2. Хотелось бы посоветовать особо внимательно отнестись к выразительной роли инто­нации.

Что такое интонация? Это движение, в процессе развертывания речи, высоты ее звучания, силы, темпа, тембра и членение ее паузами. Таким образом, инто­нация — явление весьма сложное, несмотря на то что слушателем оно воспринимается как нечто целостное, нерасчлененное и потому «простое».

Язык располагает «набором» типовых интонаций, так сказать, инвариантных интонаций, варьируемых в больших пределах говорящими в живой речи. Эти типовые, инвариантные интонации, соответствующие разным синтаксическим структурам и их актуаль­ному членению (т. е. членению, требуемому выражаемым смыслом), и могут быть названы интона­ционными единицами языка. К сожалению, наука еще не умеет эти интонационные единицы называть и точно описывать. Но кое-что известно. Можно на­звать, например, работы Е. А. Брызгуновой. Что же касается роли интонации, об этом сказано много и ин­тересно и лингвистами, и литературоведами, и теоре­тиками и практиками театрального искусства, и педа­гогами. Известно, например, какое значение придавал интонации К. С. Станиславский, как внимателен к ней был А. С. Макаренко.

Каждое из слагаемых интонации (высота, сила, темп, тембр, паузы), будучи компонентом целого, обнаруживает и некоторую автономию. Например, при одном и том же рисунке высоты можно дать из­менение тембра: Ты куда? — движение высоты тона будет идти снизу вверх. Однако тембр (и сила) могут меняться в разных условиях и у разных людей.

По-видимому, усваивая язык, мы прочнее усваи­ваем типы изменений тона по высоте и мы остаемся более свободными в возможностях варьирования тембра, темпа, силы и пауз. Есть, конечно, какие-то заданные языком модели этих компонентов интона­ции, но эти модели оставляют большие возможности для личностного их применения.

Интонационные «рисунки» высказываний, предла­гаемые и допускаемые свойствами современного рус­ского литературного языка, многочисленны, разно­образны и очень чутки к той информации, которая высказыванием выражается и возбуждается. Именно этим объясняется громадная роль интонации как вы­разительного средства речи и как средства, усиливаю­щего ее воздействие на сознание людей.

Интонация позволяет выражать не только логиче­ское значение высказывания, но и его эмоциональные и волевые «созначения» (конечно, при условии, что эти созначения в лексико-семантической и грамматической структуре высказывания «заложены»).

Вот почему интонация высказывания постоянно вторгается в нашу психическую жизнь — на работе, в магазине или ателье, дома. Директор с подчиненны­ми может говорить вежливо и тактично, но твердо — подчиненный не будет таким разговором обижен. Дру­гой директор в подобных же условиях поговорит с подчиненным резко, грубо, бестактно — будет нанесена обида личности подчиненного. Вспомним, как часто грубят продавцы покупателям в магазинах, и эта грубость, черствость, невнимание прорываются прежде всего в интонациях. Вспомним, как часто и бездумно молодые люди бестактно говорят друг с другом и со старшими, и эта бестактность слышна прежде всего в интонации. Вспомним, как часто учи­тель «срывается» и начинает кричать на учеников или раздраженно выговаривать им за что-то, а крик и раз­дражение, переливы тембра вызывают в ответ только замкнутость или раздражение. То же самое нередко происходит в семьях, когда старшие выплескивают в души младших свое раздражение и досаду, не зная или забывая, что ни интонация досады, ни интонация раздражения, ни тем более интонация временного озлобления не могут воспитывать добрые чувства в детях, порождая в ответ старшим замкнутость и от­чужденность. Возникает, таким образом, большой круг вопросов и задач, связанных с использованием интона­ции в сугубо практических целях — в нашей повседнев­ной жизни. Нельзя, к сожалению, дать людям рецепты. Можно лишь посоветовать: помните, что ваша инто­нация — это зеркало вашей эмоциональной жизни, движений вашей души; культура чувств и эмоцио­нальных межличностных отношений неразрывно свя­зана с культурой интонационного «оформления» вы­сказываний.

Что происходит с интонацией, когда речь фикси­руется на письме? Пунктуационными знаками интона­ция почти не обозначается: эти знаки соответствуют грамматическому, а не интонационному членению вы­сказываний. Однако интонация как бы закладывается в грамматическую и лексико-семантическую организа­цию речи — потому, что существует связь между грам­матическим и лексико-семантическим строением вы­сказываний и их интонационным рисунком. Человек, говорящий на родном языке и усвоивший хотя бы основные интонационные «схемы», «рисунки», нахо­дит, как правило, интонацию, соответствующую читае­мому высказыванию, и «выдает» интонацию слушате­лям либо представляет ее в своем сознании.

Однако нередко оказывается, что личный речевой опыт человека, его знание языка и навыки его приме­нения в речи — недостаточны, они неизмеримо беднее и уже того, чем располагает язык, уже тех возможностей, которые он предоставляет. Что в этом случае происходит? Появляется скрытый, невидимый и не­замечаемый конфликт между автором, написавшим какое-то произведение, и читателем этого произведе­ния. Такой конфликт возникает часто в школах, когда ученику предлагают самостоятельно читать тексты Л. Толстого. Л. Толстой — мастер осложненных син­таксических структур (я не говорю, разумеется, о сказ­ках Л. Толстого), связанных с гибкими и разнообраз­ными интонациями, «заданными» текстом «Войны и мира»; представим себе, что произойдет с выраже­нием и усвоением идейной и эстетической информа­ции, если текст читает не освоивший интонацию рус­ского языка ученик. Часть этой информации будет потеряна, часть искажена. На это можно возразить, сказав, что ведь ученик читает Л. Толстого не вслух, а про себя. Но это слабое возражение. Когда мы чи­таем текст про себя, мы представляем себе его интона­ционное оформление. Ученик неизбежно представит его искаженно и бедно, если не владеет как следует интонационными закономерностями языка.