История и философия классической науки

Рацицшстшесш шищия | ш с ц ц ищи Г.ВЛеШца

сеологические исследования. Они не были для Лейб­ ница делом чистой теории. Как и многим его совре­ менникам, эпистемология понадобилась ему, в первую очередь, для всестороннего обновления и усовершен­ ствования таких наук, как логика, математика, механи­ ка, космология, динамика, оптика, биология, этика, политическая теория и др. Во времена Лейбница во всех этих областях знания тон задавали картезианцы, пользовавшиеся славой новаторов и реформаторов. Авторитет Декарта, несмотря на критику его учения со стороны известных мыслителей: Гоббса, Гассенди, Спинозы и других — был в XVII веке самым высоким среди ученых и философов. Но в конце столетия он был существенно поколеблен. Виновниками этого стали в основном Ньютон, Локк и Лейбниц. Из них наиболее основательную и всестороннюю критику учения Де­ карта и картезианцев дал Лейбниц.

Лейбниц не написал против Декарта такой фунда­ ментальной книги, какую он написал против Локка («Новые опыты о человеческом разумении»). И все же не Локк, а именно Декарт был главным объектом лейбницевой критики. Одной из причин этого была не­ скрываемая неприязнь Лейбница к декартовской шко­ ле, которая к концу XVII столетия все более вырожда­ лась в догматическую секту. Отношение Лейбница к картезианцам аналогично его отношению к новым схоластам. Ничто так не чуждо ему, как слепое прекло­ нение перед авторитетами, а картезианцы, отвергнув по примеру учителя все схоластические авторитеты, на деле просто заместили их авторитетом Декарта и пре­ вратились в его послушных эпигонов. Догматизм же, в какой бы форме он ни выступал, всегда приносит ог­ ромный вред науке. «Ничто, — пишет Лейбниц, — не препятствует столь сильно научному прогрессу, как рабское, не знающее меры усердие эпигонов в фило­ софии»453. Лейбниц критикует исходные принципы декартовской гносеологии и заявляет, что у него нет достаточных оснований сомневаться в достоверности чувственных данных, ибо сами по себе чувства никог-

453 Лейбниц Г.В. Сочинения. Т. 3. С. 162.

313

да не обманывают, ошибаемся же мы, когда неправиль­ но их истолковываем. Вообще же, в пресловутом со­ мнении Лейбниц, скорее, видит декартовское «само­ мнение», нескромное желание отбросить все то, что было установлено раньше другими, и построить все здание науки, начиная с фундамента, самому. Такое высокомерие, замечает Лейбниц, не слишком хорошо характеризует Декарта как личность. А главное — его абсурдные претензии так и остались не осуществлен­ ными. Как заявляет Лейбниц, в большинстве своих идей — и в области конкретных наук, и в области философии — Декарт оказался не оригинальным. Он «великолепно использовал для своих целей чужие мысли, хотя... было бы лучше, если бы он не скрывал этого»454. Скрытыми источниками философии Декар­ та Лейбниц считает Платона, Демокрита, Аристотеля, Ансельма, Фому Аквинского, Бруно; в конкретных на­ уках— Кеплера и Снеллиуса (в физике), Гэрриота и Феррари (в математическом анализе) и др.

Лейбниц касается некоторых положений, которые среди оригинальных работ Декарта представляются наиболее заслуживающими внимания. В геометрии он вслед за немцем Совером правильно показал, что «при­ рода конхоиды и подобных ей выражаемых уравнени­ ем фигур глубоко отлична от природы спирали и что древние неверно исключали существование линий уравнений более высоких порядков». Он также пер­ вым обнаружил, что «не только отрицательные, но и мнимые корни» могут рассматриваться как полезные, что «число корней таково, каков порядок уравнений». Великолепное развитие у него получило сочетание уравнений. Он заметил, что в задачах с касательными и аналогичных им два корня равны. Декарт открыл свойства гиперболы, эллипса и овалов, которые «могут быть использованы при создании выпуклых и выгну­ тых линз (в катоприке и диоптрике). В метафизике он великолепно применил аргументацию скептиков». В фи­ зике он признал, что некоторые части материи акту­ ально могут делиться бесконечно, что движение отно-

454 Лейбниц Г.В. Сочинения. T. 3. С. 159.

