Исходная динамика экономики и общества на уровне семьи

Понять, как среди групп добытчиков процесс принятие решения выливается в изменчивость, археологически и этнографически засвидетельствованную, является одной из наших проблем. Чтобы сделать это, вернемся к базовой модели, представленной во введении (рис. 3).

На всех уровнях сложного общества люди чрезвычайно разумны и неизменно созидательны. Будучи всегда прагматичны, они смогут обнаружить и оценить издержки и выгоды всего пищевого ассортимента, получаемого из окружающей среды. Конечно же, некоторые виды пищи могут оставаться недосягаемыми до тех пор, пока не разовьются такие специфические технологии, как рыболовные снасти или семена культурных растений. Но история доказывает, что необходимость – мать изобретения, когда речь идет об обеспечении семьи; и, в конце концов, от людей можно ждать, что они разовьют технологию, что выполнить свою работу.

Две ключевые переменные определяют, что есть эта работа: окружающая среда и человеческая популяция. Первая переменная, окружающая среда, создается под воздействием физических и биологических процессов. Контрастирующие друг с другом среды – результат различающихся климатов (особенно количества осадков и температуры), геологии (топографии и почв) и биогеографических процессов, ведущих к рассредоточению животных и растений. Добавим к этому разнообразные антропогенные изменения окружающей среды. Они включают множество изменений преднамеренного характера, такие как ежегодные поджоги с целью содействия распространению специфических видов растений или животных (что общепринято, для многих добывающих обществ), интродуцирование одомашненных видов и приспособление окружающей среды под ловлю дичи или выращивание посевов. Непреднамеренные последствия включают потенциальную деградацию окружающей среды, как в случае с легкой добычей, например, с нелетающими птицами Новой Зеландии82, на которых продолжали охотиться вплоть до полного истребления. Среди обществ, находящихся на уровне семьи, низкая плотность населения и технология, не являющаяся громоздкой, тяготеют к тому, чтобы свести к минимуму, но определенно не устранить полностью антропогенные изменения. Мы увидим, как в эволюции более сложных обществ эти изменения становятся все более и более важными.

В плейстоцене добытчики-разумные существа колонизировали мир и столкнулись с исключительно широким диапазоном сред и потенциальных пищевых продуктов. Культурная изобретательность человека позволила нашим предкам жить в чрезвычайно различных условиях, от холодной Арктики до буйных тропических лесов и бесплодных степей. Бóльшая часть от той экономической и социальной изменчивости, которая обнаруживается у разумных добытчиков, – результат их приспособительной гибкости перед полнейшим многообразием черт окружающей среды, с которой они сталкивались и которую использовали (Kelly 1995).

Как видно из технодемографической модели (рис. 3), интенсификация – двигатель изменений в экономике жизнеобеспечения, поскольку рост населения и технологические изменения стремятся обогнать друг друга. Учитывая исключительную культурную изобретательность человека, удивляет, как долго идет рост человеческих популяций (Cowgill 1980). Мы пришли к пониманию того, что люди

51

регулируют свои репродуктивные способности. В обществах на уровне семьи женщины определяют, сколько иметь детей, увеличивая интервалы между родами, чтобы повысить гарантию выживания своих детей и облегчить свое собственное повседневное бремя. В условиях, в которых жили добытчики и простые садоводы, такой рациональный выбор способен существенно повысить репродуктивный успех.

Однако давление населения на ресурсы в течение достаточно длительного периода времени, в конце концов, потребовало интенсивной эксплуатации существующих сред. Как предвидел Келли (Kelly 1995), возможности и ограничения отдельных сред и технологий направляют интенсификацию по различным руслам. Наиболее общий процесс это расширение пищевого рациона в ходе «революции широкого спектра действия», которая имела место в конце плейстоцена. На большей части земного шара, чтобы обеспечить нужды растущих популяций, группы людей стали использовать большое число видов, особенно растений (Earle 1980a). Вероятно, эти общества были очень похожи на классических добытчиков, находящихся на уровне семьи, описанных в разделе 3. Однако, при некоторых условиях, интенсификация может вылиться в расширение пищевого рациона путем добавления одомашненных видов растений и животных, в то же время, позволяя группам, остающимся на уровне семьи, продолжать свой образ жизни практически без изменений (например, мачигенга [случай 3] и нганасаны [случай 4]). В конце концов, проблемы, порожденные необходимостью дальнейшей интенсификации, чтобы прокормить популяции, продолжающие расти, потребовали бы создания новых институтов, организующих людей за пределами уровня семьи. В экономиках охотников и собирателей, фермеров и пастухов эти изменения пошли различными путями, которые мы и проследим в этой книге.

