3.6.3. Структура творческого акта

Итак, подчеркиваем: продуктивное (творческое) мышление не какое-то свойство особых «творческих» личностей, а естественная фа­за мышления, наступающая у каждого человека в связи с его усилиями по преодолению проблемной ситуации и характеризующаяся высокой интенсивностью мыслительной деятельности.

В таком случае, с процессом творческого мышления связана вполне определенная последовательность субъективных пережива­ний и внешних проявлений. Можно ли ее описать?

Конечно, можно. Существует обширный материал, которым можно воспользоваться. Это факты, приведенные в литературе по психологии творческого мышления, наблюдения в условиях научных семинаров и учебных занятий, интервью, устные и письменные описания резуль­татов самонаблюдения научных сотрудников, преподавателей и аспи­рантов томских вузов⁹.

К описанию структуры творческого процесса и отдельных его фаз обращались многие исследователи, представители самых разнообраз­ных творческих профессий. Обстоятельный анализ стадий мыслитель­ной деятельности, связанной с возникновением новых идей в области математики, выполнен Ж. Адамаром [50] на основе личного опыта автора, а также на основе свидетельств ряда выдающихся ученых: А. Пуанкаре, А. Эйнштейна, К. Гаусса, Ф. Гальтона и других. Ж. Адамар уделяет большое внимание рассмотрению роли эмоций, взаимоотноше­нию сознательной и неосознаваемой, вербальной и образной компонент творческого мышления на различных его этапах. Глубокий анализ про­цесса математического творчества в учебно-познавательной деятель­ности дан Дж. Пойя в его широко известных книгах «Математика и правдоподобные рассуждения» и «Математическое открытие».

В последние десятилетия проблема стадий творческого процесса стала одной из классических проблем психологии мышления. Ей по­священо большое число исследований советских и зарубежных психологов. Результаты этих исследований систематизированы в обзорах, монографиях и учебниках (например, [44, 45, 51, 52, 53]). Классифи­кации фаз продуктивного мышления, предлагаемые различными ав­торами, в основных чертах весьма сходны и отличаются друг от друга лишь в деталях. Назовем здесь последовательные фазы творческого процесса, следуя работе Я.А. Пономарева [53].

«Первая фаза (сознательная работа) подготовка (особое деятель­ное состояние, как предпосылка интуитивного проблеска новой идеи).

Вторая фаза (бессознательная работа) – созревание (бессознательная работа над проблемой, инкубация направляющей идеи). / Третья фаза (переход бессознательности в сознание) вдохнове­ние (в результате бессознательной работы в сферу сознания поступает идея решения, первоначально в гипотетическом виде, в виде принципа, замысла).

Четвертая фаза (сознательная работа) – развитие идеи, ее оконча­тельное оформление и проверка».

В основу выделения фаз здесь положена идея трансформации со­знательно организуемых логически обоснованных поисков к неосозна­ваемой мыслительной деятельности, интуитивному решению и после­дующему осознанию интуитивно найденного решения и к его эволю­ции в логически завершенное. В соответствии с характером мысли­тельной деятельности на перечисленных фазах творческого процесса автор [531 называет их, соответственно, фазой логического анализа, интуитивным решением, фазой вербализации интуитивного решения, фазой формализации вербализированного решения.

И каждая фаза, как я понимаю, сопровождается определенной эмоциональной реакцией, имеет свою эмоциональную окраску?

Да, но какую, как Вы думаете?

Первая фаза, вы сами сказали, негативные эмоции, а затем — позитивные, задача-то решена!

По сути, верно, разница лишь в оттенках эмоций. Ну, это ерунда. Главное, чтобы эмоции были положительные.

Не скажите. Именно от интенсивности эмоциональной реакции, то есть от тех самых оттенков, зависит, в первую очередь, работа памя­ти и динамика адаптационных реакций. Поэтому пренебрегать этим вопросом не стоит.

Если рассматривать последовательное развитие продуктивного мыш­ления с точки зрения характера связанных с ним субъективных пе­реживаний, то представляется возможным выделить следующие его стадии: 1) осознание проблемной ситуации и последующий се анализ, h которому сопутствует возникновение отрицательного эмоционального состояния; 2) озарение внезапное осознание новой идеи, содержащей ¹ или приближающей решение; эта фаза имеет чаще всего положитель­ную эмоциональную окраску радостного изумления, удовлетворения, может быть, счастья; ^формулировка и реализация новой идеи, то

есть приведение решения к форме, в которой оно может быть сообщено другим людям; тут, как мы говорили, наравне с положительными эмо­циями возможны и муки вербализации: 4) последствие озарения, при­нимающее различные формы, однако всегда связанное с положитель­ными эмоциональными переживаниями, имеющими характер «торже­ства победы».

Вот, что касается классификации этапов, все. Подытожить смо­жете?

