из электронной библиотеки / 466885149478912.pdf

Очевидно, что «Мужик Марей» возникает на пересечении двух воспоминаний Достоевского: «Но все эти professionsdefoi, я думаю, очень скучно читать, а потому расскажу один анекдот, впрочем, даже и не анекдот; так, одно лишь далекое воспоминание, которое мне почему-то очень хочется рассказать именно здесь и теперь, в заключение нашего трактата о народе. Мне было тогда всего лишь девять лет от роду…, но нет, лучше я начну с того, когда мне было двадцать девять лет от роду» [1 46].

Воспоминание, «когда мне было двадцать девять лет от роду», – мрачное воспоминание писателя о праздничных днях Пасхи на каторге («и никогда не мог я вынести без отвращения пьяного народного разгула, а тут, в этом месте, особенно»). Однако «злоба», загоревшаяся «в сердце», вызвала из памяти автора «незаметное мгновение из моего первого детства» – встречу с Мареем, «собственным крепостным нашим мужиком». «Встреча была уединенная, в пустом поле, и только бог, может, видел сверху, каким глубоким и просвещенным человеческим чувством и какою тонкою, почти женственною нежностью может быть наполнено сердце иного грубого, зверски невежественного крепостного мужика, еще и не ждавшего, не гадавшего тогда о своей свободе» [1 49].

Р.Н. Поддубная справедливо заметила, что два воспоминания в «Мужике Марее» «столкнулись не только по контрасту, существенному для размышлений о народе в «Дневнике», но и по роли, которую тогда сыграло детское воспоминание» [2 192]: «И вот, когда я сошел с нар и огляделся кругом, помню, я вдруг почувствовал, что могу смотреть на этих несчастных совсем другим взглядом и что вдруг, каким-то чудом, исчезла совсем всякая ненависть и злоба в сердце моем. Я пошел, вглядываясь в встречавшиеся лица. Этот обритый и шельмованный мужик, с клеймами на лице и хмельной, орущий свою пьяную сиплую песню, ведь это тоже, может быть, тот же самый Марей: ведь я же не могу заглянуть в его сердце» [1 49. – Курсив Достоевского. – М. С].

Прикосновение к «красоте человеческого образа», сохраненного народом, «очищает» современного человека. Оставаясь индивидуально-личностной, ситуация «очищения» приобретает в контексте «Дневника…» широкий этико-идеологический смысл, конкретизирует один из «главных пунктов соединения с народом» [1: 41].

Итак, как видим, за «одним анекдотом» отчетливо просматривается страстное убеждение Достоевского в том, что судить русский народ надо «…не по тем мерзостям, которые он так часто делает, а по тем великим и святым вещам, по которым он и в самой мерзости своей постоянно воздыхает» [1 43]. Таким образом, ярко выраженная идеологическая установка писателя, что народ, «сохранив человеческий образ», «сохранил и красоту своего образа», со всей очевидностью воплотилась в «Мужике Марее».

301

Литература:

1.Достоевский, Ф.М. Полное собрание сочинений: в 30 т. Т. 22 / Ф.М. Достоевский. – Л.: Наука, 1981. – 467 с.

2.Поддубная, Р.Н. «Действительность идеала» в малой прозе «Дневника писателя» / Р.Н. Поддубная // Достоевский: Материалы и исследования.

– Л.: Наука, 1991. – Т. 9. – 302 с.

Е.М. Чубукова, научный руководитель – О.Н. Калениченко, д-р филол. наук, проф., Белгородский государственный институт искусств и культуры

ДУХОВНО-НРАВСТВЕННЫЕ ЦЕННОСТИ В РАССКАЗЕ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО «СОН СМЕШНОГО ЧЕЛОВЕКА»

Жанр легенды широко входит в творчество Достоевского, прежде всего – в романы писателя. Исследователи отмечают, что художественный мир «Преступления и наказания», «Идиота», «Бесов» и «Братьев Карамазовых» не только пронизан большим числом народных, апокрифических, библейских легенд, но и включает современные легенды, созданные самими героями («поэма» Ивана Карамазова о Великом Инквизиторе).

Среди малой прозы Достоевского тоже есть произведение, отвечающее всем признакам жанра современной легенды. Это – фантастический рассказ «Сон смешного человека» (1877), завершающий художественную прозу «Дневника писателя».

