Приложение к главе 8 Из статьи а. Лившица «России пора догонять Казахстан… экономически»

Порой выступаю на разных форумах. И других слушаю. Куда бы ни приехал – везде хвалят Казахстан. Дескать, обогнал Россию. Лет на пять.

Сосед действительно впереди. Экономика растет гораздо быстрее. Ежегодный привес – 10 %. А вот цены поднимаются медленнее. Казахи недовольны инфляцией. Считают слишком высокой. Но даже она в два раза ниже нашей.

Россия вышла на старт реальной реформы ЖКХ. Собирается его акционировать. Развести там конкуренцию. Повсеместно перейти на стопроцентную оплату услуг. Ищет деньги на компенсации малоимущим. Путь неблизкий и тернистый. Казахстан? Приближается к финишу. И, похоже, уже отмучился.

Пенсионная реформа. Наша задвинута в угол. До лучших времен. Когда финансами разживемся. О накопительной системе ничего не слышно. Деньгами пенсионеров распоряжаются госбанки.

Казахи тоже молчат. Но по другой причине: говорить не о чем. Накопительная система работает около семи лет. Ресурсы отданы частным компаниям. До 50 % разрешено вкладывать в бумаги местных эмитентов. Деньги, понятно, длинные. Подогревают фондовый рынок. Утоляют аппетиты инвесторов. Потому и рост такой симпатичный.

Российский ЦБ наконец‑то усилил надзор. Смелее отбирает лицензии. Переводит банки на Международные стандарты финансовой отчетности. Процесс идет. Хотя и со скрипом.

Нацбанк Казахстана сделал все это пять лет назад. С максимальной жесткостью. До прополки было более двухсот банков. Выжил лишь каждый шестой. Остальные канули в небытие.

Зато Астана обрела современные кредитные учреждения. Половина – с иностранным участием. Настолько окрепли, что отправились в Россию. На заработки. Прицениваются к финансовым активам. Собираются покупать. Есть и система страхования вкладов. Действует с 1999 года. Наша пока только отстраивается…

Далек от идеализации соседа. Проблем у него достаточно. Страны разные. Но разрыв все же заметен. И он не сокращается. А ведь имеем популярного президента. Вертикаль власти. Сноровистый парламент. Исполнительное правительство. Кипу реформаторских программ. Да и бизнес на порядок мощнее. Чего, спрашивается, не хватает?

Мы хотели подобраться к Португалии. Затея привлекательная. Но сперва хорошо бы дотянуться до Казахстана. Причем не мешкая. Пока не обставила Украина. И все остальные.

Сейчас много говорят о будущем СНГ. Лидерстве России. Что, мол, должна вести за собой. Силой собственного примера… Кого хотим учить? А главное – чему?

9. Программа «голубые фишки»

Итак, реформа рынка ценных бумаг.

В ноябре 1996 года подготовка к переходу на новую пенсионную систему шла уже полным ходом. В это время меня пригласил к себе президент. И сказал:

– Григорий, ты в октябре приходил с идеей пенсионной реформы. Мы идею поддержали. Но значительная часть пенсионной реформы завязана, как ты сам хорошо знаешь, на фондовый рынок. А в каком он у нас сейчас состоянии, ты опять же осведомлен. Так вот, появилась идея назначить тебя председателем Комиссии по рынку ценных бумаг. Ты предложил меры по состыковке фондового рынка с пенсионной реформой, так что совершенно логично, чтоб ты же их и осуществлял. Дискуссию на этом можешь считать оконченной.

Таким образом, я стал председателем Национальной Комиссии по ценным бумагам Республики Казахстан. Комиссия к тому времени существовала около двух лет (создана в марте 1994 года указом президента «О мерах по формированию рынка ценных бумаг»). Но сам фондовый рынок на тот момент функционировал в эмбриональном состоянии. Он был крайне далек от возможности выполнять свою классическую функцию – перенаправлять инвестиции в реальный сектор. Между тем не только зрелая, но даже развивающаяся экономика не может полноценно функционировать без рынка ценных бумаг. Проводя банковскую реформу, мы уже понимали, что жизнь достаточно скоро поставит нас перед необходимостью решать эту задачу. Но с чего начинать?