Запросто. Последовательность фаз образует целостный процесс продуктивного мышления, индуцированного одной проблемной ситу­ацией. В содержательном отношении он начинается с анализа про­блемы и заканчивается реализацией ее формализованного решения. В плане субъективных переживаний он начинается с отрицательных эмоций, возникающих в связи с осознанием проблемной ситуации, и завершается положительными эмоциями «торжества победы». Правильно?

Абсолютно. Вас можно поздравить, дальше будет легче. Обратимся теперь непосредственно к описанию каждого этапа творческого акта в отдельности.

Начальная стадия продуктивного мышления

Представляется очевидным отсчитывать время творческого процес­са от того момента, когда мыслительная деятельность приобретает эмоциональную окраску, то есть от момента первой эмоциональной активации. При возникновении ситуации, для преодоления которой необходим нестандартный подход, человек, как правило, сразу не осо­знает, что он имеет дело с проблемной ситуацией. Первые попытки решить проблему, найти выход из создавшегося положения делаются еще в рамках репродуктивного мышления; мысль человека идет хоро­шо проторенными путями.

Знакомая ситуация. Я, как правило, только после ряда неудач­ных попыток обнаруживаю, что известные мне приемы, подходы, алгоритмы, имеющиеся навыки не позволяют найти решение.

Происходит осознание своей неспособности решить задачу на осно­ве имеющегося опыта (есть осознание проблемной ситуации). Это вызывает досаду, разочарование, спортивную злость, тревогу, страх в зависимости от характера, значимости и степени новизны ситуации. То есть человек испытывает чувство дискомфорта. Таким образом, осознанию проблемной ситуации сопутствуют эмоционально отрица­тельные переживания.

Но я не замечал, что после этого я начинаю как-то по-другому, творчески мыслить. Для меня вроде бы ничего не меняется.

Так и есть. После осознания проблемной ситуации продолжается перебор вариантов решения «похожих» задач. Однако теперь этот пе­ребор происходит немного быстрее и приобретает несколько иной от­тенок. Вспомните, если прежде стандартные способы решения извле­кались из памяти в надежде на непосредственное решение задачи с помощью одного из них, то теперь перебор стандартных вариантов производится скорее для того, чтобы точно убедиться в их непригод­ности. Работа мысли все более принимает характер поиска комбина­ции известных алгоритмов, сочетания стандартных приемов, которые обеспечили бы решение проблемы. «Очевидно, что независимо от то­го, идет ли речь о математике или о чем-нибудь другом, изобретение или открытие совершается путем сочетания идей», констатирует Ж. Адамар [50]. При этом конструируемые сочетания, комбинации услож­няются, приближаясь к пределу возможностей оперативной памяти человека.

Постоянно возникает такое ощущение, как будто пытаешься стянуть в узел множество ускользающих нитей.

Это ощущение, свидетельствует о том, что мысль работает вблизи пределов возможностей сознания. Таким образом, хотя мышление по­сле осознания проблемной ситуации все еще имеет преимущественно репродуктивный характер, интенсивность усилий по поиску решения резко возрастает. Это дает основание считать момент осознания про­блемной ситуации начальным моментом творческого этапа мышления.

Предчувствие и осознание новой идеи (озарение)

Ощущение возникновения неожиданной новой идеи, имеющей отно­шение к проблеме, занимающей человека, появляется всегда несколь­ко раньше, чем складывается формулировка этой идеи, даже самая предварительная. Это ощущение возникает всегда совершенно неожи­данно, спонтанно. Внезапность озарения, возникновения идеи, приводящей к решению математической задачи, отмечалась многими авто­рами [45. 53]. У Д. Пойя читаем: «Решение задачи может возникнуть перед нами совершенно неожиданно. Мы долго копались и задаче без какого-либо видимого прогресса и внезапно нас осеняет блестящая идея, вспышка вдохновения, мы вдруг видим проблеск света во тьме!» И далее: «Именно так могут выглядеть переживания решающего, со­провождающие решение задачи: идея это внезапное просветление, вносящее ясность, порядок, связь и целесообразность в детали, ко­торые до этого казались смутными, разнообразными, запутанными и неуловимыми» [54].

А какова длительность временного промежутка от момента появления у человека неопределенного ощущения того, что новая идея как будто уже существует, до момента, когда человек спо­собен начать изложение первой (обычно несовершенной) словесной формулировки этой идеи?

Несколько секунд. Чаще всего приблизительно четыре секунды. Прав­да, зарегистрированы случаи, когда это время достигало 18 секунд [44, 45].

А этот период развития мысли до осознаваемой формы всегда имеет место или есть исключения?

