Еврей въ исторiи францiи книга II.

I.

Со6ытiя гораздо менѣе разнообразны, чѣмъ предполагаютъ люди не знающiе, кто держитъ нити. Дизраэли.

Отъ первыхъ временъ до окончательнаго изгнанiя въ 1394 году.

Евреи въ Галлiи. — Возвышенныя религiозныя чувства и Ренанъ. — Евреи въ Бретани. — De arrogantia iudaeorum. — Еврей въ Среднiе вѣка. — Распространенныя заблужденiя. — Школы, раввины и поэты. — Изгнанiе евреевъ изъ Испанiи. — Абу Искакъ, поэтъ-патрiотъ. — Касидаенъ-Нунъ. — Еврейство на югѣ. — Походъ противъ альбигойцевъ. — Желтый лоскутокъ. — Мѣры для общественнаго спасенiя. — Процессъ по поводу Талмуда. — Элегiи. — Ауто-да-фе въ Труа и Lanterne. — Еврей описанный Мишлэ. — Храмовники и евреи. — Орденъ храма вслѣдствiе подкупа становится орудiемъ евреевъ. — Святотатства. — Храмовники и масонство. — Прокаженные. — Соцiальная война въ XIV в. — Семитическое движенiе. — Окончательное изгнанiе въ 1394 г. — Величiе Францiи.

Отъ первыхъ временъ до окончательнаго изгнанiя въ 1з94 году.

Евреи пришли въ Галлiю вслѣдъ за римлянами. Въ IV в., около З5З г., они убили на берегахъ Дюрансы военачальника, который раньше управлялъ Египтомъ и возвращался въ Гагллiю по приказу императора Констанцiя. Надгробная надпись этого несчастнаго была найдена и описана провансальскимъ врачемъ, Петромъ Беранже. Въ IУ томѣ своей “Исторiи императоровъ” Тильмонъ тоже упоминаетъ объ этомъ фактѣ.

Хотя присутствiе нѣсколькихъ евреевъ, пришедшихъ одновременно съ римлянами, и неоспоримо, но все-же трудно допустить съ Ренаномъ, что евреи обращали въ свою вѣру людей “одушевленныхъ возвышенными религiозными чувствами”, употребляя своеобразное выраженiе этого писателя. (1); утвержденiе, что синагога осталась на ряду съ Церковью “въ видѣ несогласнаго меньшинства”, не основывается ровно ни на какомъ свидетельствѣ (2).

Дѣло въ томъ, что евреевъ безпокоитъ гораздо болѣе, чѣмъ они признаются, что имъ прiйдется отдавать отчетъ въ томъ, какую роль они играли во время послѣднихъ религiозныхъ преслѣдованiй, — и они боятся, какъ-бы второе преслѣдованiе евреевъ во Францiи не окончилось какъ первое; имъ-бы хотѣлось опереться на то, что они давно пользуются правомъ жить во Францiи, на почвѣ которой они всегда обитали, какъ кочевники и ничѣмъ не способствовали развитiю всеобщей цивилизацiи.

Только по отношенiю къ Бретани, въ которой евреи были довольно многочисленны до VII в., можно было-бы утверждать существованiе семитической колонiи, появившейся тамъ въ очень отдаленное время. Изображенiя, высѣченныя въ пещерахъ Гаврини, имѣютъ [102] нѣчто общее съ символическою сѣкирою, вырѣзанною на египетскихъ памятникахъ. При видѣ ручьевъ, осѣненныхъ библейскою смоковницею, напоминающихъ Силоамъ, порой приходятъ на память воспоминанiя, еще доселѣ живущiя въ мѣстномъ преданiи, о сказочномъ городѣ Исъ, о царѣ, окруженномъ восточною роскошью, называвшемся Соломономъ. Альфонсъ де-Ротшильдъ, который всегда старается сгруппировать разсѣянныхъ братьевъ для своего будущаго царства, совершилъ круговую поѣздку около Карнака, но прiемъ, оказанный ему, несмотря на его миллiоны, населенiемъ, въ сердцахъ котораго тверда вѣра, долженъ былъ ясно показать ему, что если здѣсь и было одно изъ колѣнъ израилевыхъ, то для него оно безвозвратно погибло (3).

Въ Галлiи евреевъ встрѣтило то-же презрѣнiе, что и въ Римѣ. Между тѣмъ какъ христiанство, которое не имѣло ничего общаго съ iудействомъ, считавшимся признакомъ особаго племени, дѣлало быстрые успѣхи и привлекло всѣ сердца и умы, евреи видѣли, что народы, вполнѣ чуждые римскихъ предразсудковъ, вдругъ начинали къ нимъ относиться съ удвоенною строгостiю. Бургунды и вестготы одинаково жестоки къ нимъ. Ваннскiй соборъ, собранный въ 465 г., запрещаетъ духовнымъ лицамъ посѣщать евреевъ и вкушать съ ними трапезу. Лотарь II въ 615 г. отнимаетъ у нихъ право вчинять иски противъ христiанъ; въ 633 г. Дагобертъ II изгоняетъ ихъ изъ своихъ владѣнiй.

Постоянно встрѣчая притѣсненiя за свое ростовщичество, они не унываютъ, и въ началѣ Каролингскаго перiода мы видимъ, что они могущественнѣе, чѣмъ когда-либо.

Карлъ Великiй посылаетъ еврея въ числѣ пословъ къ Гарунъ-аль-Рашиду. При слабыхъ монархахъ, вродѣ Людовика Добродушнаго, они даютъ полный просторъ своей склонности къ захвату. Тогда, какъ и теперь, они не довольствуются разрѣшенiемъ свободно исповѣдывать свою религiю, а хотятъ, чтобы другiе терпѣли неудобства ради того, чтобы имъ не было стѣсненiя; они заставляютъ издать декретъ, по которому воспрещается торгъ по субботамъ, и требуютъ [103] освобожденiя ихъ отъ налоговъ, которые тяжело ложатся на другихъ коммерсантовъ.

Какъ и теперь ихъ нахальство возмущаетъ всякаго. Лiонскiй епископъ Агобардъ пишетъ свой трактатъ; “de insolentia iudaeorum”. Переведите этотъ протест` на современный языкъ, напишите книгу озаглавленную: “Самонадѣянностъ или дерзость евреевъ”, и вы получите брошюру съ отпечаткомъ живѣйшей современности.

Тогда, какъ и теперь, они пролѣзли въ правительственныя сферы. Седекiя пользовался полнымъ довѣрiемъ Карла Лысаго, котораго онъ и отравилъ.

Вслѣдствiе постояннаго племеннаго влеченiя къ востоку, евреи всегда находились въ сношенiяхъ съ сарацинами, и выдали имъ Безьеръ, Нарбонну и Тулузу. Со времени этого проступка ежегодно, въ день Пасхи, еврей получалъ три пощечины на порогѣ собора и платилъ за тринадцать фунтовъ воску. До XII в. ихъ положенiе повидимому все улучшается. Въ 1131 г., когда папа Иннокентiй II прибылъ во Францiю и праздновалъ Пасху въ знаменитомъ аббатствѣ С.-Дени, настоятелемъ котораго былъ Сугерiй, синагога, по свидѣтельству Сугерiя, въ его “Жизнь Людовика Толстаго”, фигурировала въ огромномъ шествiи, которое проходило передъ папой въ Страстную среду.

Войска, построенныя въ боевомъ порядка, пишетъ Адольфъ Вето въ своемъ “Сугерiи”, стояли шпалерами и съ трудомъ сдерживали густыя толпы народа, передъ глазами котораго въ поразительной картинѣ былъ воспроизведенъ входъ Iисуса Христа въ Iерусалимъ, праздновавшiйся въ этотъ день церковнымъ торжествомъ. Сходство оказалось еще болѣе разительнымъ, когда, среди этой толпы вѣрующихъ, появилась парижская синагога, желавшая воздать почесть представителю Того, Котораго старшины древней синаноги, при подобныхъ-же обстоятельствахъ, обрекли на смерть. Принимая изъ рукъ раввиновъ текстъ Ветхаго Завѣта, написанный на пергаментномъ свиткѣ и обернутый въ драгоцѣнное покрывало, апостолъ Новагo Завѣта сказалъ имъ съ братскою кротостью: “да сниметъ Всемогущiй Богъ завѣсу, покрывающую Ваши сердца”.

[104]

Какъ видно, синагога имѣла определенное мѣсто въ строѣ тогдашняго общества. Всякiй добросовѣстный читатель, если только онъ училъ исторiю не по руководству Поля Бера, легко могъ убѣдиться изъ немногаго, сказаннаго нами, въ неправдоподобности мрачной сказки, которую разсказываютъ простокамъ, будто очень злые священники, преданные очень алчнымъ королямъ, находили удовольствiе въ томъ, чтобы преслѣдовать бѣдныхъ евреевъ изъ-за ихъ религiи; правда-же оказывается была въ томъ, что пока евреи не довели до крайности страны своими нечистыми финансовыми спекуляцiями, измѣнами и убiйствами христiанскихъ дѣтей, до тѣхъ поръ имъ спокойнѣе жилось, чѣмъ христiанамъ той-же эпохи. Между тѣмъ вѣра была такъ-же жива въ началѣ ХIв., когда монастыри строились повсюду, когда король Робертъ Благочестивый самъ пѣль на клиросѣ, какъ и сто лѣтъ спустя. Поэтому религiя не играла никакой роли въ мѣрахъ, принятыхъ впослѣдствiи противъ евреевъ.

