Провидение и смысл истории

История - творение человека, но правда и то, что она - творение Бога. "Хотя люди и создали национальный мир сами, но так, как того хотел Разум, на их разум непохожий, иногда вопреки и всегда сверх полагаемых ими целей", - говорит Вико. Каковы же отношения между этими двумя зодчими истории? Речь, конечно, не идет о вмешательстве Провидения извне или со стороны в духе фатализма. Вико отмежевывается как от исторического детерминизма, так и от чудотворного провиденциализма.

Под Провидением он понимает некий проект "вечной идеальной истории, поверх которого заметен исторический бег наций в их рождении, прогрессе, упадке и конце". "Если бы примитивный человек был зверообразным, т.е. без догадки о назначенном смысле и конце, то социальные нормативные институты никогда и не возникли (у животных и впрямь этого нет), а истории бы просто не было".

Значит, и в эпоху богов, и в эпоху героев люди обладали неким спонтанным чувством "участия в истине", в противном случае никогда бы оно не переросло в себя сознающее познание. Поэтическая активность достаточно быстро привела к осознанию причастности к идеальному, ведь в поэзии важна техника проектирования, как, впрочем, и вдохновение. В самом деле, настоящий поэт во всем находит искусность, и, что бы ни делал, все делает вдохновенно. Это ситуация идеального единения человека с Провидением, подобно тому как в искусстве едины техничность и вдохновение.

Провидение воздействует на людей через идеальный проект, который не дело ни рук человеческих, ни истории. Идеалы справедливости, добра и правды в истории то реализуют, то им изменяют, но они не во власти ни людей. Человек не владеет ими - они владеют человеком. Это и есть мост от человека к Богу, от вечности к моменту, нить от трансцендентного к историческому. Галилей говорил о Боге-геометре, а Вико говорит о Боге-Провидце. Эту связь и зависимость конкретизирует история.

Мы можем сказать, что смысл истории - в самой истории и вне ее одновременно: идеальный проект дает возгонку времени, не растворяясь в нем. Поэтому историю можно трактовать как "гражданскую теологию, понятую в ключе Божественного Провидения". Эффекты человеческих поступков почти никогда не совпадают с изначальными намерениями. Человек делает больше, чем понимает, и очень часто не понимает, что же он сделал. Будучи техническим проводником своих намерении, он не всегда видит их идеальную проекцию. Теория Провидения как смысла истории говорит о естественных границах человеческого сознания.

581

Исторические колебания

В эпилоге к "Новой науке" философ повторяет: "Порядок идей должен следовать порядку вещей. В порядке человеческих вещей были сначала лесные обиталища, хижины, деревни, города, наконец - академии. Люди чувствовали сперва нужду, потом узнали пользу, удобства, наслаждения, в конце концов - роскошь, часто доводящую до мизантропии. Людская натура была поначалу жестока, затем сурова, но, постепенно размягчаясь, стала даже развратной. Действие Провидения, стало быть, универсально, но вовсе не необходимо. Люди могут сохранять свободу и ответственность, верность идеальному проекту, но и утратить все это - проще простого. Немало наций исчезли прежде, чем созрели, а другие, как, например, Америка, без переходов оказались в последней фазе. Христианская Европа представляется Вико оптимальной для обладания всем необходимым. Пройдя все этапы созревания, она может и должна сберечь зерна цивилизации в чистоте и неприкосновенности. Среди европейских народов в наиболее удачном положении оказались римляне и их потомки: пройдя три стадии, под особой опекой Провидения двигаются к цели не спеша, размеренно, с толком".

Следовательно, исторические изменения никем никому не навязываются. И все-таки в них присутствует объективная необходимость в том смысле, что из варварского состояния всякий раз нация встает на путь цивилизации. Случаются падения целых народов из развитого состояния в дикое. Это происходит, когда разум, опьяненный своими достижениями, впадает во власть абстракций. Окостенелый, превзойдя самого себя в софистических ухищрениях, он утрачивает связь с незамутненным источником знания, чувствами и фантазией - самыми живыми участниками "идеального проекта". Утрата символической связи с миром прошлого, а значит, с живыми истоками жизни и мышления, ведет к полной атрофии вдохновения, свойственного идеальному миру. Взамен остается лишь голый утилитарный эгоизм беспамятного человека, существа без корней, лишенного витальной лимфы. Этот "новый властелин истории" начинает борьбу с трансцендентным, полагая, что все связи с идеалами истины, справедливости и святости жизни перерублены.

582

Все это вместе взятое объясняет, почему Вико так настаивал на необходимости первых двух стадий развития, чтобы удержаться в третьей. История человеческого рода лишь частично может быть понята как прогресс - детство, отрочество, юность, зрелость. С равным успехом ее можно изобразить циклически, наподобие времен года, памятуя, что на смену зимнему сезону рациональной аргументации, голому скелету четких дефиниций с редкими листьями скудных ассоциаций должно прийти весеннее обновление воображения, цветение поэтической мысли, языковое творчество. Необходимо помнить, что рассудочная мысль как индивида, так и нации, становится бесплодной, едва только утрачивается контакт с бессознательными источниками воображения, питающими поэзию. "Истинная антропология - это комбинация филологии и литературной культуры в целом, она состоит в изучении структуры языков, системы мифов и символической активности, подпитывающей их".

Итак, история неоднолинейна, не тот прогресс, где нет места ошибкам, злому умыслу, декадансу, регрессу. Разуму не уготован автоматическим образом триумф, всегда присутствует риск нового варварства и еще более изощренного насилия. В истории не все и не всегда позитивно. История не доказывает, она наказывает. Разум, отрезанный от своих истоков, впадает в кризис: немощным становится и сам человек, и его установления. Но и на краю гибели не умолкает глас Провидения, "идеальный проект" освещает путь спасения. Когда было бы иначе, ни один народ не выжил бы. "Тогда пусть посмотрит Бейль, - напоминает Вико в заключении, - действительно ли могут существовать науки без всякого знания о Боге".