1.Баро́кко . История

В XVII в. Италия — первое звено в искусстве эпохи Возрождения, потеряла экономическое и политическое могущество. На территории Италии начинают хозяйничать иностранцы — испанцы и французы, они диктуют условия политики и пр. Истощенная Италия не утратила высоты своих культурных позиций — она остается культурным центром Европы. Центром католического мира является Рим, он богат духовными силами.

Мощь в культуре проявилась приспособлением к новым условиям — знать и церковь нуждаются в том, чтобы их силу и состоятельность увидели все, но поскольку денег на постройки палаццо не было, знать обратилась к искусству, чтобы создать иллюзию могущества и богатства. Популярным становится стиль, который может возвысить, вот так в XVI веке на территории Италии возникает барокко.

Происхождение термина

Происхождение слова барокко вызывает больше споров, чем названия всех остальных стилей. Существует несколько версий происхождения. Португальское barroco — жемчужина неправильной формы, не имеющая оси вращения, такие жемчужины были популярны в XVII веке. Использование термина со стороны критиков и историков искусства берет начало со 2-й половины XVIII и относится, в первое время, к фигуративному искусству и, последовательно, также к литературе. Вначале Барокко приобрел негативный смысл и только в конце XIX века произошла переоценка барокко, благодаря европейскому культуральному контексту от импрессионизма к символизму, который выделяет связи с эпохой барокко. Одна из спорных теорий предполагает происхождение всех этих европейских слов от латинского bis-roca, скрученный камень. Другая теория — от латинского verruca, крутое высокое место, дефект в драгоценном камне. В разных контекстах слово барокко могло означать «вычурность», «неестественность», «неискренность», «элитность», «деформированность», «преувеличенную эмоциональность». Все эти оттенки слова барокко в большинстве случаев не воспринимались как негативные. Наконец, еще одна теория предполагает, что это слово во всех упомянутых языках является пародийным с точки зрения лингвистики, и его словообразование может объясняться его значением: необычностью, неестественностью, неоднозначностью и обманчивостью. Неоднозначность стиля барокко объясняется его происхождением. Как считают некоторые исследователи, он был заимствован из архитектуры турков-сельджуков.

Черты барокко

Барокко свойственны контрастность, напряжённость, динамичность образов, аффектация, стремление к величию и пышности, к совмещению реальности и иллюзии, к слиянию искусств (городские и дворцово-парковые ансамбли, опера, культовая музыка, оратория); одновременно — тенденция к автономии отдельных жанров (кончерто гроссо, соната, сюита в инструментальной музыке).

Мировоззренческие основы стиля сложились, как результат потрясения, какими были в XVI в. Реформация и учение Коперника. Изменилось утвердившееся в античности представления о мире, как о разумном и постоянном единстве, а также ренессансное представление о человеке, как о разумнейшем существе. Человек стал сознавать себя «чем-то средним между всем и ничем» по выражению Паскаля, «тем, кто улавливает лишь видимость явлений, но не способен понять ни их начала, ни их конца».

Эпоха барокко

Эпоха барокко порождает огромное количество времени ради развлечений: вместо паломничеств — променад (прогулки в парке); вместо рыцарских турниров — «карусели» (прогулки на лошадях) и карточные игры; вместо мистерий — театр и бал-маскарад. Можно добавить ещё появление качелей и «огненных потех» (фейерверков). В интерьерах место икон заняли портреты и пейзажи, а музыка из духовной превратилась в приятную игру звука.

Эпоха барокко отвергает традиции и авторитеты как суеверия и предрассудки. Истинно все то, что «ясно и отчётливо» мыслится или имеет математическое выражение, заявляет философ Декарт. Поэтому барокко — это ещё век Разума и Просвещения. Не случайно слово «барокко» иногда возводят к обозначению одного из видов умозаключений в средневековой логике — к baroco. В Версале появляется первый европейский парк, где идея леса выражена предельно математически: липовые аллеи и каналы словно вычерчены по линейке, а деревья подстрижены на манер стереометрических фигур. Впервые одетые в униформу армии эпохи барокко большое внимание уделяют «муштре» — геометрической правильности построений на плацу.

Человек эпохи барокко

Барочный человек отвергает естественность, которая отождествляется с дикостью, бесцеремонностью, самодурством, зверством и невежеством — всем тем, что в эпоху романтизма станет добродетелью. Женщина барокко дорожит бледностью кожи, на ней неестественная, вычурная причёска, корсет и искусственно расширенная юбка на каркасе из китового уса. Она на каблуках.

А идеалом мужчины в эпоху барокко становится джентльмен — от англ. gentle: «мягкий», «нежный», «спокойный». Изначально он предпочитал брить усы и бороду, душиться духами и носить напудренные парики. К чему сила, если теперь убивают, нажимая на спусковой крючок мушкета. В эпоху барокко естественность — это синоним зверства, дикости, вульгарности и сумасбродства. Для философа Гоббса естественное состояние (англ. state of nature) — это состояние, которое характеризуется анархией и войной всех против всех.

Барокко характеризует идея облагораживания естества на началах разума. Нужду не терпеть, но «благообразно в приятных и учтивых словах предлагать» (Юности честное зерцало, 1717). Согласно философу Спинозе, влечения уже составляют не содержание греха, но «саму сущность человека». Поэтому аппетит оформляется в изысканном столовом этикете (именно в эпоху барокко появляются вилки и салфетки); интерес к противоположному полу — в учтивом флирте, ссоры — в утончённой дуэли.

Для барокко характерна идея спящего Бога — деизм. Бог мыслится не как Спаситель, но как Великий Архитектор, который создал мир подобно тому, как часовщик создаёт механизм. Отсюда такая характеристика барочного мировоззрения как механицизм. Закон сохранения энергии, абсолютность пространства и времени гарантированы словом Бога. Однако, сотворив мир, Бог почил от своих трудов и никак не вмешивается в дела Вселенной. Такому Богу бесполезно молиться — у Него можно только учиться. Поэтому подлинными хранителями Просвещения являются не пророки и священники, а учёные-естествоиспытатели. Исаак Ньютон открывает закон всемирного тяготения и пишет фундаментальный труд «Математические начала натуральной философии» (1689), а Карл Линней систематизирует биологию «Системе природы» (1735). Повсюду в европейских столицах учреждаются Академии Наук и научные общества.

Многообразие восприятия повышает уровень сознания — примерно так говорит философ Лейбниц. Галилей впервые направляет телескоп к звёздам и доказывает вращение Земли вокруг Солнца (1611), а Левенгук под микроскопом обнаруживает крошечные живые организмы (1675). Огромные парусники бороздят просторы мирового океана, стирая белые пятна на географических картах мира. Литературными символами эпохи становятся путешественники и искатели приключений: капитан Гулливер и барон Мюнхгаузен.

Барокко в живописи

Стиль барокко в живописи характеризуется динамизмом композиций, «плоскостью» и пышностью форм, аристократичностью и незаурядностью сюжетов. Самые характерные черты барокко — броская цветистость и динамичность; яркий пример — творчество Рубенса и Караваджо.

Микеланджело Меризи (1571—1610), которого по месту рождения близ Милана прозвали Караваджо, считают самым значительным мастером среди итальянских художников, создавших в конце XVI в. новый стиль в живописи. Его картины, написанные на религиозные сюжеты, напоминают реалистичные сцены современной автору жизни, создавая контраст времен поздней античности и Нового времени. Герои изображены в полумраке, из которого лучи света выхватывают выразительные жесты персонажей, контрастно выписывая их характерность. Последователи и подражатели Караваджо, которых поначалу называли караваджистами, а само течение караваджизмом, такие как Аннибале Карраччи (1560—1609) или Гвидо Рени (1575—1642), переняли буйство чувств и характерность манеры Караваджо, так же как и его натурализм в изображении людей и событий.

Питер Пауль Рубенс (1577—1640) в начале XVII в. учился в Италии, где усвоил манеру Караваджо и Каррачи, хотя и прибыл туда лишь по окончании курса обучения в Антверпене. Он счастливо сочетал лучшие черты школ живописи Севера и Юга, сливая в своих полотнах природное и сверхъестественное, действительность и фантазию, ученость и духовность. Помимо Рубенса международного признания добился еще один мастер фламандского барокко, ван Дейк (1599—1641). С творчеством Рубенса новый стиль пришел в Голландию, где его подхватили Франс Хальс (1580/85-1666), Рембрандт (1606—1669) и Вермеер (1632—1675). В Испании в манере Караваджо творил Диего Веласкес (1599—1660), а во Франции — Никола Пуссен (1593—1665), который, не удовлетворившись школой барокко, заложил в своем творчестве основы нового течения — классицизма.