Особое концептуальное значение рассказа для творчества Достоевского отмечают все исследователи. Так, например, Карякин назвал его сплошь состоящим из раскавыченных самоцитат [3: 390].

Жанр литературной легенды обладает рядом постоянных структурнопоэтических признаков. А.А. Горелов вслед за Р. Шором подчеркивает: «Она есть повествование о событии, якобы имевшем место в действительности, в ней тем не менее обязательны мотивы необыкновенного, сверхъестественного. Элементы необыкновенного обычно сводятся к следующему: с героем происходит чудо или чудо героем засвидетельствовано; герой переживает падения в страстях и восстания, духовные обновления и социальные превращения; обязательна личная выдвинутость героя из ряда обыденных персонажей; экзотична обстановка действия – экзотична для современности и среды, передающей легенду; просветляющий, дидактического значения конец зачастую соединен с всеразрешающим вмешательством высшей силы» [1: 272].

Достоевский с первых строк «Сна…» подчеркивает неординарность, «духовную выдвинутость» героя. Вот как характеризует он сам себя: «Я смешной человек. Они меня называют теперь сумасшедшим. Это было бы повышение в чине, если б я все еще не оставался для них таким же смешным…» [2: 104]. «Смешной» и «сумасшедший» для других, герой

302

«всегда был так горд, что ни за что и никогда не хотел никому в этом признаться», хотя «гордость эта росла… с годами».

Духовное состояние героя делает его бесконечно одиноким и постепенно приводит к своеобразной философской позиции: «мне все равно», «на свете везде все равно», «все равно было бы, существовал ли бы мир или если б нигде ничего не было» [2: 105]. Как видим, с одной стороны, исходная позиция «смешного» человека является аналогом духовного падения героя в легенде, потому что вселенское равнодушие «современного русского прогрессиста и гнусного петербуржца» привело его к решению застрелиться в «эту ночь» непременно. С другой стороны, только такому неординарному герою и мог присниться сон о смерти и воскресении, духовно переродивший его. Начав со вселенского равнодушия и отрицания, «смешной» открывает истину и становится пророком, который «идет проповедовать, … хочет проповедовать» [2: 118].

В«Сне смешного человека» отчетливо просматривается еще один характернейший для легенды структурно-содержательный признак – выдвижение в центр повествования того фантастического происшествия, которое по своей природе является чудесным, но воспринимается героем как истинное. Хотя формой воплощения чудесного здесь служит сон, писатель заставляет героя сделать ряд таких оговорок, которые размывают границы между условностью сна и реальной действительностью произошедшего чуда. Он говорит: «О, все теперь смеются мне в глаза и уверяют меня, что и во сне нельзя видеть такие подробности, какие я передаю теперь, что во сне моем я видел или прочувствовал лишь одно ощущение, порожденное моим же сердцем в бреду, а подробности уже сам сочинил проснувшись. И когда я открыл им, что, может быть, в самом деле так было, – боже, какой смех они подняли… …И действительно, может быть, я сам, бессознательно, принужден был сочинить потом подробности…». И дальше: «Пусть это сон, но все это не могло не быть. Знаете ли, я скажу вам секрет: все это, быть может, было вовсе не сон!». И, наконец, еще одно признание: «Сон? Что такое сон? А наша-то жизнь не сон?» [2: 115, 118].

Влегенде чудо истинно, если оно засвидетельствовано героем. Подобно этому для героя «Сна…», а вместе с ним и для автора, важна не столько «форма» («сон это или не сон»), сколько истина, которая открылась «смешному» человеку, и, познав которую, он радикально изменился.

Такая подчеркнутая условность формы сна приводит к появлению в структуре рассказа мотивов, которые характерны для жанра легенды. Речь идет о мотивах необыкновенного, граничащего со сверхъестественным, а, точнее, – с чудесным в точном смысле слова. Чудесное выливается в ряд необычайных событий, происходящих с героем: его забирает из могилы странное существо, «темное и неизвестное», вместе с ним «смешной» человек осуществляет межзвездный полет на планету – двойник Земли.

Встреча на планете со счастливыми «детьми солнца» приносит духовное обновление герою и открывает перед ним истину: «…Люди могут быть

303

прекрасны и счастливы, не потеряв способности жить на земле. Я не хочу и не могу верить, чтобы зло было нормальным состоянием людей» [2: 118].

