7.3. Единицы и Элементы.

Давно известное в ММК различение двух типов частей – Единиц и Элементов, впервые было введено Платоном в «Кратиле». Правда, Платон термина «единица» не употреблял, а в обоих случая употреблял термины «часть» и «элемент», при этом четко различая эти два типа частей. «Единицы» и «элементы» -- термины Л.С. Выготского. Единицы – это такие части, которые сохраняют качество Единства, а элементы – это такие части, которые качеством единства уже не обладают. Выготский приводит пример, заимствованный, по-моему, у гештальт психологов. Если мы будем делить воду на части, то эти единицы, оставясь водою будут гасить огонь. Но если мы разделим воду с помощью электролиза, то получим два элемента -- водород и кислород, и водород будет гореть в кислороде.

В этом пункте Г.П., ссылался на Менделеева, который делал еще одно различение – различение между элементами и простыми телами. Это различение состоит в следующем. Простые тела это «чистые» вещества, т.е. вещества состоящие из одного типа атомов (например, водород и кислород) и существующие в молекулярной форме (например Н и О₂). В отличие от простых тел, элементы – это мельчайшие части Единства, которые качеством Единства не обладают и являются составляющими структуры объекта, т.е. состоят из места и наполнения (см. выше). Очевидно, понятия места и наполнения к одноименным простым телам не применимы. В составе воды О – атом кислорода является элементом, вещество кислород, состоящее из молекул кислорода -- О₂, является простым телом, а сама молекула воды Н₂О является мельчайшей единицей воды. Другой пример -- классический рефлекс, который является единицей поведения как взаимодействия организма и среды. Эта единица состоит из двух элементов – стимула и реакции, связанных причинно-следственной связью. Типичным наполнением места стимула – причины -- является событие в среде организма, типичным наполнением места реакции – следствия -- является поведенческий акт организма. Поэтому нельзя сказать: «Это реакция не на этот стимул». Это как будто вы оторвали стимул и реакцию и рассматриваете их как простые тела. Стимул и реакция противопоставлены соотносительно, как внутреннее и внешнее– одно без другого немыслимо.

7.4. Этап 3 – Конструирование простых Единиц из Элементов

Третий этап – конструирование структурных единиц из элементов включает несколько стадий.

Стадия 3.1. Переход от функции сложного объекта к действию ее осуществляющему

Учитывая различение Единиц и Элементов, мы можем теперь уточнить формулировку второго этапа системного анализа как пошаговое разложение Единства именно на Единицы вплоть до простых Единиц. Это разложение включает сведение характеристик Единства к характеристикам простых Единиц, благо они как единицы, по определению, обладают тем же качеством как и Единство. А именно, по Платону, как некоторая речь в целом, так и все ее единицы, включая простые слова являются орудиями обучения и распознавания сущностей и, как таковые, должны быть истинными. Поскольку, по предположению, у истинной речи все составляющие должны быть истинными, то ее истинность, в конечном счете, сводится к истинности простых слов. И в этом пункте мы покинули Платона, вводя различение на Единицы и Элементы. В этом-то пункте Платон подошел к драматическому моменту, когда простые слова, по определению, нельзя разлагать далее на слова, а значит, их истинность должна уже устанавливаться каким-то другим способом.

Здесь следует напомнить, что основная проблема диалога состояла в выяснении того, должна ли речь и имена соответствовать природе обозначаемых сущностей (мнение Гераклита и Парменида), или, обозначение данной сущности данным словом устанавливается по соглашению (мнение Протагора). Рассматривая этимологию многих сложных имен, Платон приходит к положению, что имена должны соответствовать природе обозначаемых сущностей, или, как он говорит, должны выражать обозначаемые ими сущности.