52

3.

Добытчики на уровне семьи

НАЧАВ БОЛЕЕ 2 миллионов лет назад распространяться по всему миру, разумные добытчики заняли природные зоны поразительные по своему разнообразию. Весьма длительный период роста и распространения людей – охотников и собирателей послужил контекстом для нашей биологической эволюции и основой всего последующего развития культуры. У добывающих экономик – простейшая форма производства того, что нужно для жизнеобеспечения: сбор дикорастущих и охота на диких животных. Хотя эти экономики достаточно разнообразны, в основе всех их лежат вполне определенные элементы использования ресурсов, технологии, собственности и организации. Эти общие элементы определяет то, что Ли (Lee 1979: 117-19) называет добывающим способом производства.

Добывающий способ производства утверждается на базе низкой плотности населения, для которой характерно меньше 1 чел. на 1 кв. милю. Вероятно, добывание – самый эффективный способ производства для населения с низкой плотностью; обычно он преобладает до тех пор, пока более высокая плотность населения не сделает его непрактичным. Как мы видели, эффективность стратегии жизнеобеспечения обратно пропорциональна ее интенсивности; чем больше людей занято поиском дикого ямса или диких кабанов, тем труднее им будет их раздобыть. Там, где низка плотность населения, высока производительность, и относительная привлекательность аграрного хозяйства или пастушества, знающих доместикацию, уменьшается.

Из-за низкой плотности добытчиков уже называли «изначально богатым обществом» (Sahlins 1968a). И хотя такая квалификация и умаляет сезонные и просто периодически возникающие трудности, с которыми сталкиваются добытчики, в действительности же в основных аспектах они живут хорошо. На основании данных по кунг и австралийским аборигенам, Салинс доказывает, что ограниченные нужды добытчиков возможно удовлетворить, работая по нескольку дней в неделю и оставляя высвободившееся время для неэкономической деятельности. В своем широком кросс-культурном исследовании Хэйден (Hayden 1981а), принимая во внимание то время, которое проводят за приготовлением пищи, в дополнении ко времени на ее добывание, заключает, что на оба эти действия охотникам и собирателям нужно прибавить ежедневно к 5 часам всего лишь еще 2 часа.

Добытчики с низкой плотностью населения, если выражаться кратко, живут неплохой жизнью, и понятно, что эволюционные изменения этой простой экономики нельзя сводить только к вопросу развития и улучшения технологий. Но если производительность добытчиков зависит от низкоинтенсивного использования ресурсов, почему же тогда плотность населения остается такой низкой буквально миллионы лет? Неужели у людей того времени не было потенциала для быстрого роста населения и технологических возможностей обеспечить этот рост? Низкий темп роста в популяциях людей добывающего периода получит объяснение, если мы выясним темп и причины культурной эволюции.

Сочетание, по меньшей мере, четырех биологических и культурных факторов, связанных с добывающим образом жизни, удерживает население от роста. Во-первых, рождаемость снижается при хронической нехватке калорий; обычными были периоды недостатка пищи, из-за сезонного характера ее наличия и огра-

53

ниченных возможностей хранения. Во-вторых, восстановление овуляции замедляется при длительном периоде кормления; поскольку пища, полученная из дикой природы, очевидно, в основном не подходит младенцам, отлученным от груди, в типичных случаях у добытчиков кормление грудью остается главным источником питания ребенка первые два или три года. В-третьих, женскую плодовитость способно понизить напряженное занятие физическими упражнениями, которые необходимы при подвижном образе жизни добытчиков (Frisch et al. 1980). В- четвертых, поскольку дети, рождающиеся через малые промежутки, составляют для мобильного общества экономическую обузу, для увеличения интервалов между родами могли применять детоубийство (Birdsell 1968a). Хотя, несомненно, эти факторы действуют различно и при разных условиях окружающей среды, все же рождаемость в мобильных группах остается неизменно низкой.