Ю. Карякин справедливо замечает, что «истина, по Достоевскому, может быть только предметом живого видения, а не отвлеченного познания» [3: 262]. Именно «живой образ истины» раскрывает «смешному», что «спасение мира теперь зависит от него», ибо «не только и не столько человек зависит от мира, сколько мир – от человека» [3: 389].

Духовная история «смешного» человека полностью отвечает «сюжету преображения» героя в легенде. От вселенского равнодушия он через соприкосновение с чудесным движется к постижению истины и к полному преображению личности и поведения. Герой готов к миссии пророка, совершенно отчетливо осознавая всю трудность избранного пути. Поэтому он твердо заявляет: «О, я бодр, я свеж, я иду, иду, и хотя бы на тысячу лет», «И пойду! И пойду!».

Характерный для легенды дидактико-морализаторский элемент замещается в «Сне…» философско-этическими обобщениями и выводами. Предельно обобщенные через соотношение со всеобщим – историей земной цивилизации – частный случай и судьба героя открывают истину человеческого бытия, проповедником которой и становится «смешной» человек.

Подчеркнутая условность формы при громадном значении открываемого с ее помощью содержания («живой образ истины» и сам масштаб «истины»: «не могу верить, чтобы зло было нормальным состоянием людей») подводит читателя к мысли о притчевом характере сна «смешного» человека и всей легенды в целом.

Литература:

1.Горелов, А.А. Н.С. Лесков и народная культура / А.А. Горлов. – Л.:

Наука, 1988. – 294 с.

2.Достоевский, Ф.М. Полное собрание сочинений: в 30 т. Т. 25 / Ф.М. Достоевский. – Л.: Наука, 1983. – 470 с.

3.Карякин, Ю.Ф. Достоевский и канун XXI века / Ю.Ф. Карякин. – М.: Советский писатель, 1989. – 656 с.

Е.С. Штанько, Белгородский государственный институт искусств и культуры

СТАНОВЛЕНИЕ НОВОЙ ДУХОВНОЙ ПАРАДИГМЫ КУЛЬТУРЫ В ПЕРИОД СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА

Наше общество сегодня находится на переломном этапе, который характеризуется наличием коренных изменений во всех сферах общественной жизни. На лицо активная переориентация на рыночные принципы и механизмы хозяйственно-экономического организма страны,

304

происходят существенные трансформации в системе политического управления и государственной власти.

Наиболее ощутимо кризис проявляет себя в духовно-нравственной сфере. Это проявляется в потере нравственных ориентиров, в резком снижении уровня культуры, в деградации ценностных отношений в молодежной среде, переориентации на сферу потребления, экспансии потребительской и массовой культуры, девальвации института семьи в процессе социализации молодежи, примитивизации форм досуговой деятельности, в социальной апатии, росте преступности, разрушении ценностей старшего поколения, нарушении духовного единства общества. Социально-культурная среда катастрофически быстро теряет свой воспитательный потенциал.

Вопрос духовно-нравственного воспитания молодых людей является одной из ключевых проблем, стоящих перед каждым родителем, обществом, государством в целом. Важной педагогической задачей формирования личности является выработка учащимися активной жизненной позиции, сознательного отношения к общественному долгу, единства слова и дела, нетерпимости к отклонениям от норм нравственности.

Наше общество подходит к осознанию того, что экономическое неблагополучие является следствием духовного неблагополучия, что падение культуры и нравственности кардинально меняют среду функционирования социальных законов и закономерностей, превращая упорядоченное общество в население.

Доброта, уважение, чувство долга, совесть, любовь, умение находить общий язык с людьми на основе общечеловеческих норм нравственности, терпимости и взаимопонимания, вот тот перечень качеств, которые уже сегодня стали дефицитом для нашего общества. В будущем эта тенденция может продолжиться и тогда под угрозу будет поставлена не только судьба реформ, но и России в целом.