Легко убѣдиться въ очевидности этого, изучая тогдашнее еврейское общество. Несомненно, что эта зпоха была для израиля самою блестящею со времени разрушенiя храма.

Евреи во Францiи достигали тогда количества 800,000, чего нѣтъ даже въ настоящее время у насъ (4). Они были такъ-же богаты, какъ и теперь, и владѣли уже половиною Парижа. Повсюду процвѣтали школы, повсюду выдающiеся раввины привлекали къ себѣ толпу. Таковы были Моисей де Куси, Леонъ Парижскiй, Яковъ де Корбейль, и др.

Отмѣтимъ любопытный фактъ, свидѣтельствющiй о невѣроятной твердости этой расы; о стойкости, cъ какою передается устное преданiе у людей, для которыхъ вѣка не существуютвуютъ, — а именно упорства, съ какимъ евреи возвращаются полновластными обладателями въ мѣста, гдѣ они раньше жили и откуда ихъ выгнали. Мельницы Корбейля, прннадлежавшiя нѣкогда еврею Крессану, теперь составляютъ собственность Эрлангера; почти всѣ владѣнiя Иль-де-Франса, гдѣ нѣкогда жили евреи, принадлежатъ Камандо, Эфруси, Ротшильдамъ, которымъ доставляетъ несказанное удовольствiе видѣть, въ числѣ своихъ застольников[105] и льстецовъ, выродившихся сыновей той знати, которая нѣкогда царила въ этой странѣ. Равнымъ образомъ цѣлая стая израильскихъ банкировъ налетѣла на Аньенъ и Монморанси, гдѣ у ихъ предковъ нѣкогда были дома.

Они владѣютъ почти всѣмъ кварталомъ Тампля, бывшаго въ XII и ХIII в. еврейскимъ, а также кварталомъ св. Павла, гдѣ старая Еврейская улица напоминаетъ о ихъ прежнемъ пребыванiи. За исключенiемъ двухъ или трехъ, всѣ дома на Королевской площади, говорилъ мнѣ Альфонсъ Доде, долго жившiй тамъ, принадлежатъ евреямъ. Эта прекрасная площадь, обстроенная Генрихомъ IV, видѣвшая блестящiй карусель 1613 г., на которомъ сражающiеся изображали героевъ “Австрiи”, бывшая свидѣтельницей героическихъ дуэлей тогдашнихъ щеголей, слышавшая бесѣды знатныхъ вельможъ и умнѣйшихъ людей начала ХVII в., — теперь въ рукахъ какихъ-то ростовщиковъ и подозрительныхъ спекулянтовъ. Siс transit glогiа mundi! Тутъ еще разъ выступаетъ преобладающая черта еврея, который недовольствуется тѣмъ, что все захватываетъ въ настоящемъ, но еще хочетъ обезчестить прошлое. Вотъ еще многозначительный фактъ: церковь св. Iакова въ де-Бушерѣ была построена или, по крайней мѣрѣ, реставрирована вполнѣ, благодаря щедрымъ пожертвованiямъ легендарнаго Николая Фламеля, который, какъ говорятъ не безъ вѣроятiя, приcвоилъ себѣ суммы, довѣренныя ему бѣжавшими евреями во время изгнанiя въ 1394 г.

Въ 1797 г. еврей, ставшiй впослѣдствiи членомъ кагала въ Мецѣ, купилъ церковь, велѣлъ ее разрушить и развѣялъ по вѣтру прахъ врага израиля, который, какъ извѣстно, велѣлъ себя похоронить въ ней; одна только колокольня устояла отъ разрушенiя.

Неправда-ли какъ любопытна эта ненависть, переходящая по преданiю отъ отцовъ къ дѣтямъ и пробуждающаяся черезъ 400 лѣтъ съ такою же силою, какъ и въ первые дни?

На югѣ особенно евреи были полновластными хозяевами.

Семитическiй элементъ въ лицѣ евреевъ и арабовъ, говоритъ Мишлэ, былъ силенъ въ Лангедокѣ; Нарбонна [106] долго была столицею сарациновъ во Францiи. Евреи были безчисленны. Хотя съ ними дурно обращались, но ихъ терпѣли, и они процвѣтали въ Каркассонѣ, Монпелье и Нимѣ; ихъ раввины держали тамъ открытыя школы. Они составляли связь между христiанами и магометанами, между Францiей и Испанiей. Науки, примѣнимыя къ матерiальнымъ нуждамъ, каковы медицина и математика, были предметомъ изученiя для людей всѣхъ трехъ вѣроисповѣданiй. Монпелье былъ тѣснѣе связанъ съ Салерно и Кордовой, чѣмъ съ Римомъ. Особенно со времени Крестовыхъ походовъ Верхнiй Лангедокъ какъ будто приблизился къ Средиземному морю и обратился къ востоку; графы Тулузскiе владели Триполи.

Между тѣмъ какъ въ окрестностяхъ Парижа, на берегахъ Сены, они владѣли прелестными виллами среди лѣсовъ, какъ напр. вилла еврея Крессана изъ Корбейля, проданная за 520 парижскихъ ливровъ, или вилла Iосонна изъ Кулемье, на которой однѣ постройки, прилежавшiя къ замку, стоили 400 турскихъ ливровъ, — они были иногда и на югѣ владѣльцами обширныхъ помѣстiй. Въ Нарбоннѣ они съ гордостью показывали на знаменитую Кордату, принадлежавшую фамилiи Калонимовъ, глава которой наслѣдовалъ титулъ “Нази” или царя еврейскаго.

Когда былъ изданъ окончательный приговоръ объ изгнанiи, царькомъ Кортады, которою евреи очень дорожили, потому что она была помѣстьемъ свободнымъ отъ налоговъ и такимъ образомъ какъ-бы давала имъ право имѣть таковыя, — былъ Колонимусъ-бенъ-Тодрасъ, называемый въ документахъ того времени Муметъ-Торосъ. Кортада была продана консуламъ Нарбонны за 862 турскихъ ливра.

Въ Лангедокѣ “этой Iудеи Францiи”, какъ выразился Мишлэ, евреи носили простыя имена. Астрюкъ, Бугодасъ, Крескасъ, и т. п., но смѣшиваясь сколько возможно съ населенiемъ, они оставались вѣрными воспоминанiямъ своей родины и давали имена библейскихъ городовъ мѣстнымъ городамъ: Люнель становился — Iерихономъ, Монпелье — Гакомъ; Каркассонъ — Кирiафъ-Iаримомъ; они становились французами, чтобы покорять и обращать въ еврейство все, что считали покореннымъ.

[107]

На сѣверѣ раввины были по преимуществу учеными талмудистами. Тозафисты особенно занимались изученiемъ Пятикнижия. Соперникъ Маймонида, рабби Саломонъ, сынъ Исаака изъ Труа и болѣе извѣстный подъ именемъ “Расши” основалъ въ Шампанiи знаменитую толковую школу. Николай Лирскiй заимствовалъ у него позднѣе многiе изъ его аргументовъ противъ Церкви и эти аргументы перешли къ Лютеру. “Расши и тозафисты” говоритъ Ренанъ, “создали Николая Лирскаго; Николай Лирскiй создалъ Лютера”. Самъ Ренанъ черпалъ изъ этого-же источника и нѣкоторыя возраженiя противъ христiанства, встрѣчающiеся въ его книгахъ, были ему подсказаны Нейбауеромъ, который доставилъ ему почти всѣ материалы для его очерка “Раввины во Францiи въ началѣ ХIV в.” (5).

Раввины, особенно на югѣ, были тоже и поэтами, и здѣсь ясно выступаетъ сухость еврейскаго генiя, когда его болѣе не вдохновляютъ масличныя рощи его родины и свѣжiя долины Iордана. Тѣ, кого прозвали отцами синагоги, провансалецъ Беракхiа-бенъ-Натронай, Люнельскiй раввинъ Iегонгатанъ-бенъ-Давидъ, Зеракiа-Халеви, Авраамъ Бедерси изъ Безьера, равно какъ и Исаакъ Корбейльскiй, Iезекiель Парижскiй, пробовавшiе свои силы и въ поэзiи, были не болѣе какъ второстепенными баснописцами, чѣмъ то вродѣ средневѣковыхъ Вьенне.

Эти нравоучительныя басни бываютъ различны. Есть “Скiегатъ Декалинъ” или “Разсказы деревьевъ”, вродѣ тѣхъ, что писалъ Iохананъ, сынъ Захарiи; затѣмъ народныя и наивныя басни “Месшелотъ Кобземъ”, или “Разсказы прачекъ”. Самые удачные изъ этихъ короткихъ разсказовъ “Месшелотъ Сшуалимъ” или “Басни о лисицахъ”, которыя, какъ мы уже сказали, играютъ большую роль въ воспитанiи юныхъ израильтянъ, научая ихъ съ ранняго возраста быть хитрыми и надувать гоя.

Нѣкоторыя басни Бракхiя: “Муха и Волъ”, “Два Оленя”, “Волъ”, “Левъ и Козелъ” — очень милы, но не представляютъ ничего особеннаго. “Пукъ прутьевъ” — Исаака Корбейльскаго — пикантнѣе; нравоученiе этого разсказа резюмируетъ въ себѣ все еврейское движенiе и могло-бы стоять въ видѣ эпиграфа подъ сомкнутыми руками — эмблемой “Всемiрнаго израильзкаго союза”.