В дополнение к этому, действие закона минимума в виде периодически происходящих бедствий, таких как засуха, может вызвать в популяциях добытчиков голод, сокращая их до «потенциальной плотности»; при низком темпе роста такая популяция сможет лишь медленно восстановить свою численность. Согласно Ли и Де Вору (Lee and DeVore 1968), плотность населения добытчиков обычно составляла только 20-30% от средней вместимости среды. Но добытчикам нужно было приспосабливаться к условиям не средним, а наихудшим из всех сезонно и периодически возникающих (Bartholomew and Birdsell 1953).

Эффективность добытчиков с низкой плотностью населения также покоится на решениях прагматического характера относительно пищевого рациона, технологии, перемещений и групповой принадлежности. Они весьма «чувствительны к цене», поскольку используют лишь часть из доступных ресурсов и, в зависимости от места и времени года, разнообразят свой пищевой рацион, чтобы сократить риски и издержки (see, Reidhead 1980; Winterhalder and Smith 1981). В диете мно-

гих добытчиков, и у шошонов и кунг в том числе, растениям отдается предпочтение перед животными, потому что растительная пища более изобильна. Но если, напротив, в изобилии имеется дичь, то охота эффективна более чем собирательство, и в рационе преобладает пища мясного происхождения, как у эскимосов. Келли в своем кросс-культурном исследовании добытчиков (Kelly 1995: 71) заключает, что «пищевые рационы весьма изменчивы.., будучи систематически связаны с немногими простыми переменными окружающей среды [как, например, эффективная температура и первичная производительность], которыми измеряется валовая масса пищи земли. …Диета охотника и собирателя – продукт процесса выработки решений, при котором в расчет принимаются затраты на приобретение ресурсов, будет ли это означать охоту, собирательство, рыболовство или то, на что обменяют их результаты».

Технология, используемая для добывания пищи, в типичных случаях носит индивидуальный характер. Она не громоздкая, в целом доступная каждой семье, многоцелевая и удобная при транспортировках. Способность преобразовывать экосистему у такой технологии ограничена, и ее применение людьми не сильно влияет на сохранность ресурсов. (Но существуют и исключения из общей ситуации, как, например, чрезмерный промысел некоторых крупных видов дичи или моллюсков и различные случаи применения огня). Однако технология эта не так проста, если кто-то думает, что ей недостает осмысленности. Действительно, добывающими обществами были разработаны некоторые из сложнейших традиционных технологий для охоты и рыболовства (Oswalt 1976). Они представляют со-

54

бой подходящие и часто изобретательные решения проблемы добывания ресурсов с минимальными затратами.

Добытчики следуют циклической модели воссоединения и рассредоточения, то есть восприимчивы к наличию пищи. Когда ресурсы распределены единообразно, единообразны и затраты на их использование, и наибольшей эффективности достигает рассеянная популяция, в которой снижается конкуренция отдельных добытчиков. Но когда ресурсы сконцентрированы в одном или двух районах, затраты на их использование возрастают с дистанцией, на которую удален от этих областей пользователь; в таких случаях эффективны объединяющиеся вместе группы. Или как в случае с шошонами и кунг, когда доступность ресурсов может меняться в течение года, и население собирается вместе на один сезон для использования сконцентрированных в это время ресурсов, наподобие сосновых орешков у шошонов, лишь для того, чтобы разбиться снова, когда пищевые ресурсы становятся более общедоступными.

Антропологами были предложены различные объяснения социальной ор-

ганизации добытчиков (Hayden 1981a; Lee and DeVore 1968; Service 1962; Steward

1936, 1938; Williams 1974). В этой книге мы интерпретируем семейный уровень у добытчиков с низкой плотностью населения как эффективный способ выживания в определенных условиях экономики и окружающей среды. Основные экономические условия, которые требуются экономике, соответствующей семейному уровню, встречаются часто. Технология индивидуальна. Разделение труда простейшее (по возрасту и полу), а труд, востребованный в ходе приобретения, редко выходит за пределы семьи. Из-за того, что территориальность выражена слабо, а передвижение населения по территории сравнительно свободно, необходимые ресурсы более или менее доступны всем домохозяйствам. Этот элементарный уровень организации является, однако, всегда частью более сложной социальной системы, которая объединяет семьи вместе – в лагеря и региональные сети.