Дело в том, что во все времена, всякая переходная эпоха несла с собой угрозу нигилизма.«Период «переходных» культур всегда драматичен, и всегда сложны и противоречивы отношения между традиционной, классической культурой прошлого – знакомой, привычной, но уже невозбуждающей особого интереса, и формирующейся культурой нового типа, настолько новой, что ее проявления непонятны и порой вызывают негативную реакцию. Это закономерно: в сознании общества смена типов культур происходит достаточно болезненно. Сложность ситуации во многом определяется изменением ценностных ориентиров, идеалов и норм духовной культуры. Старые ценности выполнили свою функцию, отыграли свои роли, новых ценностей еще нет, они только складываются, и историческая сцена остается пустой» [4; 270].

Решить эту сложную и ответственную задачу в короткие сроки нельзя, как и нельзя еѐ решить, используя только новые формы и методы воздействия человека. Здесь требуется комплексное применение всего арсенала накопленного опыта, умелое сочетание традиций и новаций в формировании

305

духовно-нравственной парадигмы современного российского общества и личности.

Современная социально-культурная ситуация зеркально отражает сущностную черту конца XIX – начала XX века пред и постреволюционные духовно-культурные искания на изломе столетий. Выработанные мыслителями этого периода концепции оказались созвучны нашему времени. Философ Николай Бердяев называл это время русским культурным ренессансом, другое, более известное определение этого периода – «Серебряный век».Серебряный век в русской культуре – понятие расширительное. Это не только живопись и архитектура модерна, не только символистский театр, воплотивший идею синтеза искусств, когда над постановкой спектакля вместе с режиссерами и актерами работали художники и композиторы, это и литература символизма, и особенно поэзия, которая в историю мировой литературы вошла под названием «поэзия Серебряного века». И помимо всего прочего, это стиль эпохи, это образ жизни.

Культура Серебряного века, воспринимается сегодня в качестве особого, самостоятельного периода российской национальной истории и носителя гуманистических идей, востребованных современностью. Идет активный поиск форм возрождения и реализации этого культурного наследия. Понимание духовного как фундамента человеческого общества, явившееся ведущей концепцией Серебряного века, породило современные идеи о приоритете духовно-культурного, нравственного начала, о диалоге эпохи перекличке веков. Следует отметить особое место русской культуры конца XIX - начала XX века в становлении новой духовной культурной парадигмы, в переориентации мировых культурных ценностей. Культура Серебряного века объявила о приоритете духовных ценностей, поставила проблему личности и ее свободы, ее уникальности и самооценности, оценила значение триады добра-истины-красоты для целостного и гармоничного развития мира. Универсума, человека.

Процессы переосмысления принципиальных проблем человечества затронули, в той или иной степени, и философию, и науку, и литературу, и искусство. И хотя подобное положение было характерно не только для нашей страны, в России духовные искания проходили более болезненно, более пронзительно, нежели в странах западной цивилизации.

Серебряный век сложился в определенных конкретно-исторических условиях, вызвавших к жизни уникальное, неповторимое миропонимание.

Процесс вытеснения из жизненного уклада общества архаических и традиционалистских черт был в России сильно затянувшимся и мучительным. Однако на рубеже XIX и ХХ веков он значительно интенсифицировался, о чем свидетельствуют не только экономические и социально-политические факторы, но и культурные.

«Необыкновенный культурный взрыв «русского духовного ренессанса» побуждает задуматься о том, что происходившие на рубеже XIX-XX веков

306

переломные процессы в жизни российского общества не исчерпывались экономическими или политическими переменами. Одна из принципиальнейших характеристик fin de siecle – смена нравственноцелевых установок, мировоззренческой парадигмы и характера сознания определенной части русской интеллигенции. Иными словами, в ту пору происходил тектонический ментальный сдвиг, характер которого наиболее адекватно раскрывается не в политических и экономических документах, а в памятниках духовного наследия» [1;5].

Генетические истоки российской ментальности, еѐ самобытность и уникальность находят выражение, согласно воззрениям выдающихся педагогов – философов Серебряного века В.С. Соловьѐва, В.В. Зеньковского, И.А. Ильина и др. в таком качестве как духовность – качестве, с трудом поддающимся дефиниции, но в то же время исключительно важном в характеристике отдельной личности и национального сообщества в целом. «Духовная жизнь, подчѐркивал В.В. Зеньковский, определяет характер, судьбу того, что с человеком делается, что им руководит в его поступках. Она, духовная жизнь, формирует личность, являясь тем высшим невидимым духовным центром, вокруг которого и в котором вся суть, весь смысл существования. Состав духовной жизни слагается из познавательной, моральной, эстетической и религиозной жизни, но в центре всей духовной жизни лежит религиозная сфера» [3; 234].