Барокко в архитектуре

Для архитектуры барокко (Л. Бернини, Ф. Борромини в Италии, Б. Ф. Растрелли в России, Ян Кристоф Глаубиц в Речи Посполитой) характерны пространственный размах, слитность, текучесть сложных, обычно криволинейных форм. Часто встречаются развернутые масштабные колоннады, изобилие скульптуры на фасадах и в интерьерах, волюты, большое число раскреповок, лучковые фасады с раскреповкой в середине, рустованные колонны и пилястры. Купола приобретают сложные формы, часто они многоярусны, как у собора Св. Петра в Риме. Характерные детали барокко — теламон (атлант), кариатида, маскарон.

В итальянской архитектуре самым видным представителем барокко искусства был Карло Мадерна (1556—1629 гг.), который порвал с маньеризмом и создал свой собственный стиль. Его главное творение — фасад римской церкви Санта-Сусанна (1603 г.). Основной фигурой в развитии барочной скульптуры был Лоренцо Бернини, чьи первые исполненные в новом стиле шедевры относятся приблизительно к 1620 г. Бернини также архитектор. Ему принадлежит оформление площади собора Св. Петра в Риме и интерьеры, а также другие строения. Значительный вклад оставили Д.Фонтана, Р.Райнальди, Г.Гварини, Б. Лонгена, Л. Ванвителли, П. да Кортона. На Сицилии после крупного землетрясения 1693 года появился новый стиль позднего барокко — сицилийское барокко. Квинтэссенцией барокко, впечатляющим слиянием живописи, скульптуры и архитектуры считается капелла Коранаро в церкви Санта-Мария-делла-Витториа (1645—1652 гг.).

Стиль барокко получает распространение в Испании, Германии, Бельгии (тогда Фландрии), Нидерландах, России, Франции, Речи Посполитой. Испанское барокко, или по местному чурригереско (в честь архитектора Чурригеры), распространившееся также в Латинской Америке. Наиболее популярный памятник его — собор в Сантьяго-де-Компостела, является также одним из наиболее почитаемых верующими храмов Испании. В Латинской Америке барокко смешалось с местными архитектурными традициями, это — самый вычурный его вариант, и называют его ультрабарокко.

Во Франции стиль барокко выражен скромнее, чем в других странах. Раньше считалось, что здесь стиль вообще развития не получил, и памятники барокко считались памятниками классицизма. Иногда употребляют термин «барочный классицизм» применительно к французскому и английскому вариантам барокко. Сейчас к французскому барокко причисляют Версальский дворец вместе с регулярным парком, Люксембургский дворец, здание Французской Академии в Париже и др. произведения. Они действительно имеют некоторые черты классицизма. Характерной чертой стиля барокко является регулярный стиль в садово-парковом искусстве, примером которого является Версальский парк.

Позже, в начале 18 в. французы выработали свой стиль, разновидность барокко — рококо. Он проявился не во внешнем оформлении зданий, а только в интерьерах, а также в оформлении книг, в одежде, мебели, живописи. Стиль был распространен повсюду в Европе и в России. В Бельгии выдающимся памятником барокко является ансамбль Гранд-Плас в Брюсселе. Черты барокко имеет дом Рубенса в Антверпене, построенный по собственному проекту художника. В России барокко появляется еще в XVII веке («нарышкинское барокко», «голицынское барокко»). В XVIII веке в правление Петра I получает развитие в Санкт-Петербурге и пригородах в творчестве Д. Трезини — так называемое «петровское барокко» (более сдержанное), и достигает расцвета в правление Елизаветы Петровны творчестве С. И. Чевакинского и Б. Растрелли. В Германии выдающимся памятником барокко является Новый дворец в Сан-Суси (авторы — И. Г. Бюринг, Х. Л. Мантер) и Летний дворец там же (Г. В. фон Кнобельсдорф).

Самые крупные и знаменитые ансамбли барокко в мире: Версаль (Франция), Петергоф (Россия), Аранхуэс (Испания), Цвингер (Германия), Шёнбрунн (Австрия). В Великом княжестве Литовском получили распространение стили сарматское барокко и виленское барокко, крупнейший представитель — Ян Кристоф Глаубиц. Среди его известных проектов — перестроенные Костёл Вознесения Господня (Вильнюс), Софийский собор (Полоцк) и др.

Барокко в скульптуре

Как уже говорилось выше, скульптура это неотъемлемая часть стиля барокко. Величайшим скульптором и признанным архитектором 17 в. был итальянец Лоренцо Бернини (1598-1680). Среди самых известных его скульптур – мифологические сцены похищения Прозерпины богом подземного царства Плутоном и чудесного превращения в дерево нимфы Дафны, преследуемой богом света Аполлоном, а также алтарная группа «Экстаз святой Терезы» в одной из римских церквей. Последняя из них со своими вырубленными из мрамора облаками и словно развевающимся на ветру одеянием персонажей, с театрально преувеличенными чувствами, очень точно выражает устремления скульпторов этой эпохи. В Испании в эпоху стиля барокко преобладали деревянные скульптуры, для большого правдоподобия их делали со стеклянными глазами и даже хрустальной слезой, на статую часто надевали настоящие одежды

Барокко в литературе

Писатели и поэты в эпоху барокко воспринимали реальный мир как иллюзию и сон. Реалистические описания часто сочетались с их аллегорическим изображением. Широко используются символы, метафоры, театральные приёмы, графические изображения (строки стихов образуют рисунок), насыщенность риторическими фигурами, антитезами, параллелизмами, градациями, оксюморонами. Бытует бурлескно-сатирическое отношение к действительности. Для литературы барокко характерны стремление к разнообразию, к суммированию знаний о мире, всеохватность, энциклопедизм, который иногда оборачивается хаотичностью и коллекционированием курьёзов, стремление к исследованию бытия в его контрастах (дух и плоть, мрак и свет, время и вечность). Этика барокко отмечена тягой к символике ночи, теме бренности и непостоянства, жизни-сновидения (Ф. де Кеведо, П. Кальдерон). Известна пьеса Кальдерона «Жизнь есть сон». Развиваются и такие жанры, как галантно-героический роман (Ж. де Скюдери, М. де Скюдери), реально-бытовой и сатирический роман (Фюретьер, Ш. Сорель, П. Скаррон). В рамках стиля барокко рождаются его разновидности, направления: маринизм, гонгоризм (культеранизм), консептизм (Италия, Испания), метафизическая школа и эвфуизм (Англия). Действия романов часто переносятся в вымышленный мир античности, в Грецию, придворные кавалеры и дамы изображаются в виде пастушков и пастушек, что получило название пасторали (Оноре д’Юрфе, «Астрея»). В поэзии процветают вычурность, использование сложных метафор. Распространены такие формы, как сонет, рондо, кончетти (небольшое стихотворение, выражающее какую-нибудь остроумную мысль), мадригалы.

На западе в области романа выдающийся представитель — Г. Гриммельсгаузен (роман «Симплициссимус»), в области драмы — П. Кальдерон (Испания). В поэзии прославились В. Вуатюр (Франция), Д. Марино (Италия), дон Луис де Гонгора-и-Арготе (Испания), Д. Донн (Англия). В России к литературе барокко относятся С. Полоцкий, Ф. Прокопович. Во Франции в этот период процветала «прециозная литература». Культивировали её тогда, главным образом, в салоне мадам де Рамбуйе, одном из аристократических салонов Парижа, наиболее модном и знаменитом. В Испании барочное направление в литературе получило название «гонгоризма» по имени виднейшего представителя.

В Германской литературе традиции стиля барокко поддерживаются до сих пор членами литературного сообщества Блюменорден. Они собираются летом на литературные праздники в роще "Иррхайн" под Нюрнбергом.Общество организовал в 1646 году поэт Филипп Харсдёрфер с целью восстановить и поддержать немецкий язык, сильно испорченный в годы Тридцатилетней войны.

2. Джованни Лоренцо Бернини (1598—1680) - крупнейший мастер зрелого барокко, одновременно и архитектор, и скульптор, а также и художник, и драматург, работал при 8 папах. Первой архитектурной работой Бернини стала перестройка римской церкви Санта-Бибиана (1624) совместно с Пьеро да Кортона.