Р а ц ш ш с т и ч е и а ятщщ рилосрфии вади Г.В.Лвайнмца

сительно. Мы обязаны ему более четким обоснованием вихрей. Великолепна попытка объяснить причины морских приливов, радуги и других небесных явлений. Он — изящный образчик логических рассуждений от­ носительно возникновения соли. «И поистине едва ли есть у него хоть одна страница, где нельзя найти чтото полезное и новое...»455. Но все же критика явно превалирует. Лейбниц рассматривает некоторые воп­ росы философского и научного наследия Декарта, вызывающие возражения.

Первым самоочевидным положением следует при­ знать существование не только мыслящего субъекта, но и мыслимого объекта, ибо существование объектив­ ного вытекает из наличия в мысли разнообразия. Зна­ менитые четыре правила метода Декарта Лейбниц считает слишком общими и тривиальными, подобными тому правилу, которое часто иронически приписыва­ ется алхимикам: возьми, чего надо, сколько надо, сме­ шай, как надо, и получишь, что надо! Ибо ни одно из своих правил Декарт не конкретизировал и не пока­ зал, как им надо пользоваться. Он не дал признаков ясного и отчетливого, не уточнил, в чем должно состо­ ять сведение сложных проблем к простым, не дал спо­ соба восхождения от простого к сложному, не показал, почему надо делать только полные перечни, а не изби­ рать из всего только нужное, отделяя его от ненужно­ го. Таким образом, метод Декарта страдает, по Лейбни­ цу, явной незавершенностью, недостаточной конкрет­ ностью и малой эффективностью. Он больше похож на свод благих пожеланий, чем на строго научный метод.

Анализируя в своих «Замечаниях» пункт за пунк­ том содержание главного философского труда Декар­ та «Начала философии», Лейбниц не пропускает ни одной ошибки, ни одной слабости, ни одного закамуф­ лированного софизма — а всего этого в «Началах» довольно много456. Дуализм Декарта плохо обоснован и не выдерживает критики. Заключать о существова-

455Там же. С. 162-163.

456Там же. С. 165-218. (См. замечания к общей части декарто­

вых «Начал»).

нии двух независимых и противоположных по приро­ де субстанций на том лишь основании, что свойства души (мышление) — не те же самые, что свойства тела (протяжение), неправильно, ибо прежде надо доказать, что мыслящая субстанция лишена протяженности или протяженная — мышления и что мышление и протя­ жение не являются только свойствами одного и того же субъекта, нуждающимися друг в друге. Такого до­ казательства ни сам Декарт, ни картезианцы не дают. Кроме того, они необдуманно объявляют субстанция­ ми то, что на самом делб может быть только свойства­ ми, так как мышление есть свойство мыслящего, а протяжение — свойство протяженного457. Из других пороков этой метафизики Лейбниц отмечает необос­ нованное отождествление протяженности с материей при полном игнорировании динамических свойств материи; сведение всех причин заблуждения к одной, и очень сомнительной, — свободе воли (он показывает, что возможность заблуждения кроется и в несовершен­ стве человеческого разума). Но еще больше, чем мета­ физика, возражения Лейбница вызывает декартовская физика, как общая, так и специальная458. Нетрудно заметить, что главным ее дефектом, из которого проис­ текают почти все другие, более частные ошибки, Лей­ бниц справедливо считает абсолютизацию принципов механики и геометрии (механицизм, редукционизм). Положив в основание физики понятие материи как чистой протяженности, т. е. сведя свойства материи к геометрическим, Декарт, разумеется, закрыл себе путь к научному объяснению всех ее негеометрических свойств и вынужден был даже для объяснения законов ее движения (которые на самом деле легко выводимы из полноценного понятия материи) прибегнуть к идее божественного перводвигателя, что Лейбниц считает совершенно недопустимым. Геометрическая физика Декарта, исключившая из природы внутреннюю силу, оказалась мало способной к открытию истинных зако­ нов движения и совершенно «бессильной» в анализе

457 Лейбниц Г.В. Сочинения. T. 3. С. 168.

