верования и практики многих метафизических систем: рассматривая их, он способен определить стадию, на которой эти системы закоснели. Как, например, происходит, что определенный набор слов или звуков, совершенно очевидно выполнявших некогда инструментальную функцию, вдруг наделяется каким-то сакральным или почти тотемическим значением? Как определенные верования и даже рабочие гипотезы кристаллизуются в то, что сегодня считается легендами или, более того, — буквальным описанием исторических событий? Появляется искушение говорить или писать на эту тему. Последствия, однако, могут быть самые неблагоприятные. Многие школы или культы представляют собой социальный феномен; люди, следующие их учениям, всецело полагаются на них, очень часто сама жизнь и психологическое равновесие последователей зависят от буквальной или аллегорической интерпретации исповедуемой ими истины, даже если кто-то другой способен увидеть, что вся их деятельность не более чем след или даже окаменевший реликт некогда обучавшей, но уже не существующей школы. Вторжение в их ситуацию редко приводит к положительным результатам, на которые надеются некоторые оптимисты. Помимо враждебности, вы вызовете у многих таких людей безысходную депрессию. А часто бывает, что в результате подобного вмешательства и вовсе ничего не происходит, чему я сам был свидетелем однажды в Марокко...

ДУРНОЙ ГЛАЗ

Когда моя жена ждала ребенка, мы отправились с ней в Марокко. Там в одной лавке ей приглянулся кафтан. Но за него заломили такую высокую цену, что мы покинули магазин. Владелец догнал нас на улице и, увязавшись за нами, пытался всучить нам кафтан бесплатно.

Я спросил его, почему он хочет отдать товар даром.

«Будто вы сами не понимаете! — заорал он. — Что вы за люди?! Когда женщина в положении и ей вдруг захотелось чего-то, она может сглазить любого, кто откажет ей! А мне это вовсе ни к чему!»

Тогда я сказал: «Полная чепуха, и вы сами прекрасно знаете это!»

«Да знаю я, знаю, — ответил он,— но ничего не могу поделать. Видите ли, я верю в это!»

Да, он знал, и знал, что знает, но был беспомощен.

Я вовсе не хочу сказать, что люди, подверженные подобным заблуждениям, совершенно непробиваемы. Когда истинные факты, касающиеся тех или иных вещей, представляются и становятся широкодоступными, всегда появляется шанс и даже уверенность, что некоторые смогут их принять. Но осознав, насколько ценно не принимать одну вещь за другую, человечество, конечно же, совершило поистине величайшее открытие. А одно из самых больших зол цивилизации, я думаю, состоит в том, что в некоторых областях этим открытием пренебрегают.

Как бы то ни было, я не уверен, что, если вы склонили убийцу заниматься отныне только грабежом, вы добились успеха во всех перспективных направлениях.

* * *

Суфийское усилие к обретению сверхчувственного познания (вопреки всем оговоркам, которые я здесь вынужденно делал, чтобы застраховать от искажений подход к такому познанию) может быть обнаружено в специализированном применении соответствующих позиций.

Я имею в виду, что если вы что-то смыслите в деле, за которое беретесь, то, намечая подход к осуществлению задуманного, находитесь в лучшем положении, чем теоретик.

ЖЕЛАНИЕ, СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ ВОЗМОЖНОСТЯМ

Люди на Западе добились огромных успехов в самых разных направлениях (нет нужды перечислять эти достижения, потому что их плодами мы постоянно пользуемся) благодаря применению определенных принципов. То же самое можно сказать и о суфиях. Принципиальное, легко обнаруживаемое различие этих двух систем познания состоит в разнице подходов. Желание чего-либо — это основа, но каким бы сильным ни было само желание, оно в обеих системах познания должно быть дополнено средствами для достижения или приобретения желаемого. Именно таким образом и происходят великие завоевания в прикладной науке или в физике. Однако если вы попытаетесь подступиться к сверхчувственному знанию суфийского толка с позиции потребителя или переполнены слишком многими предположениями, позаимствованными из неприменимых здесь областей, то в лучшем случае вы заново изобретете колесо. И на это у вас могут уйти века. Итак, существуют три подхода.