Исповедуя те же взгляды, И.А. Ильин писал, что Россия всегда будет испытывать потребность в воспитании у людей духовности как важнейшего свойства личности – и никакие исторические перипетии и социальные катаклизмы не повлияют на этот факт, не изменят его.

Н.А. Бердяев утверждал мысль о том, что творческое развитие личности неразделимо с его духовным развитием. При этом происходит формирование ценностных ориентаций, духовных качеств. Ведя размышления над личным творчеством человека, Николай Александрович полагал, что оно «развивает в человеке способность преодолевать себя, выходить за границы уже известного, непрерывно идти по пути духовнонравственного самосовершенствования и является «искупительным» делом человека».

В условиях кризиса индивидуального общественного сознания все больше внимания привлекает к себе внутренний мир человека. Он представляет собой сложное, многогранное образование, понять которое можно лишь в диалектической целостности и единстве всех его важнейших составляющих: духовности и нравственности. Такой подход в полной мере отвечает требованиям самого человека как целостности. Эта целостность выявляется, прежде всего, в единстве образа мыслей и образа жизни человека, в их едином социальном содержании и направленности. Человек - творец и носитель культурной парадигмы.

К сожалению, сегодня молодые люди предоставлены сами себе и могут стать источником социально опасной деятельности. Нужно, чтобы умные,

307

авторитетные, талантливые, «инженеры человеческих душ» обогатили их содержание значимыми культурными ценностями, возвысили «тусовку» до значимого социально-культурного объединения. Молодежь и сама интуитивно тянется к духовным наставникам, считает, что ими в первую очередь могли бы стать популярные писатели, ученые, общественные деятели.

Решение современных проблем возможно только на пути духовнонравственного совершенствования общества и личности. Первоосновой, определяющей формы, методы, направления этого совершенствования является культура. В культуре человек ощущает потребность жить и творить не только и не столько для себя, сколько для общества, для других. Речь идет о гуманизме в самом широком смысле слова, который и является философским «стержнем», сущностью культуры. Именно в гуманизме проявляется неразрывная связь культуры и человека, его духовнонравственного мира.

Серебряный век, возможно больше чем какая-либо другая эпоха в истории российской культуры, даѐт богатый материал, способствующий формированию у молодѐжи таких качеств как толерантность, терпимость к идейно-художественному «инакомыслию», развивает тем самым столь важное для современного человека качество как широта и универсализм мышления.

От понимания сути и роли духовно-нравственных основ жизнедеятельности человека, возможности общества влиять на человека, както менять его духовный мир, воздействовать на него, выстраивать в нем иную систему приоритетов зависит сегодня многое, если не все. Речь идет о том, в какой мере человек сможет распорядиться наделенными способностями, насколько правильно и своевременно сможет подчинить свой разум, потребности и согласовать свои действия с объективной реальностью, всем ходом исторического развития.

Культура рубежа XIX-XX веков впервые выступает сегодня как важнейшая самостоятельная сфера человеческого бытия, она впервые стала осознаваться русской общественной мыслью как особый аспект социальной жизни нации. В наши дни достижения культуры Серебряного века не только вызывают интерес у специалистов, но возрождаясь в современных формах оказывают все большее влияние на культурное пространство, культурную среду. Этот опыт не может быть утрачен, он должен быть тщательно изучен, систематизирован и использован в современном культурном строительстве как основа социально-культурной преемственности поколений.

Социально-культурные институты Серебряного века все еще остаются закрытой, неисследованной и непрочитанной страницей. Повседневный быт современной интеллигенции не насыщен и не пропитан многовариативной соборностью Серебряного века: культура салонов, домашних кружков, собраний оказалась не закрепленной социальной памятью. Формы жизнетворчества в сфере досуга оказываются ограниченными и неполными,

308

навыки досуговой квалификации утеряны. Возрождение искусственно прерванных традиций - важнейшая задача теории и практики социальнокультурной деятельности.

Литература:

1.Бердяев, Н.А. Русская идея: основные проблемы русской мысли XIX века и начала XX века / Н. А. Бердяев // Русская идея. Судьба России /

Н.А. Бердяев. – М., 1997. – С. 4-221.