[108]

Восточная басня будетъ вѣчно истинна. Если человѣкъ свяжетъ въ пукъ нѣсколько прутьевъ, то самый сильный изъ сильныхъ не будетъ въ состоянiи ихъ переломить; если-же ихъ развязать, то слабѣйшiй изъ слабыхъ легко ихъ переломитъ.

Евреи особенно любили фокусы, преодолѣванiе трудностей, акростики. Авраамъ Бедерзи, авторъ “Пылающаго меча” и нѣсколькихъ маленькихъ поэмъ, собранныхъ подъ заглавiемъ “Дивана”, сочинилъ “Прошенiе ламедъ”, названное такъ потому, что во всемъ произведенiи не было ни одной изъ буквъ, которыя въ азбукѣ стоятъ послѣ л и что кромѣ того въ каждомъ словѣ содержалась эта буква.

Не вдаваясь въ тонкости, можно объяснить пустоту эффектовъ н убожество вдохновенiя, преобладающимъ значенiемъ слова надъ идеей и той притязательной безплодностью, которая воцарилась въ нашей литературѣ съ тѣхъ поръ, какъ ею завладѣли евреи.

Какъ видите, во всемъ этомъ еще нѣтъ ничего, чтобы-бы сильно подвинуло впередъ исторiю цивилизацiи. Мы далеки отъ широкаго вѣянiя сѣansons de geste, импровизацiй, полныхъ наивности и яркихъ красокъ труверовъ и менестрелей, далеки оть Жана Боделя и Рютебефа. Если-бы евреямъ позволили, то они бы намъ дали оперетку нѣсколькими вѣками раньше; это величайшая похвала, которую можно сдѣлать ихъ литературѣ.

Дни оперетки тогда еще не настали, и на всѣхъ этихъ поэтовъ должна была обрушиться трагедiя.

Ихъ несчастье началось съ юга, гдѣ евреи, казалось, крѣпче всего угнѣздились.

Cкажемъ сперва, возвратясь немного назадъ, что примѣръ ихъ единовѣрцовъ, изгнанныхъ изъ Испанiи и принужденныхъ искать убѣжище въ цвѣтущихъ еврейскихъ кварталахъ Тулузы и Нарбонны, долженъ бы былъ сдѣлать ихъ осторожнѣе.

Въ ХI в. евреи были всемогущи въ Испанiи. Одинъ изъ нихъ рабби Самуилъ-Ха-Леви, торговецъ пряностями, принялъ участiе въ междоусобныхъ войнахъ, которыя, по странному совпаденiю, всегда бываютъ сильнѣе тамъ, гдѣ есть евреи, и сдѣлался любимцемъ короля Габу.

[109]

Его сыну, рабби Iосифу-Ха-Леви, Нази или Нагхиду, т. е. царю евреевъ, удалось сдѣлаться визиремъ короля Бадиса.

Этотъ сынъ торговца пряностями велъ себя точно такъ, какъ позднѣе Гамбетта, тоже еврей и тоже сынъ бакалейщика: онъ возмущалъ всѣхъ своимъ нахальствомъ (insolentia iudaeorum), грубо оскорблялъ мѣстную религiю и вскорѣ у всѣхъ явилось только одно желанiе — избавиться отъ него и отъ шайки, которую онъ велъ за собою. “Въ то время”, говоритъ одинъ арабскiй историкъ, “царство стоило меньше, чѣмъ ночникъ при наступленiи дня”.

Поэтъ-монахъ, славный Абу-Искакъ-аль-Эльбири ходилъ изъ города въ городъ, порицая слабость, проповѣдуя преданность, примиряя между собою долго враждовавшихъ Синхаджитовъ и Берберовъ, повсюду декламируя свою знаменитую “Касиду”, для возбужденiя мужества. И всюду за нимъ повторяли припѣвъ его пѣсни: “евреи стали важными господами, они царятъ всюду, въ столицѣ и въ провинцiяхъ; ихъ дворцы разукрашены мраморомъ, фонтанами, они великолрпно одѣты и роскошно пируютъ, а вы бѣдно одѣты и голодаете”.

Представьте себѣ Дерулэда — но истинного патрiота, а не такого, который примкнулъ къ партiи Гамбетты изъ любви къ банальной рекламѣ, — предводителя, не боящагося смерти, и нѣсколько мужественныхъ людей изъ народа, которые ринулись въ одно прекрасное утро на дворцы евреевъ финансистовъ и подозрительныхъ спекулянтовъ, — и вы получите понятiе о сценѣ, разыгравшейся въ Гренадѣ въ день шабаша 9 тебета 4827 г. (30 декабря 1066 г.).

Гамбетта XI вѣка, не догадавшiйся умереть во время, былъ убитъ вмѣcтѣ съ 4000 своихъ единовѣрцевъ.

Легенда сохранила память о высокомъ безкорыстiи выказанномъ Абу-Искакомъ. Когда толпа принесла поэту, передъ которымъ военачальники почтительно склоняли свои окровавленные мечи, груды золота, драгоцѣнныхъ камней, дорогихъ ожерельевъ, блестящихъ тканей, такъ что произведенiя искусства тысячами валялись по землѣ, Абу сорвалъ съ дерева гранату, [110] утолилъ ею жажду и сказалъ: “сегодня гнетущiй жаръ, меня мучить жажда; раздѣлите между собой эти сокровища, дѣти мои, но не забудьте прочитать вечернюю молитву, ибо одинъ Богъ великъ!”

Евреи, спасшiеся отъ этого преслѣдованiя, и увеличили собою еврейскую колонiю въ Лангедокѣ. Но опытъ не послужилъ имъ на пользу (какой опыта можетъ когда либо проучить еврея?); они возобновили свои интриги, пытались развратить страну, въ которой ихъ такъ хорошо приняли, отнять у нея вѣрованiя и сдѣлали необходимымъ ужасный Крестовый походъ противъ альбигойцевъ.

Въ чемъ собственно состояло ученiе альбигойцевъ? Неизвѣстно; тутъ было все: манихейство, гностицизмъ, атеизмъ; во всякомъ дѣлѣ, гдѣ замѣшанъ еврей, бываетъ такая путаница, что кошка бы тамъ не узнала своихъ котятъ. А въ основанiи всѣхъ этихъ смутъ было iудейство.”Евреи”, говоритъ Мишлэ, “живое изображенiе востока среди христiанства, были тутъ какъ бы нарочно для того, чтобы поддерживать ненависть къ религiи. Во время естественныхъ бѣдствiй, политическихъ катастрофъ они, говорятъ, имѣли сношенiя съ невѣрными и призывали ихъ”. Въ другомъ мѣстѣ историкъ показываетъ до какой степени евреи развратили идеи альбогойской знати.

Южная знать, ничѣмъ не отличавшаяся отъ буржуазiи, вся состояла изъ дѣтей евреекъ или сарацинокъ; это были люди совсѣмъ иного склада, чѣмъ невѣжественное и благочестивое рыцарство сѣвера; они очень любили горцевъ, которые имъ были преданы. Эти дворяне обращались со священниками такъ-же дурно какъ и съ крестьянами, одѣвали своихъ женъ въ священническiя одежды, били клириковъ и, въ насмѣшку, заставляли ихъ пѣть обѣдню; они съ особеннымъ удовольствiемъ пачкали, портили изображенiя Христа, ломали у нихъ руки и ноги. Короли ими дорожили вслѣдствiе ихъ нечестiя, дѣлавшаго ихъ нечувствительными къ духовнымъ наказанiямъ. Будучи нечестивы, какъ современные намъ люди и жестоки какъ варвары, они тяжелымъ гнетомъ лежали на странѣ, грабили, налагали подати, убивали кого попало и вели жестокiя междоусобiя. Самыя высокопоставленныя [111] женщины были также развращены умомъ, какъ и ихъ мужья и отцы, и стихотворенiя трубадуровъ были полны нечестiя (6).

Преподобный Петръ, аббатъ Клюнiйскiй, посланный папою къ альбигойцамъ, за 60 лѣтъ до Крестоваго похода, безъ всякаго оружiя кромиѣ убѣжденiя, дѣлаетъ для ихъ обращенiя намеки на факты, которые какъ будто произошли только вчера или сегодня. “Я видѣлъ”, писалъ онъ епископамъ Эмбрюна, Ди и Гопъ, “какъ совершались преступленiя, неслыханныя у христiанъ: оскверняли церкви, опрокидывали алтари, сжигали кресты, сѣкли священниковъ, сажали въ тюрьму монаховъ, угрозами и мученiями принуждая ихъ жениться” .

Затѣмъ онъ обращается къ самимъ еретикамъ: “нагромоздивъ огромный костеръ изъ крестовъ, вы его зажгли, жарили на немъ мясо, которое ѣли въ Страстную пятницу, открыто приглашая весь народъ дѣлать то-же”.

Какъ видите, эти сцены почти тождественны съ происходившими въ Монсо-ле-Минъ и организованными, по словамъ самихъ республиканскихъ газетъ, австрiйскимъ евреемъ Гендле, префектомъ Соны и Луары; подлый и трусливый, какъ и всѣ ему подобные, онъ затѣмъ преспокойно перешелъ въ департаментъ Нижней Сены, продоставивъ бѣднымъ рабочимъ, бывшимъ лишь его безсознательнымъ орудiемъ, раздѣлываться съ судами.