ТРИ ПОДХОДА

Чтобы выбрать один из них, надо знать, что они собой представляют. На основании своего опыта я могу сказать, что большинство людей не имеют об этом представления. Во-первых, вы можете попытаться взять свою цель приступом, с помощью только усилия. Опыт вашей собственной жизни, так же как и наш опыт, доказывает, что при достижении более тонких целей подобный подход не срабатывает. Во-вторых, вы можете вообразить, что учитесь, тогда как на самом деле лишь потребляете внимание, восторгаетесь им или ищете его: так ведут себя приверженцы культов и невежды. В-третьих, вы можете воспользоваться принципами, предлагаемыми теми, кто предположительно уже разбирается в интересующем вас вопросе. Путь состоит именно в этом. И тем не менее люди, стремящиеся к «самопознанию», на самом деле не готовы воспользоваться предлагаемыми принципами. Одна замечательная леди, моя знакомая, сказала во время недавнего посещения: «Если я не успею до своей смерти добиться высшего сознания, я ТАК РАЗОЗЛЮСЬ...»

Поэтому «учиться тому, как учиться», — вот суфийский ответ, и, чтобы следовать содержащемуся в нем принципу, необходимо внимательно присматриваться к тому, как подходят к тем или иным вещам суфии.

ДВА СПОСОБА...

В суфийской деятельности один из подобных способов представлен тем, что мозг индивидуума побуждается к достижению равновесия, и это наделяет его способностью мыслить о нелинейных вещах так же эффективно, с какой он мыслит о разных других явлениях. Для иллюстрации приведу историю, в которой учитель в весьма плодотворной форме предлагает ученику ментальное упражнение, направляя внимание последнего на слова, кажущиеся необъяснимыми:

Ученик приходит к суфию и спрашивает: «Какие пути приводят к высшему сознанию?» «Путь Судьбы и Путь Великого Личного Усилия», — отвечает учитель.

«И как же следовать Пути Великого Личного Усилия?» — спрашивает ученик.

«Ответ на этот вопрос приходит на Пути Судьбы». Способность учиться суфийскому образу мыслей связана еще с одним условием: ученик должен находиться в соответствующем состоянии. Если, например, он подвержен агрессивным или мазохистским реакциям, то эти барьеры встанут на пути его продвижения вперед. Вот случай, которому я был свидетелем.

ЛЖЕУЧЕНИК УЗНАЕТ О СВОЕЙ ЛЖИВОСТИ

Однажды в юности я сидел у входа в дом собраний дервишей, в котором тогда жил. Ко мне подошел, устало волоча ноги, человек, похожий на странствующего факира, и сказал:

«Я хочу повидать твоего мастера».

Я вошел в дом и сообщил о его приходе нашему учителю, но тот сказал только:

«Я не желаю с ним видеться».

Немного нервничая от того, что мне придется передавать такое послание, я тем не менее объявил слова учителя страннику.

Пришелец ответил мне:

«Суфий, конечно, не может не принять настоящего Путника, шествующего по Пути Истины. И все же твой мастер отказал мне в приеме. Ради того, чтобы помочь мне узнать, что я еще не стал настоящим Искателем, учителю понадобилось отказать мне в такой резкой манере. Хотя внешне его поведение выглядело жестоким, на самом деле он оказал мне честь этим уроком. Если бы он проявил по отношению ко мне внешнюю учтивость, радушно принял меня, чем польстил бы моему тщеславию, то тем самым посодействовал бы укреплению во мне невежества и самолюбия. Желаю, чтобы и ты, как я сегодня, многому научился у этого великого человека».

Надо очень много учиться, чтобы быть способным различать, когда ты упиваешься своим самоуничижением, а когда проявляешь бескорыстное смирение, наделяющее своего обладателя способностью учиться.

В обществе, где в отказе принять визитера видят либо занятость, либо нанесение личного оскорбления, человеку предстоит большая работа над собой. И в то же время, говоря, что человеку еще многому предстоит учиться, я не могу не обратить вашего внимания на один немаловажный момент: здесь обязательно надо знать, к чему прикладывать усилия. Всем нам встречались люди, которые, повинуясь желанию сорвать джек-пот в игре с «одноруким бандитом», вкладывают в суфийские занятия больше усилий, чем это необходимо.

