Модник-суггестор (модник-массовик)

Другой, значительно чаще встречающийся тип модника, это не автор и не соав­тор, а активный распространитель моды.'Он носит некую одежду, повторяет какие-то идеи, воспроизводит некоторый образ жизни, заведомо зная, что это — уже модно, а значит, хорошо. Он делает это именно потому, что узнал, услышал, подглядел где-то что-то, уже вполне апробированное, хотя и достаточно узким кругом. И тогда он выступает в качестве мультипликатора. Это тип явного подражателя, который спо­койно идет на многочисленные упрощения, делая мультиплицируемое общедоступ­ным, Понятно, что в определенном смысле это уже как бы другая мода: в отличие от моды “от кутюр”, это заранее ориентированная на массовость мода “прет-а-порте”. Однако нельзя забывать, что подобное разделение, понятное и принятое в современ­ной индустрии моды, стало возможным только на основе реально существующего и описываемого нами социально-психологического парадокса.

Если “антимодиик” всеми своими действиями демонстрирует возможности контрсуггестивных механизмов (он озабочен идеен личной модности, но непрерывно освобождает себя от массовиуирующего действия моды, не давая ей широко распро­страняться и становиться действительно массовой), то “суггестор” действует проти­воположным образом. Он включает контрконтрсуггсстивные механизмы, по сути, прибегая к прямой суггестии. Он личным примером как бы демонстрирует всем: “Де­лай, как я1”. Это и отличает его от “антимодника”, который привержен предельно уни­кальной моде. как бы сразу предостерегающей; “Нет, никогда не делай как я!”. В на­писанном еще в конце XVIII века (и опубликованном только спустя сто лет) М. М. Щербатовым памфлете “О повреждении нравов в России” даны описания на­рядов, которые не только воспроизвести, но и вообще носить было невозможно. Па­радные царские одежды Древней Руси были сверхбогаты и великолепны, “злато, жем­чуг и каменья повсюду блистали”, но они “столь редко употреблялись и столь крепки были, что их за носильные вещи и почитать нсдолжно; но были они яко какие корон­ные сосуды”, украшения их “быв сделаны из золотых блях, жемчугу и каменей из роду в род переходили”. Однако, создавая такое, “антимодники”, естественно, сами порож­дали и противоположное явление — тип “^уггестора”.

Тип “сугтестора” обращается к глубинным, древнейшим механизмам массовой психологии. Обретя что-то модное, однажды поверив в то, ^п'0 это действительно мод­но, он потом долго не сможет отказаться от веры в свою “правоту”, и может до конца дней использовать, скажем, наряды “времен очаковских и покорения Крыма”. В том же памфлете М. М. Щербатова описывается, как в допетровские времена, помимо “коронных сосудов”, даже царь и царица “пять или шесть, а много до десяти платьев когда имели... то уже довольно считалось, да и те нашивали до износу”. Бояре и чи­новники тоже мало знали о перемене мод, “но что деды нашивали, то внучата, непо-читаясь староманернымн носили и употребляли”¹.

Такой способ жизни закреплялся даже законодательно. Царь Алексей Михайло­вич, например, даже издал указ, запрещающий перенимать новые чужие обычаи, в частности, носить платье “с пноземскот-о образ! [а”. Даже реформатор Петр I, вроде бы поколебан обычаи, порубив боярам бороды и обрезав кафтаны, слишком далеко во введении моды пойти не смог. В указе 1701 года он очень жестко ограничил “гарде­роб” нации, с точностью перечислив все виды одежды, которые отныне только и мог­ли носить русские люди — и мужчины, н женщины, от парадных костюмов до испод­него белья, от шапок до башмаков. С одной стороны, инновация. С другой — только в рамках царенгруказа.

В противоположность предыдущему типу, супсринноватору “антимоднику”, та­кой “суггестор” выполняет иную роль, традиционалиста-консерватора. Приняв ког­да-то нечто как омодное”. он будет сохранять и оберегать его, обеспечивая стабиль­ность и незыблемость воспринятых им “устоев”.

На данном типе, собственно, и держится действительно массовая мода. Та или иная одежда, мысл ь, деталь становятся массовыми тогда и только тогда, когда их под­хватывают и начинают размножать такие “массовики”. Без них массовой моды не было бы вообще.'

В целом же, Понятно, что два описанных типа удачно взаимодополняют друг дру­га. Без одного не было бы другого. Это не только привычное “отрицание отрицания”, но и своеобразное “утверждение утверждения” друг друга. Подчеркнем, однако, что среди всех известных феноменов психологии масс такая взаимосвязь наиболее наглядно присутствует только в моде. Только в моде суггестия столь явно отрицает контрсуггестию и, одновременно, утверждает ее. И, соответственно, щюборо ч •: она же явно утнержлпется и отрицается своим, вроде бы, психологическим антагонистом.

Общая же ситуация зависит от доминирования того или иного типа. Возобладает первый тип — массовая мода просто не будет иметь ни времени, ни возможности ста­новиться реальной модой, растворясь в хаосе и непрерывной сменяемости одного дру­гим. Возьмет верх второй — мода также исчезнет, но теперь она растворится в незыб­лемом, в традициях и ритуалах. Именно поэтому массовая мода существует между описанными полюсами, в том самом социально-психологическом пространстве, ко­торое заполнено обычными людьми, не принадлежащими ни к одному из названных типов, либо принадлежащими к каждому из них, но только отчасти.

Для любого нормального, “среднего” человека обычно свойственно проявлять не­которое внимание к модному. Но, как правило, он воспринимает моду в ее букваль­ном значении — как некоторую “меру” между двумя возможностями: самоныражения и выделения из массы, с одной стороны, и практичной возможностью следовать привычному — с другой. Именно в таком контексте, безусловно, прав П. Карден, ав­тор уже классического определения; “Мода — это способ выражения. Другими слова­ми, мода — это отражение индивидуальных качеств отдельной личности в социальном и моральном аспекте”-. Для теоретиков-модельеров все представляется совершенно естественным: “Мода позволяет личности выразить себя, защитить свою индивиду­альность. Хотя в то же самое время мода, предоставляющая человеку определенный, принятый большинством стандарт, несомненно, облегчает человеку проблему выпо­ра. Мода, объединяя под своими "знаменами" тысячи людей, создает некую иллюзию единения. И это благотворное обстоятельство очень в духе нашего времени”*.