кализовано, то это упрощало и контроль над металлопроизводством со стороны имперских администраторов (Costin et al. 1989).

Центральной фигурой в мероприятиях Инкской империи и в том, как она финансировалась, являлся курака. Он, в основном из-за своего военного лидерства, играл важную роль и в доинкский период, по крайней мере, в нагорных областях; во времена инков же кураку выбирало и поддерживало в зависимости от его экономической эффективности государство. Курака занимал опорные позиции: его власть основывалась, как на местном наследственном праве, так и на поддержке, которую гарантировало государство. Включение долины Мантаро в империю (D’Altroy 1981) чрезвычайно усилило статус кураки, как и контроль с его стороны, и соответственно локальные элиты в дальнейшем подчинились интересам государства в регионе.

Причины успеха инкской империи

Такое государство, как инкское, можно изобразить либо в терминах теории конфликтов, как руководимое беспощадными эксплуататорами, либо при помощи теории консенсуса функционалистов, наоборот как опекаемое добродетельными менеджерами. Должно же быть нечто и от первого, и от второго, в зависимости от того, насколько выдерживается баланс между эксплуатацией и управлением. Власть инков лучше всего описывать, как движимую собственной выгодой (Rowe 1946: 273). Империя финансировалась с помощью мобилизации рабочей силы для производства продуктов первой необходимости и ремесленных товаров, проведения проектов общественных работ и поддержания армии; для выполнения этих целей все домохозяйства из сообщества на местах должны были отрабатывать барщину. В свою очередь государство поставляло местному сообществу ресурсы и услуги, существенно необходимые для его жизнеобеспечивающей экономики, в особенности упорядочивало доступ к обрабатываемым землям и пастбищам. Таким образом, завоевание привело к установлению нового набора отношений к средствам производства, что гарантировало локальному сообществу зависимость.

Но империя оказала своим сообществам даже еще большую услугу, когда прекратила войны между ними. Например, мы можем документировать существенные улучшения в пищевом рационе и жизненном уровне и у элиты, и у общинников уанка, после завоевания их инками (Earle et al. 1986). Также государство, как субъект, предоставляющий землю в обмен на барщинный труд, гарантировало сообществам на местах права пользования, позволяя, таким образом, некоторым из них расширить контроль над ресурсами в вертикальном направлении и усилить стабильность и самодостаточность собственной жизнеобеспечивающей экономики. Из-за монополии государства на определенные товары, они стали доступны, и часто впервые, удаленным сообществам. Наконец, как мы видели, государство из своих хранилищ, хоть и устроенных первоначально для финансирования его собственной деятельности, массово поставляло остатки пищевых запасов во времена нужды.

То, что Инкская империя была движима собственной выгодой, являлось характерной чертой архаических государств, в которых тщательно балансировали на отношениях между жизнеобеспечивающей и политической экономиками. По части труда и продуктов первой необходимости государство продолжало зависеть от локального сообщества. Сообщество же в свою очередь становилось зависимым от государства. Конечно, чтобы усилить узы зависимости и сохранить производственный потенциал сообщества, составлявшего финансовую основу госу-

287

дарства, поставлять услуги и ресурсы явно было в экономических интересах последнего. А перемещения населения по империи породили сложную этническую мозаику, на чем часто государство сосредотачивалось, выбирая стратегию разделять и властвовать. Перемещаемая государством в новый регион группа должна была сохранять лояльность государству, поскольку ее притязания на землю исходили не из традиционных прав, а лишь благодаря государственному установлению.

Но почему же инки добились успеха в XV в., а не раньше? На побережье центрального региона Анд существовали и более ранние государства, в особенности известные своим искусством Моче и Чиму (Lumbreras 1974); а на нагорьях государство Уари354 имперского типа задолго до этого создало разветвленную систему дорог и административных поселений (Isbell and Schreiber 1978). Следовательно, получается, что Инкская империя частично была воздвигнута на базе более ранних, предшествовавших ей государств.

Однако настоящим ключом к успеху инков стало то, что целый ряд новообразований произошел у них в экономике жизнеобеспечения. Долговременный рост населения в центральных Андах привел к очевидной эскалации войн между сообществами и сильной интенсификации земледелия, которая основывалась на ирригации, террасировании и осушении полей. Потребность в местных лидерах, в основном в военных целях, привела к развитию социального расслоения и появлению на нагорьях вождеств. В свою очередь высокая плотность населения, зависимость от капиталоемкого земледелия и существование локальных элит подготовили идеальные возможности для инкорпорирования этих вождеств в имперское государство.