Таким образом, функция речи и слов как орудий обучения и распознавания сущностей была сведена к их действию – выражению сущности, а их истинность – к правильности выражения. Иными словами, истинность простых слов может быть установлена как правильность выражения ими сущности обозначаемых предметов. При этом способ установления правильности простого («первого») имени должен быть иным, нежели разложение его, как сложного («посднейшего») на более простые единицы: «Ну с тем, что у всякого имени, и у первого, и у позднейшего, правильность одна и та же и ни одно из них не лучше другого как имя, думаю я, и ты согласен? ... правильность была чем-то таким, что указывало на качества каждой вещи?... Значит, это в равной степени должны делать и первые, и позднейшие имена, коль скоро они суть имена. ... Но позднейшие, видно, были способны выражать это через посредство первых. А вот те, первые, которые не заключают в себе никаких других, каким образом смогут они сделать вещи для нас предельно очевидными, если только они действительно имена?» (422 b - d).

Вопрос. Вот когда мы в анализе доходим до простейшего имени, вот в этот момент, не бессмысленно ли ставить вопрос о дальнейшем анализе? Если да, тогда следующий шаг какой? Вот о нем я почему-то не услышала.

Дубровский. Видите ли я, вслед за Платоном, специально драматизирую, затягивая ответ. Вот мы устанавливали истину речи деля ее на единицы и дошли до простых слов, которые мы дальше разложить на единицы не можем – ведь они простые, т.е. неразложимые. Как же установить их правильность, т.е. как убедиться что они выражают сущность. обозначаемой ими вещи. Простые слова должны быть правильными, чтобы речь была правильной. Мы как бы зашли в тупик. Платон обращается к одному из своих собеседников Гермогену: «... ты ведь не хочешь, чтобы и мы так же отделались от нашего предмета, сказав, что первые имена установили боги и потому они правильны? ... А может быть, нам сказать, что они взяты у каких-нибудь варваров, а варвары нас древнее? Или что за древностью лет эти имена так же невозможно рассмотреть, как и варварские? Ведь все это были бы увертки, и довольно изящные, для того, кто не хочет рассуждать о первых именах и допытываться, насколько правильно они установлены. А между тем, если он почему бы то ни было не знает правильности первых имен, он не сможет узнать и позднейшие, ибо по необходимости они выражаются через те самые первые, о которых он ничего не знает» (425 d – 426 а).

Стадия 3.2. Разложение простых Единиц на Элементы

И подстать этой драматической, казалось бы безвыходной ситуации, Платон находит столь же драматический выход – простые слова, которые выражают сущность предметов и которые уже не могут быть разложены далее на слова, он предлагает разлагать на звуки, или буквы (древние не различали букв и звуков), которые, по его предположению, подражают качествам предметов. Он, таким образом, сводит выражение сущности словами к подражанию ее звуками составляющими слово: «Если кто-то мог бы посредством букв и слогов подражать в каждой вещи именно этому, сущности, разве не смог бы он выразить каждую вещь, которая существует?» (423 е).

Системный смысл этого шага состоит в следующем: простые единицы далее на единицы неразложимые, разложить на элементы, т.е. такие части, которые, по определению, качественно отличаются от простых Единиц (и Единства), и, тем самым, свести действия простых единиц к действиям элементов.

Стадия 3.3. – Каталогизация элементов и их действий

На следующей центральной стадии этого центрального этапа системного анализа Платон предлагает создать каталог звуков с их подражательными действиями: «Коль скоро это будет подражанием сущему посредством слогов и букв, то не правильнее ли всего начать с различения простейших частиц, как это делают те, кто приступает к определению стихотворного размера: сначала они различают значение звуков, затем слогов и только после этого начинают рассматривать размер, ведь верно?» (424 b). На общесистемном языке это означает создание каталога элементов и действий, которые они способны осуществлять.

Платон предлагает сделать это в три шага:

На первом шаге должна быть произведена классификация звуков и их группировка по типам: Не так ли и нам нужно сначала различать гласные, а затем в соответствии с их видами остальные – безгласные и беззвучные (ибо знатоки называют их так) и, наконец, те, которые не назовешь ни беззвучными, ни безгласными. Надо также посмотреть, сколько есть различных между собой видов гласных (424 с).

