18.2. Антиинфляционная политика в странах с переходной экономикой

Сложность антиинфляционной политики в трансформирующейся экономике состоит в совмещении задач стабилизации денежного рынка с серьезными преобразованиями в хозяйственной сфере, спо­собными сформировать здоровую рыночную среду. Эти преобразова­ния кроме оздоровления финансовой сферы включают еще два бло­ка: институциональный и либеральный.

Институциональный блок включает следующие институциональ­ные преобразования:

• переход государства от преимущественно директивного управ­ления экономикой к так называемому дирижизму, сочетающему как прямые, так и косвенные формы воздействия на экономические ин­тересы рыночных субъектов;

• формирование рыночной инфраструктуры и рыночных институтов (банков, страховых обществ, сети торговых посредников и т.д.);

• формирование системы рынков и создание заново рынка средств производства и рынка капиталов;

• создание правовой базы для предпринимательства;

• формирование системы кадров, обслуживающих рыночную экономику.

Либеральный блок объединяет факторы, обеспечивающие свобод­ное перемещение ресурсов в рыночной среде. В него входят:

• либерализация рынков (снятие ограничений для входа и выхо­да из них);

• либерализации цен;

• введение конвертируемости национальной валюты, по крайней мере, по текущим операциям;

• демонополизация экономики и активное антимонопольное ре­гулирование;

• введение системы банкротств несостоятельных предприятий;

• создание благоприятной среды для развития национального предпринимательства.

Подобные стабилизационные меры требуют серьезного системно­го подхода, неукоснительного и последовательного проведения их в жизнь. В странах, где рыночные преобразования осуществлялись своевременно (Китай, Вьетнам, отчасти Чехия), крах социализма не сопровождался резким падением производства. Инфляция здесь не приобретала катастрофического характера, поэтому антиинфляцион­ная политика была не слишком радикальной и проходила на фоне дальнейших стратегических рыночных реформ. Там, где происходи­ло запаздывание реформ, когда экономика разваливалась, не дожи­даясь обещанных преобразований, разразился глубокий спад на фоне роста цен, перерастающих в гиперинфляцию. В России спад производства к середине 1990-х годов вполовину сократил объемы выпуска продукции.

Платой за запаздывание реформ стала так называемая «шоковая терапия», которая мгновенно осуществляла отпуск цен, либерализа­цию рынков. Думалось, что перевод подавленной инфляции в от­крытую форму даст первоначальный всплеск цен, а затем они при­мут устойчивый характер. Однако ситуация по такому сценарию обо­значилась только в Чехии. В остальных европейских странах инфля­ция продолжала нарастать. Ее пришлось гасить жесткими монетар­ными рычагами. Такой метод макростабилизации получил название ортодоксального. Он включал два блока:

• сокращение государственных расходов, направленных на умень­шение дефицита государственного бюджета;

• сжатие денежной массы в результате так называемой полити­ки дорогих денег.

Ортодоксальная макростабилизация призвана сбить инфляцию за счет сокращения совокупного спроса. Это болезненное мероприятие, так как ведет к снижению доходов и жизненного уровня населения. Однако такой вариант рассчитан на быстрый результат: ведь макро­равновесия между совокупным спросом и совокупным предложени­ем легче достичь, сократив спрос, нежели увеличив объем предложе­ния, что обычно совершается за длительное время.

Радикальная антиинфляционная программа была навязана угро­зой гиперинфляции. Ликвидация этой угрозы истощила возможности государства решать иные вопросы стабилизационной политики. Ан­тиинфляционная политика стала доминирующей с акцентом на спросовые ограничения, она сопровождалась тенденцией к нагнета­нию социальной и политической напряженности. Более того, удоро­жание кредита лишило реальный сектор возможности пользоваться заемными средствами, что отодвигало экономический рост. Таким образом, текущая инфляция уменьшалась, но платой за этот процесс стала стагнация.