Фондовый рынок, как и всякий другой, является местом, где спрос встречается с предложением. Любому покупателю нужен товар, а предлагает товар продавец. Инвестор – человек или организация – не может существовать без эмитента. Если предложение ценных бумаг отсутствует, то инвестировать на фондовом рынке не во что. Эмитент тоже не может существовать без инвестора: в ситуации отсутствия спроса на ценные бумаги теряется смысл самой эмиссии. Так что для «раскручивания» рынка есть смысл одновременно стимулировать оба эти направления, поощрять параллельное движение эмитента и инвестора навстречу друг другу. Синергия здесь и возможна, и желательна.

Приемлемый для Казахстана способ введения акций в коммерческий оборот был достаточно очевиден: через приватизацию. В силу разных причин приватизация в Казахстане осуществлялась в несколько этапов. Сначала прошла приватизация жилья (1991–1992 годы), с 1993 года была запущена программа ваучерной приватизации. Гражданам выдавались ваучеры, которые могли быть вложены в приватизационные фонды. Фонды, в свою очередь, имели право купить до 20 % акций выставлявшихся на аукционы предприятий (в основном это были мелкие и средние компании). При этом не менее 39 % акций приватизируемого предприятия должно было остаться у государства. В марте 1996 года правительство объявило о завершении малой приватизации. В результате этого процесса частными стали 93 % малых предприятий. Следует еще раз подчеркнуть, что их масштаб был невелик: а малое предприятие, как известно, нуждается в выходе на биржу существенно реже, нежели среднее и тем более крупное.

В результате таких процессов фондовый рынок Казахстана в 1996 году характеризовался чрезвычайной скудостью инструментов, а также малым количеством как инвесторов, так и эмитентов. На нем присутствовало, кроме того, определенное количество профессиональных участников рынка: они институционально возникли с началом приватизации и занимались в основном скупкой акций у населения.

Для справки. По данным Агентства финансового надзора, на 1 января 2006 года на рынке ценных бумаг действовало 62 брокера‑дилера, 18 регистраторов, 11 банков‑кастодианов, 10 организаций, осуществляющих инвестиционное управление пенсионными активами, 28 управляющих инвестиционным портфелем.

С течением времени стали появляться также элементы инфраструктуры фондового рынка. По мере того как пошел процесс приватизации крупных предприятий, стали возникать организации, ведущие реестры акционеров. Территориально регистраторы распределялись чрезвычайно неравномерно: по меньшей мере, половина из них или работала в Алма‑Ате, или имела там головные офисы. Частично начальная инфраструктура рынка создавалась на базе Национального банка. Центральный депозитарий, созданный под операции с нотами НБК и государственными бумагами (о них чуть ниже), потом использовали также и для развития рынка корпоративных ценных бумаг. Примерно тогда развернулась знаменитая полемика между зампредом Центрального банка РФ Андреем Козловым и председателем российской Федеральной комиссии по рынку ценных бумаг (ФКЦБ) Дмитрием Васильевым по поводу принципов построения инфраструктуры российского фондового рынка. Мы с Жандосовым умилялись экстремальности этих споров. У нас по поводу инфраструктуры таких страстей не наблюдалось. Может, поэтому она явно превосходит то, что имеется сейчас в России. Во всяком случае, центрального депозитария соседи пока что так и не построили.