ПРИХОДИТЕ ЧЕРЕЗ ТРИ ГОДА

В другой раз я научился тому, что человек должен говорить и поступать так, чтобы в самом деле помочь другому, а не повторять стереотипы, взятые из книг или из репертуара прописных истин.

Однажды я сидел с одним мудрецом, когда он, приняв гостя, жаждущего узнать истину, предложил ему прийти через три года.

Я спросил: «Почему вы сказали ему прийти через три года?»

Суфий ответил: «Мой мальчик, худший ответ он мог получить где угодно, а лучший — он бы и вовсе не принял».

ИССЛЕДОВАНИЕ ПРЕДПОЛОЖЕНИЙ

У меня вошло в привычку исследовать свои предположения, не превращая подобное занятие в манию, и случилось это благодаря одной фразе — я услышал ее, когда мне было лет двенадцать. Некий суфий сказал своему посетителю:

«Если тебе необходимо задать этот вопрос, то ты не поймешь ответа». Со временем я научился формулировать вопросы, ответы на которые могли быть для меня полезными.

Другая хорошо знакомая характеристика суфийского воспитания состоит в формировании позиции, на первый взгляд слишком запутанной, но тренирующей гибкость ума без того, чтобы развить в человеке цинизм. Один из моих учителей выразил это для меня в весьма запоминающейся форме, в результате чего я мог применять его высказывание в виде рабочего формата, и таким образом определять свой подход ко многому, в том числе и к всевозможным переменам в жизни и обстоятельствах, через которые мне довелось пройти.

НЕВЕЖЕСТВЕННЫЙ И НЕВЕЖЕСТВЕННО ОБУЧЕННЫЙ

«Человеческая непредусмотрительность, — сказал мне учитель, — преподает нам урок: она показывает, как часто вчерашняя так называемая истина впоследствии может стать абсурдом. Реальное умение состоит в том, чтобы уважать относительную истину, не вредя себе отказом признать, что рано или поздно она будет заменена на другую. Когда ты пронаблюдаешь, что сегодняшняя полемика выявляет отнюдь не суть того или иного вопроса, а скорее, столкновение невежественного с невежественно обученным, и когда ты сможешь жить с этим знанием, не становясь циником и руководствуясь любовью к человечеству, твоей наградой станет нечто значительно большее, чем чувство собственной важности или удовлетворение, которое человек испытывает при мысли о ненадежности других».

Установление относительной важности или ценности людей и ситуаций, а также компонентов ситуации, в связи с их обучающей функцией, представляет собой еще одну суфийскую специализацию. Иными словами, события, происходящие в повседневной жизни, способствуют или, наоборот, не способствуют познанию человечества и Высшей Реальности. Имея в своем распоряжении снова и снова возникающие в уме, восстанавливаемые в памяти и формулирующие руководство аллегории или парадигмы, человек начинает осознавать, какие из тех или иных событий будут ему полезны. Следующая история служит тому примером.

МУДРЫЙ ЧЕЛОВЕК И ГЛУПОСТЬ

Двое дрались и вдруг увидели проходившего мимо мудрого человека.

Один из них в ярости убежал, а другой обратился к мудрецу:

«Уже много лет я культивирую внутреннее спокойствие и безмятежность, и все считают меня религиозным. А тот человек, разозлившись, обозвал меня глупцом, ну какая ему от этого польза?» Мудрый человек вздохнул и сказал: «Если ты глупец, то завтра, когда его гнев пройдет, он осознает, что с дураками спорить бесполезно. Но если ты и в самом деле глупец, то и завтра останешься таким же глупцом, несмотря на все твои эксперименты с безмятежностью. А он в этом случае все равно кое-чему научится».