Ортодоксальная стабилизация могла быть эффективной только в краткосрочном, но отнюдь не в долгосрочном периоде, ибо она, со­кращая предложение, создавала перманентную угрозу возобновления роста цен. Ведь стагнация приостанавливала рост выпуска, а значит, и налоговых поступлений, и сохраняла или даже увеличивала бюд­жетный дефицит. Создавалась ситуация, когда текущая инфляция сдерживалась, но складывались условия для так называемой отсро­ченной инфляции, т.е. инфляции в последующем периоде.

Таким образом, ортодоксальная макростабилизация могла стать благотворной только в том случае, если бы она совершалась в систе­ме многогранных институциональных преобразований, укрепляющих действие рыночных сил. Однако государства с переходной экономи­кой, уверовав в магическое действие «невидимой руки рынка», фак­тически самоустранились от решения проблем созидания рыночных основ. Представление о том, что новые социальные и экономические отношения могут возникнуть стихийно, сами по себе, оказалось ми­фом. Образовался системный вакуум, анархия, которая укрепила в стране криминальные силы. Они, безусловно, вели к сокращению производства. К тому же применяемый к продавцам продукции рэ­кет напрямую вел к росту цен.

Уход государства из экономики привел к разрушению центра ко­ординации, к возникновению ситуации, когда переход от плана к рынку обернулся отсутствием того и другого, что еще больше сокра­щало производство, формируя отсроченную инфляцию.

В России инфляционное давление было спровоцировано ограни­ченным характером первоочередной либерализации цен. Цены были в основном отпущены на конечную продукцию. Цены на ресурсы пришлось подгонять под мировые несколько лет, что раскручивало инфляцию издержек. В результате угроза гиперинфляции приобрела устойчивый характер, что затянуло процесс радикальной антиинфля­ционной политики.

Пресс стагнации экономики неизбежно стал более тяжелым. Де­фицит государственного бюджета приобрел хронический характер, несмотря на усилия правительства по сокращению государственных расходов. Дефицит постоянно провоцировался падением доходов от производства, а значит, и от налоговых поступлений. Сокращение государственных расходов сжимало совокупный спрос и уменьшало емкость рынка, что в последующих производственных циклах еще больше углубляло стагнацию. В результате сокращение производства закономерно приобретало лавинообразный характер на основе муль­типликативных процессов. Оно опережало темпы сокращения сово­купного спроса, что и вело к отсроченной инфляции.

Ортодоксальный вариант макростабилизации в развитых рыноч­ных структурах проводил селекцию предпринимателей. Разоряя слабых, он убирал неэффективных конкурентов и расширял поле деятельности для сильных рыночных субъектов. В переходной эко­номике такая направленность монетарных реформ неосуществима, поскольку конкурентный рынок еще не сформирован. Сжатие де­нежной массы не дает подняться рождающимся, а потому еще сла­бым рыночным структурам. Именно поэтому монетарные реформы бессильны создать сами по себе в трансформирующейся экономике эффективную рыночную среду.

Запаздывание с системными рыночными преобразованиями не­избежно должно было продуцировать экономику социальных и эко­номических конфликтов и катастроф. Именно такую ситуацию продемонстрировала Россия 1990-х годов. Более того, нестабиль­ность не могла исчезнуть не только в результате длительного при­менения монетарных программ, но и непоследовательности исполь­зования их принципов.

В России в монетарные программы был включен блок кейнсиан-ских рецептов, связанный с функционированием рынка ценных бу­маг. В результате стабилизационные мероприятия оказались проти­воречивыми и не согласованными.

С 1993 г. правительство стало использовать кейнсианский блок, используя для неинфляционного финансирования дефицита государ­ственного бюджета массовый выпуск государственных ценных бумаг (ГКО). В кейнсианских программах такой маневр обычно использу­ется для выигрыша во времени, необходимого для перехода страны в фазу подъема. Когда он наступает, дефицит исчезает, а государство за счет растущих налоговых поступлений расплачивается по своим долговым обязательствам. Таким образом, бюджетный дефицит в кейнсианских программах рассматривается как временное явление.