На втором шаге следует произвести классификацию сущностей (с помощью философа--диалектика) и классификацию наиболее соответствующих им простых слов или их сочетаний: «... нужно будет возвратиться к сущностям и их именам и посмотреть, нет ли таких имен, к которым бы все сводились как к составным частям и из которых можно было бы видеть, что они означают, а также не различаются ли эти имена по видам подобно простейшим частицам. Хорошенько все это рассмотрев, нужно уметь найти для каждой [вещи] наиболее соответствующее ей [имя]: либо одно слово связать с одной вещью, либо отнести к этой вещи смесь из многих слов» (424 d).

Наконец, на третьем шаге следует «примерять» звуки к сущностям, выраженным простыми словами, чтобы установить каким качествам эти звуки подражают: «И мы будем примерять звуки к вещам – то один к одной вещи, какого та потребует, то многие вместе, образуя то, что называют слогами...» (425 а). В результате этого шага, должен быть получен каталог сгруппированных по типам звуков и слогов и соответствующих базовых качеств, которым они подражают. Например, В «Кратиле» Сократ говорит, что наверное мастер-законодатель имен наблюдая, что при произношении звука «р-р-р» язык не отдыхает, подражая движению как в «рычание», «разговор» или «работа». Существуют и другие подобные звуки, например, «с-с-с» или «ш-ш-ш», и это объясняет, почему одна и та же вещь выражается у варваров другими словами, чем у эллинов. А вот «л» подражает мягкости как в «лечь» или «лень». Сочетание этих звуков дает «мягкое движение», например, «карусель» или «разлив».

Вы можете легко возразить против такой этимологии и привести кучу контрпримеров. Но смысл-то не в этом. Смысл в том, что впервые в истории человечества Платон провел системный анализ сложного целого, рассматривая его основное свойство, как категориально процессуальную характеристику – как функцию и действие. Это позволило ему впервые поставить вопрос о разложении простых единиц и их действий на более простые составляющие -- элементы и их действия. По Платону, простое слово выражает предмет, благодаря тому, что звуки, из которых он состоит, подражают качествам этого предмета.

Но главное, этот то, что анализ сложных и многообразных объектов (речи и ее составляющих) сведен к анализу небольшого числа минимально сложных элементов (звуков) и их свойств-действий, представленных в каталожной форме, в широком смысле, подобной Таблице Менделеева – то, к чему мы стремимся при анализе всякой системы.

Реплика. Мне представляется, что ни язык, ни речь такими системами не являются. Похожими на менделеевскую.

Дубровский. Конечно. Обычно, мы говорим о парадигматике, синтагматике и так далее. Но дело в том, что я сейчас излагаю Платона. А он не говорил о парадигмах и синтагмах. Он речь и язык не различал и использовал эти два слова как синонимы.

Обратите внимание, целью системного анализа является решение проблемы сложности. Что такое сложность? Это лишенность простоты. А что такое простота? Это то, с чем иметь дело легко, понятно, и без затруднений. И русское «сложность» и английское «complex» означают «сложенность». И спокон века, если у нас есть сложная задача, мы разбиваем ее на более простые подзадачи, решаем сначала подзадачи, а затем на основании этих решений приходим к решению исходной сложной задачи.

В чем же состоит суть системного анализа как метода борьбы со сложностью? Есть и другие методы. Например, как известно, мы умеем мыслить только линейно и, если задача не линейна, мы сталкиваемся со сложностью. Как мы справляемся с этой сложностью? С помощью линеаризации, правда? Стандартный математический прием. Мы сводим нелинейную задачу к линейной, т.е. к тому с чем мы можем иметь дело -- с аддитивностью. В «Кратиле» Платон демонстрирует нам как следует решать проблему сложности именно с помощью системного анализа.

Во-первых, он минимизирует сложность проблемы, разлагая сложное целое – Единство и его функции, на все более мелкие части – Единицы и их функции, пока не достигает уровня простых единиц – этих минимально сложных частей сложного целого.