Затем он прославился своим проектом главного алтаря в соборе Св. Петра (1624-1633), созданным совместно Франческо Борромини, расположенного в центре огромного внутреннего пространства собора, под куполом, созданным Микеланджело. В соответствии с проектом Бернини, над алтарем выросла целая постройка, огромные 26-метровые витые бронзовые колонны которой поддерживают богатый позолоченный бронзовый балдахин. Он замышлялся как монументальный навес над могилой Св. Петра, напоминающий балдахин, который традицонно поддерживается над папой, когда его проносят через церковь. Сверху помещены шар и крест, поддерживаемые четырьмя ангелами. Мотив витых колонн появляется впервые в готической архитектуре, эта по сути деконструктивная форма используется Берниьи и приобретает здесь, в соборе св. Петра, значение одной из основных архитектурных тем. И колонны, оплетенные лавровыми ветвями, и сам балдахин покрыты чернью, на этом фоне выступают позолоченные сверкающие детали, что порождает сильный архитектурный эффект.

Бернини был выдающимся скульптором своего времени. Его произведениям были свойственны совершенство пластической моделировки, динамизм и экспрессивность образов. Особенно характерна его известная скульптурная композиция «Экстаз Св. Терезы» в римской церкви Санта Мариа делла Витторио, изображающая мистическое видение известной сподвижницы церкви, кармелитки Терезы, во время которого Ангел проник в ее сердце с пламенной стрелой Божественной любви. Бернини выстраивает интерьер часовни Корнаро вокруг своей скульптурной группы со Св. Терезой. Мраморный павильон с отверстием вверху, куда устремляется свет из высокого окна, иллюзионистский эффект облаков на своде, ложные трибуны, где размещены созерцающие эту сцену зрители... Невозможно достичь большей аналогии с театром.

После смерти Карло Мадерны в 1629 г. Бернини был назначен главным архитектором собора Св. Петра и палаццо Барберини, где работают также Пьеро да Кортона и молодой Борромини. Авторитет Бернини сильно пострадал, когда под весом колоколен, которые он начал устанавливать 1637 г. на фасаде собора, здание начало проседать, колокольни пришлось снести.

Бернини создал колоннаду и площадь перед собором Св. Петра — самый крупный архитектурный ансамбль Италии XVII века. Одной из красивейших церкей Италии XVII в. по праву считают римскую церковь Сант Андреа, построенную Бернини в 1653г. Наиболее впечатляющие религиозно-художественные декорации, выполненные Бернини - "Трон Святого Петра" (1657-1666) - позолоченное бронзовое покрытие средневекового деревфнного трона (кафедры) понтифика. Создается иллюзия, что кресло поддерживают 4 бронзовые фигуры отцов-основателей ранней церкви: Свв. Амброзия, Атанасиуса, Иоанна Златоуста и Августина, над ними - золотая слава ангелов на облаках в лучах света, исходящего от Святого Духа в образе голубя в овальном окне.

Пользовавшийся большим расположением Урбана VIII, Бернини пережил краткий период немилости в начале понтификата Иннокентия X, который поначалу отдавал предпочтение Альгарде и Борромини. Но полностью его архитектурный гений был оценен при папе Александре VII. Именно к этому периоду относятся палаццо Киджи (1664).

В 1665 г. Бернини по приглашению Людовика XIV приезжал в Париж для работы над проектом королевской резиденции. Поначалу его принимали с почетом, но вскоре он настроил против себя французскую аристократию тем, что признавал только исскуство Италии, принижая работы местных мастеров. Его проект для Лувра был отклонен.

В поздний период творчества Бернини закончил оформление часовни собора Св. Петра - Сантиссимо Сакраменто (1673-1674), в котором противопоставил архитектуре бронзового купола мягкие профили небесных ангелов. Самая большая из последних работ - часовня Альтиери в Сан Франческо Рипа (ок. 1674) в Риме. В нише в верхней части алтаря расположена статуя, изображающая смерть Блаженного Людовикоа Альбертони.

Бернини создал огромную площадь перед собором Св. Петра — самый крупный архитектурный ансамбль Италии XVII века, в 1656-1663 годах он оформил площадь перед собором огромнымой колоннадой. Бернини организует две площади, «нанизанных» на единую с собором ось: овальную и вторую, дополнительную — трапециевидную, ограниченную стенками, «привязывающими» первую площадь к фасаду Мадерны. Отдельно стоящие колонны также были новым решением: 284 колонны в 4 ряда опоясывают с боков эллиптическую в плане площадь, оставляя широкий проезд спереди, а в глубине расходясь в сторону и открывая фасад собора. Форма овала, излюбленная зодчими барокко, создавала ощущение неустойчивости, подвижности, в какой-то мере неопределенности: ракурсы меняются в зависимости от положения зрителя. Это повышало декоративный эффект. Вместе с тем сами колоннады, созданные путем применения тосканского ордера, чрезвычайно монументальны: огромные стволы поддерживают упруго изгибающуюся ленту антаблемента, выше которой в четком ритме — статуи святых.

С помощью приема иллюзорной перспективы, уже ранее использованного им при создании Царской лестницы в Ватикане, собор издали кажется меньше, чем на самом деле, долго остается как бы того же размера, а затем скачком вырастает вдруг до огромных размеров. Центр площади отмечен египетским обелиском, в центре ее боковых секторов находятся два великолепных фонтана.

Весь этот ансамбль заслонил существовавшую по сторонам неупорядоченную застройку и одновременно образовал монументальный «фон» для торжественных процессий, для съезда знати к торжественному богослужению в соборе, для массы народа, движение которых призвана пробудить, организовать и сделать целеустремленным динамика архитектурного пространства.

Скала Реджа, созданная Бернини и ведущая из собора Святого Петра в Ватиканский дворец, представляет собой тип лестницы "марш за маршем". Перспектива усиливается постепенным уменьшением высоты колонн и ширины ступенек — сходным образом создастся эффект перспективы в театре.

Пользовавшийся большим расположением Урбана VIII, Бернини пережил краткий период немилости в начале понтификата Иннокентия X, который поначалу отдавал предпочтение Альгарде и Борромини. Но полностью его архитектурный гений был оценен при папе АлександреVII. Именно к этому периоду относятся палаццо Киджи (1664).

в 17 лет он мог уже принять заказ на портретный бюст епископа Сантони, установленный на его надгробии, а в 20 лет - выполнить портрет папы Павла V. Вслед за этим он несколько лет провел за созданием четырех больших мраморных скульптур, которые заказал ему для сада при своем дворце любитель искусства и коллекционер кардинал Шипионе Боргезе. Одна из этих статуй изображает Давида (1619 Рим, галерея Боргезе). Библейская легенда рисует образ смелого юноши, который пастушеским оружием - камнем, пущенным из пращи, убил грозного врага, великана Голиафа. Искусство эпохи Возрождения неоднократно обращалось к этому сюжету, воплощая в образе Давида свое восхищение человеческим благородством и силой, воспевая красоту героизма. Созданные в XV веке статуи Давида изображали его победителем. Его образ Давида, например, звучит иначе, чем у Донателло, Вероккио или Микеланджело; Мекилянжело представил его готовым к свершению подвига; Бернини при решении этой темы нашел новый ключ: действие, движение, душевное напряжение; он избрал самый момент борьбы, и уже этим поставил свое юношеское произведение в ряд передовых, проблемных работ своего столетия. Он изобразил Давида в тот момент, когда все его силы и чувства собраны для решающего удара; нахмурив брови, крепко закусив губы, он наклонился и откинулся в сторону: Давид целится в своего противника, устремив на него напряженный, ненавидящий взгляд. Вместо героизма - драматизм, вместо возвышенного обобщения - острота конкретной характеристики, вместо строгой уравновешенности - бурная динамика. Собственно, уже эта ранняя работа Бернини целиком принадлежит барокко. "Давид" - это "воинствующий плебей", бунтарь, в нем нет ясности и простоты скульптур кватраченто, классической гармонии Высокого Ренесанса. Его тонкие губы упрямо сжаты, мелкие глаза зло сузились, фигура предельно динамична, тело почти повернуто вокруг своей оси.