В России, несмотря на стремление правительства снизить уровень дефицита, он сохранялся, нарушая и монетарные, и кейнсианские правила. Монетарные принципы требовали немедленного его устране­ния, кейнсианские же предполагали его временный, а отнюдь не по­стоянный характер. ГКО стали постоянным фактором покрытия бюд­жетного дефицита, как постоянен был и сам бюджетный дефицит. В результате был запущен хозяйственный механизм, углубляющий де­фицит государственного бюджета. Он связан с неизбежностью обслу­живания государственного долга. Этот процесс сопровождался повы­шением ставки банковского процента, ухудшением инвестиционного климата, что вело к дальнейшему сокращению доходной части бюдже­та и обострению проблем финансирования государственного долга. Подобный механизм углубления бюджетного дефицита четко пропи­сан в переводных учебниках по макроэкономике¹⁶.

Монетаристы призывали стабилизировать бюджет ради приоста­новки инфляции, снижения процентной ставки и последующего рос­та реального сектора. Однако сдерживание денежной массы затяги­валось, что создавало непреодолимые трудности для действующего производства, но они вовсе не приближали страну к вожделенному инвестированию в реальный сектор экономики. Раздутый и непра­вильно используемый кейнсианский блок стабилизации посредством рынка государственных обязательств усилил основы спекулятивной экономики. Он сделал более выгодной спекуляцию на фондовом рынке, а не рисковые долговременные вложения в экономику.

Неудачный симбиоз противоположных монетарных и кейнсиан­ских программ не мог дать стабилизационного эффекта. Напротив, он стал по существу мощным фактором разрушения отечественной промышленности.

Сжатие денежной массы соразмерно уровню ВВП должно, по монетарным программам, отсекать малоэффективное производство через его банкротство. Этот блок монетарной программы использо­вался половинчато. Денежная масса сжималась в условиях, когда ме­ханизм банкротств оставался незапущенным. Государство поэтому не могло освободиться от дотирования отечественного производства, нагружая расходы бюджета, одновременно воспроизводя или умно­жая его дефицит и провоцируя тем самым инфляцию.

Между тем постепенное отсечение убыточного производства по­зволило бы правительству сократить свои расходы, а экономию средств направить на точечную поддержку перспективного производ­ства. Перспективные предприятия, став точками роста, создавали бы вокруг себя зону оздоровления, устранив в ней явления стагнации.

Подобная стратегия не была взята на вооружение и позитивный аспект монетарных рецептов не был использован. Действия прави­тельства вели к грубому нарушению монетарных требований:

• поддерживалось неконкурентное производство, а не эффек­тивное;

• процедура банкротств по существу не применялась, а для ощу­тимой поддержки сильного производителя не было средств.

Все это указывает на то, что регулирование антиинфляционных процессов в России на начальной стадии рыночного реформирова­ния использовало противоречивые и взаимоисключающие принци­пы и методы.

Развал финансового рынка, последовавший за августовскими со­бытиями, показал бесперспективность иллюзий о том, что бороться с инфляцией возможно при сохранении бюджетного дефицита. Оче­видное для узкого круга специалистов было, наконец, осознано и народными избранниками, которые ранее противодействовали поли­тике ослабления бюджетного дефицита. Антиинфляционная полити­ка теперь стала строиться в России на основе требований формиро­вания первичного профицита бюджета, совершенно немыслимого совсем недавно.

Как указывалось ранее, в странах с трансформирующейся эконо­микой инфляция, угрожающая перерасти в гиперинфляцию, требует применения монетарных программ. Но их использование не должно затягиваться. Такие программы следует рассматривать как вынуж­денные мероприятия, на которые следует идти при катастрофических условиях обесценения денег, национальной валюты, исключающих всякую возможность инвестиционного процесса. Однако при уме­ренной инфляции, когда инвестиционные риски не создают запретов для вложений в производство, денежно-кредитная политика должна приобретать другие ориентиры и смягчаться. Как свидетельствует мировой опыт, умеренной считается инфляция ниже 40% в год.

Вышесказанное убеждает, что ориентировка на монетарные или иные рецепты стабилизации экономики навязывается не столько симпатиями к той или иной школе, сколько условиями, в которых разворачивается инфляция.