2.Воскресенская, М.А. Символизм как мировидение Серебряного века: социокультурные факторы формирования общественного сознания российской культурной элитырубежа XIX-ХХ вв / М.А. Воскресенская.

– Томск: Томск. ун-та, 2003. –226 с.

3.Зеньковский, В.В. Проблемы воспитания в свете христианской антропологии / В.В. Зеньковский. – Клин: Фонд «Христианская жизнь», 2002 – 272 с.

4.Культурология: учеб.пособие / сост. и отв. ред. А.А. Радугин. – М. : Библионика, 2005. – 304 с.

5.Рапацкая, Л.А. Искусство «серебряного века»[Текст] / Л.А. Рапацкая. – М.: Просвещение. – 1996. – 192 с.

6.Рапацкая, Л.А. Русская художественная культура [Текст] : учеб.пособие/ Л.А. Рапацкая. – М.: ВЛАДОС, 2005. – 608с.

7.Рапацкая, Л.А. Художественная культура России : от Древней Руси к золотому веку [Текст] : учеб.пособие / Л.А. Рапацкая. – М.: Вентана-

Граф, 2000. – 350 с.

8.Розанов, В.В. Сумерки просвещения [Текст] / В.В. Розанов. – М.: Педагогика, 1990. – 619 с.

9.Соловьѐв, В.С. Идея сверхчеловека [Текст] / В.С. Соловьев //Смысллюбви: избр. произведения/ В.С. Соловьев; сост., вступ.

ст.Н.И. Цимбаева. – М., 1991. – 265-274.

10.Ушинский, К.Д. Человек как предмет воспитания [Текст]: опыт пед. антропологии / К.Д. Ушинский. – М.: Фаир-Пресс, 2004. – 574 с.

309

РАЗДЕЛ 4. СОВРЕМЕННЫЕ ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ НАУКИ И ОБРАЗОВАНИЯ В ОБЛАСТИ КУЛЬТУРЫ И ИСКУССТВА

Ю.Н. Барабанова, научный руководитель – Н.А. Туранина, д-р филол. наук, проф., Белгородский государственный институт искусств и культуры

МЕЖЛИЧНОСТНОЕ ОБЩЕНИЕ И ЕГО РОЛЬ В СОВРЕМЕННОЙ БИБЛИОТЕКЕ

За последние годы большое внимание уделяется изучению проблемы общения,так как в современных социальных условиях на смену привычным для нас форм жизни, приходят новые рыночные отношения. Вне общения просто немыслимо человеческое общество, общение выступает как способ интеграции людей и вместе с тем, как способ их развития [1: 165]. Именно отсюда и вытекают проблемы общения как способы взаимодействия и самопознания каждого человека.

Общение - взаимодействие двух (или более) людей, направленное на согласование и объединение их усилий с целью налаживания отношений и достижения общего результата. Общение есть не просто действие, но именно взаимодействие: оно осуществляется между участниками, из которых каждый равно является носителем активности и предполагает его в своих партнерах [2: 46].

Без общения не может существовать ни отдельный человек, ни человеческое общество как целое. Общение для человека - это его среда обитания. Без общения невозможно формирование личности человека, его воспитание, интеллектуальное развитие, приспособление к жизни. Общение необходимо людям, как в процессе совместной трудовой деятельности, так и для поддержания межличностных отношений, отдыха, эмоциональной разгрузки, интеллектуального и художественного творчества.

Главную роль в общении играет речь, так как в процессе «говорения» важно буквально все: как обращаются к собеседнику, что говорится вначале, а что потом, соответствуют ли слова тону высказываний и т.д. Недаром еще древние философы отмечали, что ведение беседы – это настоящее искусство.

Межличностное общение несет в себе три основные функции:

1)информационно-коммуникативная функция, то есть обмен информацией между людьми. Эта функция общения в той или иной форме и степени связана со всеми видами деятельности людей. Даже мыслительные процессы у индивида протекают более результативно при постоянном информационном общении;

2)регулятивно - коммуникативная функция. В общении вырабатываются правила поведения, цели, средства, мотивы поведения, усваиваются его нормы, оцениваются поступки, складывается иерархия ценностей, шкала

310