Он отмечался во всех случаях, о которых мы имеем достаточно де­тальную информацию. Скрытый (латентный) период развития мысли (именно пак он называется в психологии) неизменно регистрируется при решении шахматных задач, сопровождаемых устными коммента­риями [44, 45]. За внезапными, прерывающими логику предшеству­ющих рассуждений, восклицаниями («Ага!», «Mг!», «Ой!», «Стоп!», «Так-так-так!» и так далее) обязательно следует короткая пауза, после которой начинается изложение анализ нового пути решения задачи. Теперь речь становится неровной, прерывается короткими паузами, изобилует уточнениями и поправками. Лишь постепенно нащупывается логическая словесная формулировка уже осознанной новой идеи.

А если развитие еще неосознанной мысли на латентной стадии было прервано каким-либо внешним вмешательством, например, за­звонил телефон, кто-нибудь обратился с вопросом и т.д.?

Идея так и не достигает осознаваемого уровня. И появляется огром­ное желание ликвидировать причину этого прискорбного факт раз и навсегда. То есть вмешательство воспринимается очень болезненно,

обычно с внешними выражениями испуга, хотя дать ответ на вопрос, о чем, собственно, думал в момент, когда помешали, человек не может. А нельзя ли попытаться «повернуть время вспять»?

Бесполезно. Восстановить утраченное состояние усилием воли невоз­можно. Однако секунду-другую спустя, когда идея принимает уже осо­знаваемую форму (пусть даже еще не оформленную словесно), любые помехи, прерывающие развитие мысли, воспринимаются менее болез­ненно, а найденная идея не теряется, и работа по ее формулировке может быть продолжена после вынужденного перерыва.

Насколько я могу судить по собственному опыту, именно на этот этап приходится эмоциональный пик?

Да, короткий промежуток времени мгновения, может быть, се­кунды неосознаваемого развития мысли наполнен сильным эмоцио­нальным переживанием, за которым в соответствии с наиболее харак­терным сопутствующим ему восклицанием «Ага!» установилось на­звание «Ага-переживания». Это переживание имеет довольно хоро­шо выраженные внешние проявления. Вы, наверно, сами не раз были тому свидетелем. Обычно человек выпрямляется, вскидывает голову, несколько подастся вперед. Характер изменения двигательной актив­ности может быть различным в зависимости от предшествующей де­ятельности. Если человек, рассуждая вслух, прохаживался (ситуация обычная для неформального научного семинара), он внезапно останав­ливается и замолкает. Если предшествующая речь сопровождалась же­стикуляцией, человек может на миг замереть посреди какого-нибудь жеста, например, с повисшей в воздухе рукой. Если моменту озарения предшествовала какая-либо исследовательская активность, она резко замедляется или прекращается совсем.

Характерен отрешенный взгляд. Общее направление взгляда оста­ется приблизительно тем же, в котором человек смотрел в момент, когда у него возникло предчувствие новой идеи. Однако теперь взор не фиксируется на каких-либо окружающих предметах, а направлен как бы сквозь них, устремлен в бесконечность (что свидетельствует о расслаблении глазодвигательной мускулатуры, управляющей кон­вергенцией). Мелкие детали этих предметов становятся размытыми (следовательно, расслабляется и мышца, управляющая аккомодацией хрусталика). Напряжение мускулатуры лица, связанного предшеству­ющими умственными усилиями, снимается, по крайней мере, частично. Как следствие этого, чуть приоткрыт рог.

Если человек работает или обсуждает проблему с коллегами в спо­койной позе за столом, то изменения, связанные с озарением, аналогич­ны описанным выше. Он выпрямляется, подается вперед, чуть вски­дывает голову; отрешенный, устремленный вдаль взгляд, чуть приот­крытый рот.

Наблюдательный преподаватель без труда может заметить, что учащегося в данный момент посетило озарение.

Да, и не лезть к нему в этот момент со своими советами.

Еще одно внешнее проявление «Ага-псрсживания»: человек может продолжать деятельность, предшествующую озарению, но его действия становятся теперь механическими. Он, например, продолжает идти, однако замедлив ходьбу, «как во сне». Если он перед этим читал, то он продолжает чтение, однако, совсем не осознавая содержания. Такие механические действия вообще свойственны эмоциональным состояни­ям, и лишний раз указывают на то, что «Ага-псреживание» одно из них.

