3. Объективная, абсолютная и относительная истины

Проблема истины, т. е. проблема достоверного, правильного, адекватного (от лат. adaequatus — приравненный) знания, была сформулирована и осознана еще в Древней Греции. В чем же она состоит? Элеаты и софисты сомневались в том, что наши знания, особенно чувственные, дают верные сведения об окружающем нас мире и правильно его отражают. Платон настаивал, что возможны лишь знания о вечных и неизменных идеях, а сведения о чувст- венном мире, т. е. мнения, недостоверны. Поэтому и возникла проблема установления соответствия между знаниями и объек- тивными явлениями. Такое соответствие получило в философии название истины. Аристотель писал: «...истину говорит тот, кто считает разъединенное разъединенным и связанное — связан- ным, а ложное — тот, кто думает обратно тому, как дело обстоит с вещами»¹. Аристотель сформулировал классическую концеп- цию истины, сохранившуюся до наших дней. Согласно этой кон- Аристотель. Соч.: В 4 т. Т. 1.С. 250.

275

цепции, истина — это соответствие не между отдельными поня- тиями и объективными явлениями и процессами, а между опре- деленными утверждениями, т. е. суждениями и высказываниями, и объективным положением дел. Действительно, понятия «чет- ное число», «закон тяготения», «бифштекс», «спин» сами по себе не ложны и не истинны. Однако утверждения, включающие эти понятия, например «все четные числа делятся на 7 без остатка», «закон тяготения не препятствует полету реактивных самолетов», «спин — особая физическая характеристика некоторых элемен- тарных частиц», «бифштекс приготовляется из легированной стали», могут быть ложными или истинными; так, первое и чет- вертое предложения ложны, тогда как второе и третье истинны. В понимании истины и в истории философии, и в современных философских течениях существует большой разнобой. Например, сторонники когерентной (от лат. cohaerenria — сцепление, связь) концепции истины, односторонне утрируя взгляды рационалистов и опираясь преимущественно на опыт математических доказа- тельств, считают данное утверждение истинным, если оно полу- чено по определенным логическим правилам из других предло- жений, ранее признанных истинными. В математике дело обстоит так. Пусть имеется ряд аксиом, из которых выводятся теоремы. В истинности аксиом мы не сомневаемся, что же касается теорем, то теорема (утверждение, предложение) считается до- казанной, или истинной, если она выведена из аксиомы по точным правилам логического вывода. Однако следует иметь в виду, что понятия «истина» и «ложь» многозначны, имеют разные смыслы применительно к разным областям знания. В частности, в мате- матике понятие истины часто употребляется как синоним выра- жения «теорема (предложение), доказанная (выведенная) по таким-то и таким-то правилам». И в этом нет ничего ошибочного. Просто это особое словоупотребление, подчеркивающее, что для математики формальная правильность, формальная вычисли- мость или выводимость являются самыми основными (хотя и не единственными) проблемами. Но как только речь заходит о при- менении математики на практике—в науке или технике, дело в корне меняется. Например, в многомерной геометрии имеются теоремы и утверждения, которые были установлены совершенно формальным путем и считаются формальными истинами. И пока они не применены ни к каким реальным физическим процессам, говорить об их соответствии действительности бессмысленно. В то же время их нельзя считать и ложными, ибо они строго до- казаны. Когда в прошлом веке были открыты неевклидовы гео- метрии Лобачевского, Римана и Больяи, их считали математи- ческим курьезом, неприменимым в материальной действитель- ности. Они были доказательными, правильными построениями и не более того. Но в XX в. Эйнштейн построил новую теорию гравитации — общую теорию относительности, которая установи- ла, что некоторые физические процессы могут происходить в пространстве, описываемом неевклидовой геометрией. В той

276

мере, в какой была подтверждена общая теория относительности, получила и эмпирическое подтверждение и неевклидова геомет- рия. Возвращаясь теперь к когерентной теории истины, мы мо- жем сказать, что она берет одну реальную черту познания, вы- рывает ее из общего процесса и выдает за процесс в целом.