И в довершении всего в то время, когда люди устали от войн и готовы были оценить преимущества мира, пришли инки. Установление мира в регионе сняло жуткие издержки военных приготовлений, которые включали не только прямые расходы на поддержания вооруженных сил и укреплений, но также косвенные, проистекающие из неэффективности и потерь в жизнеобеспечивающем производстве (Schaedel 1978). Восстановление мира и порядка высвободило громадные излишки потенциальной энергии, которые были направлены государством на решение его собственных политических и социальных целей.

Выводы

Интенсификация экономики жизнеобеспечения является необходимым, но недостаточным условием для образования государства. Растущая необходимость производства пищи, проистекающая из последовательного роста населения, предшествующего образованию государства, ведет к переполненности ландшафта, усовершенствованиям в капитальных средствах, тщательному управлению земледельческими циклами, четкой регламентации в землепользовании, интенсивной конкуренции за продуктивные земли и, в конечном итоге, к такой плотности сельского населения, которая была бы достаточна, чтобы поддержать рыночные системы и специализированный городской сектор. Государства не могут существовать без таких условий, исключая, может быть, лишь сателлиты, посредством тесных экономических отношений привязанные к основному государственному обществу. Но даже если имеются все эти условия, раньше, чем станет воз-

288

можным существование жизнеспособного государства, должны сложиться определенные средства для экономического контроля и политической интеграции.

Определяющей характеристикой государств является массовая интеграция

врегиональном или межрегиональном масштабе. Эта интеграция должна включать, как минимум, бюрократию, учреждение вооруженных сил и институционализацию государственной религии. Эти институты обеспечивают государству достаточное финансирование, умелое экономическое управление, стабильность и легитимность. К тому же, либо посредством развития рынков и торговли, как в средневековых Франции и Японии, либо территориальными приращениями с целью включения разнообразных систем производства, как в случае с инками, эти в основе своей политические институты, с помощью которых могущественное государство устанавливает в регионе мир, делают возможным быстрый рост экономической интеграции.

Все государства стратифицированы. Они должны быть таковыми, поскольку финансирование государственных институтов, необходимых для предотвращения экономического хаоса, должно основываться на надежных доходах. Такие доходы возможны только при контроле над экономикой, а этот контроль элиты, выделившиеся в социальном, политическом и религиозном отношении, превращают

всвою власть. Расслоение оказывается неизбежным на государственном уровне. Кажется, что социалистическая и демократическая альтернативы лишь украшают идеологией равенства базовое расслоение. Единственная альтернатива, которую после такого вывода мы могли бы себе позволить, заключается во всеобъемлющем упрощении задач мировой экономики, что просто невозможно по причине давления населения.

Этот контроль является базовым элементом и для финансирования государства и для расслоения. У него, как мы видели, имеется два основных типа: контроль над производством, который стал возможен благодаря таким технологическим нововведениям, как ирригация, либо, в меньшей степени, кратковременные пары и тщательное управление фермерскими землями; и контроль над распределением (торговлей), подготовленный рыночным развитием и появлением богатства, меркантильного по своей природе. В первом случае расслоение определяет существование двух классов: правящей землевладельческой элиты и класса общинников, занятых в производстве. Во втором присутствует также и третий класс – купцы, часто тесно связанные тем или иным способом с правящим классом.

Как было показано в этом разделе, государства могут образовываться только там, где присутствуют два набора условий: высокая плотность населения с присущей ей потребностью во всеперекрывающей системе интеграции; и возможности для установления подобающего экономического контроля, делающего возможным стабильное финансирование региональных институтов и поддержание правящего класса. Там, где эти два набора условий случаются вместе, мы и обнаруживаем быструю экспансию политической экономики и зачатки государства.

289

13.

Крестьянская экономика в аграрном государстве

В РАЗДЕЛЕ 12 мы рассмотрели всесторонне развитие государства как крупного политического института. Вернемся теперь к более этнографическому взгляду на экономики, соответствующие уровню государства, фокусируясь на описании крестьянского домохозяйства и местного сообщества вплоть до его экономических основ. «Крестьянское общество» – это ярлык, навешанный на широкий набор социальных систем, настолько сложных и многоярусных, что невозможно надеяться ни на исчерпывающее объяснение, ни даже на исчерпывающую типологию крестьянских экономик. Превосходные обзоры и исследования конкретных случаев предоставлены у Сайрила Белшо (Belshaw 1965: 53-58), Роды Халперин и Джейм-

са Дау (Halperin and Dow 1977), Джека Поттера и др. (Potter et al. 1967), Кэрол Смит (C. Smith 1976) и Эрика Вулфа (Wolf 1966a).

