Позиция иконоборцев

Иконоборцы, отвергая иконы, тем не менее допускали религиозную живопись. Они, таким образом, отрицали мистический и литургический аспекты священных изображений.

Иконоборцы основывали свои взгляды на второй из десяти заповедей, данных Богом Моисею: «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли; не поклоняйся им и не служи им…»  (Исх.20:4-5). Хотя живописные изображения Христа и святых были известны уже древней церкви, но единообразный канон отношения к иконам отсутствовал. При этом в народных массах иконы окружались суеверным поклонением:

В массах иконопочитание преломлялось иногда грубым и чувственным суеверием… Появился обычай брать иконы в восприемники детей, примешивать соскобленную с икон краску в евхаристическое вино, причастие класть на икону, чтобы получить его из рук святых и т.д… Иными словами, с иконопочитанием происходило то, что раньше происходило часто с культом святых и почитанием мощей. Возникнув на правильной христологической основе, как плод и раскрытие веры Церкви в Христа, — они слишком часто отрываются от этой основы, превращаются в нечто самодовлеющее, а следовательно, ниспадают обратно в язычество.

— Шмеман А. Исторический путь Православия.

Произошёл «рост магических несуразностей в почитании священных предметов, грубое фетишизирование иконы». Такое поведение и вызывало обвинения в язычестве и идолопоклонстве. Ещё до начала иконоборчества Анастасий Синаит (VII век) писал: «Многие думают, что крещение достаточно чтится тем, кто войдя в церковь, перецелует все иконы, не обращая внимания на литургию и богослужение». Также академик В. Н. Лазарев отмечает, что для религиозного искусства в тот период уже была характерна излишняя чувствительность, которая для некоторых ставила под сомнение святость иконы.При этом, как отмечает историк Карташёв, просвещение в Византии к этому времени значительно понизилось, по сравнению с временами императора Юстиниана, и «тонкие проблемы догматики стали непосильны большинству богословских умов».

Патриарх Герман опускает в море Лиддскую икону Богородицы, чтобы спасти её от иконоборцев

Позиция иконопочитателей

Иконопочитатели же опирались на более созвучное (по крайней мере, со времён Аристотеля) европейскому способу мышления понимание образа (в частности, на Ареопагитово апофатическое учение о «несходных подобиях»). Святые отцы уже в IV-V веках пришли к пониманию того, что образ (изображение) не является копией архетипа, но только его отражением, не во всём ему подобным. Такое понимание образа позволило иконопочитателям преодолеть одновременно обе противоположные ереси, в которых их обвиняли, и учением своим защитить важнейший в христианской культуре догмат (т. н. христологический) о «неслитном соединении» двух природ во Христе. По Иоанну Дамаскину, «иконы суть видимое невидимого и не имеющего фигуры, но телесно изображенного из-за слабости понимания нашего». В силу этой слабости мы и невидимое стремимся мыслить по аналогии с видимым, «ибо видим в сотворенном образы, тускло показывающие нам божественные откровения». Следовательно представляемый познающим субъектом образ не может быть тождественным своему трансцендентному Первообразу «по сущности», но он равен Ему «по ипостаси» и «по имени». И изображается на иконе, исходя из общей теории образа, не «природа» (человеческая или божественная), но Ипостась, что и сохраняет непостигаемость и неизобразимость Первообраза в иконных изображениях.

Подобно тому, как и Евхаристия, по учению Феодора Студита, не есть «образ, но сама Истина, а причащение представляет собой реальное приобщение Телу и Крови Христовой» (то есть непосредственную реализацию на уровне бытия сферы сверхбытия, а не её образное (опосредованное) отражение), и подобно тому, как в самом акте вочеловечивания Слова произошло «соединение несоединяемого» — «описуемого с неописуемым», так и «Христос, будучи изображенным на иконе, остается неописуемым, и не следует пытаться опровергать «разумом не постигаемое им, доказательствами — недоказуемое, силлогизмами — не подчиняющееся закону силлогизма». Владимирская икона Божьей матери (XII век)

Но, в связи с тем, что икона — материальный объект, то и отношение к ней, как и вообще к материи, до предела заострено: с одной стороны, изображение иконы воспринимается как чувственное отражение духовного архетипа, с другой — не должно переносить поклонение архетипу с самого архетипа на икону в целом, хотя и сама материальная природа иконы (краска, доска и т. п.) как бы освящается вследствие наличия несомненной онтологической связи с первообразом. Поэтому VII Вселенский собор указал на напоминательное значение икон: иконы напоминают молящимся о своих первообразах, и, взирая на иконы, верующие «возносят ум от образов к первообразам».

Влахернская икона (написана с использованием мастики с частицами мощей)