Существует и другая, корреспондентная теория истины, ко- торая исходит из того, что те или иные утверждения должны соот- ветствовать внешней действительности. Как же добиться этого соответствия? Когда предложения содержат понятия, отражаю- щие наблюдаемые свойства и отношения, например, «красный», «шарообразный», «кислый», «твердый» и т, п., дело обстоит просто. Достаточно посмотреть, лизнуть или потрогать вещь. Однако в науке часто встречаются понятия, не поддающиеся пря- мому наблюдению. Например, «спин», «элементарные частицы», «кварк» и т. п. Как быть в таком случае? Сторонники корреспон- дентной концепции истины делят язык науки на три слоя: язык наблюдения, язык теории и корреспондентный язык, или язык интерпретации. При помощи последнего неподдающиеся не- посредственному наблюдению теоретические понятия («спин», «кварк» и т. п.) как бы переводятся на язык наблюдений, заме- няются понятиями, описывающими ощущения. Сами теорети- ческие предложения переводятся в предложения, описывающие вполне наблюдаемые ситуации. Задача вроде бы резко упро- щается. Однако это простота лишь кажущаяся. Дело в том, что многие ситуации и процессы текучи, изменчивы и не поддаются прямому наблюдению. Да и полный перевод теоретических пред- ложений на язык наблюдений часто невозможен. Корреспондент- ная концепция истины неприменима и ко многим высшим разде- лам математики, об истинности или ложности которых, следова- тельно, нельзя ничего сказать, пользуясь этой концепцией.

В свое время Аристотель говорил, что скептики сомневаются в возможности истины как соответствия знаний действительности. Ведь действительность текуча, изменчива и неповторима, и потому любое соответствие ежесекундно нарушается. Стараясь обойти подобные трудности, великий мастер диалектики Гегель утверж- дал, что истина заключается в самом развитии знания, в его дви- жении. Но так как он был идеалистом, то видел это развитие лишь в изменении абсолютного духа и реализующего его мышления. Соответствие знаний и действительности при таком подходе ока- зывалось соответствием мысли самой себе. Как можно было выйти из этого заколдованного круга?

Уже Кант отчетливо понимал, что вопрос о природе истины по существу сливается с вопросом о критерии (от греч. (criteri- on — мерило, средство установления соответствия знаний их объектам) истины. «Но весь вопрос в том, чтобы найти всеобщий и верный критерий истины для всякого знания»¹,— писал он. Сто- ронники когерентной теории истины находят такой критерий в

Кант И. Соч.: Вот. М., 1964. Т. 3. С. 159.

277

логическом доказательстве, сторонники корреспондентной (от лат. correspondere — отвечать, осведомлять) — в прямом наб- людении. Есть еще прагматическая (от греч. pragmo — дело, действие) концепиия истины, представители которой считают, что истинность знаний проверяется успехом соответствующей деятельности. Хотя Нант и понимал важность всеобщего крите- рия истины, сам сн склонялся к тому, чтобы принять в качестве такового чувственное восприятие. Это не могло удовлетворить ни естествоиспытателей, ни обществоведов, так как еще Беркли показал, что, признавая критерием истины лишь ощущения, мож- но прийти к субъективному идеализму, ибо этот критерий при- знает существуюш.им лишь то, что воспринимается чувствами.

Современная теория познания рассматривает вопрос об истинном знании и его критериях как чрезвычайно сложную и не имеющую формально однозначного решения задачу. Прежде всего она выделяет понятие объективной истины. Объективная истина — это такое содержание наших знаний, которое не зависит ни от человека, ни от человечества. Из этого определения сле- дует, что в наших знениях всегда присутствует элемент, который зависит либо от декного человека, либо от данной социальной группы, либо от всего человечества. Эта зависимость может порождаться индивидуальными особенностями психики и обра- зования, особенностями чувственного восприятия (взволнован- ностью, близорукостью, тугоухостью, повышенной возбудимостью и т. п.), групповыми предрассудками и аффектами (массо- вый психоз, национальные или профессиональные предубежде- ния и т. п.) или родовыми особенностями рода человеческого, связанными, например, с конкретным земным происхождением, а также с особен)· остями культуры, пространственными и вре- менными границами бытия.