Васильеву, кстати, придя работать в Комиссию по ценным бумагам, я написал вежливое письмо с просьбой рассмотреть вопрос о сотрудничестве. Но никакого ответа не получил, а жаль. У регуляторов фондовых рынков существует целый ряд возможностей для взаимодействия. Тем более, если речь идет о рынках стран‑соседей, да еще связанных совсем недавним общим прошлым. В нашей ситуации, вполне вероятно, можно было прийти к тому, чтобы казахстанские эмитенты размещали свои бумаги на российском рынке, а российские – на казахстанском. В любом случае есть смысл обсуждать, на каких принципах можно допускать эмитентов той или иной страны на внутренний рынок. Но готовности к такому обсуждению со стороны российских коллег мы тогда не увидели.

Вообще, многие звенья инфраструктуры нашего финансового рынка строились как раз в тот период, в середине 90‑х. В 1993 году, на второй день после введения тенге, была создана Казахстанская валютная биржа. Ее учредили Национальный банк и 23 коммерческих банка с целью развития национального валютного рынка. В течение первых двух лет существования биржа занималась организацией торгов исключительно иностранными валютами. Лицензию на осуществление биржевой деятельности на рынке ценных бумаг она получила в 1995 году, однако на тот момент такая лицензия давала права на организацию торгов только государственными ценными бумагами. Со временем Казахстанская межбанковская валютная биржа была реорганизована, получила неограниченную лицензию на организацию торгов ценными бумагами, несколько раз переименовывалась и в итоге стала называться «Казахстанская фондовая биржа», KASE.

Первый торговый аукцион по государственным бумагам был проведен в 1994 году. Но тогда рынок не смог вырасти, поскольку государству как эмитенту никто не верил: в марте‑апреле как раз начал проводиться межзачет, стала быстро расти инфляция, курс тенге резко падал. И никто в принципе не хотел размещать свободные деньги в бумаги государственного займа. Даже несмотря на то, что доходность у них была чрезвычайно высокой.

Реальные объемы торгов по государственным бумагам начались весной 1995 года. Первым их стал покупать Народный сберегательный банк (он тогда принадлежал государству). Его руководство пришло к выводу, что у него проблем с госбумагами не возникнет: банк рассчитывал на безусловную помощь правительства. Равняясь на Народный сберегательный, на рынке государственных облигаций вскоре начали работать другие банки. К тому времени (весна 1995) программа директивных кредитов закончилась, и временно свободные средства имело смысл вкладывать в госбумаги.

В июне 1995 года с целью получить возможность быстрого регулирования денежной базы мы ввели в обращение еще один класс инструментов: запустили торги бумагами Национального банка. В целом была взята за основу американская модель финансирования государственных расходов. Но некоторые принципы мы позаимствовали также из венгерского опыта: в Венгрии в качестве инструмента государственных заимствований длительное время использовали ценные бумаги именно центрального банка, а не министерства финансов. Правда, потом венгры вернулись к классической модели рынка госдолга.

Новый инструмент назвали нотами Национального банка. Это дематериализованная государственная ценная бумага, первоначально имевшая сроки обращения от 7 до 91 дня. Постепенно сроки их обращения увеличивались. Наряду с нотами, номинированными в тенге, выпускались также валютные ноты.

Поначалу у участников рынка присутствовал определенный скепсис в отношении этого инструмента. Но рынок обязательств НБК запустили очень быстро. И поскольку у коммерческих банков уже имелся определенный опыт работы с государственными ценными бумагами, а принципы работы с нотами те же самые, а Нацбанку как эмитенту участники рынка доверяли больше, чем министерству финансов, то народ начал с удовольствием покупать эти ноты. В 1997 году объем размещения краткосрочных нот Национального банка РК составил около 75 млрд тенге, что сравнительно с объемами торгов государственными бумагами было вполне впечатляющим. Ноты НБК работают до сих пор, являются основным инструментом оперативного регулирования денежной базы и образуют значимый сегмент национального фондового рынка.

Что касается государственных ценных бумаг, то законом о бюджете было предусмотрено в 1997 году выпустить их в обращение на сумму 68,30 млрд тенге и направить на покрытие дефицита госбюджета 11,84 млрд тенге.