Если мы сравним "Давида" работы Бернини со скульптурой Микеланджело и зададимся вопросом, какая из них ближе к Пергамскому фризу, то нам придется признать первенство Бернини. С эллинистическими произведениями его скульптуру сближает как раз то единство плоти и духа, движения и эмоции, которого так целенаправленно избегал Микеланджело - этот пример показывает, прежде всего, что и барокко, и Высокое Возрождение признавали авторитет античного искусства, но каждый период черпал вдохновение из различных его сторон. Совершенно очевидно, что "Давид" Бернини - ни в коей мере не подражание Пергамскому алтарю. Барочным его делает подразумеваемое присутствие Голиафа. В отличие от других статуй, изображающих Давида, скульптура Бернини задумана не как самостоятельная фигура, а как часть парной группы - все внимание изображенного сосредоточено на его противнике. Интересно, намеривался ли Бернини создавать статую Голиафа для придания группе завершенности? Он этого не сделал, но по его "Давиду" мы можем ясно понять, где он видит своего противника. Соответственно, пространство между Давидом и его невидимым соперником заряжено энергией - оно "принадлежит" статуе. Новые, активные пластические отношения с окружающим пространством - это то, что отличает барочную скульптуру от скульптуры двух предыдущих столетий. Скульптура Бернини отказывается от самодостаточности ради иллюзии живого присутствия или подразумеваемых поведением статуи сил.

"Давид" вместе с выполненной тогда же группой "Аполлон и Дафна" привлек к Бернини общее внимание. 1622-1624. В основе скульптурной композиции лежит древнеримский сюжет поэта Авидия "Мектоморфоза". Бог Аполон преследует нимбфу Дафну, которая стремилась союблюсти свою целомудренность. В момент, когда Апалон все же настиг ее, произошло чудо, боги укрыли ее от глаз Аполона и она стала деревом. Он выполняет еще ряд работ на мифологические сюжеты античности.

1621-22 г. Бернини создает скульптурную композицию, которая находится в галлерее Баргезе. Это два античных образа - Плутона и Прозерпины, дочери богини пладородия Цереры, которую Плутон похтитил, что бы сделаьть женой. Этот архаичный сюжет, который использовал Бернини, в очередной раз подчеркивает отношение мастеров бароко к античности. Скульптура решена очень многозначно, Бернини использовал живой, даже, философичные приемы для того, чтобы показать божественное начало Плутона, его величие и мощь; и незащищенность и открытость Презернины. Презерпина по отношению к мощной фигуре Плутона значительно меньше в размерах, этим подчеркнута тсчетность ее усилий скрыться от своего приследователя. Бернини получил всеобщее признание и признание творческого таланта. Особенно подчеркивал свое восхищение его искусством папа Урбан VIII, при дворе которого Бернини занял почетное положение и получил неограниченные возможности для осуществления своих замыслов. Но, сделавшись таким образом "папским" художником, Бернини был вынужден откликнуться на официальные требования церкви. Они не были ему чужды и враждебны; к монументальному размаху в искусстве у него был прирожденный вкус; свойственная ему эмоциональная приподнятость была созвучна пафосу католической набожности.

Группа "Экстаз святой Терезы" проникнута острым ощущением субъективных, интимных чувств. Искусство Возрождения, с его высокими и чистыми общечеловеческими идеями, никогда не сужало и не обостряло, таким образом, свою тему; творчество Бернини целиком принадлежит своему веку. При всей насыщенности духом времени эта мраморная группа, будь она изолированным произведением скульптуры, не могла бы полностью выразить все, к чему стремился мастер. Эмоциональное воздействие капеллы, целиком отделанной по замыслу Бернини, зависит от решения всего ансамбля в целом. Мраморная группа помещена на подножии из серых облаков, на фоне ярко сверкающих металлических лучей; архитектурное обрамление алтаря, состоящее из пучков колонн, поддерживающих рваный фронтон, тревожно и торжественно в то же время; стены капеллы облицованы разноцветным мрамором и ониксом нежных оттенков. Скульптор как бы фокусирует внимание зрителя за счет окружающего пространства. Караваджо, например, добился этого в работе "св. Матфей" с помощью резко сфокусированного луча света. Действительно искусство барокко не признает принципиальных различий между скульптурой и живописью. Они могут даже сосчитаться с архитектурой, образуя некое подобие театральной сцены.

По существу, Бернини, которого отличало страстное увлечение театром, лучше всего проявил себя в тех случаях, когда он прибегал к сочетанию архитектуры, скульптуры и живописи. В творчестве Бернини, как истинного представителя барокко, особое место занимают монументальные ансамбли. Но XVII век породил и новый характерный тип портрета, и Бернини в этом, казалось бы, камерном виде искусства, проявил себя также с большой полнотой. Ранние портреты Бернини, поражают прежде всего реализмом, подкупающей живостью выражения, осязательной передачей фактуры тканей, кожи, волос и т. д. На зрелом этапе творчества, не отказываясь от конкретности деталей, скульптор работает главным образом над созданием обобщенного образа значительного человека - аристократа, властителя. Бернини исполнил бюсты английского короля, герцога Моденского, Людовика XIV; все они принадлежат к новому типу парадного скульптурного портрета. Франческо Д'Эсте, герцога Моденского, Бернини портретировал, не видав своей модели, опираясь лишь на живописные изображения. Быть может, это даже помогло ему остановиться не столько на индивидуальных, сколько на типических чертах. Впечатление парадности, приподнятости создают уже общий силуэт скульптуры, динамическая контурная линия низко срезанного бюста; складки широко задрапированного плаща и локоны свободно падающих волос создают эффектную игру светотени. Они обрамляют сухое лицо с безразличным выражением, с холодным взглядом, направленным выше голов окружающих людей; в нем сквозят отчужденность и равнодушное сознание собственного превосходства. Параллельно Бернини создает и другого типа портреты, в которых нет помпезности и приподнятости, а все внимание мастера направлено на создание индивидуального, яркого человеческого образа, исполненного подкупающей жизненности и динамики. Таков портрет врача Габриэле Фонсека, помещенный в нише стены его семейной капеллы

Караваджо.

Микеланджело Меризи да Караваджо (1573—1610) принадлежит к числу крупнейших мастеров европейского реализма. Сущность художественной реформы Караваджо заключалась прежде всего в реалистическом обращении к натуре, которая, в отличие от идеалистических установок маньеризма и нарождавшегося академизма, признается им единственным источником творчества. Караваджо понимает «натуру» как объект непосредственного отображения в искусстве. Это важный шаг на пути развития реалистического метода. В его живописи появляются бытовая тема и натюрморт как самостоятельные жанры, а традиционные религиозные или мифологические сюжеты истолковываются подчас в чисто жанровом плане.

Из всего этого, однако, не следует, что Караваджо слепо копировал натуру. Обвинение Караваджо в натурализме, всегда исходившее из лагеря противников реалистического искусства, глубоко ложно. Даже в ранних работах он умел предметно изображенную натуру облечь в обобщенные, монументальные формы. Позднее огромное значение приобретает у него контрастная светотень («тенеброзо»), служащая не только для рельефного выделения объемов, но и для эмоционального усиления образов и для достижения естественного единства композиции. Проблема светотени у Караваджо неразрывно связана с его дальнейшими поисками колористического и тонального объединения всех частей картины. Большую художественную активность имеют также кажущаяся свобода и случайность в композиционном построении картины, сознательно противопоставленные культу красивого «сочинения» у эпигонов ренессансного искусства.

Уже ранние работы, первой половины 1590-х гг., свидетельствуют об остром интересе юного мастера к реальному человеку, к окружающему его миру неодушевленных вещей (так называемый «Больной Вакх» и «Мальчик с корзиной фруктов» в галлерее Боргезе, Рим; «Мальчик, укушенный ящерицей» в собрании Р. Лонги во Флоренции и «Вакх» в Уффици). Простые и наивные, они поражают силой, с которой Караваджо утверждает предметную материальность бытия своих образов. Эта подчеркнутая предметность, натюрмортность присуща большинству его ранних картин. Недаром он был создателем одного из первых натюрмортов в европейской живописи («Корзина с фруктами», 1596; Милан, Амброзиана). Живописная манера раннего Караваджо отличается твердостью контуров, отчеканенностью объемов, резким сопоставлением различных цветов, темных и светлых пятен. Свои небольшие холсты, написанные с любовной тщательностью и почти осязаемой достоверностью деталей, он заполняет всего лишь одной полуфигурой (позднее — двумя-тремя), вызывающе придвигая ее к зрителю и заставляя разглядывать ее пристально и неторопливо.