Сегодня в России угроза гиперинфляции отошла и наметился не­большой экономический рост. Это позволило в большей мере ориенти­роваться на стабилизацию, непосредственно воздействующую на произ­водственную структуру общества, т.е. наступила пора востребованности структурной политики. Она предполагает использование государствен­ных средств на финансирование новых точек роста экономики. Со­временное видение эффективности этого процесса связано не с предот­вращением банкротств несостоятельных производителей, а с оказани­ем помощи сильным хозяйствам. Предполагается, что они, удовлетво­ряя потребности рынка, будут продуцировать производственный и по­требительский спрос и тем самым расширять емкость рынка.

Возможности активной промышленной политики ограничивают­ся доходной частью бюджета, а ее эффективность во многом опре­деляется системой приоритетов поддержки отечественных произво­дителей и контролем за использованием выделенных средств.

Прямое воздействие на воспроизводственный процесс — одно из ведущих направлений структурной политики, целью которой стано­вится ломка сложившихся диспропорций и стимулирование инве­стиционной активности. Последняя осуществляется через:

• прямое участие государства в капиталовложениях;

• обеспечение им гарантий для инвесторов;

• формирование инвестиционного климата за счет налоговых льгот при капитализации прибыли и снижения уровня банковского процента.

Обычно структурная политика считает приоритетным развитие реального сектора, поэтому она ставит административные преграды чрезмерному притоку средств на финансовый рынок.

Структурная политика, рассчитанная на модернизацию произ­водства и рост предложения, требует нескольких лет. Она предпола­гает постепенное продвижение вперед к намеченной цели, в силу чего ее связывают с курсом эволюционного преобразования эконо­мической системы. Такой курс отвергает насильственный слом уже существующих структур. Обычно правительство сохраняет все, что способно производить продукцию. Новые структуры насаждаются постепенно как альтернативное производство. Подобная политика предотвращает спад в хозяйственной сфере и предполагает утвержде­ние жизнеспособности хозяйственных единиц на основе здоровой конкуренции, а не насильственного устранения с рынка нежелатель­ных субъектов. Именно на такой концептуальной основе осуществ­лялось реформирование экономики Китая, где считалось, что в пре­образованиях должно преобладать не разрушительное, а созидатель­ное начало. Именно Китай стал примером постепенного реформиро­вания экономики, нацеленной на структурные преобразования. По­добную постепенность назвали градуалистической.

Постепенность реформирования предполагала осторожное дози­рованное внедрение элементов рынка и постепенное свертывание директивного распределения материальных ресурсов на основе рас­ширения рынка средств производства. Свободные цены также посте­пенно вытесняли административные, в результате предложение не падало и постепенно создавались условия для структурного равнове­сия, что имело антиинфляционное направление.

Градуализм оказался несовместимым с идеей немедленной прива­тизации, ибо последняя на первых порах неизбежно вводила элементы дезорганизаци, и как следствие — снижения уровня производства. Считалось, что титул собственности кардинально не меняет совре­менное производство, которое сегодня в большей мере подчиняется интересам эффективного менеджмента. Главным считается обеспе­чение предприятиям хозяйственной самостоятельности, которая мо­жет быть достигнута и без передела собственности. Такая установка позволила избежать периода инвестиционного «ничегонеделания», характерного в условиях организационного совершения передачи прав собственности, как было в России. Следствием подобного реформиро­вания экономики оказалось сохранение достигнутого уровня сово­купного предложения, что усиливало устойчивость товарных цен.

Цель структурной политики — совмещение рыночных преобразо­ваний с технической модернизацией и административными меро­приятиями. Антиинфляционное действие подобных системных на­чинаний рассчитано на получение эффекта в среднесрочной и долго­срочной перспективах. Это связано с тем, что инфляция начинает гаситься не скоростными монетарными методами, а нарастанием товарного предложения, которого добиться мгновенно невозможно.

Итак, страны с трансформирующейся экономикой в своей анти­инфляционной политике используют два варианта действий: при вы­сокой инфляции применяется монетарный вариант, связанный с ог­раничением спроса, при умеренной — постепенная структурная по­литика, рассчитанная на совмещение рыночных преобразований со стимулированием совокупного предложения. Достоинством такого развития является сохранение финансовой сбалансированности при структурных преобразованиях. Совмещение обоих процессов может обеспечить устойчивый экономический рост на здоровой неинфля­ционной основе. Таковы концептуальные решения антиинфляцион­ных действий, связанных с регулированием воспроизводственных ус­ловий, направленных на рост валового внутреннего продукта (ВВП).