Евреи достигли этого результата главнымъ образомъ при помощи школъ, о которыхъ аббатъ Дуэ написалъ нѣсколько прекрасныхъ страницъ въ своей книгѣ “Альбигойцы”. Ту-же цѣль и тѣми-же средствами они преслѣдуютъ и теперь; но ставъ болѣе искусными чѣмъ прежде, они ухитряются заставлять христiанъ содержать тѣ школы, въ которыхъ ихъ дѣтей научаютъ ненавидѣть Христа.

Противъ семитизма, который угрожалъ всему христiанству, возсталъ Монфоръ, человѣкъ сѣвера, арiецъ съ прямымъ и безтрепетнымъ сердцемъ; онъ боролся съ нимъ и остался побѣдителемъ.

Во что бы то ни стало, всѣ должны были узнать семита, который всюду угрожалъ опасностью и [112] вмѣшивался въ соцiальную жизнь только для того, что-бы разстраивать и развращать; надо было знать, съ кѣмъ имѣть дѣло, не доѣерять болѣе лживой маскѣ, которую надѣаваетъ еврей, необходимо было предохранить все общество.

Рѣшенiе, принятое въ 1215 г. Латранскимъ соборомъ, было слѣдствiемъ войны съ альбигойцами, окончившейся пораженiемъ Раймунда V при Мюрэ 1213 г. Евреямъ вмѣнялось въ обязанность носить на груди кусочекъ желтой матерiи; въ этомъ не было для нихъ ничего унизительнаго, а просто это было предохранительною мѣрою, внушенною не религiозными предразсудками — объ нихъ тогда не думали — а просто настоятельною необходимостью предохранить другихъ. Если бы вы теперь заставили евреевъ носить желтый значекъ, то оказали-бы услугу многимъ людямъ, которые легко поддаются обману и, слушая, какъ евреи проповѣдуютъ противъ нашей религiи, воображаютъ, что они поддерживаютъ дѣло прогресса, между тѣмъ, какъ въ нихъ просто говоритъ вѣковая вражда (7).

Во всей Францiи дѣла израиля шли хуже и хуже. Во время Крестовыхъ походовъ евреи не могли воздержатся отъ желанiя вступить въ сношенiя съ семитами другихъ странъ, которымъ угрожала опасность, предупредить ихъ о замыслахъ противъ нихъ, о сдѣланныхъ приготовленiяхъ и маршрутѣ.

Не постигаю, какъ можно было оспаривать эти переговоры, о которыхъ свидѣтельстуютъ всѣ современники.

Евреи позволяли себѣ болѣе важные проступки, они не стѣснялись мучили христiанъ и особенно дѣтей. Дѣти, эти невинныя и прелестныя созданiя, въ душѣ которыхъ отражается чистота неба, всегда были предметомъ ненависти евреевъ. Иродъ ихъ избивалъ, Герольдъ и масоны оскверняютъ ихъ своимъ обученiемъ; евреи среднихъ вѣковъ заставляли ихъ исходить кровью и распинали. У каждаго вѣка свои обычаи и прiемы.

Я знаю, что утверждать это, значить становиться въ разрѣзъ съ современной оффицiальной наукой. Всѣ свидѣтельства, всѣ памятники, воздвигнутые въ прославленiе событiй, очевидцемъ которыхъ былъ цѣлый городъ, однимъ словомъ, все достовѣрные документы, [113] на которыхъ до сихъ поръ основывалась правдивость исторiи — не имѣютъ теперь болѣе никакой цѣны, если только они не нравятся евреямъ. Что до меня, то я съ несравненно большимъ довѣрiемъ отношусь къ разсказу предка, который мнѣ повѣствуетъ о томъ, что случилось въ его время, чѣмъ къ опроверженiямъ какого нибудь Дармштетера или Вейля, будь онъ хоть членомъ Академiи Надписей.

Впрочемъ, мы будемъ подробно разбирать вопросъ о кровавомъ жертвоприношенiи въ VI книгѣ; достовѣрно только, что всѣ хроникеры единогласно свидѣтельствуютъ объ убiйствахъ христiанскихъ дѣтей евреями.

Прежнiе люди были не то, что теперешнiе выродившiеся французы, слабыя, безсильныя существа; они умѣли защищать своихъ дѣтей и протесты были энергичны .

Кромѣ того, свойственная евреямъ способность высасывать все богатство страны, какъ только ихъ оставляютъ хотя сколько нибудь въ покоѣ, развилась до необычайныхъ размѣровъ. Со всѣхъ сторонъ къ трону стали возноситься жалобы.

Не забудемъ, что Капетинги, поддерживаемые народомъ и церковью, сосредоточивавшiе въ себѣ со всеобщаго согласiя всю власть, были столько-же заботливыми отцами народа, сколько королями.

Филиппъ-Августъ, при своемъ вступленiи на престолъ, долженъ былъ заняться этимъ вопросомъ, и разрѣшилъ его въ благопрiятномъ смыслѣ для своего несчастнаго ограбленнаго народа.

Онъ конфисковалъ часть еврейскихъ имуществъ и простилъ должникамъ всѣ ихъ долги. Отдавая подобный приказъ, онъ, что-бы тамъ не говорили, не руководствовался никакими личными выгодами, доказательствомъ этого служитъ то, что онъ едва ли оставилъ себѣ пятую часть изъ отнятыхъ суммъ.

Наполеонъ, какъ увидимъ далѣе, былъ принужденъ поступить почти такъ-же; всякiй государь, будь-то императоръ или король, который сознаетъ всѣ свои права и не довольствуется чѣмъ-то въ родѣ управленiя, врученнаго ему, какъ бы въ насмѣшку, долженъ-бы былъ теперь поступить точно такъ-же. Онъ-бы [114] долженъ былъ сказать всѣмъ организаторамъ, болѣе или менѣе подозрительныхъ финансовыхъ обществъ, котырыя разоряютъ акцiонеровъ, обогащая основателей: “вы не трудомъ добыли миллiарды, которыми владѣете, а хитростью; вы не создали никакого капитала, а отняли тотъ, который былъ плодомъ сбереженiя другихъ людей; возвратите нѣсколько миллiардовъ изъ тѣхъ тридцати или сорока, которые вы неправильно добыли”. Я. думаю, что всѣ нашли-бы напр., что не дурно-бы гг. Ротшильдамъ удовольствоваться 5-6 стами ливровъ дохода. На это можно жить, и не одному.

Людовикъ святой, безстрашный рыцарь соединявшiй въ себѣ идеалы святого и паладина, хотѣлъ повидимому разрѣшить этотъ вопросъ съ еще болѣе высокой точки зрѣнiя. Будучи избранъ своими врагами судьею въ своемъ собственномъ дѣлѣ и осудивъ самого себя, святой король былъ томимъ неутомумою жаждою справедливости. Если-бы онъ былъ античнымъ героемъ, то какъ Геркулесъ

...Въ своемъ окровавленномъ плащѣ изъ львиной шкуры.

Всюду водворялъ бы вѣчную справедливость.

Но онъ христiанскiй герой и потому накидываетъ на нее свой плащъ, затканый лилiями; цвѣта которыхъ напоминаютъ одновременно прозрачную лазурь небосклона и чистоту незапятнаннаго цвѣтка.

Онъ хотѣлъ узнать, какое зло начало побуждать евреевъ дѣлаться предметомъ всеобщей ненависти. По просьбѣ папы Григорiя IV, вниманiе котораго было тоже привлечено этимъ вопросомъ, онъ приказалъ разсмотрѣть Талмудъ въ торжественномъ собранiи подъ предсѣдательствомъ Вильгельма Овернскаго и велѣлъ пригласить раввиновъ.

Г. Ноэль Валуа, докторъ правъ, издавшiй замѣчательную книгу подъ заглавiемъ “Вильгельмъ Овернскiй”, посвятилъ этому диспуту очень интересную главу.

“Это было въ Парижѣ, “пишетъ онъ”, въ началѣ лѣта (24 iюня 1240 г.). Дворъ Людовика святого, во главѣ котораго на этотъ разъ была королева Бланка, увеличился значительнымъ количествомъ клириковъ и прелатовъ, принадлежавшихъ къ другимъ епископствамъ;[115] Вильгельмъ тоже не преминулъ явиться. Взоры любопытныхъ были привлечены нѣсколькими книгами, покрытыми чужеземными письменами, и, обращенный въ христiанство, Николай сообщилъ, что эти письмена еврейскiя, а книги эти — Талмудъ. Но вскорѣ еще болѣе интересное зрѣлище приковало вниманiе зрителей. Дверь залы открылась и вошли четыре раввина, которыхъ одинъ еврейскiй авторъ, въ порывѣ восторга, высокопарно называетъ “священнымъ наслѣдiемъ”, “царственнымъ духовенствомъ”; это были Iезекiиль Парижскiй, Iуда, сынъ Давида, Самуилъ, сынъ Саломона и Моисей де Куси, сынъ Iакова, извѣстнаго своими проповедями во Францiи и Испанiи. По разсказу очевидца — еврея, они входили во дворецъ невѣрнаго короля “печальные и безпокойные”, между тѣмъ, какъ еврейскiй народъ разсеялся во всѣ стороны, какъ стадо безъ пастыря”.

Евреямъ была предоставлена полная возможность защищаться и они защищались мужественно и искусно. Тѣмъ не менѣе они были принуждены признать, что Талмудъ содержитъ предписанiя противныя нетолько христiанскому, но и всякому цивилизованному обществу.