С первых же шагов своего творчества Караваджо обращается к изображению бытовых сцен. Он уверенно провозглашает свое право на изображение жизни такой, как он ее видит. Приглашенный однажды посмотреть античные статуи, он остался равнодушен и, указав на множество людей вокруг, сказал, что природа служит ему лучшим учителем. И чтобы доказать свои слова, он пригласил в мастерскую проходившую мимо цыганку и изобразил ее предсказывающей судьбу одному юноше. Так рассказывает биограф (Беллори) о написанной Караваджо «Гадалке» (ок. 1595; Лувр). Темы для картин художник находит на улице, в подозрительных тавернах («Игроки», 1594—1595; из собрания Шиарра в Риме), в среде веселой богемы, особенно часто изображая музыкантов. Своего «Лютниста» (ок. 1595; Эрмитаж) он считал лучшей из написанных им картин. Близкая к ней «Музыка» (ок. 1595; Нью-Йорк, Метрополитен-музей) может быть причислена к шедеврам мастера. Тонкая одухотворенность образов, совершенство живописного исполнения лишний раз опровергают выдумки о бездушной натуралистичности Караваджо.

Реалистические приемы бытовой живописи Караваджо вскоре (во второй половине 1590-х гг.) переносит и в религиозные сюжеты. Таковы «Кающаяся Магдалина» (Рим, галлерея Дориа-Памфили) и «Неверие Фомы» (Потсдам), известные только в копиях, а также «Взятие Христа под стражу» (возможно, оригинал мастера; Одесса, Музей) и «Христос в Эммаусе» (Лондон, Национальная галлерея). Истолкованные как нечто предельно жизненное и грубо реальное, они несут в себе подчас большую драматическую выразительность.

Зрелый период творчества Караваджо отмечен поисками монументального стиля в связи с исполнением двух циклов картин для римских церквей Сан Луиджи деи Франчези (1598—1601) и Санта Мария дель Пополо (1601). Священные события он изображает просто, правдиво, а главное, подчеркнуто буднично, как нечто, увиденное им в повседневной жизни, чем было вызвано резкое недовольство заказчиков.

Одна из картин, «Апостол Матфей с ангелом» (Берлин; погибла в 1945 г.), вовсе была отвергнута, потому что, по словам Беллори, «эта фигура не имела ни благопристойности, ни внешности святого, изображенная сидящей заложив ногу За ногу, со ступнями, грубо выставленными напоказ». Караваджо пришлось заменить свою картину более «приличной» с точки зрения церкви. Но и в других образах этих циклов мало религиозного благочестия.

«Призвание апостола Матфея» (Сан Луиджи деи Франчези), одна из лучших работ Караваджо, задумана наподобие жанровой сцены. В полутемной комнате вокруг стола расположилась группа людей; к одному из них, Матфею, обращается вошедший Христос. Матфей, видимо, не совсем понимает, чего от него хотят, двое юношей в щегольских куртках и шляпах с удивлением и любопытством разглядывают незнакомцев, двое других даже не подняли головы, занятые подсчетом денег (по преданию, Матфей был сборщиком податей). Из отворенной неожиданными пришельцами двери падает сноп света, живописно выхватывая в сумраке комнаты лица людей. Вся эта сцена полна неподдельной жизненности, не оставляющей места мистическому чувству.

В «Призвании Матфея» Караваджо преодолевает прежнюю излишнюю жесткость и скованность образов, его реалистический язык достигает большой свободы и выразительности. Фигуры живо располагаются в пространстве, их позы, жесты отличаются богатым разнообразием, тонкими оттенками эмоций. Светотень способствует драматическому единству всей сцены. Впервые интерьер понимается как пространство, насыщенное светом и воздухом, как определенная эмоциональная среда, окружающая человека.

Задача монументальной выразительности образа по-иному решается Караваджо в двух картинах из жизни апостолов Петра и Павла в церкви Санта Мария дель Пополо. В его «Распятии Петра» нет ничего героического. Апостол — мужественный старик с плебейской физиономией. Пригвожденный к кресту вниз головой, он мучительно пытается приподняться, в то время как три палача с усилием поворачивают крест со своей жертвой. Огромные фигуры заполняют собой весь холст. Торчащие на переднем плане ноги апостола упираются в край холста; палачи, чтобы разогнуться, должны выйти за пределы рамы. Этим приемом Караваджо замечательно передает драматическое напряжение сцены. Еще необычнее композиция «Обращение Павла». Все пространство картины занято изображением коня, под копытами которого, озаренная ярким светом, распростерлась фигура упавшего Павла.

Вершиной искусства Караваджо явились две монументальные картины: «Положение во гроб» (1602; Ватиканская пинакотека) и «Успение Марии» (1605— 1606; Лувр). Последняя, предназначенная для римской церкви Санта Мария делла Скала, не была принята заказчиками из-за реализма, с каким художник изобразил смерть богоматери.

Трагическая тема «Положение во гроб» решена мастером с большой силой и благородной сдержанностью. Композиция картины строится на последовательном развертывании ритмов склоняющихся фигур. Лишь патетический жест вскинутых рук Магдалины нарушает скорбное безмолвие группы. Образы полны огромного внутреннего напряжения, переданного в медленном движении тяжело опускаемого тела Христа, в звучании насыщенных красок. В образе мертвого Христа Караваджо стремился воплотить идею героической смерти. Особенно выразительно движение безжизненно свисающей руки Христа, повторенное позднее Давидом в его «Марате». Обладающая почти скульптурной монолитностью, вся группа помещена на сдвинутой вперед могильной плите. Этим Караваджо ставит зрителя в непосредственной близости от происходящего, как бы у края чернеющей под плитой могилы.

«Успение Марии» дается как правдивая жизненная драма. В противоположность традиционной иконографии, трактующей эту тему как мистическое вознесение Марии на небо, Караваджо изобразил смерть простой женщины, оплакиваемой близкими людьми. Бородатые старики-апостолы простодушно выражают свое горе: одни застыли в молчаливой скорби, другие рыдают. В глубокой задумчивости стоит у изголовья Марии молодой Иоанн. Но подлинным олицетворением горя является фигура Магдалины, печально согнувшейся, уткнувшейся лицом в ладони, — столько в ней непосредственного чувства и одновременно трагического величия. Так простонародные образы Караваджо заговорили возвышенным языком больших человеческих чувств и переживаний. И если раньше мастер в своем приближении к натуре, к жизни видел средство развенчания чуждых ему идеалов официального искусства, то теперь он нашел в этой жизненной правде свой собственный идеал высокого гуманизма. Официальному церковному искусству Караваджо хочет противопоставить свое плебейское, но искреннее чувство. И тогда вместе с «Успением Марии» возникают «Мадонна пилигримов» (ок. 1605; Рим, церковь Сант Агостино), «Мадонна с четками» (1605; Вена, Художественно-исторический музей), а позднее, незадолго до смерти, — трогательное «Поклонение пастухов» (1609; Мессина, Национальный музей).

Идейное одиночество, постоянные столкновения с церковными заказчиками, житейские невзгоды резко усиливают трагические интонации в позднем творчестве Караваджо. Они прорываются то в нарочитой жестокости «Бичевания Христа» (1607; Неаполь, церковь Сан Доменико Маджоре), то в преувеличенной хаотичности композиции «Семи деяний милосердия» (1607; Неаполь, церковь Пио Монте делла Мизерикордиа), где движения фигур, подобно более раннему «Мученичеству апостола Матфея» из Сан Луиджи деи Франчези, стремительно направляются из центра во все стороны за пределы картины.

В этих мучительных исканиях новых форм драматической экспрессии, которые, казалось бы, готовы были открыть путь барочной живописи, Караваджо вновь приходит к искусству неприкрашенной жизненной правды. Его последние произведения, написанные поспешно, во время беспрестанных скитаний по югу Италии, плохо сохранились. Но даже почерневшие и попорченные, многое утратившие в своих колористических достоинствах, они производят очень сильное впечатление. В «Усекновении главы Иоанна Крестителя» (1608; Мальта, Ла Валетта, собор), в «Погребении св. Лючии» (1608; Сиракузы, церковь Санта Лючия), в «Воскрешении Лазаря» (1609; Мессина, Национальный музей) художник отказывается от всякой сколько-нибудь нарочитой построенности. Фигуры свободно располагаются в обширном пространстве, границы которого едва угадываются в полумраке. Яркий свет неравномерно выхватывает из темноты отдельные части фигур, лиц, предметов. И в этой борьбе света и тьмы рождается ощущение такой напряженной трагичности, какую не найти во всех предшествующих произведениях мастера. Ограниченный и наивный в его первых работах, реализм Караваджо обретает в его последних холстах замечательную художественную и духовную зрелость.