Как мы попробуем показать в этой книге, основными причинами образования группы являются: управление рисками, технология, война и торговля. Среди добытчиков управление рисками решающе важно и имеет своим следствием образование неформальных и гибких социальных связей между семьями. Как будет видно дальше, люди, занимающиеся добыванием, весьма различаются (Kelly 1995), и эволюционная динамика добытчиков порождает множество линий эволюционного развития, отражающих связанные друг с другом переменные, описывающие окружающую среду, технологию, войну и торговлю. И как у эскимосов (случай 6) и рыболовов Северо-западного побережья (случай 9), социальные ответы на эти факторы имеют другую природу, нежели социальный ответ на управление рисками, отражающий, как мы покажем далее, более высокую плотность населения и более интенсивную экономику жизнеобеспечения.

Важнейшая проблема риска восходит к двум несколько различающимся экономическим условиям. Первое и более общее – это риск, связанный со сбором растений. На каждодневном уровне собирательство более или менее предсказуемо, из-за того, что растения стационарны (неподвижны), и если однажды найти их месторасположение, то они будут доступны, пока не соберут урожай. Но на уровне нескольких лет, напротив, растительные ресурсы непредсказуемы; и территория, которая хороша в один год, на следующий может оказаться крайне бесплодной. Чтобы компенсировать это непостоянство, популяция должна быть мобильной, перемещаясь из одной местности в другую для того, чтобы использовать лучшие из доступных возможностей. Но чтобы это сделать, семьям надо поддер-

55

живать широкую региональную сеть отношений, часто через обмен и межгрупповые браки, что открывает им доступ и к информации, где можно найти пищу, и к области проживания других групп. Гибкость при составлении группы и отсутствие территориальной исключительности лежат в основе добывающей экономики и использования в ней изменчивых ресурсов дикой природы.

Второе – это риск, связанный с охотой. В отличие от собирательства охота непредсказуема на каждодневном уровне: дичь, которую ищет охотник, не всегда возможно обнаружить, а обнаруженную не всегда возможно убить. У любого охотника есть большой шанс прийти домой с пустыми руками, и стойбище, состоящее из нескольких охотников, предпринимает действия, чтобы уравнять эти высокие повседневные риски с помощью дележа мяса. И хотя в данной ситуации стойбище напоминает своими функциями домохозяйство, распределение и сотрудничество обычно ограничиваются мясом и не умаляют независимость домохозяйства, которое может перемещаться из стойбища в стойбище.

В общем и целом семейный уровень организации примечателен своей неструктурированностью. Временные социальные и экономические успехи сводят группы вместе только лишь для того, чтобы возрастающие издержки на приобретение и социальные трения снова разбили их на части. Церемониализм и лидерство – два элемента образования группы, за которыми мы будет следить в этой книге, – проявляют себя только от случая к случаю. Они существуют, чтобы разрешать особые трудности, связанные с групповой сплоченностью, которая проявляется лишь, пока многосемейная группа находится вместе. И церемониализм и лидерство существует среди добытчиков, но они обусловлены контекстом и сравнительно не разработаны.

Но где же община, о которой так много писалось (Service 1962; Williams 1974)? В ходе поисков первобытного человека некоторые ученые описывали общину, как базовую форму человеческой социальной организации, которая развилась в условиях добывающего хозяйства. В общем-то, община – патрилокальная83 группа с исключительными правами на территорию – чаще всего, скорее конструкт антрополога, занятого поиском структуры в простом обществе. Если община – это стойбище, то она определенно существует среди добытчиков, особенно там, где охота требует высокой степени распределения. Но община, как территориально определенная корпоративная группа, регулирующая браки и использование ресурсов, кажется, не подходит добытчикам, потому что она может ограничить гибкость передвижения, от которой зависит их выживание. Шошоны Оуэнсвэлли наиболее подходят под такое определение общины, но как мы увидим, они зависят от относительно богатых и надежных ресурсов. Однако большая часть добытчиков с низкой плотностью населения не территориальны, поскольку не могут себе этого позволить.

С нашей точки зрения неразумно выделять первобытную форму социальной организации. Скорее надо ожидать, что, как и само добывающее хозяйство, у ранних людей будут чрезвычайно разнообразные социальные институты (see, Kelly 1995). Что является общим для всех человеческих обществ, так это их приспосабливаемость – способ, которым люди формируют отношения, подобающие их жизненным условиям. Семейный уровень добытчиков впечатляюще иллюстрирует прагматическую природу человеческого общества, превратившегося в более сложные институциональные формы. Случаи шошонов и кунг иллюстрируют сходства и различия между добытчиками с низкой плотностью населения,

56