Социально-политический аспект

В социально-политическом плане возникновение массовых настроений и степень их очевидности зависят от уровня однородности социально-политической структуры общества. Чем дифференцированное, плюралистичнее эта структура, тем больше существует в обществе различных групп, обладающих специфическими потребностями и интересами, и каждая может иметь свои настроения. Чем сильнее, четче, яснее и однороднее представляются общественные отношения, тем более “сжата” структура и тем сильнее однородно-нормативный, “общественный” компонент настроений.

Возможны две абсолютно противоположные ситуации. С одной стороны — ситуация хаоса и анархии, полного крушения нормативных социально-политических структур, при которой полностью распадаются “общественные” настроения. Процесс распада в таких случаях идет по уровням, от “всеобщего” к индивидуальному. Вначале перестают быть массовыми прежние общественные настроения, сменяясь массово выраженным широким спектром настроений групповых. Затем распадаются и они, и наступает массовый расцвет индивидуальных настроений. Как показал процесс детоталитаризации бывшего советского общества в последние десятилетия, подобная динамика настроений, связанная с социально-экономическими (а на их основе — и с политическими) интересами и притязаниями, развивается достаточно быстро. С другой стороны — ситуация жизнеспособного тоталитаризма, при которой жесткие социально-политические структуры удерживают не только политическую, но и настроенческую, психологическую однородность общества. “Массовый энтузиазм” советского общества эпохи сталинизма в немалой степени определялся этим.

Возникновение и развитие настроений зависит от степени очевидности расхождения притязаний людей с предоставляемыми политической системой возможностями их удовлетворения, например от несоответствия декларируемых прав и свобод реальной действительности. Однако надо иметь в виду существование особых, “отсроченных притязаний”. Это устремления, которые люди готовы отложить ради предстоящего “светлого будущего”, “мировой революции”. На таких отсроченных притязаниях долгое время держалась политическая система советского общества. Однако опыт показывает, что такая “отсроченность” имеет определенные пределы: рано или поздно массы начинают требовать осуществления своих притязаний, стремительно развиваются настроения недовольства системой.

Трудно спорить с тем, что “историческая обстановка сама по себе, независимо от людей не меняется; она меняется только благодаря их действиям, даже если последние носят стихийный характер и люди представляют ход движения иллюзорно” (Чагин). Причиной появления оппозиционных по отношению к власти массовых настроений является рассогласование уровня притязаний с возможностью достижения прокламируемых притязаний. Определенное опережение притязаниями реальной жизни необходимо, поскольку создает мотивы, стимулы движения вперед, усиливает активность людей, направляемую на достижение все новых и новых целей-притязаний. Однако любые притязания должны сочетаться со знанием путей их реализации или с верой в наличие такого знания. Тогда возможна та или иная степень “отсроченности”. Если же подобное знание отсутствует или носит абстрактный, лозунгово-декларативный характер, то у людей возникают сомнения в подлинности целей тех, кто обещает невозможное или кажущееся невозможным. При небольшом рассогласовании это не замечается, но при резком расхождении между притязаниями и их реализацией становится очевидным. И тогда вместо желательной для власти нормативной однородности настроений, соответствующих целям и “идеалам” общественного развития, возникают разные возможности направления настроений, ориентирующихся уже не на “общественные”, а на индивидуальные и групповые интересы.

Тогда возникает ситуация, когда декларируемые цели, нормы и ценности жизни как бы повисают в пустоте: они не подкрепляются существующей реальностью, и определенные слои населения просто перестают в них верить. Вместо ориентации на общественные нормы, ценности и смыслы люди начинают жить индивидуальными или узкогрупповыми, корпоративными интересами. С одной стороны, возникают и развиваются иждивенческие, потребительские настроения. С другой же стороны, появляются новые или оживают старые идеалы, притязания и ожидания, которые становятся основой для нарастания массовых оппозиционных настроений. За счет всего этого постепенно размывается прежняя однородность, усиливается социальное, политическое и психологическое расслоение общества. Такая ситуация в некоторых отношениях сродни “аномии”, описанной еще Э. Дюркгеймом как переживаемой людьми утраты веры в декларируемые нормы и ценности. Развивается социальная дезадаптация, поскольку привычные механизмы социальной и социально-психологической адаптации оказываются нарушенными. Появляется дезадаптивная масса, охваченная антисистемными настроениями.

Подобные ситуации складываются не сами собой, необходим внешний толчок для активизации этого процесса. Часто толчком выступают слухи.

Один из фундаментальных психологических законов гласит: “Настроения могут быть ошибочными, порожденными тем или иным ложным слухом. Но чем они относительно устойчивее, тем более представляют уже некое "мы" и тем самым некую общественную силу, чему-то противостоящую” (Поршнев). Оппозиционные настроенческие общности людей возникают еще до осознания ими причин объединения, до выработки программ. Построения окрашены негативным по отношению к существующим порядкам тоном, “когда чаяния и действительность особенно расходятся. Тогда на передний план выступят настроения недовольства, беспокойства, неуверенности, усталости, страха, гнева, возмущения” (Поршнев). Это усиливается в экстремальные, кризисные периоды общественно-политического развития.

Известно, что существует прямая связь между степенью психической напряженности жизни людей, перенапряженностью их деятельности и интенсивностью массовых настроений. Еще Г. Лебон подметил, что динамичное проявление оппозиционных настроений, помимо названных факторов, усугубляется “ослаблением прежних верований”, “возрастанием могущества толпы” и “противоречивостью информации в печати”. Он же указал, что настроения более непосредственно, чем идеология, отражают динамику социальных отношений. В этом и кроется причина внешней “стихийности” и “скачкообразности” возникновения настроений.