Роман и.С. Тургенева "Отцы и дети".
Главный герой. Внешне Тургенев и Базаров абсолютно не похожи. Они, скорее, антиподы. Тургенев, по воспоминаниям А.Я. Панаевой, изнеженный и капризный барин, в биографической жизни не всегда отличавшийся высокой нравственностью и даже добросердечием. В передаче Панаевой Тургенев больше напоминает Павла Петровича Кирсанова, нежели Базарова. Разве что Базарова и Тургенева роднят ирония и ум, склонный к скепсису и насмешке. Но скепсис и критическая резкость суждений были и у Добролюбова с Чернышевским, которых сам Тургенев считал в числе прототипов образа Базарова. Во всяком случае, портретное несходство автора и героя здесь не имеет большого значения.
Важно другое: внешне и внутренне отличаясь от Тургенева, Базаров все-таки остается авторским героем. Тургенев, закончив роман, много раз после признавался, насколько он полюбил Базарова: художественный образ превратился для него в личность, почти живого человека, с которым ни в чем не согласен, но чем сильнее его любишь, тем притягательнее он своим несходством с тобой.
Обычный прием Тургенева в изображении героя - шаржирование. Почти на каждого тургеневского героя ложится пародийный отсвет. Исключение составляют его любимые персонажи, прежде всего, конечно, так называемые "тургеневские девушки" (Наталья Ласунская, Лиза Калитина и др.). Базарова Тургенев тоже не шаржирует. Даже идеи Базарова он подает с полным уважением к личности своего идеологического противника. В споре с Павлом Петровичем Базаров как полемист выглядит гораздо сильнее оппонента. Правда, окружающая жизнь в изображении Тургенева показывает несостоятельность убеждений Базарова, но сама позиция Базарова продолжает оставаться для автора очень значительной, серьезной и авторитетной.
Кроме того, и это отмечал уже Д.И. Писарев, личность Базарова по сравнению со старичками Кирсановыми (ср. слова из письма Тургенева к К. Случевскому: "Вся моя повесть направлена против дворянства как передового класса") отличается титанической мощью как раз вследствие последовательного отстаивания Базаровым своей позиции, его упорной борьбы с жизнью и ее законами - борьбой, неминуемо обреченной на поражение.
Наконец, фигура Базарова на пороге смерти, по существу, доказывает мысль о бессмертии личности. То, как герой противостоит неизменному и жестокому закону природы, готовому его уничтожить, превращающему человека в тлен и прах, - говорит о силе его духа. Пускай для самого Базарова не существует бессмертия - оно существует для Тургенева и многих читателей романа. Не ныть, не стенать, не жаловаться на судьбу, вынуждающую его к такому раннему уходу, а мужественно встречать смерть лицом к лицу - вот поступок Базарова. Цельный, нераздвоенный характер Базарова определяют именно волевые акты, поступки, но не слова, в отличие от Рудина, образ которого весь точно соткан из слов - его собственных и других о нем.
Для созерцателя Тургенева, любующегося картинами природы, схватывающего оттенки и переходы душевных настроений своих рефлектирующих героев, Базаров - образ уникальный благодаря иноприродности Базарова, его инаковости, чуждости мировоззрению Тургенева. Базаров едва ли не единственный, очень рискованный, но, без сомнения, удавшийся писательский эксперимент, когда персонаж борется с автором и отчасти его побеждает. Побеждает, вопреки авторской воле, убивающей своего героя, которого Тургенев успел полюбить, может быть поначалу всеми силами противясь этой любви и задумывая карикатуру на революционного деятеля, в чем несправедливо упрекал Тургенева Антонович в статье "Асмодей нашего времени".
Базаров вышел таким, каким хотел бы видеть себя Тургенев (разумеется, имеется в виду не внешний, а духовный портрет героя). Базаров не дьявол, не Асмодей, не карикатура - он сильная и цельная натура. Вот чего всегда не хватало рефлектирующему, раздвоенному Тургеневу, мечущемуся между "гамлетизмом" и "дон-кихотизмом" (ср. его программную статью "Гамлет и Дон-Кихот"). Множество его персонажей (Лаврецкий, Рудин) повторяют авторские метания. Базаров снова является исключением. Он стоит особняком среди героев Тургенева.
