205 Телеграмм” с указанной просьбой (63) (в союзе было 205 отделов — а.М.).

Резолюция съезда выступала против всяких уступок “еврейским притязаниям”, каждая

уступка расценивалась как проявление слабости государственной власти.

В резолюции высказывалось требование производить любые изменения законов о евреях

только в общем законодательном порядке, но не по 87 статье (64) .

Известный адвокат, член Думы В. А. Маклаков по поводу упомянутого законопроекта

писал, что “при диких формах современного антисемизма (написано в 1942 г. — А.

М.) тогдашнее положение евреев в России может казаться терпимым”. В проекте

полного равноправия не было, “но евреи так не избалованы, что оценили бы и это”.

Говоря о получении царем 205 телеграмм от союзников, Маклаков, ссылаясь на

письмо Николая II Столыпину, резюмировал: “Вот источник того внутреннего голоса,

который Государя будто бы никогда не обманывал” (65) .

Наверняка это и была истинная причина отклонения законопроекта царем — Николай II поддержал антисемитов “дорогого” ему “Союза русского народа”.

В начале 1907 г. П. А. Тверской, независимый русский и американский журналист,

как он сам себя называл, специальный корреспондент агентства “Американ

Ассошиэйтод Пресс”, взял интервью у Столыпина.

Тверской говорил о еврейских погромах, как уже о хроническом явлении, к которому присоединились другие явления, например, избиения интеллигенции. Он обвинял власть не только в бездействии, но и в их поощрении и указывал на черносотенную агитацию и апатию “в преследовании ее кровавых последствий, несмотря на существование военных

положений и полевых судов” (66) .

О том, что полевые суды не рассматривали дела погромщиков, Тверской, возможно,

не знал. Впрочем, далее рассказано о помиловании многих осужденных обычными

судами погромщиков.

Отвечая Тверскому, Столыпин говорил, что в этой области и он и правительство

бессильны вследствие постоянно действующих на них “различных давлений и

влияний”. Поэтому он не раздумал об отставке.

Затем Столыпин заметил, что ему только остается лавировать. Закончил он, сказав: “Погромы теперь пока прекратились, и пока я у власти, их больше не будет” (67) .

Если напомнить о двух последних погромах, организованных как раз в 1907 г., то

Столыпин не выполнил обещание.

Возвращаясь к вопросу о сопротивлении правых сил, на которое натолкнулись первые

шаги правительства Столыпина, следует подчеркнуть, что премьер не собирался

отступать от реформ.

В январе — феврале 1907 г., получив записку крайних правых членов Государственного совета о внутренней политике, Столыпин написал на ней замечание:

“Реформы во время революции необходимы, так как революцию породили в большой мере недостатки внутреннего уклада... К тому же путь реформ торжественно возвещен, создана Государственная дума и идти назад нельзя.

Признанием бессилия власти будет обращение всех сил на полицейские мероприятия”, — закончил премьер (68) .

Приведенная запись не предназначалась для опубликования и ее нашли в письменном столе после кончины Столыпина.

20 февраля 1907 года была открыта II Дума, а 6 марта на ее заседании председатель совета министров более подробно изложил программу правительства от 24 августа 1906 г. И вновь, несмотря на недавнюю неудачу, обусловленную позицией царя, он, в частности, говорил о шагах предусматривающих облегчение положения евреев: “С целью проведения в жизнь высочайше дарованных узаконений об укреплении начал веротерпимости и свободы совести министерство (т. е. правительство — А. М.) вносит в Государственную думу и Совет ряд законопроектов, определяющих отмену связанных исключительно с исповеданием ограничений” (69) .

Однако за три с половиной месяца существования II Думы столыпинское

правительство не внесло никаких законопроектов по отмене ограничений для евреев.

Став во главе Совета министров в разгар революции, Столыпин хотел

противопоставить демократическому движению и либеральной Думе активную массовую

организацию правого толка и пытался делать ставку на “Союз русского народа”.

Например, член Главного совета союза П. Ф. Булацель сообщал о переговорах в

сентябре 1906 г. премьера с союзом; видным “союзникам” тот обещал, что, если они

составят большинство в Думе, то к изменению основных законов в их духе “вряд ли

бы встретилось препятствие” (70) . Подобному высказыванию едва ли стоит

предавать значение, ибо, как известно, союз был ярым противником и столыпинских

реформ и самого существования Думы.