Во-вторых, в условиях этой минимальной сложности, но все же еще сложности, он делает следующий шаг – по возможности максимизирует простоту, сводя простые единицы и их действия к элементам и их действиям. Чего же он этим шагом достигает? Он радикально уменьшает разнообразие объектов, с которыми он должен иметь дело. Смотрите простых слов -- тьма, букв – мало (26 в английском, 32 в русском). Химических веществ – тьма, химических элементов – мало (около сотни). И вообще, Единиц – тьма, элементов -- мало. Вот это очень важный момент -- элементов мало. Огромное многообразие единиц и их действий сводится к комбинации сравнительно незначительного числа элементов и их действий. Огромное многообразие речей, предложений и слов сводится к комбинации незначительного числа букв, или звуков, которые умещаются в небольшой список. Огромное многообразие химических веществ сводится к сравнительно небольшому числу элементов, умещающихся в периодическую таблицу.

Стадия 3.4 -- Реконструкция простых единиц и из элементов

Вот как Платон характеризует следующую стадию – реконструкцию простых единиц-слов из элементов-звуков: «...он [мастер имен] подбирал по буквам и слогам знак для каждой вещи и таким образом создавал имена» (427 с). Он говорит, что имя, как сочетание звуков выражает предмет, благодаря тому, что входящие в него звуки подражают сущностным характеристикам этого предмета.

Вопрос. Подражает и моделирует – это похоже?

Дубровский. Это совсем к этому не относится. Звук просто подражает. Например, «р» – подражает движению. Вот это была его основная идея.

Вопрос. А он мастера имен имеет в виду абстрактно?

Дубровский. Конечно. Он говорит о том, как бы мы как мастера-законодатели имен их создавали, и тут же поправляется: «Скорее же не мы – это я просто увлекся: так составили имена еще древние» (425 а).

Реплика. Платон простые слова разложил на элементы, то есть вот эти звуки – это как бы элементы.

Дубровский. Да. Звуки у Платона – элементы.

Реплика. Потом как бы пронормировал…

Дубровский. Да. Он говорит, что звуки подражают сущностным характеристикам. А уже слова—единицы, выражающие предметы, собираются из этих звуков. Но поскольку он мастер имен, по Платону, еще же и законодатель имен, или, как мы бы сказали «нормировщик», то создавая слова он одновременно и нормирует.

Реплика. То есть до элементов, до разложения на элементы тоже были единицы.

Дубровский. Как результат пошагового разложения речи на составляющие.

Реплика. Была единица, потом разложили на элементы.

Дубровский. Да. Но затем, уже обратным ходом, он реконструирует единицы из элементов.

Вопрос. А если слова выражают, а вроде как предшествующие им звуки подражают, получается, звуки подражают чему-то не выраженному.

Дубровский. Это очень хороший вопрос. В анализе слова предшествуют звукам. Но мы не знаем как установить истинность простых слов, т.е. правильно ли они выражают предметы. Платон разлагает их на звуки, которые, по его предположению, подражают сущностным характеристикам предметов. Он создает каталог звуков, который в отличие от просто алфавита, содержит список звуков вместе с сущностными характеристиками, или качествами, которым каждый звук подражает. Теперь Платон, имея простые слова, может проверить действительно ли предметы, которые слова выражают, имеют те качества, которым входящие в эти слова звуки подражают.

Вопрос. Почему не может быть подражен предмет? Почему сущностные характеристики, отдельные от предмета, могут быть тем, чему подражают звуки?

Реплика. Подражать звуки могут только отдельным качествам.

Реплика. Почему не предмету как целому?

Дубровский. Ведь звуков мало, а предметов тьма. Платон, на основании сравнения выражения предметов словами, состоящими из звуков, с картинами художников, состоящих их красок и линий, предполагает, что слова выражают предметы, благодаря тому, что звуки из которых они состоят, подражают качествам этих предметов. Сейчас нам все это кажется смешным, но нам важен сам метод анализа т.е. сведение слов-единиц и их действий к звукам-элементам и их действиям, анализ свойств-действий этих немногих элементов и их каталогизация и выведение действий единиц из сочетания действий элементов.