Ряд примеров поведения человека в связи с озарением вместе с ана­лизом обстоятельств, при которых оно возникает, приведен А. Пуанка­ре и Ж. Адамаром [50]. Напомним один классический пример озаре­ния, испытанного А. Пуанкаре в связи с его исследованиями, которые, в конечном счете, привели к созданию теории автоморфных групп и автоморфных функций. Вначале Пуанкаре бесплодно в течение двух недель пытался показать, что функции этого вида существовать не мо­гут, это, как выяснилось в дальнейшем, было заблуждением. Затем в течение одной ночи он построил первый класс таких функций. Пре­рвав работу над возможным способом представления этих функций, он принял участие в геологической экспедиции. «Мы сели в омнибус, свидетельствует Пуанкаре, для какой-то прогулки. В момент, когда я встал на подножку, мне пришла в голову идея безо всяких, казалось бы, предшествующих раздумий с моей стороны, идея о том, что пре­образования, которые я использовал, чтобы определить автоморфные функции, были тождественны преобразованиям неевклидовой геомет­рии. Из-за отсутствия времени я ничего не проверил и. едва сев в автобус, продолжал начатый разговор, но я уже был вполне уверен в пра­вильности сделанного открытия. По возвращении в Кан я на свежую голову и лишь для очистки совести проверил найденный результат». К этому поучительному примеру озарения мы в дальнейшем вернемся, пока же отметим в подтверждение вышесказанного, что, во-первых, от момента ощущения возникновения идеи до осознания се содержания потребовалось лишь время, необходимое, чтобы подняться в омнибус (то есть секунды). Во-вторых, интересно, что после осознания суще­ства идеи перерыв в ее формулировке не имеет существенного зна­чения: формализацию и разработку идеи можно продолжать, спустя большое время.

Так это Пуанкаре, а не Саша Сидоров. И ситуация-то такая встречается, поди, раз в жизни, да и то не у всех.

Весьма распространенная и неверная точка зрения. До недавнего времени в психологической литературе описывалось лишь озарение, связанное с крупным научным открытием или техническим изобрете­нием. После работ O.K. Тихомирова [44. 45. 55. 56. 57] и В.Н. Пушки­на с сотрудниками [46. 47. 48], стало ясно, что озарение и связанное с ним «Ага-переживанис» явления, весьма обыденные: они сопрово­ждают усилия по решению любой новой для человека задачи. Приведу несколько примеров, взятых из деятельности такого рядового учебно-научного коллектива, каким является вузовская кафедра.

1. Человек работает за столом, пытаясь, уже в который раз, найти ключ к решению или хотя бы к ясной формулировке не поддающейся ему задачи (о применении математической модели пластической де­формации скольжения к кристаллам малых размеров). Вдруг он слег­ка выпрямляется, подастся вперед, его взгляд направлен на листок бумаги, на котором он только что делал выкладки, как казалось, име­ющие отношение к решаемой проблеме. Он смотрит как будто на одно из записанных на листе уравнений, однако не рассматривает его, а глядит сквозь (буквы расплылись и уравнение случайным образом пе­ремещается в поле зрения, что говорит о лишь приблизительном сохра­нении направления взгляда, где-то вблизи формулы, которая вызвала неожиданную ассоциацию). А идея очень далека от этого уравнения. Мысль все время шла от бесконечной деформируемой кристаллической среды к малому кристаллу. При вырезании малого объема из бесконечного кристалла часть дислокаций, осуществляющих в малом объеме сдвиговые процессы, оказывается вне этого объема. Конечно, ни дислокации постоянно выбрасывались из рассмотрения, так как дислокации вне кристалла не имеют физического смысла. Физическо­го, да. Но нельзя ли несуществующие дислокации использовать в ма­тематическом формализме? И за этим неожиданным вопросом следует уверенное: «Да! Можно и нужно!» Это и есть первая формулировка идеи, ведущей к решению. Дальше прорисовываются контуры се ана­литической реализации.

Углубленный в осознание идеи человек механически привстает, скло­няется над листком бумаги, опираясь коленом на стул. Проходит нес­колько секунд, может быть, минута-другая. И вот он начинает быстро-быстро писать, причем из-под пера выходят уже новые записи и вы­кладки, принципиально отличающиеся от тех, что делались раньше. Записи делаются очень быстро, слова, фразы, уравнения детально не выписываются, фиксируется лишь то, что позволяет ясно сформули­ровать новую мысль и проследить возможности се реализации. Хотя словесные формулировки и выкладки делаются совершенно осознанно, они неожиданны для самого автора. Однако записи ведутся настолько быстро, что ему некогда даже удивиться. Рука работает в темпе, кото­рый управляется не волей человека, а как бы задастся изнутри. Это не темп обычного письма, это темп мысли, живой мысли, прокладываю­щей новые пути. Обычно текст, возникающий в такие минуты, весьма совершенен, в дальнейшем его можно лишь снабдить подробностями, привести дополнительные аргументы, найти следствия и приложения.

Затем теми письма постепенно в течение нескольких минут за­медляется, скорость письма и почерк приближаются к обычным, хотя человек может еще долгое время многое часы и даже дни весьма интенсивно работать, развивая новую идею.

Получается, что он работает в режиме реакции активации. Значит ли это, что именно озарение обеспечило переход на этот уровень?

Точного ответа я дать не могу, но вряд ли это верно. Скорее, са­мо озарение возможно только в реакции активации, то есть человек должен работать над задачей в этом режиме много раньше. Хотя, наверно, нельзя полностью исключать возможность перехода реакции тренировки и реакцию активации на другую в результате неожиданно мелькнувшей догадки.