Вотъ нѣкоторые отрывки, которые основательно внушали опасенiя:

“Повелѣвается убивать самого лучшаго изъ гоевъ. Слово данное гою, ни къ чему не обязываетъ (8). Каждый день на молитвѣ евреи должны трижды призывать проклятiе на служителей церкви, царей и враговъ израиля''.

Для Людовика святого гои, съ которыми слѣдовало такъ мало стѣсняться, это были его подданные, его бароны, это былъ онъ самъ; и монарху, можетъ быть, простительно, что онъ захотѣлъ защитить все то, на что такъ яростно нападали.

Впрочемъ святой король выказалъ необыкновенную кротость. Когда Iезекiиль, парижскiй раввинъ, выразилъ опасенiе за своихъ, одинъ изъ офицеровъ короля сказалъ ему: “Iезекiиль, кому приходитъ въ голову дѣлать зло евреямъ”? Сама Бланка Кастильская изъявила намѣренiе защищать евреевъ противъ всякихъ насилiй.

[116]

Талмудъ, однако, былъ осужденъ и всѣ экземпляры, которые удалось схватить, были преданы огню.

Евреи не унывали. Они подкупили одного дурного священника, какiе къ несчастью бываютъ во всѣ времена, и онъ сдѣлался ихъ защитникомъ.

Имена тоже имѣютъ свою судьбу. Въ 1880 году, исполнителемъ приказа евреевъ былъ Клеманъ, изгонявшiй изъ монастырей святыхъ старцевъ; въ 1246 тоже Клеманъ, Эдъ Клеманъ, архiепископъ Руанскiй, продался врагамъ Христовымъ. Годъ спустя, день въ день, послѣ подписанiя этого договора, онъ почувствовалъ такiя страшныя боли во внутренностяхъ, что вскорѣ умеръ. “Король въ ужасѣ” говоритъ Ноэль Валуа, “бѣжалъ со всею своею семьею, и за этою карою, которую сочли чудомъ, послѣдовали новыя гоненiя”.

По своей отеческой добротѣ Людовикъ святой, повидимому, только тогда рѣшился на строгiя мѣры противъ евреевъ, когда его къ тому принудила настоятельная необходимость защитить своихъ подданныхъ.

Приказъ 1254 г. только запрещаетъ евреямъ заниматься ростовщичествомъ, нападать и произносить хуленiя на вѣрованiя французовъ, среди которыхъ они живутъ, и внушаетъ имъ предаваться честному труду.

Въ томъ-же направленiи старался разрѣшить этотъ вопросъ и Наполеонъ.

Людовикъ св., повидимому, даже не прогнѣвался на Iезекiиля Парижскаго за ту энергiю, съ какою онъ защищалъ Талмудъ. Гведалiа-бенъ-Iахимъ, въ своей “Цѣпь преданiя”, приводитъ по этому поводу анекдотъ, нелишенный характерности.

У этого Iезекiиля, который зналъ толкъ въ кабалистикѣ и занимался чародѣйствомъ, была на верху дома лампа, какъ говорять, горѣвшая безъ масла. Въ своемъ жилищѣ, накрѣпко запертомъ и защищенномъ отъ всякаго вторженiя, онъ помѣстилъ заколдованный гвоздь, который ему стоило только нажать, чтобы люди, приближавшiеся къ его дому опускались въ землю.

Однажды вечеромъ раздался стукъ въ дверь. Iезекiиль нажимаетъ на гвоздь, который вмѣсто того, что-бы войти въ стѣну, выскакиваетъ въ комнату. [117] Iезекiиль понялъ, что все его колдовство безсильно передъ посѣтителемъ и угадалъ, что пришедшiй къ нему — святой; онъ тотчасъ подумалъ о томъ, кого народъ еще раньше рѣшенiя Церкви привѣтствовалъ именемъ святого. “Король здѣсь!” сказалъ онъ, бросился къ дверямъ и сталъ на колѣни передъ государемъ.

— “Зачѣмъ ты пришелъ къ моей двери, спросилъ раввинъ; развѣ ты не знаешь, что мое жилище охраняетъ генiй?”...

“Я не боюсь демоновъ”, отвѣчалъ король, “я пришелъ посмотрѣть на твою лампу, о которой говоритъ весь Парижъ”.

Неправда-ли, какъ характерно это посѣщенiе короля, направляющагося ночью черезъ темный средневѣковой Парижъ для того, чтобы навѣстить ученаго въ глубинѣ его таинственнаго убѣжища?

Со времени Филиппа Августа евреи должны были принять новыя предосторожности; для нихъ наступали все болѣе тяжелыя времена. Ихъ литература свидѣтельствуетъ объ этомъ настроенiи умовъ. За небольшими стихотворенiями, шутливыми поэмами и свадебными пѣснями, которыя произнозились за дессертомъ на брачныхъ пиргшествахъ, слдуютъ селихасъ, жалобныя элегiи.

Евреи теперь всюду декламируютъ жалобы Захарiи-Га-Леви, прозваннаго Хашгари, автора “Духа милосердiя”.

“Увы! дочь Iуды облеклась въ трауръ, ибо всюду легли ночныя тѣни”.

“Надейся на мою благость, о моя голубка. Я по прежнему вознесу твой ковчегъ; въ немъ я приготовлю лампаду для Давида, царя твоего и когда ты снова убѣлишься, я сдержу дикихъ звѣрей, поджидавшихъ въ засадѣ, чтобы тебя растерзать, о моя прекрасная, сладакогласная голубка!”

Евреи всюду принуждены продавать маленькiя школы “scѣolae inferiores”, въ которыхъ съ такимъ злорадствомъ научали богохульствовать противъ христiанской вѣры. Въ Нарбонѣ, школа прихода С.-Феликса была продана за 350 ливровъ; въ Орманѣ, маленькую школу уступили за 140 ливровъ, другую побольше за 340 ливровъ.

[118]

Въ теченiе вѣковъ евреи умѣли возбуждать жалость всего мiра къ этимъ несчастiямъ, а какъ только добились власти, такъ стали тотчасъ закрывать школы другихъ.

Я помню, какъ одинъ старый священник, вынужденный къ выселенiю, показывалъ мнѣ, со слезами на глазахъ, свои научные приборы, изломанные во время перевозки. Посмотрите на колекцiи газетъ во время изгнанiя “Repullique Francaise”, еврея Гамбетты, Rappel, еврея Поля Шериса, Lanterne, еврея Эжена Майера, “Paris”, еврея Вейль-Пикара, “Debats”, въ которой еврей Рафаловичъ господствуетъ вмѣстѣ съ Леономъ Сэ, креатурой Ротшильдовъ; они испускаютъ дикiе крики радости при видѣ несчастныхъ монаховъ, прннужденныхъ покинуть начатый трудъ и сказать “прости” ученикамъ, составлявшимъ ихъ единственную привязанность въ этомъ мiрѣ.

Надо отдать справедливость евреямъ столь дерзкимъ и презрѣннымъ въ счастiи, что они замѣчательно переносятъ превратности судьбы. Во время преслѣдованiй они были достойны удивленiя; матери часто сами бросали дѣтей въ огонь изъ боязни, чтобы ихъ не окрестили.

Слѣды казни въ Труа сохранились въ элегической поэмѣ, являющейся однимъ изъ рѣдкихъ памятниковъ простонародного языка, оставленныхъ намъ средневековыми евреями.

Mout sont a mechiet’ Israёl, l'egaree gent E is poet mes s'is, se vont enrayant; Car d'entre os furet ars meinz proz cors sage et gent Ki por lor vivre n'oret done nus racѣet d'argent. .............................................

Конецъ сказанiя. Да спасетъ насъ Богъ отъ жестокаго народа.

Авторъ этого стихотворенiя былъ рабби Iаковъ, сынъ Iуды Лотрскаго (Лотарингскаго), который сочинилъ еще селиху, по еврейски, на то-же событiе.

Дѣйствительно, событiе въ Труа сильно поразило евреевъ. 26 марта 1288 г. въ Страстную пятницу, христiане напали на домъ богатаго еврея Исаака Шателена, автора элегическихъ стихотворенiй, и арестовали[119] его со всею семьею. Несчастные предлагали откупиться цѣною золота, но имъ согласились даровать жизнь только въ томъ случаѣ, если они отрекутся отъ своей вѣры. Они отказались и въ субботу 24 апрѣля 1288г., а еврейской эры 5048, они взошли на костеръ въ числѣ тринадцати человѣкъ. Всѣ шли на смерть безбоязненно, пѣли схему и ободряли друга друга; жена Исаака сама бросилась въ пламя; ея два сына, невѣстка и зять Самсонъ послѣдовали ея примѣру.

Дармштетеръ разсказываетъ объ этой казни въ “Израильскихъ Архиваъ” и, естественно, ее не одобряетъ. Что-же онъ думаетъ о прiятной замѣткѣ своего друга Майера, которая появилась въ маленькой корреспонденцiи “Lanterne” 4 декабря 1883 г.

Тутъ нѣтъ полемическаго увлеченiя, которое возбуждаетъ до того, что порой выраженiе бываетъ сильнѣе мысли. Просто честный человѣкъ спрашиваетъ мнѣнiе Майера объ убiйствахъ въ ла-Ракетъ, и вотъ что еврей отвѣчаетъ.