Для справки. По признаку срока обращения на нашем рынке существуют госбумаги следующих типов: 1) краткосрочные, так называемые МЕККАМ, со сроком обращения 3, 6, 12 месяцев; 2) среднесрочные, МЕОКАМ, со сроком обращения 2, 3, 5 лет; 3) долгосрочные, МЕАКАМ, со сроком обращения 10 лет. По видам обращения бумаги также различаются: существуют процентные госбумаги и дисконтированные.

А первые биржевые торги акциями прошли в сентябре 1997 года, чему предшествовали определенные события. Ни сектор государственных бумаг, ни сектор обязательств Национального банка еще не решают проблему создания полноценного рынка: на нем обязательно должны обращаться также корпоративные бумаги. Мне представлялось, как уже сказано, что процесс развития именно корпоративного сегмента национального фондового рынка следовало стимулировать одновременно с двух сторон, подталкивая к выходу на рынок и «продавцов», и «покупателей».

Идея о том, как достичь этой цели, возникла еще в период разработки концепции пенсионной системы. Предполагалось, как я уже говорил:

– во‑первых, стимулировать «спрос» через создание накопительных пенсионных фондов, то есть подтолкнуть создание класса институциональных инвесторов (как известно, везде в мире обладателями самых длинных денег являются именно пенсионные фонды (и компании по страхованию жизни);

– во‑вторых, стимулировать «предложение» путем приватизации части государственных пакетов акций крупных национальных компаний, определенный процент которых затем выпустить на фондовый рынок, то есть помочь возникновению массового эмитента;

– в‑третьих, через сведение «спроса» и «предложения» стимулировать развитие собственно фондового рынка.

Пенсионная реформа к тому времени уже была запущена, так что в замысле схема получалась вполне четкой и правильной: компании продают часть своих акций на бирже, пенсионные фонды их покупают, фондовый рынок растет, на него выходят различные категории инвесторов, в экономику идут инвестиции, от роста экономики выигрывает население в целом.

Дело было за появлением на рынке акций как таковых. То есть следовало приватизировать определенное количество достаточно крупных компаний. Начать я предложил с лучших казахстанских предприятий, у которых были хорошие шансы стать национальными «голубыми фишками». «Голубыми фишками», как известно, называют акции предприятий, наиболее привлекательных для инвесторов с точки зрения значительности их роли в экономике страны, а также финансовой устойчивости и востребованности на рынке ценных бумаг.

Этот план, предложенный мной в целях развития национального фондового рынка, получил неформальное название – «Программа „Голубые фишки“». По поводу программы были приняты в 1996 году два постановления правительства. Но реализована до конца она не была. Хотя вначале по ее поводу в профессиональном сообществе даже возник массовый энтузиазм. Например, такой факт: в это время на ожидании новой волны приватизации в Казахстане увеличилось количество профессиональных участников рынка, а также количество регистраторов: они ждали, что скоро у них появится много работы.

И президент, и премьер программу поддерживали. Мне казалось, что я заручился поддержкой основных игроков и не встречу серьезного противодействия. Правительство заявило, что на KASE выйдет 5–7 % пакетов акций крупнейших государственных предприятий. Был обнародован список этих предприятий: в него вошли, в частности, такие перспективные компании, как «Казахтелеком», «Эмбамунайгаз», «Узеньмунайгаз». Газета «Время по Гринвичу», неплохо осведомленный орган, близкий западным бизнес‑кругам, писала тогда, что инвесторы «просто дрожат» от желания покупать казахстанские ценные бумаги, и что на Казахстан и Центральную Азию создано несколько инвестиционных фондов.

Но инвесторы рванулись занимать стартовые позиции, как потом выяснилось, впустую. Вначале процесс тормозило Госкомимущество, не проявлявшее желания поддержать программу «Голубые фишки». Они попытались дать для приватизации совсем отстойные, мелкие, никому не нужные предприятия, а крупные оставить на будущее. Большую поддержку программе оказал тогдашний наш премьер‑министр Кажегельдин: был даже такой период, когда он принимал меня каждую неделю по понедельникам (а к премьеру ведь не всегда просто попасть на прием). В результате все‑таки удалось довести до стадии приватизации целый ряд финансово и управленчески успешных предприятий, в частности, «Казцинк», «Казахмыс», «Алюминий Казахстана», «Казхром».