Жен. Знаменитая дилемма: язык и мышление. Платон говорит про мышление без языка. Фактически, то есть я сегодняшними глазами смотрю: он говорит о мышлении, но без языка.

Дубровский. Я с этим не могу согласиться. У Платона это просто неразделенно. В «Кратиле» Платоном впервые ставится проблема об отношении мысли и речи. При этом, естественно, он мышление и речь не различал. Оно появилось у Фердинанда Соссюра только в начале 20-го века.

Жен. Конечно.

Собирая из звуков, подражающих качествам вещей, слова выражающие вещи, Платон специально обсуждает отличие слов от самих вещей, этими словами выражаемых. Сравнивая с картиной художника, он говорит, что имя не является точной копией вещи, т.е. еще одним экземпляром вещи, но есть ее звуковой портрет, по которому мы распознаем, о чем идет речь: «вовсе не нужно воссоздавать все черты, присущие предмету, чтобы получить образ» (432 b-с). Но если вы хотите познавать вещи, то «не из имен нужно изучать и исследовать вещи, но гораздо скорее из них самих» (439 b). Этим он, грубо говоря, фактически отделяет речь от мысли.

Стадия 3.5 Выведение действий единиц из действий элементов

Вернувшись к эмпирическим наблюдениям имен, Платон отмечает, во-первых, что мастер имен не всегда дает имена, являющиеся совершенными звуковыми портретами вещей. Например, боги, которые, конечно, никогда не ошибаются, во многих случаях именуют мифологических героев иначе, чем люди. Во-вторых, для благозвучия, мастер имен, подчас переставляет, опускает, или добавляет буквы, а значит и увеличивает несоответствие звукового портрета предмету. Платон отмечает, что если бы все слова состояли из звуков, в точности подражающих качествам предметов, то человеческий язык был бы совершенным. Однако, поскольку это не так, то дополнительно «необходимо воспользоваться и этим досадным способом – договором – ради правильности имен» (435 с).

Таким образом, Платон, на уровне простых единиц и элементов, решает исходную сложную проблему диалога – соответствует ли речь и слова природе вещей, как это утверждали Гераклит и Парменид, или это соответствие осуществляется посредством договора, как это полагал Протагор. Платон решает эту проблему, конфигурируя эти точки зрения – истинность имен определяется прежде всего их, пусть не всегда совершенным, подобием природе вещей, а отклонения от этой природы компенсируются договором, позволяя словам выполнять свои функции: «произнося какое-то слово, я подразумеваю нечто определенное, ты же из моих слов узнаёшь, что я подразумеваю именно это? ... И если ты узнаёшь это тогда, когда я произношу какое-то слово, то можно сказать, что я как бы сообщаю тебе что-то?» (434 е – 435 а).

Последняя выдержка особенно важна, поскольку она указывает на то, каким образом действие слов – выражение предметов относится к функциям слова как орудия – обучению и распознаванию предметов. Он помещает слова в контекст общения, в котором употребление слов, выражающих предметы, является сообщением или коммуникацией.

Этап 4 – Пошаговая реконструкция Единства из элементов..

Разобрав каким образом строятся простые единицы-слова из звуков-элементов, и как они выполняют функции орудия за счет коммуникации, Платон предлагает, построение целого из элементов путем обратным разложению, а именно, пошаговое соединение элементов в простые единицы, простых единиц в сложные, пока не будет получено исходное Единство: «А последующие имена он [мастер имен] составлял уже из этих, действуя подобным же образом» (427 с) и «Далее из слов и выражений мы составим некое большое, прекрасное целое наподобие живописного изображения, а затем и все рассуждение – по законам искусства присвоения имен, красноречия или как бы его ни звать» (425 а). Платон тут же поправляется, указывая на то, что речь, конечно идет не о создании имен и речи, а о реконструкции того как имена и речь создавалась: «Скорее же не мы – это я просто увлекся: так составили имена еще древние, и в таком виде они и посейчас остаются; если же мы сумеем рассмотреть все эти имена со знанием дела и установить, существует ли способ, по которому присвоены и первые имена, и позднейшие, или такого способа нет, наша задача будет выполнена» (425 а-b).