“N.B. — И вы заключаете, что не слѣдовало разстрѣливать бѣдныхъ монаховъ въ 1871 г. Мы противнаго мнѣнiя; мы даже находимъ, что съ ними поступили слишкомъ снисходительно.

Тутъ не могло быть мучениковъ и дѣйствительно ихъ не было”.

Конечно, нельзя не чувствовать жалости къ страдальцамъ, кто-бы они ни были; сердце сжимается, когда пробѣгаешь длинный мортирологъ израиля, эту “долину слезъ”, гдѣ вписаны жертвы всѣхъ странъ (9). Однако не мѣшаетъ противопоставить лицемѣрнымъ фразамъ евреевъ ихъ истинныя чувства къ христiанамъ. Это тѣмъ болѣе поразительно, что въ теченiе болѣе ста лѣтъ “бѣдные монахи” не сказали ни слова противъ евреевъ, не требовали противъ нихъ никакихъ насильственныхъ мѣръ.

Еще разъ становится очевиднымъ, что существуетъ разница между исторiею, какъ ее понимаютъ въ академiяхъ и салонахъ ложныхъ католиковъ и настоящею исторiею, какъ ее видятъ въ фактахъ мыслители, преданные истинѣ.

Тѣмъ не менѣе мужество выказанное жертвами казни въ Труа, было удивительно. Чтобы вполнѣ оцѣнить [120] эту душевную силу надо перенестись ко времени, когда происходили эти сцены. Общество тогда было вполнѣ вѣрующее; идя въ разрѣзъ съ вѣрованiями, еврей не только становился внѣ закона, но, по выраженiю Гегеля, которое мы уже разъ приводили, “извергался нѣкоторымъ образомъ изъ природы”. Могла-ли остаться какая нибудь надежда на борьбу со столькими соединенными силами у этаго бѣднаго народа, Богъ котораго со времени разрушенiя храма, оставался глухъ ко всѣмъ мольбамъ?

Энергiя евреевъ и тутъ оказалась поразительною. Я говорю не о мужествѣ, выказанномъ передъ оскорбленiями, палачами въ виду костровъ, — а о болѣе рѣдкой энергiи, которая необходима для того, чтобы противостоять теченiю, влiянiю среды, чувству полной безпомощности.

Сопоставьте съ этимъ поведенiемъ низости, совершаемыя передъ презираемымъ правительствомъ людьми богатыми, высокопоставленными, которымъ бы слѣдовало только немного подождать и судите.....

Тогда и только тогда еврей становится личностью, обрисованною Мишлэ въ несравненной страницѣ, которая отличается силою и жизненнымъ колоритамъ Рембрандтовскаго офорта.

“Въ среднiе вѣка”, пишетъ онъ, “настоящимъ алхимикомъ, настоящимъ колдуном, знавшимъ, гдѣ лежитъ золото, былъ еврей или полу-еврей ломбардецъ. Къ нему-то и слѣдуетъ обращаться, къ этому нечистому человѣку, который не можетъ дотронуться ни къ ѣдѣ, ни къ женшинѣ безъ того, чтобы ихъ затѣмъ не сожгли, къ человѣку, который терпитъ оскорбленiя и на котораго все плюютъ.

Еврейское племя болѣе, чѣмъ какое либо другое, одарено способностью размножаться, оплодотворяющею силою, которая одинаково размножаетъ овецъ Iакова и цехины Шейлока. Преслѣдуемые, изгоняемые и снова призываемые, они въ теченiе всѣхъ среднихъ вѣковъ служили необходимымъ посредникомъ между казною и жертвою казны, между деньгами и плательщикомъ, высасывали золото въ нисшихъ слояхъ и затѣмъ отдавали его королю со скверною гримасой, но всегда удерживали себѣ хоть немного.... Терпѣливые, живучiе, [121] они побѣдили выносливостью, они разрешили задачу — сдѣлать богатство летучимъ, вексель ихъ освободилъ и теперь они царятъ; прежде они получали пощечины, а теперь они владыки мiра.

Для того, чтобы бѣднякъ обратился къ еврею, чтобы онъ приблизился къ мрачному жилищу, о которомъ идетъ такая худая молва, заговорилъ съ человѣкомъ, который, говорятъ, распинаетъ маленькихъ дѣтей, нужно не менѣе, чѣмъ ужасное давленiе казны. Между казною, которой нужна его кровь и мозгъ костей его и чортомъ, которому нужна его душа, онъ беретъ въ посредники еврея.

Когда у него истощались послѣднiя средства, когда приходилось продать даже кровать, а жена и дѣти, лежа на полу дрожали въ лихорадкѣ и кричали: “хлѣба!” — тогда, опустя голову и склонясь какъ бы подъ тяжелою ношею, онъ медленно направлялся къ отвратительному дому еврея и долго стоялъ у двери, не рѣшаясь постучать. Еврей осторожно открывалъ оконце и завязывался странный разговоръ. Что же говорилъ христiанинъ? “Ради Бога!” — “Еврей убилъ твоего Бога”. — “Изъ состраданья!” — “А развѣ хоть одинъ христiанинъ выказывалъ состраданье еврею? тутъ не слова нужны, а залогъ”. “Что можетъ дать тотъ, у кого ничего нѣтъ?” Еврей кротко говоритъ ему: “Другъ мой, по приказу нашего короля и повелителя я не даю денегъ подъ залогъ окровавленной одежды и земледѣльческих орудiй..... нѣтъ, въ видѣ залога я хочу тебя самого. Я не вашей вѣры, мое право не есть право христiанское; это старинное право (in partes sekando); ты отвѣтишь своимъ тѣломъ. Кровь на золото”.

Филиппъ Красивый поступалъ съ евреями болѣе жестоко, чѣмъ какой-либо изъ его предшественниковъ. Эдиктъ 1306 г. изгонялъ ихъ и въ то же время повелѣвалъ конфисковать все ихъ имущество, какое только можно было схватить.

Однако евреи и тутъ не унывали.

Все что есть непонятнаго въ дѣлѣ храмовниковъ, оставшагося въ исторiи загадкою, къ которой не могли подыскать разгадки — вполнѣ объясняется, если отдать себѣ отчетъ въ образѣ, дѣйствiй евреевъ.

[122]

Этотъ образъ дѣйствiй мало измѣняется, они не любятъ нападать открыто, а создаютъ, или вѣрнѣе искажаютъ уже созданную (потому что даже на это у нихъ не хватаетъ изобрѣтательности) могущественную ассоцiацiю, которая имъ cлужитъ стѣнобитнымъ орудiемъ для разрушенiя стѣсняющей ихъ общественной организацiи. Орденъ Храмовниковъ, франмасонство, интернацiональный союзъ, нигилизмъ — имъ все годится. Какъ только они водворятся, то поступаютъ какъ въ финансовомъ товариществѣ, въ которомъ силы всѣхъ направлены исключительно къ тому, чтобы служить цѣлямъ и интересамъ евреевъ, при чемъ, большею частью люди не имѣютъ понятiя о томъ, что они дѣлаютъ.

Рыцари Храма неоднократно вступали въ сношенiя съ евреями изъ-за денежныхъ дѣлъ. Дѣйствительно, всѣ финансовыя операцiи Крестовыхъ походовъ, механизмъ которыхъ еще такъ мало изслѣдованъ, происходили при посредствѣ храмовниковъ; они собирали деньги, которыя аббатства выдавали для вспомоществованiя христiанскимъ армiямъ; вельможамъ они давали деньги впередъ и учитывали векселя съ уплатою въ Палестинѣ. А достовѣрно, что всякiй человѣкъ, всякое учрежденiе, всякое племя арiйскаго происхожденiя, которое любитъ заниматься денежными дѣлами — погибло: деньги ихъ развращаютъ безъ всякой пользы для нихъ.

Пока евреи могли покупать земли непосредственно у рыцарей, отправлявшихся въ святыя мѣста, они дѣйствовали сами; но когда королевская власть стала ограничивать ихъ ростовщическiя продѣлки, они были принуждены пользоваться для прикрытiя — храмовниками. Этимъ объясняется болѣе кажущееся, чѣмъ дѣйствительное богатство ордена.

Какимъ образомъ рыцари Христа, герои Птолемаиды и Тиверiады дошли до того, что стали оскорблять распятiе? Г. Миньяръ постарался объяснять это прогрессивное нравственное разложенiе ордена въ очень ученомъ трудѣ, посвященномъ описанiю любопытнаго ларца, принадлежавшаго герцогу де Блака.

Этотъ ларецъ, найденный въ одномъ изъ домовъ ордена Храма въ Эссаруа, весь покрытъ кабалистическими [123] знаками и арабскими надписями и воспроизводитъ главнѣйшiе символы гностиковъ, семь знаковъ, звѣзду съ семью лучами. Ученiя, зародившiяся въ еврейской школѣ въ Сирiи, распространенныя впослѣдствiи Манесомъ, проникли въ орденъ Храма, и манихеизмъ, побѣжденный вмѣстѣ съ альбигойцами нашелъ себѣ прiютъ у этихъ, прежде столь ревностныхъ, служителей христiанской религiи.

Одно только достовѣрно, подтверждается всѣми свидѣтельствами, становится яснымъ изъ каждой строчки актовъ процесса, изложеннаго Мишлэ въ “Неизданныхъ документахъ исторiи Францiи”, это то, что, около времени уничтоженiя ордена, оскорбленiе распятiя составляло часть обряда посвященiя.