Вместе с тем писательский эксперимент состоит в том, что Базаров должен пройти те же стадии мучительных переживаний и столкнуться с теми же духовными проблемами.
Базаров, как известно, нежданно-негаданно умирает от пиэмии, то есть заражения крови, неосторожно вскрыв тупым ланцетом, принадлежавшим уездному лекарю, труп тифозного мужика. У того лекаря даже не оказалось адского камня, чтобы прижечь ранку. Базаров умирает ни с того ни с сего. Тургенев как будто безжалостно его "прикончил", толком не зная, что с ним делать дальше. Из самого романа никак не следовало, что путь Базарова так странно и так бездарно оборвется, а на его могиле будут расти "две молодые елки", посаженные престарелыми родителями Базарова. Притом персонажи рассуждали о том, какое поприще на медицинской стезе откроется перед героем, да и в другой сфере деятельности (имелась в виду революционная) он будет более чем известным. И вдруг - смерть. Если уж такой финал предлагает автор, то почему мы должны считать Базарова "героем своего времени"?
Убийство главного героя, конечно, не только авторский произвол. Тургенев рисует в образе Базарова "первых ласточек" революционного движения. Они позитивисты, скептики, люди реального дела, чуждающиеся либеральной фразы. Они, разумеется, атеисты. Они те, о которых можно сказать, что они сделали себя сами. Они выломались из среды. Они сами достигли образования и профессионализма. Они ни на кого не надеются, кроме себя. Они уважают себя и презирают мир, наполненный нытиками и фразерами, малодушными слизняками и бессильными дворянчиками. Они готовы много лет подряд работать в грязи засучив рукава, не гнушаясь крови и пота (ср. слова Базарова Аркадию Кирсанову: "Ваш брат, дворянин, дальше благородного смирения или благородного кипения дойти не может, а это пустяки (...) Наша пыль тебе глаза выест, наша грязь тебя замарает, да ты и не дорос до нас..."), потому что отводят себе поприще, где предстоит долгая борьба за свои идеи и убеждения. Базаровы во времена, когда Тургенев работал над романом, как тип еще не вызрели. Позднее они покажут себя в революционной работе, и предстанут перед читателем в романах Тургенева "Дым" и "Новь". Теперь же они еще только выходят на исторические подмостки. Сами так называемые "нигилисты", или революционеры-демократы, признавались, что на них образ Базарова воздействовал настолько сильно, что они стремились подражать ему даже в мелочах, по крайней мере быть на него похожим. Одним словом, Базаров как революционер еще не сложился, но зато он отчетливо сформировался в сознании Тургенева как характер. И Тургенев ясно понимал, к а к д о л ж е н у м и р а т ь Базаров. Мужественная борьба со смертью есть апофеоз его героизма и титанизма.
Нигилизм Базарова - веяние времени. Его жесткие, бескомпромиссные, суровые взгляды на жизнь и людей - данность, с которой нужно смириться. Тургенев, как он признавался, использовал, создавая образ Базарова, некоторые черты Добролюбова и Чернышевского. Впрочем, конечно, Базаров - тип собирательный.
Посмотрим теперь, что же характерно для Базарова как "героя своего времени"? В чем особенность его нигилизма, ставшего впоследствии, после выхода в свет романа Тургенева, очень популярным?
Надо полагать, что в Базарове должны воплотиться наиболее яркие черты героя-нигилиста, "шестидесятника", к тому же художественный образ подразумевает некоторую заостренность, картинность и сочность изображения. Вот почему Базаров представляет крайний лагерь революционеров-демократов, которые исповедовали вульгарно-материалистические взгляды немецких философов Бюхнера, Фохта и Молешотта. На человека он смотрит взглядом позитивиста: человек сродни лягушке, лягушку можно расчленить, посмотреть, что у нее там внутри, и по одной лягушке сказать обо всех лягушках в целом. То же и человек: достаточно взять один экземпляр человека, и, пристально разглядев его, говорить обо всем человечестве, как по одной сосне можно судить о лесе. Базаров признает только одни ощущения. Честность, по его словам, тоже ощущение.