Для крестьянских экономик характерны сравнительно высокая плотность населения и относительно интенсивное производство. Но такими же точно являются и сложные вождества, и мы видели, что одни только черты системы производства не могут больше служить отличительным признаком стратифицированных обществ; необходимо все больше и больше понимать локальную экономику в контексте региональной экономики, интегрированной посредством рыночного обмена.

В этом разделе будут разобраны три случая в порядке возрастания свойственных им плотности населения и степени интенсификации производства. Наиболее сильно контрастируют между собой первый из них – бразильская фазенда (плантация), где посредниками между крестьянами-производителями пищи

иполитической экономикой, доминирующей на рынке, выступают землевладелец

инекоторые другие местные патроны, и два других – деревни в Китае и на Яве, в которых крестьянское домохозяйство непосредственно продает принадлежащие ему рабочую силу и продукты на свободном рынке. Также эти три случая представляют различные пункты внутри континуума «коммерциализации» (C. Smith 1976), которая является основным измерением, служащим для распознания типов крестьянской экономики.

Контраст между бразильскими фермерами-арендаторами и крестьянамиземлевладельцами из Китая и Явы в некотором отношении повторяет контраст между феодальными обществами, такими как вождества и ранние государства, а также аграрными государствами, интегрированными с помощью рынка, такими как Китай, и современными нациями-государствами. У феодальных обществ обнаруживается тенденция зависеть больше от продуктового финансирования, чем от финансирования богатством, обладать ограниченными рыночными системами

иненадежным денежным обращением, и управляться через цепочку фиктивного родства и отношения «клиент-хозяин». Напротив, государства, интегрированные с помощью рынка, зависят от финансирования богатством куда сильнее, чем от продуктового финансирования, имеют хорошо развитые денежные, банковские и транспортные системы, и управляются бюрократией, чья лояльность государству, по крайней мере, в принципе сильнее их личной привязанности семье, друзьям и местным элитам. В феодальном государстве власть и богатство первоначально определял скорее контроль над землями; в государстве же, интегрированном с помощью рынка, они могли включать землю, но обнаруживали тенденцию к ком-

290

мерциализации, завися от успеха на рынке больше, чем просто от владения землей. Государства, интегрированные с помощью рынка, как правило, сильнее централизованы и обладают бóльшим контролем над землями глубинки, чем внутренне разделенные феодальные государства.

Всредневековых Франции и Японии (см. раздел 12) класс производителей пищи был лишь ограниченно вовлечен в рынок, а сам рынок изначально представлял собой локальную систему обмена, контролируемую господином и ограниченную областью политического влияния последнего. Но рынки быстро расширялись по мере того, как эти системы развивались в нации-государства. Из этого процесса извлекли выгоду некоторые правящие элиты, другие же вынуждены были отказаться от своей монополии на власть; тем не менее, прекращения стремительной экспансии рынка на сельские земли глубинки не происходило (см.

например, C. Smith 1976: 356-60; Wolf 1969: 279-83).

Следовательно, обнаружилось, что эволюционное развитие шло от зависимых крестьян, прикрепленных к господину – посреднику в их взаимоотношениях

сдругими крестьянами и элитами – к независимым или свободным крестьянам, которые конкурируют за доступ к земле, работу, ремесленные изделия и другие предметы первой необходимости, непосредственно на месте проведения рыночных торгов. На наш взгляд это освобождение крестьянина является продолжением эволюционной экспансии политической экономики. Ныне экономика настолько громадна, что всякую попытку привести в движение внутри системы труд и товары, употребляя для этого персонифицированные, иерархические цепочки из команд, нужно признать куда менее эффективной, чем упование на обезличенный свободный рынок. По сути, эволюция от сложного вождества и архаического государства к государству, интегрированному с помощью рынка, характеризуется возрастающим доминированием экономики благодаря конкурентному, фиксирующему цены рынку, доминированием, которое сделали возможным институциональные рамки, служащие в основном для взращивания и защиты рыночной системы (раздел 14).