Однако происходящая в трансформирующейся экономике инте­грация в мировое хозяйство усиливает зависимость страны от ее конкурентных позиций на мировом рынке. Экономическая неустой­чивость, характерная для посткоммунистических стран при переходе к рынку, ведет к ослаблению их национальных валют, что провоци­рует рост внутренних цен. Эффективная внешнеэкономическая по­литика при грамотном валютном регулировании становится в этих условиях важнейшим блоком предотвращения инфляционных раз­растаний.

Валютное регулирование может использовать различные вариан­ты экономических рычагов, с разной степенью радикальности. Наи­более радикальный и жесткий из них — привязка по фиксированно­му курсу количества денег в обращении к объему валютных резервов. Центральный банк отвечает за то, чтобы каждая обращающаяся де­нежная единица обеспечивалась реальными резервами твердой валю­ты и золота. Спрос на деньги не удовлетворяется, если дополнитель­ное предложение денег не подкрепляется соответствующим ростом валютных резервов. Поэтому страны попадают в ситуацию дефицита платежных средств. Последний снижает совокупный платежеспособ­ный спрос и сдерживает рост цен. Такая система характерна для Эс­тонии. С 1997 г. она применяется в Болгарии. Эти государства наце­ливают свою политику на поиск валютных резервов, ибо с ними свя­зываются возможность смягчения денежно-кредитной политики и улучшение инвестиционного климата.

Увеличение валютных резервов возможно при росте экспорта и распродажи своих ресурсов. Однако увеличение экспорта при голоде платежных средств — достаточно трудная задача, а распродажа ре­сурсов приводит к проеданию национального богатства и может на­нести непоправимый урон последующим поколениям. Все это стано­вится серьезным аргументом для использования иных, более мягких форм валютного регулирования в антиинфляционных целях.

Своих сторонников имеет более простая схема валютного регули­рования — с помощью фиксированного курса, по установлению ко­торого не предусматривается какая-либо привязка к золотовалютным резервам. Почему страны с трансформирующейся экономикой из­брали фиксированный курс национальной валюты как якорь, удер­живающий страну от перепадов ценовых волн? Дело в том, что на­чальные шаги перехода к рынку сопровождались дезорганизацион-ными процессами. Они ослабляли позиции национальной валюты, и при введении ее конвертируемости резко падала эффективность внешнеэкономической деятельности. В свою очередь снижение стоимости национальной валюты, усиленное спекуляциями на ва­лютном рынке, привело к массированному росту внутренних товар­ных цен. В этих условиях фиксированный курс, или его модифици­рованный вариант — валютный коридор способны поставить из­вестный заслон для раскручивания инфляции. Однако и в этом случае для стран с трансформирующейся экономикой возможны свои злоключения.

Фиксированный курс может быть установлен изначально пред­намеренно заниженным в расчете на то, что дальнейший ход инфля­ции естественным образом приблизит установленный курс к рыноч­ному. В период заниженного курса национальной валюты у Цен­трального Банка возникает возможность создать валютные резервы и использовать их в качестве хозяйственного маневра при реформиро­вании экономики и в частности для валютных интервенций, необхо­димых для предотвращения дальнейшего обесценения национальной валюты. Кроме того, несколько заниженный курс национальный ва­люты предотвратит стихийные силы рынка, связанные с валютными обвалами, которые неизбежны в условиях завышения курса нацио­нальной валюты. Поэтому заниженный курс становится своего рода гарантом от подобных потрясений.

При заниженном курсе можно надеяться на прямые иностранные инвестиции, которые должны содействовать росту предложения и тем самым сбивать инфляцию. Однако политическая и хозяйствен­ная нестабильность, сопутствующая началу рыночных реформ, отпу­гивала иностранных инвесторов и делала такие начинания весьма проблематичными.