Когда Аркадий рассказывает Базарову о своем дяде Павле Петровиче Кирсанове и о его любви к княгине Р., обладавшей неким загадочным взглядом, Базаров категорически утверждает, что никакого загадочного взгляда быть не может, и, чтобы в этом убедиться, достаточно просто рассмотреть анатомию глаза. Любовь, природа, поэзия - это все, по Базарову, "романтизм", что означает для него примерно то же, что вздор. Ругать подобные чувства, не верить в их серьезность, отрицать существование души и духа, а взамен им предлагать материю как единственную реальность - веяние времени, и Базаров как нельзя лучше отвечает этим веяниям 60-х годов 19 века.
Он хохочет над Николаем Петровичем, играющим на виолончели Шуберта: смехотворно, по его мнению, что помещик в Энской губернии в 44 года играет на виолончели. В разговоре с Аркадием он издевается над Пушкиным, хотя, как оказывается, не удосужился его прочитать:
- Кстати, он, должно быть, в военной службе служил.
- Пушкин никогда не был военным.
- Помилуй, у него на каждой странице :"На бой, на бой! За честь России!"
- Что ты это за небылицы выдумываешь! Ведь это клевета, наконец!
Женщину Базаров рассматривает исключительно в физиологическом смысле, а любовь не может быть никакой иной, кроме плотской. Об Одинцовой Базаров говорит: "Эдакое богатое тело. Хоть сейчас в анатомический театр" и "Таких плеч я давно не видывал".
О природе Базаров говорит :"Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник". Почему не храм? Как храм природу рассматривали философы-идеалисты, в частности Гегель, и слова Базарова полемически обращены к мнению идеалистов. Сам себя он воображает хозяином, имеющим право вторгнуться в природу по первому своему желанию и хозяйничать там как угодно. Такой взгляд нигилистов-шестидесятников, между прочим, породил в конечном итоге те экологические проблемы нашего времени, с которыми мы безуспешно боремся до сих пор, вплоть до конца 20 века.
В споре с Павлом Петровичем Кирсановым Базаров высказывает свои взгляды, прямо обращенные ко времени до реформы крепостного права. Сам Тургенев указывает, что время, когда происходит действие романа, - 1859 год, то есть за два года до реформы. И, значит, все основные вопросы дореформенной эпохи должны прозвучать в споре.
Во-первых, разбирается вопрос об аристократизме. Павел Петрович считает себя "солью" земли, он "англоман", ведь англичане-аристократы создали общественное благо (bien public). Базаров одним штрихом зачеркивает не только существование аристократии, но и вообще жизнь Павла Петровича: "...вы вот уважаете себя и сидите сложа руки, какая ж от этого польза для bien public? Вы бы не уважали себя и то же бы делали". Павел Петрович побледнел".
Во-вторых, Павел Петрович, отстаивая свой образ жизни, по существу праздный, пытается свести спор к принципам, исторической необходимости например. Базаров показывает Павлу Петровичу, что принципы, провозглашаемые Павлом Петровичем, не более, чем игра в слова: "Аристократизм, либерализм, прогресс, принципы, сколько иностранных... и бесполезных слов!" - замечает Базаров. Базаров, в свою очередь, признает только один принцип - принцип полезности. Сначала нужно накормить народ, а потом уже говорить об отвлеченных предметах. Речь для Базарова идет о "хлебе насущном".
Больше всего возмущает Павла Петровича защита Базаровым нигилизма. Павел Петрович страшно пугается, когда узнает, что нигилисты отрицают все, вплоть до ("страшно вымолвить...") общественного строя. Впрочем, у нигилистов все же есть позитивное зерно: поколение после них будет строить на том месте, которое они расчистят: "В теперешнее время полезнее всего отрицание... - говорит Базаров".