Над этим надо подумать... По крайней мере, для педагогики это чрезвычайно важно, ибо дает способ регулирования адаптаци­онной реакции учащегося. Ладно, давайте продолжим примеры.

2. На научном семинаре идет напряженная дискуссия по проблеме, которую не удастся решить уже много месяцев. При численном реше­нии на ЭВМ задачи из области теории фазовых переходов в дефектных кристаллах был получен странный результат, надежность которого не вызывала сомнения. Однако физическая природа «аномалии» не ясна, хотя уже была объектом дискуссии на многих научных семинарах!

Вся доска уже несколько раз заполнялась уравнениями и схемами. Дискуссия, жаркая поначалу, уже угасает, но прогресса в понимании природы эффекта, предсказанного ЭВМ, не чувствуется и на этот раз. И вдруг один из участников семинара (до этого преимущественно мол­чавший и лишь задававший время от времени какие-то несуществен­ные вопросы) встает и решительно идет к доске, еще не отдавая себе отчета в том, что же он, собственно, намерен сказать. Однако ощу­щение того, что у него возникла идея, выявляющая сущность обсу­ждаемого эффекта, властно толкает его к доске. Как первый признак зарождающейся словесной формулировки идеи, в сознании возникает «Энтропия!» (до этого обсуждение велось преимущественно в энерге­тическом плане). По мере приближения к доске несколько шагов, две-три секунды мысль вырисовывается уже в такой степени, что можно пытаться дать се устное изложение. И уже в ходе этого изложе­ния возникает словесно-логическая формулировка идеи, объясняющей обсуждаемый эффект.

3. Идет защита кандидатской диссертации. Диссертанту К. (это мо­лодая женщина) задают вопрос. Она явно намерена немедленно от­ветить, но вдруг на мгновение останавливается, се лицо принимает отрешенно-удивленное выражение, взгляд синих глаз устремлен над головами слушателей куда-то за пределы аудитории. Это длится очень короткое время, секунду-другую, затем она начинает говорить. Снача­ла чуть неуверенно, подбирая наиболее точные выражения, затем вое более горячо и уверенно, четко формулируя свою мысль.

То, что в этот момент был найден ответ, неожиданный для самого соискателя, знают лишь присутствующие на защите научный руково­дитель и ближайшие коллеги соискателя. Тем не менее, такие момен­ты не остаются незамеченными и непосвященными слушателями. Они электризуют аудиторию, вдохновение докладчика захватывает слуша­телей, создает неосознаваемое ощущение присутствия при работе жи­вой мысли.

4. На практическом занятии по технике интегрирования после ин­тенсивной самостоятельной работы студентов преподаватель вышел к доске, чтобы сделать некоторые общие комментарии. Производя вы­кладки на доске и рассуждая при этом как будто сам с собой, он пока­зывает отличие интеграла, который предстоит взять, от предшеству­ющих. Продолжая рассуждения, он ищет подсказку в особенностях структуры подынтегральной функции. Оглянувшись на аудиторию в момент, когда решение вот-вот будет найдено, он видит, что все сту­денты сидят, выпрямившись, головы вскинуты, взгляды всех студен­тов группы направлены на него, а может быть сквозь него или в себя, точнее было бы сказать на него и на доску, в той мере, в какой сам преподаватель и записи на доске имеют отношение к зарождающейся идее.

Подобные моменты удастся увидеть Один-два раза за десятилетия работы в вузе. Поражает эффект коллектива одновременное форми­рование озарения практически у всей группы. По-видимому, обострен­ное внимание, напряженная работа мысли части студентов передаст­ся всей группе. Возможность общения студентов на эмоциональном уровне является важным преимуществом групповой формы обучения по сравнению с индивидуальной. Думается, что это преимущество осо­знано в настоящее время далеко не в полной мере, не говоря уже о его практическом использовании.

Внешние проявления «Am-переживания» имеют, по-видимому, боль­шое сигнальное, информационное значение. Они, как правило, фикси­руются (на неосознаваемом уровне) достаточно эмоционально чутким собеседником, и он на некоторое время замолкает в ожидании сообще­ния о мысли, которая пришла в голову.

Точно! Я не раз замечал, что внешние проявления “Ага-переживания” вызывают своего рода отраженное замирание других участ­ников общего разговора, что повышает вероятность успешного осо­знания новой идеи самим ее автором.

Заметьте, это одно из многочисленных проявлений прямого обмена невербализованной эмоциональной информацией, когда люди понима­ют друг друга с полуслова и даже с «полумысли».

Кстати, когда было «открыто» «Ага-переживанис»?