458 Там же. С. 168.

законов взаимодействия тел, т. е. законов толчка, дав­ ления, светового преломления и т. п. Критикуя физику Декарта, Лейбниц одновременно противопоставляет ей свою динамическую физику (особенно в последнем сочинении этого цикла), вводя такие характерные для него понятия, как «первичная сила» и «производная сила», «энтелехия» (взятое у Аристотеля), «мертвая сила», «энергия», «активная потенция» и другие, кото­ рые играют большую роль и в лейбницевой монадоло­ гии. Одним из самых интересных моментов полемики с картезианцами является демонстрация Лейбницем эвристической силы открытого им «закона непрерыв­ ности», применение этого принципа к декартовской теории толчка сразу же обнаруживает ее вопиющую несостоятельность. Замечательный Лейбницев закон непрерывности, гласящий, что при непрерывном уменьшении различия в данных должно уменьшаться различие и в искомых, и служащий фундаментом всей точной науки, ничего общего не имеет с плоским эво­ люционизмом. Лейбниц создал ряд эссе, которые помо­ гают составить о его гносеологии всестороннее и точ­ ное представление. Главный труд Лейбница по гносео­ логии — «Новые опыты о человеческом разумении» — не исчерпывает содержания его теории познания.

Проблемам гносеологии науки им посвящены де­ вять эссе, весьма различных по характеру и времени. Первое из них — «О мудрости»459 — по видимому, са­ мое раннее и несет на себе следы очевидной зависи­ мости молодого Лейбница от методологии Декарта и Гоббса. Последнее — «Аналогический опыт исследова­ ния причин» —плод сугубо самостоятельных размыш­ лений зрелого философа и крупнейшего ученого460. Все работы объединены одной общей идеей — идеей достоверного, упорядоченного и эффективного позна­ ния.

Эссе «О мудрости» имеет характер предваритель­ ного, сделанного для самого себя и не предназначен­ ного для публикации наброска. Лейбниц просто пыта-

459Там же. С. 97 -100 .

460Там же. С. 127-137.

ется здесь привести в порядок свои представления о том, что такое мудрость познания. «Мудрость, — пишет он, — это совершенное знание принципов всех наук и искусство их применения»461.

Вопросу о видах знания и разновидностях идей посвящено эссе «Размышления о познании, истине и идеях»462 — первая философская публикация Лейб­ ница (1684) в научном журнале (лейпцигские «Ученые записки» — «Acta Eruditorium»). Эта публикация сде­ лала его европейски известным философом, так же как опубликованная незадолго до этого в том же журнале статья о дифференциальном исчислении принесла ему славу выдающегося математика.

Поводом для эссе послужил спор между картези­ анцами и их противниками по вопросу об истинности и ложности идей. Между прочим, этот спор был также одним из поводов создания Джоном Локком «Опыта о человеческом разумении». В первых же словах своего очерка Лейбниц заявляет, что решение данного вопро­ са, предложенное Декартом, не всегда удовлетвори­ тельно. Как видно из последующего изложения, глав­ ной ошибкой Декарта он считает непонимание разли­ чия между действительными «идеями», которые всегда истинны, и «понятиями», которые могут быть и лож­ ными. Все наши понятия — результат познания и по­ этому зависят от его качества и глубины. «Познание бывает или темным, или ясным, ясное, в свою очередь, бывает смутным или отчетливым, отчетливое — неадек­ ватным или адекватным, а адекватное бывает симво­ лическим или интуитивным. Самое совершенное зна­ ние — это то, которое в одно и то же время адекватно и интуитивно»463. И вот только интуитивное познание, при котором все признаки («реквизиты») предмета совместно познаны до конца, ясно и отчетливо, дает понятие, эквивалентное действительной идее предме­ та; ибо часто бывает, что мы понимаем, о чем говорит­ ся, и не имеем идеи этого предмета. В качестве приме-

461 Лейбниц Г.В. Сочинения. Т. 3. С. 97.