От вашего внимания, конечно, не ускользнул тот факт, что я перехожу от одной иллюстрации к другой, не обязательно связывая их друг с другом; чередую аргументы и словесные формулировки со сказками и метафорами; акцентирую аллегории и образы, вкрапленные в последовательное изложение, которое лишь от случая к случаю выражено в категориях исторических событий, личного опыта или логики. Я избрал подобный подход к предмету с целью побудить внимание читателя переключаться с одного на другое, что характеризует суфийскую литературную технику применения стимулов, в особой терминологии именуемую «разбрасыванием», и таким образом на языке XX века даю вам проблеск атмосферы и методов суфийских классических произведений прошлого. Разумеется, я заменил ссылки локального характера, актуальные для Персии XIII века или для Центральной Азии X—XI веков, и включил в свое изложение вопросы, представляющие интерес для современного человека, а также сделал некоторые другие поправки, чтобы дать людям одни стимулы и не давать других, которых они ждут, — в соответствии с принципами написания трактатов тех древнейших времен. Средневековые суфии развили эту технику, адаптируя структуры, существовавшие за века до них, — ведь постоянное обновление литературы и нахождение подходов к различным аудиториям как раз и представляет характерную особенность суфийской деятельности. В подобной практике, как вы сами увидите, задействован весьма любопытный подход к литературным источникам, не лишенный личной заинтересованности со стороны автора и, разумеется, предполагающий определенную избирательность при подборе материалов. Но наш подход отличается от привычной вам избирательности, ориентированной, скажем, на искусство или нравоучительность. В основе такого метода лежит намерение предложить читателю калейдоскоп импульсов, одни из которых будут ему знакомы, другие возбудят его интерес, а третьи — спровоцируют несогласие. Основная же цель подобных материалов состоит в том, чтобы дать читателю или слушателю возможность пронаблюдать свои реакции, равно как и просто откликнуться на материалы и запомнить их.

Занимательности ради хочется отметить, что эта техника, совершенно очевидная для человека наблюдательного, вызвала бурю смятения и раздражения среди академических и, конечно же, «линейных» аналитиков, которые обрушились на нее с жесточайшими нападками.

«ХАОТИЧЕСКАЯ» ЛИТЕРАТУРА

Что касается произведения Джалаледдина Руми — Маснави, написанного в XIII веке, то литературоведы и востоковеды с наслаждением характеризуют эту работу как литературу хаотическую, где автор, не закончив одной темы, переключается на другую, что делает его писания скорее эмоциональными, чем логически последовательными, — изобилующими информацией вперемежку со сказками и историями; далее, его писания называют производными, поскольку они переполнены цитатами из других источников. И хотя не все понимают эту книгу, ее называют одним из шедевров мировой литературы, а суфии пользуются ею как учебным пособием для своих школ. Ценность произведения Руми для современного мира, естественно, несколько снизилась, поскольку читатели сегодня не разделяют всех его постулатов, к тому же для того, чтобы оценить все аспекты этого труда, необходимо быть воспитанным в персидской культуре.

Даже меня, выросшего в атмосфере, пронизанной Маснави, мои учителя должны были проинструктировать в отношении используемых в нем аналогий XIII века, прежде чем я сумел связать их с центральноазиатской ментальностью моей юности. Разумеется, только великий поэт мог бы создать сегодня нечто столь же неотразимое по форме и содержанию; тем не менее лежащую в основе Маснави суфийскую структуру «разбрасывания» можно отчетливо проследить и, с целью продолжения его образовательной миссии, адекватно воспроизвести для других культур.

ПРЕРЫВИСТОСТЬ

Обозревая литературу и практические методы суфийской школы, мы видим, в чем, пожалуй, состояло величайшее наследие суфийской мысли, — установление и соблюдение в литературных произведениях и в самой деятельности принципов гибкости и прерывистости, которые должны применяться в жизни, но никак не в ущерб адекватной ясности и способности к непрерывному мышлению.

По-видимому, тут совершенно очевидно прослеживается попытка предложить людям дополнительный механизм «переключения», помимо тех, что в них уже прижились. То есть я имею в виду знакомый всем процесс, когда наше мышление, так сказать, переключается под воздействием других людей или внешних импульсов.

Этот эффект мы приписываем или эмоциям, или движущей силе логического мышления, в зависимости от того, мышление какого типа становится преобладающим. Всем нам также известно, что такое deliberate thought — преднамеренное мышление, как его называют, — когда мы собираемся обдумать что-то либо последовательно, либо холистически. Исходя из этой концепции, мы склонны предполагать, что под нашим контролем находится весь мыслительный процесс, а если и не находится, то такая бесконтрольность только на пользу. Кто бы, например, захотел совершать добрые дела по собственному обдуманному решению? Мы считаем добродетель подлинной, когда делаем добро из каких-то «иных» побуждений, вне нашего контроля.