Заниженный курс национальной валюты обесценивал народное достояние, природные и производственные ресурсы. Такая ситуация чревата нелегальным вывозом ресурсов, что наносит непоправимый урон государству. Поэтому за начальным периодом обесценения на­циональной валюты в переходной экономике обычно следовала ее ревальвация.

Ход инфляции приводит к тому, что установленный ранее фик­сированный курс национальной валюты может стать завышенным. В этом случае страна впадает в еще большую неуправляемость, связан­ную с параллельным действием черного валютного рынка. Углуб­ляющаяся несбалансированность ведет к раскручиванию инфляции, к тому же ущемленными оказываются экспортеры, что тормозит экспорт, рост занятости и совокупного предложения.

Завышенный курс национальной валюты провоцирует бегство иностранного капитала из страны или препятствует его привлече­нию, что также тормозит производство. Может уходить и националь­ный капитал, который прельщается относительной дешевизной ино­странной валюты. Именно такая ситуация сложилась в России к ав­густу 1998 г., что обернулось для нее резким последующим падением курса национальной валюты и инфляционным скачком.

Фиксированный курс национальной валюты, будучи админист­ративной мерой, сложно удержать на уровне, соответствующем па­ритету покупательной способности национальной и иностранных валют, а любое его отклонение от рыночного курса усиливает не­равновесное состояние экономики, которое не может не провоци­ровать инфляцию. Поэтому фиксированный курс обычно либо пе­ресматривается, либо от него приходится отказаться и перейти на плавающий курс валют на рыночной основе. Фиксированный курс национальной валюты использовался как якорь, удерживающий цены от галопирующего роста, в Польше, Чехии и Китае.

В России после августовских событий 1998 г. введен «плаваю­щий» курс национальной валюты. Обеспечению его устойчивости способствует наметившийся экономический рост в стране и повы­шение мировых цен на нефть. Последнее обстоятельство усиливает поток предложения иностранной валюты, что укрепляет националь­ную валюту. Но все же сохраняются и дестабилизационные процес­сы. Они связаны с возможностью валютных спекуляций с их угроза­ми обрушения национальной валюты.

Предотвратить подобные ситуации возможно с помощью регули­рования золотовалютных резервов Центрального Банка, а также ад­министративных мер валютного контроля. Именно эти рычаги ста­новятся могущественным блоком, удерживающим в рамках инфля­ционные процессы в стране. С их помощью в критических ситуациях удается увеличить предложение иностранной валюты и предотвра­тить девальвацию национальной денежной единицы с последующим ростом цен. Такие резервы, служащие источником валютных интер­венций Центрального Банка, можно рассматривать как важнейший блок антиинфляционной политики.

Однако применяются и административные меры, ограничиваю­щие накал спекулятивных операций, такие, как прекращение или ограничение торгов на валютной бирже. Их цель — защитить эконо­мику от неоправданных колебаний валютного курса и товарных цен, не обусловленных глубинными процессами общественного воспроиз­водства. Возможен и валютный контроль, препятствующий оттоку иностранного капитала за рубеж, поскольку этот процесс обедняет предложение и подрывает курс национальной валюты, т.е. оказывает двойное действие на рост инфляции в стране.

Следует обратить внимание на то, что плавающий курс в странах с трансформирующейся экономикой предъявляет требования к из­вестной устойчивости, стабильности хозяйственных процессов, к уровню эффективности и доходности. Там, где эти условия недости­жимы, использование плавающего валютного курса чревато неуправ­ляемым обесценением национальной валюты и последующим ростом цен. При продвижении по пути стабилизации плавающий курс не столь опасен для национальной экономики, но при условии неукос­нительных и не прекращающихся усилий по формированию золото­валютных резервов.

Валютное регулирование, как и любое монетарное мероприятие в антиинфляционной политике, не должно иметь самодовлеющего значения. Оно может стать корректором хозяйственных процессов, предотвращающих рост цен. Однако фундаментальным средством от инфляционной болезни может быть только одно — рост товарного предложения в структурно сбалансированной рыночной экономике. Именно такую экономику предстоит создавать всем посткоммуни­стическим государствам.