Творчество Караваджо имело огромное историческое значение для всего европейского искусства 17 века. Его художественный метод, несмотря на присущие ему черты некоторой ограниченности, проложил путь для дальнейшего развития реалистического искусства.

3. Испания XVII столетия - одна из сильнейших мировых держав. Ее владения на разных континентах Земли огромны. Ни одна европейская страна не имела таких обширных колоний с колоссальными богатствами. Но почему-то рядовые испанцы от этого не выиграли. Золото и серебро попадало из Испании в кладовые банков Франции и Италии, Англии и Германии. Хозяйство разваливалось, система управления пришла в негодность. Феодализм и монархия привели государство к кризису. Громадные средства уходили на ведение долгих, разорительных войн, на содержание придворных при королевском дворе и церковь. Король, знать и инквизиция безраздельно властвовали на Пиренейском полуострове. Свободомыслие и безбожие подавлялись без пощады.

И все же Испания совсем не та, что была раньше. Отважные мореплаватели и путешественники, уроженцы этой страны, начали осваивать обширный Американский континент. Испанские конкистадоры приходили в заморские страны как захватчики и насильники. Но за морями и океанами открывался и новый мир. Перед пришельцами из Испании возникала панорама иной жизни, иных законов, верований и обычаев. Мир оказался гораздо шире, нежели представлялось раньше. В Испании усваивают гордые мысли о назначении человека, высказанные итальянскими гуманистами эпохи Возрождения, почитают замечательных ученых и мыслителей от англичанина Т. Мора до итальянца Г. Галилея. Именно в этой стране написана бесстрашная и насмешливая книга "Дон-Кихот" М. Сервантеса, в которой в полной мере выразился талант испанского народа.

Действительно, в течение длительного времени искусство и литература развивались здесь очень медленно, так как испанцы вели изнурительную войну с полчищами арабских завоевателей. Только в конце XV века пришельцы были изгнаны. В последующее столетие Испания становится единым централизованным государством, укрепляет и расширяет свои пределы. В конце XVI века наступает время расцвета искусства, литературы и театра - эпоха, которую по праву называют "золотым веком". Она называется так не потому, что жизнь стала идеальной. Сословное неравенство, произвол власти и террор инквизиции - многое обременяло человека той поры. Искусство и литература представляют правдивую картину этой жизни. Живопись Эль Греко, Веласкеса, Сурбарана и Риберы, поэзия Гонгоры, пьесы Лопе де Вега, Тирс о де Молина, Кальдерона и "Дон-Кихот" Сервантеса утверждают величие и значимость человеческой личности.

На рубеже XVI и XVII веков испанская живопись становится явлением мирового порядка. Начало этому положило искусство Эль Греко. Его подлинное имя - Доменико Теотокопули, по национальности он грек, родом с острова Крит. Оказавшись в Испании, которая стала для него второй родиной, художник стал называть себя иначе - Эль Греко. До появления в Толедо живописец жил в Италии и учился у Тициана. Уже в это время он проявил себя замечательным колористом. В 1576 году, когда ему было около 35 лет, Эль Греко приехал в Испанию, став тем неповторимым мастером, индивидуальную манеру которого невозможно спутать с чьей-либо другой.

Эль Греко был глубоко верующим человеком. Но, судя по картинам, его представления о боге отличались своеобразием, поэтому с большим недоверием относилась к нему испанская инквизиция, подозревавшая художника в ереси. Картины Эль Греко нередко похожи на видения и сны. Фигуры словно теряют материальность и вес. Они вытягиваются, причудливо колеблясь, как языки пламени. Его композиции порой напоминают отражения в волнующейся водной поверхности. В них все пребывает в состоянии движения и изменения.

Реализм художника - в умении показать в человеке духовное. Вот, например, картина "Погребение графа Оргаса". Здесь представлены две сцены - одна земная, другая на небесах. В нижней части композиции изображена траурная церемония. Вверху - загробный мир: душа графа Оргаса предстает перед господом богом и царицей небесной. Для Эль Греко нет различия между земным событием и чудесным видением. Поэтому он помещает их на одном холсте. С другой стороны - реальный человек, не святой и не обитатель "царства небесного", изображается художником необыкновенно одухотворенным. Герои Эль Греко всегда таковы - с тонкими лицами, большими и выразительными глазами.

Дие́го Родри́гес де Си́льва-и-Вела́скес (исп. Diego Rodríguez de Silva y Velázquez, 6 июня 1599, Севилья — 6 августа 1660, Мадрид) — испанский художник, величайший представитель золотого века испанской живописи.

Творчество

Севильский период. Ранние полотна севильского периода в основном были созданы в жанре бодегонов (исп. bodegon — трактир). В основном это были натюрморты, кухонные сцены, трактирные зарисовки. («Завтрак», около 1617—1618; «Старая кухарка», около 1620; «Завтрак двух юношей», «Водонос», около 1621). В похожем стиле написаны и несколько религиозных картин этого же периода — «Поклонение пастырей», «Поклонение волхвов» (1619); «Христос в доме Марфы и Марии» (около 1620).

Прежде всего в них ощущается внимательное изучение молодым Веласкесом караваджистского искусства, многие образцы из которого были доступны в Севилье. А также долгое пребывание в мастерской Пачеко: работа с натуры, тщательность рисунка, точность сходства с моделью.

В мадридский период мастерство художника совершенствуется. Он обращается к редким для испанской живописи античным сюжетам («Триумф Вакха, или Пьяницы», 1628—1629, «Кузница Вулкана», 1630), а также историческим — «Сдача Бреды» (1634).

Портреты, созданные Веласкесом в 1630—1640 годах, принесли ему заслуженную славу мастера этого жанра. Хотя в портретах Веласкеса обычно отсутствуют жесты и движение, они необычайно реалистичны и естественны. Фон подобран так, чтобы максимально оттенять фигуру, цветовая гамма строгая, но оживляется тщательно подобранными сочетаниями цветов. Веласкесу удавалось в портрете передать характер человека, показать противоречивость черт его характера.

Наиболее известны портреты дона Хуана Матеоса (1632), генерала Оливареса (1633), конный портрет короля Филиппа III (1635), папы Иннокентия X (1648), а также серия портретов карликов и шутов (Los truhanes).

Портретам позднего периода творчества Веласкеса в большой степени свойственен артистизм и психологическая завершённость (инфанта Мария Тереза, 1651; Филипп IV, 1655—1656; инфанта Маргарита Австрийская, около 1660).

В картине «Менины», или «Фрейлины» (1656, Мадрид, Прадо), художник тонко улавливает внутреннюю подвижность и изменчивость жизни, ее контрастные аспекты. Перед зрителем как бы выхвачена из жизни сцена повседневного быта королевского двора. В левой части комнаты Веласкес изобразил себя во время работы над парадным портретом королевской четы. Но зритель видит ее только в зеркальном отражении позади художника. Присутствующие на сеансе инфанта Маргарита, менины и карлики в церемониальных позах готовятся приветствовать царственных особ. Жанровые эпизоды — расшалившийся карлик со спящей собакой, беседующие придворные, фрейлина, подносящая бокал воды инфанте, гофмаршал, отодвигающий гардину с окна,— случайности обыденной жизни, нарушающие статичность церемониального дворцового уклада. Синтез двух пространств — прямого, уходящего вглубь к окну, через которое врывается солнечный свет, и воображаемого зеркального, расширяющего пространство,— разрушает замкнутость композиции, включает ее в поток реальной жизни. В этом окружении динамичного пространства доминирует образ самого художника, исполненного творческого самоуглубления, возвышающегося и над парадным и над случайным в жизни.

Картина «Менины» написана с удивительной смелостью, легкостью и свежестью. Веласкес применяет мазки чистых цветов, не смешивая их на палитре; для зрителя, находящегося на расстоянии от картины, они сливаются, создавая впечатление струящегося, пронизанного серебристым светом воздуха, смягчающего резкие очертания фигур, объединяющего в единое целое передний и удаленные планы. Общий серовато-зеленый и серо-коричневые тона картины смягчают яркие краски, доминируют черный, серебристо-белый, серо-жемчужный, коричнево-серый и зеленый цвета. В них мягко вписываются розовое платье инфанты, ее хорошенькое, с трепетно-нежными очертаниями надменное лицо с живыми глазами, в обрамлении золотистых волос, кораллово-красные и голубые цвета лент на платьях и в волосах инфанты и фрейлин, световые блики на потолке комнаты, «Это не картина, а сама жизнь»,— писал о «Менинах» французский писатель Теофиль Готье. Со¬вершенна композиция картины, основанная на равновесии фигур и архитектурных, форм. Композиционно картина делится на две части: верхнюю — свободную, нижнюю — занятую фигур¬ми. В свою очередь каждая половина имеет свои внутренние деления. Ясность пропорций рождает у зрителя чувство гармонии.