462 Там же. С. 168, 101-104.

463 Там же. С. 101.

ра Лейбниц приводит понятие «наибыстрейшего дви­ жения», идея которого, как он показывает, является невозможной464. Общий вывод Лейбница: истинность идей состоит в их возможности, т. е. логической непро­ тиворечивости, а эта возможность выступает с очевид­ ностью только в интуитивном познании, когда непосред­ ственно открывается или неразложимая простота по­ нятия, или совместимость всех его до конца проанализированных реквизитов. Поэтому нашими по­ нятиями можно безопасно пользоваться, только если доказана их возможность, а значит, если они имеют не только номинальное, но и реальное определение, в котором установлена непротиворечивость, логическая или фактическая реальность их объекта465. И здесь Лейбниц упрекает Декарта, а заодно и схоластов в том, что они упускали из виду это различие между номи­ нальными и реальными определениями и часто выда­ вали за действительные идеи свои произвольно опре­ деленные понятия и просто выдумки. В связи с этим он считает недостаточным и известное онтологическое до­ казательство бытия Бога, введенное Ансельмом Кен­ терберийским и возобновленное в Новое время Декар­ том. Недостатком этого доказательства, по Лейбницу, является то, что в нем не определена предварительно сама возможность понятия всесовершенного существа и вывод о необходимом существовании Бога делается на основании только номинального Его определения. В духе рационализма и деизма XVII века Лейбниц тре­ бует строгого соблюдения всех правил логики даже в вопросах религии и теологии, т. е. там, где в действи­ тельности все самое существенное покоится не на логике, а на вере466.

В заключение Лейбниц высказывает свое отноше­ ние к концепции знания Августина как «видения в Боге», которую в то время возрождал Николай Мальбранш. Не отвергая ее полностью, Лейбниц в то же время настаивает на необходимости учитывать соб-

464 Там же. С. 104.

465 Там же.

466 Там же. С. 105.

ственную познавательную активность субъекта и в связи с этим едва ли не впервые вводит свою извест­ ную аналогию между человеческим умом и куском мрамора, в котором имеются скрытые прожилки, по­ добные прирожденным способностям ума, раскрывае­ мым под воздействием опыта467. Таким образом, в дан­ ном сочинении уже содержится основная мысль лейбницевых «Новых опытов». Вообще, все без исключения изложенные выше взгляды Лейбница пе­ рейдут в его последующие сочинения, где они получат дальнейшее развитие, но нередко и просто будут по­ вторяться слово в слово, утомляя читателя как навяз­ чивый рефрен. Однако следует простить Лейбницу его нескончаемые повторы: не надо забывать, что большин­ ство его сочинений — только черновые наброски, ва­ рианты и пробы одних и тех же задуманных и чаще всего так и не созданных произведений. Лишь немно­ гие из этих этюдов могут рассматриваться как самоцельные и завершенные.

Вином, чем прежде, аспекте предстает тема идей

вмаленьком эссе «Что такое идея»468. Здесь Лейбниц задается целью найти определение идеи — одного из самых расхожих и, в то же время, самых неопределен­ ных понятий философии XVII века. Он начинает с того, что отмежевывается от вульгарно-материалистическо­ го понимания идей как «следов в мозгу». Такое пони­ мание было в его время довольно распространенным, особенно среди картезианцев «физиологического» направления. Лейбниц сразу заявляет, что ум — не то же самое, что мозг, и идеи существуют в уме, а не в мозгу469. После этого он поочередно отбрасывает дру­

гие необоснованные отождествления: он показывает, что идея не есть акт мысли, восприятие, аффект. Ведь идея — это, скорее, некая способность, чем акт. Одна­ ко идея не есть просто способность мыслить о предме­ те или мысленно приближаться к нему, идея — не столько то, что приводит к предмету, сколько то, что

467 Лейбниц Г.В. Сочинения. Т. 3. С. 106. 468 Там же. С. 108 -1 0 9 .