Крестьяне неохотно выходят на рынок, приобретая предметы первой необходимости, которые не способны произвести или получить в своих родных сообществах. Для того же, чтобы сделать это, им нужно произвести ремесленные изделия, либо продукты, обменивая их на такие вещи, как металлические орудия, церемониальные атрибуты или наличность, необходимую для уплаты налогов. И как будет видно из раздела 14, множество решений для проблем, связанных с популяционным ростом и технологическими изменениями, теперь обнаруживается в действиях обезличенного саморегулирующегося рынка, который одновременно и служит и угрожает экономическим интересам домохозяйства.

Вответ на уязвимость, которую несет рыночная экономика, домохозяйства конструируют сети из личных уз, бросая вызов безличной эффективности рынка

(Belshaw 1965: 78-81; Plattner 1989a). Эти «обоюдные договоры» (Foster 1961)

представляют собой отношения сбалансированного обмена, при которых обе стороны ищут личной выгоды. Через вертикальные связи общинник-клиент добива-

ется безопасности, тогда как хозяин из элиты – политической репутации. И такие системы, как джаджмани в Индии (Dumont 1970) и пратик355 на Гаити (Mintz

1961), возвращают нас назад, в дорыночную эпоху, когда крестьяне стремятся к установлению феодальных уз лояльности с преуспевающими землевладельцами, владельцами магазинов и торговцами, правительственными чиновниками, врачами и иными элитами на местах. В свою очередь эти локальные элиты добиваются

291

зависимости от элит еще более высокого ранга, поэтому теоретически отношения клиент-хозяин касаются всех в обществе. И если формальные структуры государственных обществ интегрируют массу обезличенных чужаков, поведение которых регулирует бюрократия, то паутина из обоюдных уз, конструируемых любым индивидом, персонализирует эту систему. Хоть и описываемые часто теоретиками свободного рынка, как «несовершенства», связи клиент-хозяин необходимы: они позволяют бесправным общинникам получать доступ к товарам и услугам, которые в противном случае могли бы находиться вне их досягаемости в большой и обезличенной рыночной системе.

У рынков вдобавок к их горизонтальной функции, заключавшейся в обмене товарами между специализированными производителями, имелась и вертикальная функция собирания товаров, с помощью которых поддерживались городские популяции, удаленные от ферм и выведенные из жизнеобеспечивающего производства (Plattner 1989b). Городская модель расселения со своей иерархией центра порождает концентрацию населения, подходящего для администрирования и контроля. Те, кто живут в городских центрах, составляют персонал государственных чиновников – бюрократии и писцов, воинов и градостроителей, жрецов и духовенства, ремесленников и торговцев и сам правящий класс. А чтобы поддержать их сущностно необходимое функционирование, нужно собрать с баз на селе пищевые продукты и сделать их доступными городским популяциям.

Рынки составляют характерную черту государств, поскольку облегчают как расселение людей, так и финансирование централизованных, иерархических институтов регионального управления. Обеспечение крупных городских популяций, которые не производят себе сами средств для жизнеобеспечения, представляет собой потенциальный кошмар в смысле логистики. Эту проблему решает рынок, более или менее свободный от государственного управления. Функционирующая, интегрирующая рыночная система позволяет государству в готовом виде заполучить систему финансирования в форме вкладов материальными ценностями. Для того же чтобы это заработало, государство использует денежное обращение в качестве средства оплаты государственных работ. Средством обращения являются концентрированные, стандартизированные объекты богатства, которые можно легко хранить и переносить. Государство чеканит монету стандартного достоинства, гарантируя ее ценность; и с таким богатством можно легко обращаться, централизовано хранить и распределять его, а это является частью государственного финансирования. То, что работники, получающие жалование, обычно берут такую валюту с собой в места проведения рыночных торгов, чтобы купить пищевые и другие необходимые для жизни продукты, которые больше не в состоянии производить сами, составляет инфраструктуру жизнеобеспечения, обеспечивающую городское население и профессионалов, от которых зависит всякое госу-

дарство (Brumfiel 1980).

В терминах эволюции фонд ренты представляет собой конечную и наиболее обременительную форму вторжения политической экономики в экономику домохозяйства. Оно начинается с вынужденного «дара» производителя одному или нескольким бигменам, оборачивается данью, которую требует могущественный вождь, и, в конце концов, становится легально санкционированным правом земельных собственников и бюрократии на долю от произведенного крестьянами. И лишь фонд жизнеобеспечения представляет собой доход, предназначенный для потребления крестьянского домохозяйства. Но это – малая и часто недостаточная

292