Къ числу такихъ обществъ принадлежалъ и массонскiй орденъ Мопсовъ (XVII вѣка) (11).

Всѣ общества, имѣющiя цѣлью унизить человѣческое существо, заставляя его отречься отъ его Божественнаго происхожденiя, отъ Богочеловѣка, умершаго за насъ, испытываютъ потребность символизировать это паденiе видимымъ знакомъ.

Любимая мечта, взлелѣянная евреями, мечта о всемiрной революцiи, подготовленной въ высшихъ слояхъ — космополитическимъ орденомъ, связаннымъ почти со всѣми знатными фамилiями, въ нисшихъ прокаженными, которые передавали другъ другу лозунгъ, а заграницею испанскими маврами и тунискими семитами, съ которыми ихъ французскiе единовѣрцы были въ дѣятельныхъ сношенiяхъ — погибла въ пламени костра Якова Молэ.

Преданiе, хранящееся въ масонствѣ утверждаетъ, что 18 марта 1314 г., день всегда празднуемый въ ложахъ, нѣсколько посвященныхъ, переодѣтыхъ каменщиками явились на “Коровiй Островъ” нынѣ “Place Daupѣine”, собрали пепелъ гросмейстера и поклялись истребить Капетинговъ и отомстить за павшiя жертвы.

Они не скоро исполнили свою клятву, но во всякомъ случаѣ Людовикъ XVI былъ заключенъ именно въ Тампль, колыбель тамплiеровъ во Францiи, прежде чѣмъ взойти на эшафотъ, равно и маленькiй [124] Людовикъ XVII былъ замученъ въ Тамплѣ евреемъ сапожникомъ Симономъ (12).

Я полагаю, что намъ нечего настаивать на тѣсной связи, существующей между франмасонствомъ и храмовниками, которые сами называли себя “militia templi Salomonis, fratres militiae Salomonis”. Фактъ этотъ доказывается самымъ названiемъ нѣкоторыхъ ложъ. Руководство или “Кровельщикъ” объявляетъ, что “хотя храмовники и исчезли какъ гражданскiй орденъ, но оставили слѣды въ масонствѣ”, Рагонъ, масонскiй авторитетъ, тоже допускаетъ эту связь (13).

Объ этомъ пунктѣ особенно подробно говоритъ Реггелини.

Почти не подлежитъ сомнѣнiю и то, что евреи, сговорившись съ Гренадскимъ королем и Тунискимъ султаномъ, устроили заговоръ прокаженныхъ съ цѣлью отравить источники и такимъ образомъ всюду, вселить ужасъ и создать одинъ изъ тѣхъ кризисовъ, одинъ изъ тѣхъ перiодовъ неопредѣленнаго безпокойства и смѣтенiя, которые сдѣлали возможнымъ гигантскiй переворотъ 93 года, столь выгодный для израиля.

Эти факты изобилуютъ доказательствами. Мнѣ опять таки очень хорошо извѣстно, что теперь всѣ сговорились признавать апокрифическими документы, неблагопрiятные для евреевъ, но человѣкъ читающiй меня не обязанъ подчиняться этому приказу; ему позволительно думать своимъ умомъ и судить прошедшiя событiя при свѣтѣ настоящихъ.

Самое существованiе общаго возстанiя прокаженныхъ засвидѣтельствовано всѣми авторами того времени, напримѣръ продолжателемъ Гильома де Нанжи. “Мы сами”, говоритъ онъ, “своими глазами видѣли такую ладанку въ одномъ изъ мѣстечекъ нашего вассальства”. Одна прокаженная, проходившая мимо, боясь, чтобы ее не схватили, бросила за собою завязанную тряпку, которую тотчасъ понесли въ судъ и въ ней нашли голову ящерицы, лапы жабы и что то вродѣ женскихъ волосъ, намазанныхъ черной, вонючей жидкостью, такъ что страшно было разглядывать и нюхать это. Когда свертокъ бросили въ большой огонь, онъ не могъ сгорѣть: ясное доказательство, что это былъ сильный ядъ.

[125]

Много было разговоровъ и разнорѣчiй. Самое достовѣрное мнѣнiе то, что король Гренадскихъ мавровъ, съ горестью видя, что его такъ часто побѣждаютъ, задумалъ отомстить за себя, сговорившись съ евреями и погубить христiанъ. Но евреи, будучи сами слишкомъ подозрительны обратились къ прокаженнымъ.., и, при помощи дьявола, убѣдили ихъ. Предводители прокаженныхъ собрали послѣдовательно четыре совѣта и дьяволъ черезъ евреевъ далъ имъ понять, что такъ какъ прокаженные считаются самыми презрѣнными и ничтожными существами, то хорошо бы было устроить, чтобы всѣ христiане умерли или стали бы прокаженными. Это имъ всѣмъ понравилось; каждый въ свою очередь разсказалъ это другимъ... Многiе изъ нихъ, подкупленные ложными обѣщанiями царства, графствъ и другихъ благъ земныхъ, говорили и твердо вѣрили, что такъ и случится.

Сиръ де Партенэ, читаемъ мы у Мишлэ, писалъ королю, что одинъ “важный прокаженный”, схваченный въ своемъ помѣстьи, признался, что какой то богатый еврей далъ ему денегъ и нѣкоторыя снадобья. Они состояли изъ человѣческой крови, мочи, съ примѣсью тѣла Христова. Эту смѣсь сушили и измельчали въ порошокъ, зашивали въ ладанки съ тяжестью и бросали въ источники и колодцы.

Ничего нѣтъ удивительнаго, что прокаженные были возбуждены евреями. Развѣ мы тутъ не встрѣчаемъ постояннаго образа дѣйствiй, прiемовъ и системы семита? Не обращайте вниманiя на странную смѣсь изъ мочи и человеческой крови, а предположите, что рѣчь идетъ о петролеумѣ, нитроглицеринѣ или динамитѣ, и вы очутитесь среди современнаго движенiя. Будь то Накэ, проповѣдывающiй объ употребленiи гремучаго хлопка во время имперiи, братья Гольдбергъ, Гартманъ или Есса Георманъ, употребляющая нитроглицеринъ въ Россiи — во всѣхъ этихъ спецiальныхъ дѣлахъ замѣшанъ семитъ. Нигдѣ вы тутъ не встрѣтите арiйскаго начала. Арiецъ нанесетъ ударъ кинжаломъ, или выстрѣлитъ изъ ружья, но ничего не понимаетъ во всей этой пачкотнѣ.

Сношенiе евреевъ въ XIV в. съ иностранцами тоже не подлежатъ сомнѣнiю. Я не вижу, на основанiи [126] какихъ причинъ отвергаютъ подлинность писемъ, писанныхъ къ израильтянамъ королями Гренады и Туниса. Подлинность эта не оставляетъ и тѣни сомнѣнья (14).

Важнѣйшее изъ этихъ писемъ, т. е. оригинальный французскiй переводъ, удостовѣренный пятью королевскими нотарiусами и припечатанный государственными печатями, находится въ хранилищѣ рукописей (нац. арх., папка Т, 429, № 18.

Въ этихъ письмахъ король и султанъ сообщаютъ парижскимъ евреямъ, что посылаютъ имъ различныя снадобья для отравленiя рѣкъ и источниковъ; совѣтуя поручить это прокаженнымъ, обѣщаютъ прислать много золота и серебра и просятъ ихъ не щадить расходовъ, лишь бы скорѣе отравить христiанъ и французскаго короля въ особенности. Въ концѣ перевода слѣдуютъ подписи пяти нотарiусовъ cъ приложенiемъ печатей.

Во всякомъ случаѣ другiе документы подтверждаютъ эти сношенiя.

Для того, чтобы руководствоваться въ оцѣнкѣ происшедшаго, пишетъ г. Рупертъ въ своемъ ученомъ трудѣ: “Церковь и синагога”, у насъ есть передъ глазами памятникъ, извлеченный изъ компиляторовъ “Богемскихъ лѣтописей” и изданный Маркаромъ и Фрегеромъ. Изложенiе фактовъ составляетъ приложенiе къ письму “De leprosis” папы Iоанна XXI. Въ этомъ письмѣ, помѣченномъ 1321 годомъ, папа воспроизводитъ донесенiе, сдѣланное ему Филиппомъ, графомъ Анжуйскнмъ, гдѣ говорится о различныхъ средствахъ, пускаемыхъ въ ходъ евреями, чтобы вредить христiанамъ.

“Наконецъ, на другой день, говоритъ Филиппъ, люди нашаго графства ворвались къ евреямъ, чтобы потребовать у нихъ объясненiя на счетъ питья (impotationes), приготовленнаго ими для христiанъ. Предавшись дѣятельнымъ поискамъ въ одномъ изъ жилищъ, принадлежавшемъ еврею Бананiасу, въ темномъ мѣстѣ, въ маленькомъ ларцѣ, гдѣ хранились его сокровища и завѣтныя вещи, нашли овечью кожу или пергаментъ, исписанный съ обѣихъ сторонъ. Золотая печать, вѣсомъ въ 19 флориновъ придерживалась шелковымъ шнуркомъ. На печати было изображено распятiе [127] и передъ нимъ еврей въ такой непристойной позѣ, что я стыжусь ее описать”.