Все же это не мешало правительству финансировать союз и его черносотенную прессу; такие факты подтверждал товарищ министра внутренних дел С. Е. Крыжановский (71) , тесно сотрудничавший с Пуришкевичем.

К представителям власти, являвшимся вдохновителями еврейских погромов, никакие репрессивные меры, как указано ранее, не принимались. Но непосредственных

участников погромов, убийств и грабежей приходилось судить и осуждать, что очень

не нравилось Николаю II.

В беседе с руководителем одесского отдела “Союза русского народа” графом А. И. Коновницыным он говорил, что русские суды относятся к участникам погромов излишне строго. “Даю вам мое царское слово, что буду всегда исправлять их приговоры по просьбам дорогого мне “Союза русского народа” (72) (царь был почетным членом союза (73) и носил его значок (74) ).

Николай II выполнял свое слово и подписывал большинство “всеподаннейших

докладов” министра юстиции И. Г. Щегловитова о помиловании осужденных за

еврейские погромы, составлявшихся по ходатайствам различных отделов союза (75) .

Это подтвердил с думской трибуны Пуришкевич, говоривший о многих осужденных

“безвинно по голословным доказательствам еврейского кагала. Когда впоследствии

монархические организации одна за другой возбуждали ходатайства о помиловании,

все они получили полное удовлетворение” (76) .

Через некоторое время к тому же вернулся член Думы Е. П. Гегечкори, но в совсем противоположном ракурсе: “Г. Щегловитов напрягает все усилия, пользуется всеми находящимися в его руках средствами, чтобы погромщики — “союзники” не понесли заслуженной кары” (77) .

Витте утверждал, что помилованием царя пользовались “явные убийцы и

подстрекатели к убийствам”, и помилование происходило “не без участия Столыпина”

(78) . Учитывая явную неприязнь Витте к Столыпину, видную во многих главах его

“Воспоминаний” (79) , можно усомниться в истинности подобного утверждения. Но

если в действительности премьер сам и не присоединялся к ходатайствам о

помиловании, то наверняка знал о докладах царю министра возглавляемого им

правительства. (см. M. П. Бок «Воспоминания о моем отце П. А. Столыпине», также - Граф В. Н. Коковцов «Из моего прошлого 1903-1919 г.г.« ldn-knigi.narod.ru)

От массовых погромов “союзники” перешли к террористическим актам. 18 июля 1906

г. они убили члена I Думы профессора М. Я. Герценштейна, 29 января 1907 г.

покушались на Витте, 14 марта того же года убили редактора газеты “Русские

ведомости” Г. Б. Иоллоса, также бывшего члена Думы.

Связь с “союзниками” дискредитировала Столыпина. Причиной этого был не только их

бандитизм. Они поносили премьера и правительство, не стесняясь в выражениях,

несмотря на получаемые деньги. Поэтому отношения Столыпина с союзом летом 1907г. стали ухудшаться, произошла заминка в выдаче средств.

Глава союза А. И. Дубровин попросил начальника Петербургского охранного отделения полковника А. В. Герасимова, близкого сотрудника Столыпина, быть посредником.

Он отказался из-за резкой компании, проводимой против премьера газетой Дубровина “Русское знамя”.

Глава союза все же уговорил Герасимова и тот убедил Столыпина, который нехотя

“распорядился о выдаче 25 тысяч рублей” союзу (80) . На следующий день в

“Русском знамени” говорилось будто “Столыпин дал эту сумму за то, чтобы Дубровин

не печатал известных статей, как бы подкупил его” (81) . Премьер стал добиваться

смещения Дубровина и в 1910 г. Главный совет союза полностью обновился. Дубровин

был вынужден сам уйти и впоследствии создал новую черносотенную организацию —

Всероссийский Дубровинский союз русского народа (82) .

Видный кадетский публицист, член ЦК партии народной свободы В. П. Обнинский,

характеризуя Николая II, писал: “Царь не раз говаривал преданному слуге Петру

Аркадьевичу: “Отчего Вы не запишитесь в “Союз русского народа” ? Ведь Дубровина

теперь там нет”.

Затем Обнинский добавлял: “Да, Дубровина — то не было, зато Николай оставался” (83) .

До своей кончины Столыпин продолжал контактировать с “Союзом русского народа”,

но не дубровским, а обновленным, более умеренным (84) .