Веласкес одним из первых среди художников Западной Европы воспел красоту повседневного человеческого труда, изобразив гобеленную мастерскую с ее рабочей обстановкой. В монументальной композиции «Пряхи» (1657, Мадрид, Прадо) одновременно изображены сцены труда (испанские пряхи за работой — на переднем плане), светской жизни (нарядные дамы, рассматривающие великолепный гобелен,— на дальнем плане) и миф (об Афине и ткачихе Арахне), вытканный на гобелене, повешенном на стене дальнего плана. По широте охвата мира в «Пряхах» Веласкес идет дальше, чем в «Менинах». Картина прекрасно скомпонована, сосредоточенные на своей работе пряхи полны энергии, объединенные единым размеренным ритмом движения, их позы грациозны и непринужденны, ловкие жесты уверенны. Среди них выделяется женственной прелестью девушка справа. Два источника солнечного света создают ощущение пространства и глубины интерьера гобеленной мастерской. Погруженная в полумрак прозрачных теней среда напоена мерцающим золотистым светом. В атмосфере дальнего плана растворяются контуры предметов, и вытканные на коврах мифологические фигуры сливаются в живописном единстве с изображенными реальными. Созвучие нежнейших серо-голубых, розовых, светло-синих, сиренево-розовых, блекло-желтых, светло-красных и серебристо-белых тонов преображает дальний план в мир чистой поэзии. Красота сцены переднего плана выражена сдержанными, но насыщенными красно-коричневыми, сине-зелеными, черно-коричневыми и густо-красными тонами. Композиционная находка Веласкеса — сопоставление двух различных по характеру сцен дало возможность правдиво выразить представление художника о многообразии реального мира, о красоте жизни, сочетающей обе реальности — поэтическую, сотворенную руками простых работниц, прославивших пряху Арахну, наделенную творческой силой, и материально осязаемую, конкретную, воплощенную в созидательницах прекрасных ковров. Картина «Пряхи» наглядно объясняет существо испанского реализма и, в частности, реализма Веласкеса — путь к красоте через обыденную действительность.

Во времена Веласкеса обнаженная женская натура была очень редким гостем в испанской живописи. Объясняется это просто - подобные «греховные» сюжеты осуждались Святой Инквизицией. Известно, однако, что Веласкес, помимо представленного полотна, написал еще ряд ню. Ни одна из этих работ, к сожалению, не сохранилась. Поэтому картина Диего Веласкеса «Венера перед зеркалом» при жизни художника не была популярна. Конечно, она была известна в узких кругах, но признание получила лишь спустя время. Первое упоминание об этой картине относится к 1651 году. Создать ее Веласкес мог как сразу после возвращения из Италии, так и во время своей второй поездки туда. В работе ощущается сильное влияние итальянской школы (и в первую очередь, творчества Тициана). Вместе с тем собственно «божественного» в героини полотна мало. «Картина изображает обнаженную женщину, - описывал свое приобретение первый ее владелец, - лежащую на ткани спиной к зрителю, облокотившись на правую руку, и глядящую на себя в зеркало, которое держит перед нею ребенок». В этом свидетельстве нет даже намека на мифологический сюжет.

Венера, богиня любви, была самой красивой из богинь, и считалась олицетворением женской красоты. Она показана здесь со своим сыном Купидоном, который держит зеркало для нее, чтобы посмотреть, как на себя и на зрителя.Зеркало обрамлено массивной, выделяющейся, чёрной рамкой. Насчёт зеркала выдвигаются разные теории. Вообще, Веласкес, нередко использует зеркала в своих картинах, чтобы добиться определённого воздействия на зрителя.

Отражение лица женщины смутное, размытое, да и лицо выглядит не так, как его ожидаем увидеть. Оно кажется старее, чем дышащее юностью, грациозностью тело. Такое, вот, несоответствие. Молодое тело, отражение зрелой женщины, маленький сын — Купидон. Куда смотрит женщина? По одной теории Веласкес, таким образом, показывает связь между старостью и молодостью. На что нужно обращать внимание? На потомство, в котором продолжается жизнь и красота, которая так временна? По другой теории, зеркало являет собой разграничитель на мир реальный (отражение) и мир фантазий (красота)... Более того, лицо в зеркале отражено не так, как должно быть на самом деле. Конечно, это специальный приём художника.

«Венера с зеркалом» — единственное сохранившееся изображение обнажённого женского тела кисти Веласкеса. До 1813 года картина хранилась в частных коллекциях в Испании, потом была перевезена в Йоркшир. В 1906 году она была куплена Фондом национальных коллекций (The National Art Collections Fund) для Лондонской Национальной галереи. В 1914 году с картиной приключилось несчастье. Суфражистка* Мэри Ричардсон, пройдя в музей с мясным тесаком, семь раз ударила им по картине (в область тела нарисованной Венеры). Потом в интервью она заявила следующее: «Я пыталась уничтожить картину самой красивой женщины в мифологии в знак протеста против ареста госпожи Панкхерст, самой прекрасной личности в современной истории», позже она добавила ещё, что «ей не нравилось, как посетители музея целый день смотрят на это». За своё ужасное действие, совершённое, на мой взгляд, истеричной и обделённой мужским вниманием (а иначе, как объяснить такой негатив к красивому телу?), Мэри Ричардсон, дали полгода тюрьмы.А картина была полностью реставрирована и возвращена в галерею, где находится и по сей день.

Свои названия - «Венера и Купидон» и «Венера с зеркалом» - эта работа получила, когда находилась в английском поместье Рокеби Парк, в графстве Йоркшир. В 1906 году ее приобрела лондонская Национальная галерея. После этого вошло в обиход еще одно название этого шедевра - «Венера из Рокеби».

Особое место в испанской живописи второй половины 16 — начала 17 века занимает Эль Греко (Доменико Теотокопули, 1541— 1614), художник философского мышления и мятежных порывов, разностороннего самобытного дарования, широкой гуманистической образованности. Его творчество, аристократическое, утонченно-интеллектуальное, отличают страстность, пылкая фантазия, доходящая до мистической экзальтации. Трагизм образов Эль Греко, их повышенная выразительность отразили дух современной ему жизни — острый кризис гуманистических идеалов, начавшийся в Европе во второй половине 16 столетия. Чувство одиночества, душевная неуравновешенность, как и настроение смятенности, безверия и тревоги, не были случайными. Для Эль Греко, человека тонкой душевной организации, окружающий мир был в состоянии крушения. Резкие социальные и идейные сдвиги 16 века, яростная борьба философских и религиозных направлений заставляли подвергнуть сомнению все — даже существование мира. Искусство Эль Греко было психологическим выражением внутренних трагических конфликтов, отражавших разлад личности с обществом.

Эль Греко родился и получил первоначальное образование на острове Крит, в возрасте двадцати пяти лет переехал в Италию. Истоки его живописи многообразны. Это традиции иконописи и мозаичного искусства Византии, со звучными переливами глубоких тонов. Они были восприняты Эль Греко от первых учителей на Крите. Это воздействие венецианских колористов, у которых он научился технике масляной живописи. Это реализм испанского искусства 16 века с его интересом к духовному самоуглублению; наконец, это — итальянский маньеризм, привлекший Эль Греко лишь внешними художественными приемами. Вычурность, холодная рассудочность и фальшивость чувств художников-маньеристов были чужды Эль Греко, образы которого полны внутреннего горения.