Но относительная слабость обычного нетренированного сознания, неспособного включаться и выключаться, погружаться в себя или временно поддерживать некоторые идеи в состоянии неопределенности, может быть обнаружена, если взглянуть на то, как поддаются манипуляции отдельные люди и целые группы, как легко улавливается их внимание и как другие заставляют их мыслить и действовать в каком-нибудь уготованном для них русле, иногда конструктивном, иногда нет. Среди суфиев этот факт считается свидетельством недостатка концентрации и несовершенства мышления. Я думаю, что только те, у кого отсутствует соответствующий опыт, делают поспешные выводы, будто контролируемая мысль, подвластная человеку в значительно большей степени, чем обычно, может лишить его «чего-то ценного». Идею эту нельзя проповедовать в виде доктрины, потому что, выражаясь в механистических терминах, необходимых для сохранения формы письменного изложения или относительной связности вербальных категорий, как я это делаю сейчас, — мы жертвуем элементом, который придает подобному опыту присущую ему возвышенность и состояние свободы.

Увы, на нынешнем этапе, когда нам дано лишь весьма приблизительно касаться того, что находится за пределами речи, мы можем осознать, почему большинство восточных мудрецов, к ярости и недоумению многих, довольствуются высказываниями такого рода:

«Владеющий ювелирным искусством, владеет и мастерством надежно прятать драгоценности от воров».

А еще более резкое высказывание гласит, что момент истины бесполезен для того, кто нуждается в целом ее получасе.

Но, на будущее, мы можем найти утешение в высказывании одного суфийского учителя, на первый взгляд несколько негативном, но содержащем в себе совет, что надо человеку делать, чтобы узнать больше:

«Не будь тем, кто, кинув в котел одну рисинку, надеется вытащить пригоршню плова».

ПРИШЕЛЕЦ ИЗ КОСМОСА

Я вполне убежден, что сегодня на Западе наблюдается процесс становления весьма полезного и необыкновенно плодотворного сотрудничества между суфийской мыслью, в предназначенном ей выражении, и довольно большим количеством людей, способных признать, что для изучения незнакомых систем им могут понадобиться незнакомые методы. Все более заметной становится позиция тех, кто не желает быть сбитым с толку культами и не готов удовлетворяться трюками. Отсюда мы можем сделать первый шаг, связанный с достижением определенного уровня понимания.

Мой коллега на Ближнем Востоке во время нашей недавней встречи подчеркнул необходимость взаимопонимания между людьми и, желая поспособствовать процессу человеческого сближения, попросил меня довести до вас современную историю суфийского толка в качестве предупреждения, что мы не должны упустить благоприятную возможность контакта, как о том повествует следующий рассказ:

Ученые нашего мира запустили в космос ракету с мощным радиопередатчиком, чтобы передать инопланетным существам послание жителей Земли, оповещающее, что на нашей планете тоже есть разумная жизнь. Этот же аппарат мог транслировать получаемые сигналы на специальный компьютер-переводчик, способный перевести ответ космических пришельцев на английский язык.

И, конечно же, некое сверхсущество, пролетавшее мимо по пути к осуществлению своей миссии, не заставило себя долго ждать и наткнулось на это приспособление. Инопланетянин сразу же догадался о назначении земного аппарата и, выйдя из своего корабля, проговорил прямо в микрофон передатчика: «О земные существа! Я сверхчеловек из запредельного мира». Как только автопереводчик начал печатать послание, земные ученые так и запрыгали от возбуждения. Но в результате того, что вибрации инопланетянина и земных ученых находились в дисгармонии, фраза «О земные существа! Я сверхчеловек из запредельного мира» была переведена так: «Эй вы, червяки земляные!» Я половой гигант из-за границы». Столь современная фраза, конечно же, смутила серьезных землян — они поспешили с выводом, что их кто-то разыграл и что в любом случае подобная информация не заслуживает серьезного внимания. Инопланетянин тоже оказался чересчур серьезным: не дождавшись ответа, этот парень решил, что аппарат не работает, и скормил его своему космическому коту.