Надежные экспериментальные доказательства получены сравнитель­но недавно, в конце 60-х годов [44, 47]. Это связано не столько с ма­лозаметностью внешних проявлений «Ага-переживание». сколько с их привычностью, обыденностью, постоянным присутствием в повседнев­ном общении. Ведь, загадав ребенку загадку, мы. как правило, легко улавливаем момент, когда он нашел разгадку (или ему показалось, что он се нашел).

Более того, эмоционально-информационная роль «Ага-переживания» настолько привычна, что даже и не осознается при общении с неболь­шим числом близких людей, утрачивается, забывается в условиях об­щения с большой аудиторией на лекции, с учебной группой на практи­ческом занятии, с коллегами на научном семинаре. Между тем, внеш­ние проявления переживаний, связанных с озарением, повторюсь, до­статочно выразительны, чтобы человек, имеющий рядовую наблюда­тельность, был способен заметить (со стороны, а не при непосредствен­ном общении), кого из присутствующих посетила счастливая мысль. Нетрудно также заметить, кого из студентов учебной группы новые идеи не посещают на занятиях вообще. На таких студентов надо обра­тить особое внимание в аспекте восстановления у них изначально при­сущей человеку способности к продуктивному мышлению.

Формулировка новой идеи

А первоначальное осознание повой идеи происходит всегда в сло­весно-логической форме?

Нет, это может быть некоторое сочетание каких-то математических объектов или стандартных логических построений. Последние присут­ствуют еще не в вербальном выражении, а целиком, без пробегания деталей, крупными информационными единицами. Вместо последо­вательных логических конструкций в первоначальной формулировке участвует лишь некоторая комбинация областей, имеющих отношение к проясняющейся идее, что-то вроде совокупности кругов Эйлера, на пересечении которых находится новая идея. Некоторое время человек напряженно всматривается и вдумывается в это пересечение, стараясь понять его в деталях, получить, возможно, более ясное представление о сущности, возникшей идеи. При этом высвечиваются, возникают в сознании то одни, то другие элементы и блоки логических построе­ний или математических выкладок (здесь уже частично присутствует словесная формулировка). Иногда предпринимается попытка записать новую мысль, в таких случаях усилия по се вербальному оформлению становятся преобладающими. Записи ведутся с сильными сокращени­ями и большими пропусками (логических построений). Общая направ­ленность мыслительной деятельности на этом этапе уяснить заро­ждающуюся идею самому.

Но вот идея, как кажется, прояснилась. На первый план постепенно выдвигается се возможно более точное словесно-логическое оформле­ние, свободное от первоначальных излишеств и противоречий. Основ­ное направление усилий теперь придание новой идее такой словесной или математической формы, в которой она могла бы быть сообщена другим людям: преподавателю, товарищам по группе, коллегам по на­учной работе и т.д. Это завершающий этап становления новой идеи в сознании се автора.

Стадия «торжества победы»

Возможно ли, что в процессе поисков вербально-логического оформ­ления идеи выяснится, что она неверна или неэффективна?

Тогда она будет отвергнута. Работа по осознанию и формулировке идеи это, действительно, одновременно и се проверка. Но, допустим, идея выдержала испытание формулировкой и кажется се автору пра­вильной, он видит перспективы се реализации. Переживания автора достигаю! высшей точки. Он чувствует радость успеха, испытывает полное удовлетворение, непередаваемое ощущение предельной полно­ты своего бытия. В этом переживании есть что-то общее с тем, что испытывает человек, слушая музыку, когда внезапно и в то же время естественно возникает новая и прекрасная мелодия.

Или с переживанием театрального зрителя, когда события спекmaкля, катившиеся по естественному, казалось бы, руслу, приобре­тают вдруг неожиданный, «захватывающий дух», оборот.

Но переживания, связанные с успешным преодолением проблемной ситуации, богаче и сильнее. Они содержат в себе еще и ликование по поводу собственной (!) победы. Вероятно, это и есть то чувство, кото­рое называют творческой радостью. В соответствии с экстатическим характером эмоций на стадии, которая следует за возникновением уве­ренности, что проблемная ситуация успешно преодолена, мы будем, следуя [58], называть эту стадию фазой «торжества победы».

И вновь вопрос о длительности эмоционально-положительных переживаний этой стадии.

Длительность тем больше, чем выше сложность и значимость про­блемы, которую удалось решить. Обычно она составляет от несколь­ких минут до нескольких десятков минут. Если продуктивное мышле­ние было связано с решением научной проблемы, то чувство радости от успеха может вспыхивать вновь и вновь в течение длительного време­ни, потому что новая идея порождает все новые следствия, обнаружи­вает новые возможности, позволяет решать задачи, ранее казавшиеся неразрешимыми. Исследователь испытывает такое чувство, как будто перед ним внезапно открываются просторы неизведанной страны. Он чувствует захватывающую радость полной свободы движения по этим просторам, радость свободного полета всемогущей мысли.

Разумеется, где-то существуют ограничения, границы этого могущества...