Задача, следовательно, заключается в том, чтобы суметь выделить в наших реальных знаниях такое содержание, которое не зависит от субъективных элементов и в силу этого является объективным. Важнейшее с этой точки зрения достижение — выделение в классе объективных истин особого важного под- класса, имеющего решающее значение для выживания людей в реальной социально-исторической обстановке и для развития человеческого рода. Этот подкласс К. Маркс назвал «предметной истиной». Она непосредственно относится к окружающей чело- века и не зависящей от его воображения и произвола реаль- ности — природе и обществу. Критерием предметной истины он считал социальную и индивидуальную практику человека. По отношению к предметной истине практика, таким образом, вы- ступает в качестве универсального, всеобщего критерия.

Помимо предметных истин могут существовать объективные истины, не носящие предметного характера. К их числу принадле- жат, например, абстрактные математические истины, т. е. утверж- дения, относящиеся к абстрактным, так называемым идеальным математическим объектам: числам, функциям, матрицам, систе-

278

мам уравнений, многомерным пространствам, различным фор- мальным системам и т. п., а также истинам, например истори- ческим, объектом которых являются давно исчезнувшие события, процессы и явления, с которыми мы в настоящее время не можем непосредственно взаимодействовать. Поэтому, критерии, приме- нимые к предметным истинам, не могут считаться универсаль- ными по отношению к истинам этого последнего рода, хотя и они могут обладать всеми признаками объективности, т. е. не зависеть по своему содержанию ни от человека, ни от человечества в це- лом.

Подлинный всеобщий критерий истины был впервые предло- жен философией марксизма. Под объективной истиной она пони- мает такое содержание человеческих представлений, «которое не зависит от субъекта, не зависит ни от человека, ни от челове- чества...»¹.

Что же нового и ценного в этом определении? Рассматривая любые виды знания как отражение объектов, легко заметить, что в каждом случае имеется, с одной стороны, нечто, что зависит от человека, от данной социальной или профессиональной груп- пы, и, с другой — нечто, что не зависит ни от одного человека. Каждый врач обладает индивидуальными навыками в распозна- вании малярии или стресса, но в диагнозе этих болезней есть и нечто такое, что зависит лишь от объективного положения дел и не зависит от личного опыта и привычек врача. Математики, составляя программы для решения какой-то задачи, могут дви- гаться различными путями. Но если решение правильное, то его содержание зависит уже не от индивидуальных способностей математика, а от существа задачи и от точно доказанных теорем, которые не подчиняются индивидуальным вкусам и способ- ностям отдельных людей или даже всего человечества. В этом смысле и диагноз, и решение математической задачи объективны. Здесь можно было бы возразить, что признаки малярии и стресса открыты медиками, а теоремы доказаны математиками. Это, ко- нечно, верно, открытия делаются людьми, но, после того как уста- новлен диагноз, доказана теорема, они как продукты челове- ческой деятельности существуют объективно.

Крупнейшим вкладом в теорию познания, сделанным К. Марк- сом, было утверждение p том, что критерием предметной истин- ности является практика ². Ранее мы рассматривали практику как составляющий элемент в структуре познания, как его источник и основу. Теперь же она выступает в принципиально новой роли — в роли критерия предметной истины. При этом практика пони- мается в самом широком смысле, как социально-преобразова- тельная деятельность людей, вырастающая на основе труда и ма- териального производства в целом. Популярно поясняя эту мысль, Ф. Энгельс писал, что существование пудинга доказывает-

' Ленин В, И. Поли. собр. соч. Т. 18. С. 123. - См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42. С. 264.