Этап 5 – Пошаговое выведение характеристик Единства из соотношений характеристик единиц.

Напомню, что речь как исходное Единство характеризовалась Платоном через ее функции, как орудия обучения и распознавания предметов. При этом сами эти функции могли иметь два значения – истины и лжи. Полагая, что все составляющие истинной речи должны быть истинными, он истинность речи свел к истинности простых слов, состоящих из звуков, или букв. Теперь реконструируя речь из элементов, он выводит ее истинность из звуковых характеристик простых слов. Если они верны, то верна и целая речь. Верно и обратное: «Далее, если это так и можно распределять имена неверно, относя к вещам не то, что им подобает, но иногда и то, что им не подходит, то таким же образом можно составлять и выражения. Если же можно так устанавливать выражения и имена, то непременно можно и целые высказывания. Ведь высказывание, я думаю, так или иначе из них состоит» (431 b).

Таким образом, можно сказать, что речь выполняет свою функцию орудия обучения и распознавания предметов, благодаря коммуникации правильных слов и других составляющих речи.

Пожалуйста, вопросы.

Вопрос. Ваше предположение, почему это единственный случай такого системного анализа у самого Платона – раз он один раз этим воспользовался, почему он еще раз им не воспользовался?

Дубровский. Может и воспользовался. Это хорошо бы проверить. В мою задачу это не входило. Возвращаясь к схеме системного анализа Георгия Петровича, я хотел бы отметить, что у него этапов, пошагового разложения Единства на Единицы и обратной реконструкции Единства из Единиц, основанных на различении единиц и элементов, не было. Г.П. обсуждал это различение много раз (я первый раз услыхал о нем от Г.П.), но почему-то в своей схеме системного анализа его не учел. Кстати, иерархическая организация есть организованность относительно пошагового разложения Единства на Единицы, а иерархическая структура есть организованность относительно пошаговой реконструкции Единства из структурных Единиц. Последнего не было и у Платона, поскольку у него еще не было понятий структуры и связи, которые появились сперва у Канта в «Критике», а затем в XIX-ом веке в структурной химии.

Вопрос. Вы можете еще в сжатой форме повторить, что есть у Платона и не представлено на схеме у Георгия Петровича?

Дубровский. Отвечая, я воспользуюсь точностью вопроса, т.е. ни то, чего не было у Георгия Петровича, а то что не представлено в его схеме системного анализа. Во-первых, в схеме Г.П. не было двух взаимно-дополнительных этапов – пошагового разложения Единства на Единицы и обратной реконструкции Единства из Единиц. В схеме Георгия Петровича Единство раскладывается сразу на элементы.

Вопрос. Пропуская разложение на единицы?

Дубровский. Совершенно верно. Поскольку Г.П. придавал большое значение различению единиц и элементов, я думаю, что если бы я обратил его внимание на это упущение, он бы предложил мне дорисовать эти этапы на его схеме.

Во первых, Георгий Петрович говорил о характеристиках сложного объекта и его частей вообще, в то время как Платон подчеркивал категориально процессуальные характеристики функций и действий. Во-третьих, в схеме Георгия Петровича не отмечена, да и не могла быть отмечена, смена терминов с функциональных характеристик (речь или слово как орудие обучения и распознавания предметов со значениями истинности или ложности), употребляемых при пошаговом сведении характеристик Единства к характеристикам Единиц, на действенные термины выражения предметов, употребляемые при сведении действий простых Единиц (выражения предметов) к действиям Элементов (подражание качествам предметам), а также обратную смену при выведении.

Вопрос. А этот системный анализ с использованием категории моносистемы?

Дубровский. Да, это все о чем я говорю на этой лекции имеет отношение только к первому понятию системы -- моноструктуре.