Но это все потом! Ограничения выявятся позднее в ходе техниче­ской работы по анализу и реализации нового подхода.

Чувство творческой радости это, несомненно, одно из сильнейших положительно-эмоциональных переживаний, какие дано природой ис­пытать человеку. Поэтому нетрудно понять, почему люди, однажды испытавшие это чувство, всегда ищут деятельность, которая даст воз­можность пережить его вновь и вновь. Поэтому они готовы брать на себя ответственность за решение труднейших проблем и идти к это­му решению через годы рутинной работы, через множество преград, создаваемых обстоятельствами, временем и непониманием непосред­ственного окружения.

А с чем связана неумеренно возросшая болтливость человека в таком эйфорическом состоянии?

Как ми странно, с социальной природой человека. Действительно, у человека на стадии «торжества победы» появляется неудержимая потребность поделиться с кем-то удачей, рассказать о своем успехе кому-то, кто способен оценить оригинальность и важность найденного решения. Ему доставляет удовольствие рассказывать не только содер­жание новой идеи, но и ход мыслей, который привел к ней. При этом рассказ со временем трансформируется, обрастает новыми подробно­стями. Возникают другие варианты путей, которые могли бы приве­сти к решению проблемы: этому в значительной мере способствуют реакция и замечания собеседников. Отмстим здесь три момента, ярко демонстрирующие социальную природу человека: 1) потребность по­делиться с другими новой информацией (эта потребность стала одной из основных движущих сил социальной эволюции человека): 2) по­требность в признании своего успеха компетентными лицами; успех не полон, пока он не подкреплен признанием других людей; 3) в про­цессе сообщения новой идеи, собственно, начинается се коллективная разработка; личный опыт собеседника может содержать знания, кото­рые отсутствуют у автора и которые направят развитие идеи в новом перспективном направлении.

А если человек не имеет возможности немедленно поделиться своим достижением, разделить с кем-то радость удачи?

Он ведет интенсивную внутреннюю беседу, проигрывая различные возможности реализации новой идеи, снова и снова переживая теперь уже как бы со стороны, обстоятельства озарения, подарившего счаст­ливую мысль. Повторные переживания, как и в случае, когда имеются компетентные собеседники, имеют вариативный характер: всплывают в памяти, не замеченные вначале подробности и вплетаются новые со­ображения.

Интересным наблюдением поделились некоторые из опрошенных сотрудников: неразделенная радость успеха сменяется через некоторое время (несколько минут, быть может, полчаса) эмоционально отрица­тельным состоянием: возникает безразличие, чувство опустошенности. Это состояние отсутствует, если удалось сообщить кому-то о новых результатах.

Отсюда вывод. Если коллега прибегает к Вам в восторженном как ребенок, состоянии и начинает рассказывать о своей работе по­терпите, даже если у Вас плохое настроение, а выслушайте его.

Да, хотя порой это и нелегко.

Последействие нестандартной идеи

Интенсивность мыслительной деятельности, связанной с разработ­кой новой идеи, уменьшается не столь стремительно, как она возрастает мгновение озарения. Она сохраняется минуты, и даже десятки минут. Учащийся, справившийся с трудной задачей, может на волне вдохновения легко решить несколько последующих задач. Исследова­тель после неожиданно пришедшей счастливой идеи долго сохраня­ет повышенную способность к продуктивному мышлению. Если идея оказалась правильной, то в ближайшие минуты после се осознания он успевает проанализировать несколько возможных се следствий. (Речь не идет здесь о дальнейшей логико-аналитической или вычислитель­ной работе по реализации возможностей, заложенных в новой идее: эта работа может занимать многие дни, месяцы, годы).

А если первоначальная идея оказалась неточной, как это выяс­нилось вслед за ее осознанием?

За ней могут последовать (и одна за другой быть отвергнутыми) несколько других.

Представляющих вариант первоначальной?

Иногда да, иногда же принципиально отличных от нее. Этот цуг обрывается, как только появляется идея, которая представляется при­емлемым решением проблемы. Возникают переживания «торжества победы».

Но ведь нередко бывает так, что серия идей, последовавших за исходной, сверкнувшей было в сознании как неожиданная догадка, но оказавшаяся в процессе ее осознания и формулировки ошибочной или тривиальной, так и не приводит к удаче.

В этом случае усилия, направленные на поиск идеи, решающей про­блему, постепенно затухают, переходя в обычную (как по темпу, так и по характеру переживаний) репродуктивную мыслительную деятель­ность. Время от появления первой «затравочной» идеи до затухания составляет несколько минут.

Как я понимаю, приведенное описание субъективных пережива­ний, связанных с продуктивным решением, несколько упрощено?