279

ся тем, что его съедают; истинность определения структуры кра- сящего вещества ализарина, добывавшегося ранее из растений, подтверждается тем, что его научились вырабатывать из каменно- угольной смолы. Поэтому, развивая эту мысль, часто говорят: «Знать — значит уметь сделать». То, что наше знание о строении атома и его ядра истинно, подтверждается на практике, напри- мер, тем, что мы умеем синтезировать несуществующие в при- роде трансурановые элементы, в состоянии использовать энергию атомного ядра. То, что установленные нами законы тяготения и аэродинамики истинны, подтверждается, в частности, тем, что мы создали самолеты и умеем летать на них. Однако сказанное выше не следует утрировать. Истинность наших знаний о строении и происхождении Вселенной, нашей Галактики или даже нашей Сол- нечной системы вовсе не означает, что мы можем создать Все- ленную, Галактику или Солнечную систему. Истинность наших знаний о предметах и процессах, рассматриваемых в многомер- ном (например, 26-мерном) пространстве, вовсе не означает, что мы можем построить 26-мерную сферу или провести летний отпуск в 26-мерном пространстве. Как же быть с критерием прак- тики в этих случаях?

Здесь уместно вспомнить марксистское понимание практики как социальной, технической и производственной деятельности, преобразующей окружающий мир. Научный эксперимент — часть такой практики. Если мы, основываясь на современных науч- ных знаниях, успешно проводим эксперимент по запуску искусст- венных спутников Земли, осуществляем лунную посадку автома- тической лаборатории и ее возвращение с Луны, приближаемся к управлению термоядерной реакцией, то все это есть экспери- ментальное, практическое подтверждение правильности наших знаний о Солнечной системе, устройстве Вселенной, звезды или атомного ядра.

Вместе с тем существует немало таких типов знаний, которые нельзя подтвердить или опровергнуть с помощью эксперимен- тов, наблюдений или практики, понимаемой в вышеуказанном смысле. Доказывая теоремы многомерной геометрии или решая нелинейные уравнения высших порядков, математик не пользует- ся ни наблюдением, ни экспериментом, хотя, несомненно, осу- ществляет определенную деятельность. Эта деятельность интел- лектуальна. Чисто интеллектуальную деятельность не следует смешивать с практикой. Последняя осуществляется с помощью особых материальных средств, например орудий труда, машин, механизмов и т. д., играющих решающую роль в создании опре- деленных предметов и преобразований материальной и социаль- ной среды. Чисто интеллектуальная деятельность, например до- казательство теорем, во многих случаях вообще не имеет отно- шения к материальным объектам и явлениям социальной дейст- вительности. Правда, при определенных обстоятельствах (напри- мер, в случае неевклидовой геометрии Лобачевского и Римана) такая деятельность может соединиться с практикой, с научным

280

экспериментом, и тогда абстрактные математические истины (или Заблуждения) могут в той или иной степени обнаружить,- выявить или приобрести предметное содержание. Но независимо от этого, т. е. независимо от возможной практической проверки, такие истины могут оказаться совершенно объективными, не завися- щими от отдельных людей или социальных групп. Соответствую- щие абстрактные знания могут проверяться и устанавливаться с помощью интеллектуальной деятельности, которая в конечном счете через ряд опосредствующих ступенек по своему происхож- дению и применению может быть связана с практикой, но тем не менее не тождественна с ней.

