Геополитическая ситуация

«Заокеанская республика». Удобные климатические пояса. До недавних пор защищены от внешней угрозы (свели на нет баллистические ракеты и терроризм).

Народонаселение

Основу американской нации составляют выходцы из Англии, основавшие первые колонии (в 1603 г. — на юге, в 1620 г. — на севере страны). Однако они послужили лишь ядром нового этноса. Уже в 1776 г. один из «отцов-основателей США» — Томас Пейн — писал в знаменитом памфлете «Здравый смысл», что Америка обязана Англии своим происхождением не больше чем на треть. Так, Новый Амстердам (ныне Нью-Йорк) был основан голландцами. Пенсильванию и Висконсин облюбовали немецкие колонисты. В старых кварталах Нового Орлеана до сих пор заметен дух бывшей хозяйки Луизианы — Франции, а на юго-западе сильны мексиканские традиции. С XIX века на Тихоокеанском побережье появились китайские кварталы, а в качестве медсестёр в наши дни предпочитают исполнительных и аккуратных филиппинок. Еврейская колония США — самая большая в мире, её численность больше, чем всё население Израиля. Трудно назвать народ, представители которого не жили бы в США.

Крупнейшая после белых американцев расовая группа страны — негры США. (…)

Периодизация

Экономика и технология

Общество

Государство

Религия. Жизненная философия

Американская идея выросла из кальвинизма — течения в западном христианстве, зародившегося ещё в первые годы Реформации. Католическая церковь учила, что любой человек может искупить грехи и заслужить рай с помощью «добрых дел» — жертвуя на церковь, покупая индульгенции (справки об отпущении грехов) и пр., что оборачивалось чудовищной по лицемерию охотой за кошельками верующих. В пику всему этому Жан Кальвин развивал идею Августина Блаженного об абсолютном предопределении: Бог-де ещё в дни Творения определил судьбу каждого человека до скончания времён, определил, кому быть праведным, кому — грешным. Стало быть, ещё до рождения некоторые люди (их очень мало) избраны для спасения, остальные же прокляты и осуждены на адские муки, и сам человек не может этого изменить, как бы ни старался. Казалось бы, такое учение несовместимо с моралью и не годится для религии: делай, что хочешь, — твоя судьба не в твоих руках. Но Кальвин нашёл выход: ни один человек не может знать замыслов Божьих, поэтому его долг — верить, что он избранный, и стараться изо всех сил. Но можно ли получить хотя бы намёк, избран ты или нет? Оказывается, можно! Кого Бог избрал для блаженства на том свете — того не оставит и на этом! А стало быть, если в твоих делах, каковы бы они ни были, тебе сопутствует успех, — можешь не оглядываться на свои грехи: тебя ждёт место в раю! Есть только один грех — неудача: быть неудачником — значит знать, что ты лишён Божьего покровительства.

Надо ли говорить, с какой радостью встретили это учение буржуа! В Евангелии говорится: «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие» (Матф. 19:24; Марк 10:25; Лука 18:25). И вот Кальвин выдал богатым билет в Царство Божие и забронировал для них места. Незачем больше тратиться на церковь, незачем замаливать грехи. Человек служит Богу уже тем, что делает своё дело, и чем лучше его делает — тем больше у него надежд на рай. С этой точки зрения нет разницы между кровавым золотом и законным доходом: Бог любит, кого хочет, а за что — ему виднее. Поэтому английские кальвинисты (пуритане) относились к своему богатству со рвением, достойным религиозных фанатиков. Они ходили в дешёвом платье, отказывали себе в хорошей пище, не терпели развлечений (театры, когда могли, закрывали ¹), зато копили деньгу к деньге, стремясь лишь к увеличению капитала как к самоцели.

Преследуемые у себя на родине, многие пуритане решили переселиться в колонии, чтобы жить там по своим законам. В 1620 г. корабль «Мейфлауэр» («Майский цветок») доставил на берега залива Массачусетс группу переселенцев — «отцов-пилигримов». День их высадки («День Благодарения») считается датой основания Новой Англии — ядра будущих США.

На новые берега пуритане принесли свой культ успеха. Но само это понятие изменилось в диких заморских краях. Во-первых, все колонисты не могли быть одинаково богаты, а колония нуждалась не только в купцах и предпринимателях. Поэтому пришлось учесть, что Богу угоден не только денежный успех, — хотя деньги остались самой важной и к тому же простой и удобной меркой. Современный американский писатель Р.М.Хатчинс выразился об этом так (быть может, утрированно):

«Всякому известно, что такое доллар, и все согласны, что это Отличная Штука. Великое её очарование состоит в том, что она поддаётся счёту. Это — определённость. Простота. Каждый это понимает и ценит. Тут нет места для разнотолков. Американец обожает доллар в силу такой робости мысли, какой, я думаю, не было ни у одного жившего на земле человека. Он чувствует себя неуютно, столкнувшись с чем-либо, чего не может сосчитать, потому что не очень-то владеет другими способами измерения. Он не в состоянии ни определить, ни оценить качество. Поэтому его удел — количество».