Но бои на этом не кончились. Весной 1997 года возникла идея создать национальную компанию «Казахойл» (теперь «КазМунайГаз»). Статус «национальной компании» предполагает, что 100 % акций компании принадлежит государству и не подлежит передаче в частное владение. Под это дело решили, что ряд хороших компаний – в частности, «Узеньмунайгаз» и «Эмбамунайгаз» – будет выведен из программы «Голубые фишки» и передан в «Казахойл». По этому поводу опять были разборки, я написал еще одно заявление об уходе. Но потом стороны достигли очередного консенсуса, и мы начали двигать программу уже без этих предприятий. В результате затяжных позиционных сражений программа «Голубые фишки» все‑таки стартовала. 17 апреля 1997 года были подписаны мандаты на размещение государственных пакетов акций четырех компаний: «Актобемунайгаз», «Казахмыс», «Мангистаумунайгаз» и Усть‑Каменогорского титано‑магниевого комбината. К реализации программы подключили несколько крупных западных инвестиционных банков, которые провели оценки.

Кстати, об оценках. Инвестиционный банк «Соломон Бразерс» оценил тогда 100 %‑ный пакет акций «Казахтелекома» в 2,2 млрд долларов. При том что на продажу собирались выставить всего 4,5 % акций, получалось, что за этот маленький пакет можно выручить 100 млн долларов. Это и сейчас неплохой результат, а в 1997 году подобная сумма смотрелась просто фантастически. Примечательно, что в начале 2007 года «Казахтелеком» стоил существенно меньше: около 1,5 миллиарда долларов. При том, что с тех пор прошло 9 лет, в компанию было сделано много инвестиций и так далее. Дело в том, что тогда, в 1996–1997 годах, фиксированная связь переживала бум, и оценки компаний этого профиля были завышены. На самом деле, если б пакет «Казахтелекома» продали в тот момент, то инвесторы бы проиграли. Но государство зато сильно бы выиграло! Однако представители государства не стали продавать этот актив, поскольку планировали в будущем выручить за него гораздо больше денег. Жизнь, однако, показала обратное: исторический пик стоимости акций компаний фиксированной связи тогда же и кончился, инвесторы начали двигаться в сторону мобильных операторов. Так что общий жизненный принцип – ковать железо, пока горячо – оказался применим и на фондовом рынке.

Итак, в августе 1997 года, казалось, все было готово к запуску программы «Голубые фишки». Государство могло выручить за свои пакеты достаточно большую сумму, поскольку тогда происходил бум развивающихся рынков, и все складывалось как нельзя лучше. Но тут изменилась политическая ситуация. Нашелся ряд товарищей, которые – каждый по своим причинам – были против программы и аргументировали эту позицию каждый по‑своему, но дружно.

Одни говорили так: «Давайте не будем продавать народное достояние иностранцам, а относительно дешево продадим его нашим гражданам. Наши граждане, конечно, потом продадут купленные акции иностранцам дорого, но при этом заплатят налоги государству, и всем будет хорошо». Другие говорили, что не надо продавать акции намеченных к размещению компаний сейчас, поскольку через два года все будет дороже, и вот тогда появится смысл. А третьи хотели купить намеченные активы сами и приводили в пример, как легко догадаться, российские залоговые аукционы.

По поводу судьбы программы «Голубых фишек» возникла в результате напряженная дискуссия. Президента уговаривали не увязывать развитие рынка ценных бумаг с пенсионной реформой (потому что якобы на том этапе этого делать не следовало); представители правительства отмалчивались, и было принято политическое решение программу притормозить. (Потом приватизация все‑таки пошла, но уже по другой модели, и те компании, которые предполагалось вывести на рынок, оказались в руках стратегических инвесторов.)

