В каком смысле можно правильно осмыслить свободу

Если критика не ошибается, когда учит брать предмет в двойном значении - каким он является и каков в себе, если дедукция рассудочных понятий верна, следовательно, и обоснование причинности имеет смысл только по отношению к вещам в первом

836

смысле слова, т.е. как предметам опыта. Вещи во втором смысле, т.е. вещи в себе уже не подчены ему, поэтому ту же волю можно мыслить, не впадая в противоречие, то как явление (видимые поступки), сообразное с законом причинности, в этом смысле несвободную, то как вещь в себе, следовательно, как не подчиненную закону причинности и потому свободную. Свою душу как вещь в себе я, конечно, не могу раскрыть с помощью теоретического разума или эмпирического наблюдения, не могу также познать и свободу как свойство существа, которому принадлежат действия в чувственном мире. Ведь в этом случае его следовало бы рассматривать как определенное в своем существовании, но не во времени (что невозможно представить себе наглядно). Тем не менее, я могу мыслить свободу, представление о ней не таит в себе противоречий, если не терять критического различения чувственного и интеллектуального способов постижения, а также и ограничение выводов из него. Допустим, мораль необходимым образом предполагает свободу (в узком смысле слова) как свойство нашей воли. Она указывает на свои основополагающие условия, данные до всякого опыта, невозможные без допущения свободы. Допустим, свобода не мыслима, как доказал бы теоретический разум. В этом случае и мораль уступила бы место тому, что ей противоположно, т.е. механизму природы, но само предположение уже есть явное противоречие. Напротив, для морали я не требую ничего, кроме того, чтобы свобода не вошла в противоречие с собой, чтобы можно было, по крайней мере, мыслить ее, не углубляясь и не проверяя ее по необходимости, чтобы она не становилась препятствием для естественного механизма того же самого действия (понятого в другом отношении). Это означает, что теория морали, как и теория природы сохраняют свое место, что нельзя было бы проверить, если бы критика сперва не открыла нам нашего незнания вещей в себе и не ограничила бы нас миром явлений, о чем только и возможно теоретическое знание.

837

Критическое ограничение научного знания дает пространство для веры

Относительно понятия Бога и простой природы нашей души можно применить то же разъяснение полезности критических принципов чистого разума, но ради краткости я пропущу его. Бога, свободу и бессмертие нельзя даже допустить для необходимого практического использования разума, не отняв у теоретического разума претензии на достижение непомерных высот. Ведь чтобы их достичь, он должен был бы использовать принципы, введенные только для охвата предметов возможного опыта. Всякий раз, когда их применяют к тому, что не может быть предметом опыта, получают нечто являющееся, таким образом, заявляют о невозможности вообще практического расширения чистого разума. Поэтому я вынужден был ограничить разум, чтобы дать место вере: именно в догматизме метафизики и предрассудке, что можно продвигаться вперед без критики чистого разума, состоит источник неверия, противостоящего морали и остающегося догматичным.