В вопросе о русском народе, о его патриархальности спорящие неожиданно сходятся: да, русский народ патриархален. Только для Павла Петровича это неоценимое достоинство русского народа (он даже держит на своем письменном столе серебряную пепельницу в виде лаптя), а для Базарова - темнота и суеверие, с которыми следует беспощадно бороться: "Народ полагает, что, когда гром гремит, это Илья-пророк в колеснице по небу разъезжает. Что ж? Мне соглашаться с ним?" И дальше Базаров доказывает Павлу Петровичу, что не осталось ни одного общественного установления, которое бы ни требовало полного отрицания: крестьянская община разложилась, ее подточили правительственная политика на откупа (повсеместные кабаки, беспробудное пьянство) и возникший недавно институт "снохачей", в результате действий которого разложилась семья. Снохачи внесли в патриархальную семью разврат: снохач - это отец, живущий с женой сына (снохой).
Наконец, когда Базаров говорит об искусстве, он отрицает не вообще искусство - оно, в конце концов, может существовать, но только когда народ накормлен. Отсюда, согласно Базарову, "и Рафаэль гроша медного не стоит", а порядочный "химик в двадцать раз полезнее всякого поэта".
Спор оппонентов: либерала 40-х, так сказать современника Лермонтова (не зря Писарев замечает, что Павел Петрович драпируется в костюм Печорина), и разночинца-шестидесятника - спором не ограничивается, а доходит до дуэли. Символически Тургенев здесь рисует дуэль между двумя поколениями - уходящим с подмостков истории и вступающим на эти подмостки. То, как держится перед дуэлью и на дуэли Базаров, - это тоже знамение времени и способ самоощущения поколения 60-х, представителем которого Базаров несомненно себя считает.
Павел Петрович ненавидит Базарова отнюдь не только и не столько по идеологическим соображениям. Он подсмотрел, как тот целует Фенечку, в которую Павел Петрович тайно влюблен (позднее Павел Петрович признается брату, что у Фенечки в верхней части лица есть что-то от княгини Р., ради любви к которой Павел Петрович загубил карьеру, ушел в отставку, таскался за ней по всем европейским городам - лишь для того, чтобы постичь тайну ее загадочного взгляда). Другими словами, он сам влюблен в Фенечку. К Базарову он приходит с костяной тростью: если тот откажется от дуэли, Павел Петрович побьет его палкой. Базаров соглашается: "Фу ты черт! Как красиво и как глупо! Экую мы комедию отломали! Ученые собаки так на задних лапах танцуют. А отказать было невозможно, ведь он меня, чего доброго, ударил бы и тогда... пришлось бы задушить его, как котенка".
На дуэли Базаров смеется над собой, понимая, в какую глупейшую ситуацию он попал: "заряжайте вы, а я шаги отмеривать буду. Ноги у меня длиннее... Раз, два, три..." Павел Петрович абсолютно серьезен, потому смешон: - "Соблаговолите выбрать (пистолеты)," - предлагает он Базарову. - "Соблаговоляю", -- отвечает Базаров. Самоирония Базарова доказывает силу личности Базарова и рисует его в выгодном свете по сравнению со старичком Кирсановым, притом что Базаров ни малейшим образом не рисуется.
Павел Петрович хочет убить Базарова ("метить в нос", согласно дуэльной терминологии, желать смерти противнику). "Он мне прямо в нос целит, - подумал Базаров, - и как щурится старательно, разбойник!" ("Метить в ляжку" - смыть оскорбление первой кровью.) Базаров попадает Павлу Петровичу в ляжку. Тот падает в обморок от чувств, хотя рана несерьезная, пуля не задела кости. Базаров вступает в роль врача, отказываясь продолжать дуэль.
