Книги_по_истории_от_Прокопьева / Kollingvudr_Ideya_Istorii_1980

Предмет истории

295

Поэтому, для того чтобы любой конкретный акт мысли стал предметом истории, ему необходимо быть не только актом мысли, но актом рефлективной мысли, т. е. актом, осуществляя который, мы осознаем это. Он делается тем, что он есть, именно в силу

этого осознания.	Усилие совершить данный акт должно быть
чем-то	чем просто сознательным усилием. Оно не должно

быть слепой попыткой сделать нечто, неизвестное нам, чем-то вро­ де попытки вспомнить забытое имя или воспринять некий объект. Оно должно быть рефлективным усилием, усилием сделать что-то такое, ясное представление о чем мы имеем до начала нашего дей­ ствия. Рефлективная деятельность — деятельность, в которой мы знаем наперед, что мы пытаемся сделать, так что когда мы имеем результат этой деятельности, мы можем судить о ее завершенно­ сти по соответствию этого результата тому стандарту или крите­ рию, который определял наше первоначальное представление о нем. Рефлективный акт поэтому оказывается таким актом, который

мы в	состоянии	совершить,	зная заранее,	как его	совершить.
Не	все акты	относятся к	этому роду.	Самуэл	дал

один пример путаницы, сказав, что ребенок должен уметь сосать, иначе он никогда не смог бы этого делать. Другие совершили противоположную ошибку, утверждая, что мы никогда не будем знать о том, что мы намереваемся сделать, до тех пор пока мы этого не сделаем. Батлер в своей борьбе с господствующим мате­ риализмом пытается доказать, что акты, которые нерефлективны, на самом деле являются рефлективными, преувеличивая при этом значение рационального в Другие же доказывают, что рефлективные акты на самом деле нерефлективны, потому что они мыслят весь опыт как непосредственный. В своей непосредствен­ ности наш будущий акт, взятый в его неповторимости, во всей полноте его деталей и в том цельном контексте, в котором он только и может существовать непосредственно, не может, конечно, быть запланированным наперед. Сколь бы тщательно мы ни обду­ мали его, он всегда будет содержать много непредвиденного и не­ ожиданного. Но делать из этого вывод, что его нельзя планиро­ вать вообще,— значит фактически исходить из предположения, что непосредственное бытие является единственно присущим ему бы­ тием. Акт — больше, чем просто неповторимое, это — нечто, имею­ щее универсальный характер; а в случае рефлективного или пред­ намеренного акта (акта, который мы не только осуществляем, но и намеревались осуществить до начала его исполнения) этой уни­ версальной характеристикой оказывается план или идея данного акта, которую мы набрасываем мысленно до начала осуществления самого акта. Она же выступает и в качестве критерия, по отно­

шению к которому, проделав данный акт,		мы определяем, сде­
лали ли мы то, что намеревались.
Есть определенные виды актов, которые		могут	быть соверше­
ны только при этих	Т· е. они	могут	осуществиться

300	Идея истории. Часть V

лексию и суждения, то истинный художник кажется вообще не думающим, его умственный труд представляется трудом чистой интуиции, при котором эта интуиция не предваряется, не подкреп­ ляется и не оценивается никаким понятием.

Но художник не создает свои произведения из ничего. Его

творчество	всегда начинается	с	того, что		он ставит	перед	собой
одну проблему. Эта проблема		в	той	мере,	в какой он является
дожником,	заключается не в	том,		чтобы	украсить	данную	ком­

нату или спроектировать дом, удовлетворяющий конкретным утилитарным требованиям. Все это особые проблемы прикладного

искусства, и	в искусстве как таковом	они не	возникают.	Это и
не проблема	того, как использовать	краски,	звуки или	мрамор;

он начинает быть художником только тогда, когда все это вообще

перестанет быть	проблемой	для него, а материалы, необходимые
для его ремесла,	становятся	послушными слугами его воображе­

ния. Момент, с которого начинается создание произведения ис­ кусства,— это тот момент, когда произведение пересаживается на почву его нерефлективного опыта, на почву его непосредственной чувственной и эмоциональной жизни, развивающейся рационально, но не осознанно в памяти и восприятии.

Проблема, стоящая перед ним, связана с тем, как наполнить питательным веществом своего опыта произведение искусства.

Он имеет дело с известным опытом, который выделяется из всего остального, как особо значимый и волнующий; невыражен­ ное значение этого опыта давит на его сознание, как бремя, бро­ сая в то же самое время вызов ему, требуя от него найти какието способы выражения. Его труд, создающий произведения ис­ кусства,— ответ на такой вызов. В этом смысле художник прекрасно знает, что он делает и что пытается сделать. Критерием верности поэтому будет адекватность его творения тому, что он хотел им

выразить.	Вся	специфика творчества	художника заключается в
том, что	он не	может сформулировать	свою проблему наперед,

ибо если бы он смог сделать это, то он бы выразил ее и произ­ ведение искусства тем самым было бы уже завершено. Но хотя он и не может сказать заранее, в чем состоит проблема, он знает,

что она все же есть, и осознает ее особый характер, только					со­
знает не	рефлективно, до того	как труд	его	будет завершен.
В этом, по-видимому, и заключается			особый характер искус­
ства и его особая значимость в жизни			мысли. Оно — фаза		этой
жизни,	в которой фактически	и происходит		превращение

флективной мысли в рефлективную. Поэтому и существует исто­ рия искусства, но нет истории художественных проблем, подобно истории научных или философских проблем. Есть только история художественных достижений.

Имеется также история религии, ибо религия, не меньше чем искусство, философия или политика,— функция рефлективной