Не несколько, а существенно. В действительности, и зависимости от характера задачи, конкретных обстоятельств, при которых она ре­шается, и предшествующего опыта человека чередование фаз продук­тивного мышления может значительно меняться. Например, осозна­ние проблемной ситуации может происходить в несколько этапов. При этом уяснение каких-то обстоятельств может быть внезапным, иметь характер озарения.

Заметим, что «озарение», связанное с шагом в осознании проблем­ной ситуации, может иметь как эмоционально отрицательную, так и эмоционально положительную окраску. Первое имеет место в случае осознания какого-то момента, из которого следует, что ситуация слож­нее и серьезнее, чем казалось на первый взгляд, второе в случае, если оказалось, что проблемная ситуация более знакома или менее значи­ма, чем представлялось вначале. В отличие от классического положи­тельно эмоционального «Ага-переживания», для эмоционально отри­цательного «озарения» более характерно междометие «Ой!» (обычно сопровождающее обнаружение легко исправимой ошибки в предше­ствующих рассуждениях) или восклицание, напоминающее междоме­тие «Ах!», однако произносимое на вдохе и потому почти беззвучное. Последнее сопровождает внезапное осознание серьезного, возможно неисправимого, упущения при высокой значимости проблемной ситу­ации.

Три эти восклицания «Ага!». «Ой!» и «Ах!-на вдохе» соответствуют, по-видимому, различным степеням напряжения скелетной мускулату­ры в процессе мыслительной деятельности. Для первого напряжения скелетной, в том числе дыхательной, мускулатуры наименьшее, по­этому возможен довольно глубокий выдох, связанный с его произне­сением, второе произносится с гораздо меньшим выдохом, третье сеть результат быстрого вдоха, который свидетельствует] о внезапном на­растании напряжения межреберных мышц.

Это что, так важно?

Важен здесь сам факт участия скелетной мускулатуры в крити­ческие моменты мыслительной деятельности. Он свидетельствует об участии в продуктивном мышлении симпатической вегетативной нервной системы [59,31, 60, 61, 62].

Далее. На начальном этапе продуктивного мышления возможно вза­имное проникновение и чередование фрагментов его стадий: осознание проблемной ситуации и се преодоления. Удачная формулировка про­блемы может уже содержать ее решение. Напротив, после частичного решения проблемы могут выявиться не замеченные вначале трудности и осложнения.

Получается, знаки эмоций, сопутствующие продуктивному мыш­лению, могут чередоваться в процессе решения проблемы сложным образом.

Да, однако, общее направление изменения эмоциональной окраски продуктивной мыслительной деятельности от отрицательных, свя­занных с осознанием проблемной ситуации, к положительным эмоци­ям «торжества победы» сохраняется всегда в случае завершенного процесса продуктивного мышления.

Из рассмотрения субъективных переживаний человека, сопутству­ющих продуктивному мышлению, следует, что его фазы взаимосвя­заны, непрерывно переходят одна в другую и могут быть выделены в значительной мере условно. Продуктивное мышление представляет со­бой целостный процесс, одной из характерных особенностей которого является присутствие эмоциональной компоненты на всех его этапах.

В заключение приведем схему, иллюстрирующую все вышесказан­ное (рис. 3.9).

Если степень эмоционального напряжения оказывает влияние на эффективность мыслительной деятельности человека, а значит, и на эффективность обучения, то правильная эмоциональная карти­на занятия является очень важным, если не главным, фактором его успешности.

Да, и поэтому эти вопросы в последнее время привлекают все боль­шее профессиональное внимание ученых, которые исследуют их с ис­пользованием методов экспериментальной психологии, (например, [36, 63, 64, 65]).

Обсудим теперь, какой должна быть эмоциональная насыщенность учебного процесса.

Рис. 3.9. Схематическое представление временной структуры творческого акта [36, 57, 79]. В те­чение всей творческой фазы мышления познавательная деятельность поддерживается на очень высоком уровне механизмами эмоций [36, 79]. Творческий акт состоит из двух стадий, разделен­ных моментом озарения. На первой стадии высокая интенсивность мышления поддерживается отрицательными эмоциями. Отрицательно-эмоциогенные нейрональные структуры [36, 77] вы­деляют нейромедиатор норадреналин (на рис. Н), обеспечивающий мобилизацию имеющихся структурно-энергетических ресурсов. В ЦНС доминирует катаболизм. На второй стадии (насту­пает при озарении) активация процессов мышления осуществляется нейромедиатором положи­тельных эмоций серотонином [36] (на рис. С). Это мощный анаболик, стимулирующий процес­сы накопления структурной энергии, восстановления, развития. Положительно-эмоциональная стадия творческого акта элементарный шаг развития центральной нервной системы (стадия расширенного анаболизма по Аршавскому |12|). На рисунке указаны характерные виды дея­тельности элементом структуры творческого акта. Штриховые участки кривых соответствуют интервалам неосознаваемых (сверхсознательных) процессов мышления.