Уже зрелым мастером Эль Греко был приглашен к испанскому двору, но его искусство не нашло здесь признания. Местом творческой деятельности художника стал древний Толедо — город воинствующей веры и монастырей, надменной кастильской знати, враждебной королю. В этой избранной среде образованных людей, писателей, художников, музыкантов, понимавших противоречия современной Эль Греко Испании, драматически-экспрессивное искусство художника было понято и достигло расцвета. Он писал картины преимущественно на религиозные сюжеты, святых, изможденных аскетов в состоянии мистического экстаза. Поиски выразительных средств все более приводили его к субъективизму. Композиции его картин строились на ритмическом соотношении выпуклых угловатых форм, беспокойных волнообразных линий, произвольно смещающихся планов, смелых ракурсов, на контрастах света и тени, вносящих элементы динамики и передающих ощущение взволнованности. Сильно удлиненные фигуры в страстном порыве устремляются вверх. Обычно применяемый низкий горизонт увеличивает их масштабы. Деревья, скалы, небо, облака и одежды кажутся живыми. Их трепетные контуры повторяют неистовый ритм движения человеческих фигур. Весь мир воспринимается как одухотворенная, непрерывно изменяющаяся бушующая стихия, с которой человек не в сипах совладать. Сцены освещены фосфоресцирующим холодным светом. Нервный ритм усиливается благодаря длинным и беспокойным мазкам.

Эль Греко — величайший мастер колорита. Он любил пронзительно-светлый голубовато-серо-стальной тон, яркую киноварь, лимонно-желтые, изумрудно-зеленые, синий, бледно-розово-фиолетовые цвета во множестве оттенков, увеличивал силу каждого цветового пятна дополнительными. Однако цвет для Эль Греко не постоянный признак предмета, а выразитель взволнованных чувств. Контрастные холодные и горячие краски словно находятся в состоянии напряженной борьбы. Они насыщены мерцающим светом, как бы излучаемым предметами.

Самое значительное произведение периода расцвета творчества Эль Греко «Погребение графа Оргаса» (1586—1588, Толедо, церковь Сан-Томе) раскрывает основные черты искусства художника, его размышления о неизбежности смерти, о моральных подвигах, вознаграждаемых в потустороннем мире. В основе сюжета лежит средневековая легенда о толедском графе Оргасе, известном своими добрыми делами. Внизу композиции в сумеречном ночном освещении запечатлена торжественная погребальная церемония. На фоне черных нарядов идальго и серой одежды монаха мерцают золотом парчовые мантии святых, чудесным образом спустившихся с небес, чтобы похоронить Оргаса. Серебристо-желтое пламя факелов освещает белую одежду экстатически воодушевленного священника, заставляет сверкать серебряные латы графа, рождает таинственность атмосферы. Колорит образует торжественно-мрачную траурную гармонию. Самое замечательное в картине — остропсихологические портреты толедцев. Это люди разных возрастов и характеров — воплощение духовной красоты: на их строгих, замкнутых, бледных лицах можно прочесть силу чувств, оттенки настроений, тонкость ума, самоуглубленность, гордость, непреклонность. Вместе с тем все они объединены изумлением перед совершающимся чудом и глубокой скорбью при мысли о неизбежной смерти. Темные силуэты торжественно-неподвижны, скованы, но сдержанные жесты рук выдают затаенную взволнованность. Тема жизни, ее скрытого драматизма дана в сопряжении с темой неба — что характерно для Эль Греко.

Верхняя часть композиции представляет мир призрачных тревожных видений. Здесь все находится в драматическом движении. На небе, озаренном вспышками холодного света, Христос с сонмом святых принимает душу Оргаса. Сияющая тревожным холодным светом и светлыми красками небесная сфера по композиции противоположна сцене погребения с ее напряженной гармонией черного, серого, белого. Удлиненные угловатые фигуры бесплотны и подчинены бурному ритму линий и цветовых пятен. Им же вторят ритмы развевающихся угловатых негнущихся складок одежд и облаков. Вся композиция развертывается в пределах переднего плана, пространство уплотнено фигурами, что усиливает сгущенность эмоциональной атмосферы. Мастерски написаны рефлексы стали на доспехах, жемчуг, узоры белых кружев на черном бархате и другие декоративные детали, которые любили воспроизводить в живописи испанцы.

Свое понимание человеческих характеров Эль Греко выразил в образах апостолов Петра и Павла (1614, Санкт-Петербург, Эрмитаж). Здесь противопоставлены разные типы людей. Слева задумчивый Петр с тонкими изможденными чертами. Холодный, переливчатый, золотисто-зеленый колорит, в котором написана его фигура, соответствует настроению печали, неуверенности. Повелительно-властный Павел строг и сдержан, но полон душевного горения. Пылающий цвет темно-красного плаща способствует раскрытию его характера. Жесты рук, образующих композиционный узел, выражают не действие, а внутреннее переживание, диалог, который объединяет обоих апостолов.

Тонкая проницательность художника проявилась в замечательных портретах, зорко схватывающих приметы внешности и особенности духовного облика людей. Круг портретируемых Эль Греко широк — он дает представление о различных типах людей Испании того времени. Художник писал портреты трогательных детей, ученых, утонченных поэтов, писателей, суровых воинов с умными одухотворенными лицами, надменных бледных кардиналов, отрешенных от жизни испанских идальго, людей из народа. Художнику чужда психологическая статика придворных испанских портретов 16 века. с характерной для них чопорностью, отражающей мертвенный, унылый дух испанского двора. По сравнению с портретами венецианских живописцев эпохи Возрождения в образах Эль Греко больше личного, субъективно заостренного, чувствуется взволнованное отношение художника к модели. За внешней оцепенелостью форм и бесстрастием лиц портретируемых ощущаются сжигающий их внутренний огонь, напряженная жизнь. В парадном портрете инквизитора Ниньо де Гевара (1601, Нью-Йорк, Метрополитен-музей) дан исторически достоверный образ страшного судьи. Он внешне сдержан, торжественная неподвижность выпрямившейся фигуры подчеркнута серебристо-золотистым фоном, разделенным по вертикали на две равные части. Внутренняя экспрессия как бы прорывается в движении разлетающихся складок светло-малиновой мантии — с преломляющимися в ней лучами света, с черными тенями; судорожный жест руки, схватывающей ручку кресла, выдает бушующие страсти фанатика. Подозрительный тяжелый взгляд искоса преследует зрителя. Раскрывая напряженный внутренний мир инквизитора, художник дает почувствовать характер мрачной эпохи.

Интеллектуальной и душевной тонкостью, трепетом жизни отмечен романтический образ ученого и поэта-мистика Парависино (1609, Бостон, Музей изящных искусств) с мужественным, но тонким, встревоженным лицом, с мечтательным взглядом; портрет написан стремительным мазком. Эль Греко сумел подметить в его лице и мгновенных движениях едва уловимые мимолетные настроения. Он обнаруживает в образе поэта непосредственность, мятежность духа и внутреннюю свободу. Духовный мир человека, который всегда был в центре внимания Эль Греко, художник раскрыл в становлении, изменчивости, в этом он намного опережал свое время. Ощущение жизни космических сил, во власти которых находится человек, нашло выражение в знаменитом пейзаже «Толедо в грозу» (1610—1614, Нью-Йорк, Метрополитен-музей), исполненном глубокого философского смысла, тревожного мироощущения. Своим творчеством Эль Греко подготовил новый этап в развитии психологических проблем испанской живописи, открыл новый путь решения живописных задач.

Расцвет испанской реалистической школы, развивавшейся в основном в рамках религиозной живописи в борьбе с идеализирующим придворным направлением, наступил в первой половине 17 столетия. Главными очагами реализма стали Севилья и Валенсия, в их художественной жизни ярко проявились передовые веяния.

Фантастический пейзаж изображает испанский город, ставший родным для художника, по происхождению грека. Толедо Эль Греко рисовал не однажды, и всегда вольно подходил к натуре. Так и на этой картине. Она по сути – вид снизу, и поэтому пропорции вытянуты к небу. Но Эль Греко изобразил и то, чего не должно быть видно с такого угла зрения – вытянутый шпиль Толедского собора. Он как будто использовал сразу две точки зрения на ночной город. В других изображениях Толедо художник переставлял местами главные его здания, а на этой картине – одно домыслил. Даже на картине «Вид и план Толедо» Эль Греко играет с реальностью: он переставляет дома на карте и дает этому объяснение. Такой подход к реальности подчеркивает магическую суть «Виде Толедо» – это город как будто узнаваемый, настоящий, но и в то же время – фантастический, нереальный. В пользу последнего говорит и царящее над городом феерическое небо. На нем клочья облаков подсвечены неестественно ярко, оно доминирует на картине. Может быть, впечатление от этого неба легло и на картину «Звездная ночь» Ван Гога.

Небо Эль Греко написано необычными жемчужными цветами – ими картина обязана особой технике Эль Греко. Он обыкновенно наносил на подготовленный фон краску очень тонким слоем, добиваясь переходов цветов, какие нельзя получить, просто смешивая краски.