Он не испытывает ненависти к Павлу Петровичу. Он не боится смерти. Он смеется над собой у барьера. Все это бесспорно свидетельствует о духовной победе "детей" над "отцами". Тургенев в письме к К. Случевскому не случайно пишет о Базарове: "...и если он называется нигилистом, то надо читать: революционером".
Тургенев проводит своего героя через испытания, сталкивает его взгляды с жизнью.
Испытание любовью Базаров переживает болезненней всего. Отрицавший духовную любовь, он именно такой любовью влюбляется в Одинцову, более того, обнаруживает "романтика в самом себе". Любовь Базарова и Одинцовой развивается как конфликт, как спор демократа с аристократкой. "Герцогиня, владетельная особа. Ей бы только шлейф сзади носить да корону на голове," - говорит Базаров о ней Аркадию. Анна Сергеевна сначала хочет приручить его, но когда понимает, что ей не совладать с его тяжелой страстью, он ей явно не по зубам, - отталкивает его. Прежде всего ей важно сохранить комфорт и спокойствие.
Свое чувство к Одинцовой Базаров, как ни старался, не мог победить. Проверку жизнью взгляды Базарова на любовь не проходят, но то, как он борется с собой, как стремится сохранить достоинство и не упасть в собственных глазах, "выкорчевывая" из души эту несостоявшуюся любовь, опять-таки показывает силу личности Базарова. И к тому же здесь он, безусловно, ведет себя как "герой своего времени", который не будет плакаться и досаждать отвергнувшей его возлюбленной.
Контраст либерала 40-х Павла Петровича и шестидесятника Базарова особенно очевиден на примере любви. Павел Петрович, из-за любви вышедший в отставку, бездарно растратил свою жизнь в погоне за несуществующей тайной, преследуя княгиню Р. во всех европейских городах и навязывая свою любовь. Одинаковая ситуация, в которую Тургенев ставит антиподов-оппонентов, только подчеркивает разницу Базарова и Павла Петровича, опять-таки отнюдь не в пользу Павла Петровича. Происходит как будто вытеснение поколением шестидесятников бессильного и слабого поколения 40-х, способного лишь на рефлексию да пылкую речь.
Тургенев проверяет на прочность своего героя, посылая ему испытание одиночеством. Базаров говорит Павлу Петровичу: "Нас не так мало, как вы полагаете". "Мы ломаем, потому что мы сила". "От копеечной свечи, вы знаете, Москва сгорела". Но кто же последователи Базарова? Аркадий уходит от него, Базаров называет его "мякеньким либеральным баричем", которого "наша грязь замарает". К Ситникову и Кукшиной, мнящих себя нигилистами и учениками Базарова, хорошо подходят слова Павла Петровича: "прежде они просто были болваны, а теперь они вдруг стали нигилисты". Базаров не воспринимает их серьезно. Ситников наживается на пьянстве народа, Кукшина - ничтожная пародия на нигилистку: "...хотелось спросить у ней: "Что ты голодна? Или скучаешь? Или робеешь? Чего ты пружишься?" И у ней, как у Ситникова, вечно скребло на душе". Базаров приходит к Кукшиной лишь для того, чтобы выпить шампанского. Когда же веселье превращается в балаган, он не прощаясь уходит.
Народ тоже не понимает Базарова, считая его вроде "шута горохового", называя барином ("разве он что понимает..."). Перед смертью герой заявляет: "Я нужен России... Нет, видно, не нужен".
Испытание смертью Базаров мужественно переносит, в отличие от Павла Петровича, который после дуэли предстает "живым мертвецом".
Перед смертью Базаров просит отца оповестить Одинцову и, подобно романтикам, над которыми он всегда смеялся, говорит ей поэтические слова: "Дуньте на умирающую лампаду, и пусть она погаснет".
Кажется, что от его взглядов не остается камня на камне: он влюбляется, оказывается романтиком, стреляется на дуэли ("феодальном поединке"). Неужели герой в самом деле повержен? Нет, наоборот, величие личности Базарова как раз и проявляется в этой жизненной ломке. Равного ему по силе нет в романе.