“Наши люди не обратили бы вниманiя на содержанiе письма, если бы ихъ случайно не поразила длина и ширина этой печати. Ново-обращенные евреи перевели это письмо. Самъ Бананiасъ и шесть другихъ ученыхъ евреевъ сдѣлали тотъ же переводъ не своею волею, но будучи принуждены къ тому страхомъ и силою. Затѣмъ ихъ заперли отдѣльно и предали пыткѣ, но они съ упорствомъ давали тотъ же самый переводъ. Три писца, свѣдущихъ въ богословской наукѣ и еврейскомъ языкѣ наконецъ перевели письмо по латыни”.

Письмо обращалось къ королю Сарациновъ, владыкѣ востока и Палестины. Въ немъ ходатайствуютъ о заключенiи дружескаго союза между евреями и сарацинами, и, въ надеждѣ, что когда нибудь эти два народа сольются въ одной религiи, просятъ короля возвратить евреямъ землю ихъ предковъ. Вотъ что тамъ читаемъ:

“Когда мы навсегда поработимъ христiанскiй народъ, вы намъ возвратите нашъ великiй градъ Iерусалимъ, Iерихонъ и Ай, гдѣ хранится священный ковчегъ. А мы возвысимъ вашъ престолъ надъ царствомъ и великимъ городомъ Парижемъ, если вы намъ поможете достигнуть этой цѣли. А пока, какъ вы можете убѣдиться черезъ вашего замѣстителя — короля Гренады, мы дѣйствовали въ этихъ видахъ ловко, подсыпая въ ихъ питье отравленныя вещества, порошки, составленные изъ горькихъ и зловредныхъ травъ, бросая ядовитыхъ пресмыкающихся въ воды, колодцы, цистерны, источники и ручьи для того, чтобы всѣ христiане погибли преждевременно отъ дѣйствiя губительныхъ паровъ, выходящихъ изъ этихъ ядовъ.

Намъ удалось привести въ исполненiе это намѣренiя главнымъ образомъ благодаря тому, что мы роздали значительныя суммы нѣкоторымъ бѣднымъ людямъ ихъ вѣроисповѣданiя, называемымъ прокаженными. Но эти негодяи вдругъ обратились противъ насъ и, видя, что другiе христiане ихъ разгадали, они обвинили насъ и разоблачили все дѣло. Тѣмъ не менѣе мы торжествуемъ, ибо эти христiане отравили своихъ братьевъ; это вѣрный признакъ ихъ раздоровъ и несогласiй”. [128]

Въ этомъ письмѣ находится еще одинъ многозначительный отрывокъ:

“Вамъ легко будетъ, съ помощiю Божiей, перейти черезъ море, прибыть въ Гренаду и простереть надъ остальными христiанами вашъ доблестный мечъ могучею и непобѣдимою дланью. А затѣмъ вы возсядете на престолъ въ Парижѣ, а въ тоже время мы, ставъ свободными, вступимъ въ обладанiе землею нашихъ отцовъ, которую Богъ намъ обѣщалъ и будемъ жить въ мирѣ, подъ однимъ закономъ и признавая одного Бога. Съ этого времени больше не будетъ ни страха, ни горестей, ибо Саломонъ сказалъ: “тотъ, кто связянъ съ единымъ Богомъ, имѣетъ съ нимъ одну волю”. Давидъ прибавляетъ: “О, какъ хорошо и сладко жить вмѣстѣ, какъ братья!” Нашъ святой пророкъ Осiя такъ заранѣе говорилъ о христiанахъ; “въ сердцѣ ихъ раздоръ и вслѣдствiе этого они погибнутъ”.

Ненависть къ распятiю, это преобладающее чуство еврея, высказалась тутъ вполнѣ; политика семитовъ тоже очень ясно выражена. Пользоваться чужеземнымъ государемъ, какъ точкою опоры, будто Наполеономъ I противъ Германiи, или Вильгельмомъ противъ Францiи, заставлять христiанъ биться между собою и пользоваться этими раздорами для торжества племени, всѣ дѣти котораго крѣпко держатся за руки — вотъ каково постоянно было ученiе евреевъ и ему то они, обязаны всѣми своими успѣхами.

Очевидно, что Европа въ концѣ XIII и началѣ XIV в. пережила перiодъ кризиса, подобнаго тому, который мы теперь переживаемъ, когда крупный банкъ, масонство и космополитическая революцiя, попавъ въ руки евреевъ — различными средствами способствуютъ одной цѣли. Она натолкнулась на стремленiе евреевъ одновременно отнять у христiанъ и религiозную идею, которая помогаетъ обходиться безъ денегъ и деньги, тѣмъ болѣе необходимыя для тѣхъ, которые вѣрятъ только въ земную жизнь.

Внезапность рѣшенiя, которую Филиппъ Красивый высказалъ, схвативъ всѣхъ храмовниковъ, спасла христiанство отъ семитизма, какъ побѣда Карла Мартела при Пуатье спасла его отъ того же бича за 6 вѣковъ до того, какъ сильный и одновременный ударъ, [129] нанесенный евреямъ всѣми государями Европы, спасъ бы его теперь.

Евреи то изгоняемые, то снова призываемые еще нѣкоторое время появлялись среди насъ. При Филиппѣ Валуа постарались извлечь пользу изъ ихъ шпiонскихъ наклонностей, дѣлая ихъ сборщиками податей. Iоаннъ Добрый, при вступленiи на престолъ, повидимому хотѣлъ рѣшительнаго испытанiя и выполнилъ его при условiяхъ, поразительныхъ по своей честности. Евреямъ разрѣшено было жить во Францiи въ теченiе 20 лѣтъ и сынъ короля Iоанна, — графъ Пуатье, былъ назначенъ хранителемъ ихъ привиллегiй. Карлъ V и Карлъ VI подтвердили эти раепоряженiя.

При своемъ невѣроятномъ упорствѣ въ злѣ, евреи продолжали свои многочисленныя интриги. Они снова начали разорять страну ростовщичествомъ, и совершать гнусные поступки, оскорблявшiе христiанскую религiю.

Понятно, что народъ, менѣе терпѣливый чѣмъ теперь, сталъ кричать; проповѣдники говорили громовыя рѣчи и короли были принуждены снова принять предохранительныя мѣры.

Карлъ VI наконецъ издалъ 17 сентября 1394 г. окончательный приговоръ объ изгнанiи: онъ изгналъ евреевъ изъ cвоихъ владѣнiй на вѣки и запретилъ имъ жить въ нихъ подъ страхомъ смерти.

Это изгнанiе, по замѣчанiю сдѣланному въ своей книгѣ “Евреи во Францiи” Галлезомъ, который впрочемъ доброжелателенъ къ евреямъ, совершенно отличается отъ предшествующихъ, какъ по своему характеру, такъ и по результатамъ. “Побудительною причиною къ нему была не любовь къ наживѣ и духъ грабежа; доказывается это тѣмъ, что всѣ долги и обязательства должны были быть уплачены евреямъ. Надо замѣтить, что сроки, назначенные законами Iоанна Добраго почти истекли, когда былъ изданъ указъ объ изгнанiи”.

Этотъ 1394 годъ одинъ изъ самыхъ важныхъ въ нашей исторiи. Короли поперемѣнно пробовали кротость и строгость; теперь стало ясно, что еврей не можеть акклиматизироваться во Францiи. Самыя разнородныя племена: кельты, галло-римляне, германцы, [130] франки, норманы — слились въ одно гармоническое цѣлое, которое называется французской нацiей, они сгладили свои угловатости, внесли свои хорошiя качества и снисходительно относятся къ недостаткамъ другъ друга. Одинъ только еврей не могъ войти въ эту амальгаму. Францiя говоритъ ему: “другъ мой, мы не можемъ сойдтись, — разстанемся и желаю тебѣ успѣха”.

Конечно въ этомъ есть нетерпимость, но не въ религiозномъ значенiи слова, ибо самыми страшными противниками евреевъ были государи вродѣ Филиппа Красиваго, бывшаго скорѣе политикомъ, чѣмъ мистикомъ; тутъ есть нетерпимость въ томъ смыслѣ, какой придаетъ этому слову наука, когда она говоритъ: “субъектъ не можетъ переносить такой-то субстанцiи”. Францiя не можетъ переносить еврея — и извергаетъ его.

Благодаря удаленiю этого яда, Францiя еще погруженная въ ужасы столѣтней войны, быстро достигнетъ степени неслыханнаго процвѣтанья; она сдѣлается великою европейскою нацiей, будетъ царить оружiемъ, литературою, искусствами, изысканною любезностью, вкусомъ, очарованiемъ своей открытой и общительной природы, своею оригинальностью хорошаго тона, которая такъ согласуется съ образомъ мыслей другихъ. Она будетъ судьею, образцомъ, предметомъ зависти всего мiра; въ числѣ своихъ дѣтей она будетъ насчитывать доблестныхъ полководцевъ, знаменитыхъ министровъ, несравненныхъ писателей; у нея будутъ успѣхи и превратности, но честь всегда будетъ неприкосновенна; она не будетъ лишена пороковъ, но пороки эти не унизительны. Въ ней будутъ, если не богаты, то покрайней мѣрѣ счастливы, ибо тамъ не будетъ еврея ростовщика, который какъ паразитъ пользуется чужимъ трудомъ. Одним словомъ, начиная съ 1394 г. — времени изгнанiя евреевъ, Францiя все будетъ возвышаться. Начиная съ 1789 г., когда она ихъ снова приняла, она все будетъ падать и падать...