469 Там же. С. 108.

Р а ц и в ш и с т и ч в с т ш цеоцня ф ш с в ф м вещи Г.В.Лейбнмца

его выражает. В результате, пользуясь своим излюблен­ ным апалогическим методом, в основе которого лежит доказательство от противного, Лейбниц приходит к окончательному выводу: идея есть способность мыслен­ но выражать, репрезентировать предмет; она есть «представитель» предмета в уме470.

Заслуживает внимания дальнейшее рассуждение Лейбница о разнообразных способах выражения, где он вплотную подходит к современному понятию изо­ морфизма. Отношение идеи и ее предмета он понима­ ет как такой тип взаимно однозначного соответствия, когда выражающее и выражаемое имеют совершенно различную природу. На вопрос о том, откуда происхо­ дит способность идей выражать вещи, совершенно чуждые им по природе, Лейбниц отвечает в духе своей идеалистической теории предустановленной гармонии: соответствие между истинными идеями и вещами, благодаря которому субъект способен выражать вещи посредством идеи, изначально установлено Богом471.

Лейбниц определенное внимание уделяет пробле­ ме истины. Он, прежде всего, осуществляет критику декартовского критерия истинности. Как известно, критерием истинности Декарт считал ясность и от­ четливость идеи. Однако он не указал, каковы призна­ ки ясности и отчетливости, и поэтому декартовский критерий сам нуждался в критерии. Согласно Лейбни­ цу, ясность и отчетливость идеи относятся не к истин­ ности, а к способу восприятия предмета и, в лучшем случае, характеризуют степень определенности этого восприятия. Что же касается истинности, то ее крите­ рием может служить либо непротиворечивость идеи, либо соответствие идеи опыту, либо ее выводимость посредством строжайшей логической дедукции из идей, истинность которых уже установлена472.

В эссе «О способе отличения явлений реальных от воображаемых»473 Лейбниц развивает тему критери­ ев истинного в познании. Однако в данном случае его

470 Там же. С. 109.

471 Там же. С. 109.

472 Там же. С. 101, 183.

473 Там ж е С. 110-114.

11 В. П. Котенко

интересуют не идеи разума, а феномены чувств — явления чувственного мира. Работа написана тогда, когда философская система Лейбница уже полностью сложилась, на немногих страницах этого эссе эффек­ тивно «работают» почти все основные принципы лейбницевой системы.

В основу рассуждения Лейбниц кладет свой прин­ цип различения сущности и существования. Сущность, или возможность, постигается в отчетливых понятиях разума, существование, или действительность, — в отчетливых чувственных восприятиях. При этом дока­ зательство существования предметов оказывается де­ лом намного более сложным, чем постижение их сущ­ ности, в силу того, что познающему субъекту непосред­ ственно представлены не вещи сами по себе, а их явления, т. е. вещи в субъективной форме восприятия. Как узнать, что в этих феноменах соответствует реаль­ ности, а что чисто субъективно и иллюзорно? Ответ Лейбница таков: строго метафизического критерия отличения феноменов реальных от воображаемых не существует, ибо «никаким аргументом не может быть доказана данность тел»474. И даже данность других субъектов не доказывается с абсолютной достоверно­ стью, но критерии менее абсолютные, вместе с тем вполне достаточные для практической жизни все же существуют. Эти последние Лейбниц и выясняет, сна­ чала исходя из рассмотрения качеств любого явления, взятого в отдельности (в этом случае признаками ре­ альности оказываются «яркость», «многогранность», внутренняя «согласованность» феномена), а затем ис­ ходя из того, соответствует или не соответствует дан­ ное явление другим явлениям, и тогда в качестве при­ знаков реального выступают согласованность феноме­ на с предшествующими и последующими восприятиями субъекта, согласованность его со всем ходом жизни этого субъекта и с феноменами других людей475. Но лучшим критерием реальности явления Лейбниц счи­ тает его предсказуемость. Однако и этот критерий, не

474 Лейбниц Г.В. Сочинения. Т. 3. С. 112.

475 Там же. С. 111.