Кроме этого, некоторым товарищам в администрации президента не понравилось, что лично я в ходе реализации программы «Голубые фишки» вел себя довольно резко, и они предложили внести изменения в законодательство с целью ограничить независимость Комиссии по ценным бумагам. Раньше все члены комиссии назначались президентом. Но затем, как это принято формулировать, «возникло мнение», что это чрезмерно.

Законотворческую деятельность в сфере фондового рынка тоже стали тормозить. Хотя в тот период, когда я был председателем комиссии по ценным бумагам, удалось принять несколько актов, важных для развития рынка. Назову их: это законы «Об инвестиционных фондах в РК», «О пенсионном обеспечении в РК» и «О регистрации сделок с ценными бумагами РК» (первые четыре лицензии на осуществление кастодиальных услуг были выданы тогда же, в 1997 году).

Но проект закона о рынке ценных бумаг, который был согласован со всеми министерствами и ведомствами, несколько месяцев не мог выйти на финишную прямую. Принципиально важным в нем было то, что мы постарались (и там тоже) ориентироваться на передовые международные стандарты, в том числе продумать механизмы защиты миноритарных акционеров.

Впрочем, тогда все казалось важным и новым, а ведь, в сущности, мы добивались достаточно стандартных вещей. И достигали этого часто ценой больших усилий. Многое шло очень тяжело: с обидами, руганью, чуть ли не правительственными кризисами. Но со временем все эти детали уходят из памяти. Остается лишь сухой остаток. И задаешь себе вопрос: действительно ли мы сделали все, что могли? Мне кажется в итоге, что из каждой ситуации мы всегда выжимали максимум возможного – в то время и в тех обстоятельствах.

Но в целом обстановка вокруг Комиссии по рынку ценных бумаг в тот момент очень обострилась. К тому же произошла смена правительства: на пост премьер‑министра назначили Нурлана Балгимбаева. А Балгимбаев был большим патриотом «Казахойла» и, в частности, являлся абсолютным противником приватизации компании. По этому поводу мы с ним сильно ругались.

По‑настоящему жаркий градус отношений не скроешь – бессмысленно. И поэтому Балгимбаев мог себе позволить шутить таким, например, образом, что мою голову он готов обменять на 2 % акций «Казахойла». Но это были лишь милые товарищеские шутки. Да и на сумму оценки я, по справедливости, не мог обижаться. А, говоря всерьез, было совершенно очевидно, что при новом составе правительства никаких подвижек ни по программе «Голубые фишки», ни в целом по фондовому рынку не будет. И кстати, время показало, что эти оценки не были лишены оснований.

Для справки. Как следует из Концепции развития финансового сектора Республики Казахстан на 2007–2011 годы, «современное состояние фондового рынка Казахстана характеризуется неразвитостью рынка акций. Контрольные пакеты акций находятся в руках стратегических инвесторов, которые не заинтересованы в продаже акций миноритарным акционерам. Объем свободно обращающихся на рынке акций (free float) не превышает 1 %. Кроме того, более половины сделок с акциями, совершаемых на KASE, проходят в режиме прямых сделок. Около трети наименований акций официального списка недоступны на рынке. Среди них – ценные бумаги крупнейших компаний, которые являются ведущими в казахстанской экономике. Отраслевая структура оборота ценных бумаг не отвечает структуре официального списка Казахстанской фондовой биржи. Доля вторичного рынка акций в общем обороте фондовой биржи незначительна и продолжает снижаться. Главной проблемой является преобладание договорных сделок. Их доля в объемном и количественном выражении остается высокой».

Что же в этой ситуации оставалось делать мне? Сидеть и надувать щеки насчет того, что я большой начальник на рынке ценных бумаг, которого не существует? Нет, этого мне совсем не хотелось.

Желание работать на государственной службе в этой ситуации у меня атрофировалось. И я написал заявление об уходе – по собственному желанию.