Особый случай представляют собой истины исторические. Формулируя знания о давно живших людях или происходивших событиях, т. е. об исторической реальности, которая существова- ла раньше, но уже не существует сейчас, историк в качестве источ- ника для своих знаний может пользоваться документами (лето- писями, письмами, дневниками, старинными текстами и т. п.) или археологическими памятниками. С ними он может взаимодейст- вовать вполне практически, перелистывая их страницы, проверяя подлинность, подвергая химическому анализу, раскапывая древ- ние дворцы или поселения и т. п. Но знания, которые он извле- кает из этих памятников и источников, относятся, собственно, не к ним, а к историческому прошлому, информацию о котором передают нам эти источники и памятники. С прошлым мы взаимо- действовать не можем. Мы можем сталкиваться с его последст- виями и испытывать их на себе. Но это уже совсем другое дело. Взаимодействовать же с прошлым практически с помощью мате- риальных средств, орудий труда, а тем более изменять его чело- век не в состоянии. Знания о прошлом можно намеренно или не намеренно, в корыстных целях или нечаянно исказить, извратить, вывернуть наизнанку. Но исказить прошлое, саму историческую действительность невозможно. Таким образом, и для установле- ния исторических истин нам приходится пользоваться особыми видами деятельности: смысловым анализом источников, сравне- нием различных документов, лексическим анализом, анализом исследования, достоверности источников и памятников и т. д. Мы, следовательно, можем утверждать, что самые различные типы знаний могут проверяться на истинность и уточняться с помощью различных соответствующих им видов деятельности. Если эти знания так или иначе соотносятся или применяются к объектив- ной, вне нас существующей реальности, то рано или поздно прямо или косвенно участвующие в их установлении и проверке виды деятельности будут доведены до уровня практики, т. е. предмет- но-орудийной, социально-преобразовательной деятельности. Та- ким образом, мы приходим к деятельиостной концепции крите- рия истины, согласно которой различные типы объективной истины устанавливаются и проверяются в различных типах дея- тельности. Наиболее важной и социально значимой из послед- них является практика. При всем этом важно подчеркнуть, что

281

она не может быть единственным, а тем более исключительно возможным критерием объективной истины для всех типов зна- ний. Гипертрофированное подчеркивание исключительной роли практики в развитии советской науки еще в недавнем прошлом приводило к тяжелым последствиям, имевшим катастрофи- ческое значение для крайне важных фундаментальных исследо- ваний. Требование непосредственного практического народно- хозяйственного значения для высших разделов математики, теоретической физики, теоретической биологии, историографии, логики, генетики и астрофизики и т. д. приводило к системати- ческим разгромам научных школ и отдельных ученых, занимав- шихся фундаментальными теоретическими исследованиями и имевшими высокую международную репутацию. В конце концов результатом подобных гиперпрактических претензий стало отста- вание нашей науки во многих сферах фундаментальных иссле- дований, а как следствие, и существенное отставание науки в целом. Ибо нет бесполезных истин. Коль скоро та или иная науч- ная истина установлена и подтверждена соответствующим ей видом деятельности, она сама по себе становится величайшей культурной ценностью и рано или поздно, хотя бы через деся- тилетия, а иногда и через века, может приобрести практическую полезность. Именно поэтому немецкий физик Л. Больцман го- ворил: «Нет ничего практичнее хорошей теории». Это, однако, не означает, что требование практичности и практической про- веряемости должно немедленно применяться ко всем видам научных знаний. Такая грубая и упрощенная прямолинейность может быть только пагубна.

Важным следствием сказанного является понимание того, что объективная истина постоянно развивается. Она может выступать в двух формах: относительной и абсолютной истины. Абсолютная истина представляет собой несомненное, неизменное, раз и навсегда установленное знание. Но окружающие нас объекты очень сложны, включены в бесконечное множество связей и отно- шений и сами постоянно изменяются, развиваются, переходят по законам диалектики в другое качество. Из этого обстоятельства скептики и агностики делают вывод, что абсолютная и, стало быть, объективная истина недостижимы. Такой вывод ошибочен. Во- первых, объективная истина чаще всего выступает в относитель- ной, а не в абсолютной форме. Во-вторых, абсолютная истина должна рассматриваться только как некий образец или предел, к которому постоянно стремится наше знание. На пути к этому пре- делу мы получаем новые относительные истины, т. е. все глубже познаем отдельные связи, свойства и отношения объектов, син- тезируем их и в этом смысле постоянно приближаемся к абсолют- ной истине.

Следует постоянно помнить, что отношения знаний к объек- там опосредствованы практикой. Поэтому мы «погружены» в мир постоянных изменений: 1) изменяются и развиваются сами объек- ты; 2) изменяются наша практика, навыки и правила деятель-

282

ности; 3) изменяются орудия труда, приборы и аппараты, с по- мощью которых проводятся эксперименты и наблюдения. В. И. Ленин, подчеркивая это, говорил, что критерия практики достаточно, чтобы отделить идеализм от материализма, верное знание от неверного. Но вместе с тем этот критерий относите- лен, ибо изменяется, развивается сама практика. Практика дает нам объективную истину в относительной форме. Следовательно, относительные истины содержат объективную информацию о внешнем мире, соответствующую современным состояниям объектов, уровню развития практики, орудий труда и экспери- ментальной аппаратуры. Разумеется, относительные истины не- полны, незавершенны, невечны. Они дают знания условные, приблизительные, отражающие отдельные свойства, связи, отно- шения и обстоятельства существования рассматриваемых явле- ний и процессов. По мере накопления знаний одни относительные истины заменяются другими, более глубокими, более полными. Например, люди уже в древности знали, что свинец мягок, легко плавится. В эпоху раннего средневековья из свинца делали окон- ные переплеты, кровельные листы для крыш и стержни для каран- дашей. Когда изобрели огнестрельное оружие, выявили новые свойства свинца, из него стали изготовлять пули для мушкетов и пистолетов. С открытием периодической системы были обна- ружены не только многие химические свойства свинца, но и его место среди других химических элементов. Открытие радио- активности и атомная энергетика позволили узнать, что сви- нец хорошо поглощает радиоактивные излучения. Современные физические исследования дали нам точные представления о структуре атомов свинца. Так на каждом новом этапе познания добывались новые относительные истины, дополнявшие или за- менявшие друг друга и составлявшие все более полную картину наших знаний об этом металле. Точно так же с запуском каждого нового спутника или космической лаборатории мы открываем новые относительные и вместе с тем объективные истины о строении Земли, Луны и других небесных тел. Они составляют важные вехи на нашем бесконечном и нелегком пути к абсолют- ной истине, Заметим попутно, что в самых простейших случаях — там, где объекты имеют ограниченное число свойств и отноше- ний, абсолютная истина оказывается достижимой. Так, в евкли- довой геометрии на плоскости сумма внутренних углов треуголь- ника всегда равна двум прямым, или 180°,— это абсолютная в данных условиях истина. Однако в неевклидовой геометрии Ло- бачевского или Римана данное утверждение не только не являет- ся абсолютной истиной, но и вообще ошибочно.

Метафизически мыслящие философы и ученые часто прини- мают те или иные относительные истины за абсолютные. Чем долговременнее устоявшееся знание, чем оно привычнее, тем закоренелее подобные заблуждения. Когда же в науке совер- шаются новые открытия и формулируются новые истины, полнее и глубже отражающие объективный мир, а прежние знания от-

283

вергаются как недостаточно точные, такие мыслители начинают в панике твердить, что истины вообще нет, что все наши знания совершенно условны, относительны, ненадежны. Это часто при- водит к серьезным, иногда даже к драматическим столкнове- ниям между сторонниками новых и прежних теорий и учений. Диалектика относительной и абсолютной истины заключается в том, что наше познание, стремясь к точному и всестороннему охвату окружающего нас мира, но двигаясь при этом не по пря- мой, а по спирали, постоянно разрешая возникающие на своем пути противоречия, все полнее и глубже отражает объективную действительность. Это положение полностью применимо не толь- ко к математическим, естественнонаучным и техническим зна- ниям, но и к социальным, относящимся к обществу. Современные логические исследования по теории истины показывают, что сте- пень точности, полноты и достоверности нашего знания об окру- жающем нас мире можно определить, уточнить, «вычислить» и «измерить» с помощью теории вероятности и вероятностной ло- гики. В настоящее время создано довольно много математизи- рованных теорий и формул, показывающих, в какой мере отно- сительные истины, приравниваемые к вероятным, правдоподоб- ным высказываниям, приближаются к абсолютно точным (досто- верным) знаниям.