Во-вторых, «отцы-пилигримы» пытались создать аристократию богачей, покоящуюся на почти что рабском труде законтрактованных рабочих — «сервентов». Гражданами колонии считались только сами пуритане — «фримены» («свободные»), сервенты же по окончании контракта должны были отправляться на родину почти без вознаграждения: грешники, что им надо! Но утвердить такую систему надолго оказалось невозможным: в маленьких колониях, за околицей которых начинался фронтир — граница с дикими землями, — всегда было куда уйти от эксплуатации. Здесь, на фронтире, царил совсем иной образ жизни, где человек мог положиться только на себя. Погибнет он или спасётся — здесь этот вопрос был не мистическим: в конечном счёте всё зависело от собственных сил человека, от его упорства, преприимчивости и, конечно, удачи.

Так среди фронтиреров, на стыке пуританской идеи личного успеха и реальности жизни пограничной полосы (свободной, но суровой — суровой, но свободной), и родилась American Dream — знаменитая «американская мечта». Это была мечта о стране, где сильный и свободный человек личными усилиями может добиться всего, на что он способен, и награда его будет ждать как на том, так и на этом свете. Это означало такое устройство общества, в основе которого лежат не государственные или корпоративные, а личные интересы. Ещё до того, как Джон Локк выдвинул свою теорию общественного договора, в американских колониях законы стали результатом соглашения между полноправными гражданами, принятого в общих интересах. Это в полном смысле слова «воля нации», а не воля какой-то силы, стоящей над нацией (в отличие, например, от России). Отсюда громадное уважение американцев к закону: его справедливости в целом не отрицают даже те, кто его нарушает.

Под лозунгом этой мечты прошла Американская революция 1770‑х годов: власть английской короны была свергнута, как только попыталась хоть немного ущемить права колонистов. Под этим же знаменем солдаты Севера в 1861-1865 гг. громили армии рабовладельцев Юга, пытавшихся утвердить совсем иную модель — модель демократии для кучки плантаторов, оборотной стороной которой было рабство негров и унизительная нищета большинства белых. «Американская мечта» толкала на Дальний Запад массу переселенцев, уверенных, что их ведёт божественное предопределение. Одним из последних видных философов этой мечты был Герберт Гувер, автор книги «Американский индивидуализм» и 31‑й президент США.

Да, индивидуализм — тоже неотъемлемая черта американской мечты. Если попытаться представить себе американский тип героя, то он может быть бизнесменом, воином, президентом или учёным, но всегда он должен быть self-made-man — «человеком, который сделал себя сам», то есть добился всего личными усилиями, решительностью и честолюбием. Это — мощнейший стимул к новому творчеству, к эксперименту. Страна, традиции которой имеют за плечами обычно не более 100-200 лет, сделала чуть ли не законом отрицание всякого авторитета традиции. Кажется, Марк Твен сказал: «Англичанин — это человек, способный делать что-либо только потому, что так всегда делали раньше; американец — это человек, способный делать что-либо только потому, что так раньше никогда не делали». Но тот же индивидуализм имеет и другие стороны, которые коробят и нас, и большинство европейцев. Это — повышенное внимание к себе и привычка мерить весь мир своими собственными потребностями и ценностями. Это — разделяющие людей глухие стены: на свои проблемы жаловаться некому, иначе роняешь своё достоинство (хотя в ад, ждущий неудачников, в наши дни уже мало кто верит, отношение к ним как к людям второго сорта осталось). Это — право каждого на ограниченность кругозора: каждый сам для себя достаточно умён. Над тупостью американской глубинки горько смеялись и Марк Твен, и О.Генри, в ограниченности упрекали Америку и Ф.Кафка, и К.Гамсун, и Х.Ортега-и-Гассет, и М.Горький — правда, каждый из них объяснял эту ограниченность на свой лад. Да и сам культ успеха, признаваемого высшей ценностью, — он сохранился, поэтому дела, не сулящие прижизненного успеха, у американцев не в чести. В этом, кстати, главная причина того, что, хотя США породили великих инженеров и техников (достаточно назвать У.Белла, Г.Морзе, Т.А.Эдисона, Г.Форда), но фундаментальную науку здесь всегда делали иммигранты первого поколения. Впрочем… а что, собственно, даёт нам право смотреть свысока на американцев или на кого бы то ни было? Другое дело, что такая жизнь, быть может, не по нас.

«День Благодарения. Сегодня все возносят чистосердечные и смиренные хвалы Богу, — все, кроме индюков. На островах Фиджи не едят индюков, там едят водопроводчиков. Но кто мы с вами такие, чтобы поносить обычаи Фиджи?»

Марк Твен. «Простофиля Вильсон».

Впрочем, американская мечта и в самой Америке переживает сейчас не лучшие времена. Ударом, который её надломил, стала Великая экономическая депрессия 1929‑1933 гг. Именно тогда выяснилось, что не только экономика, достигшая таких масштабов, уже не может опираться на свободную инициативу свободных личностей, но и сами эти мелкие хозяева не могут устоять на ногах без поддержки могущественного государства — а значит, ради собственного выживания должны жертвовать ему часть своей свободы. Не кто иной, как Г.Гувер, правивший как раз в эти годы, отказывался принять хоть какие-то антикризисные меры. Он считал, что государственное регулирование экономики ведёт к «созданию монополий», «социализму» и «фашизму» разом, а помощь безработным морально развращает их, подрывая основу здорового индивидуализма — надежду только на собственные силы. От этих взглядов он не отказался даже после сокрушительного поражения на выборах 1932 года. Новый президент — Франклин Делано Рузвельт — реформировал американскую экономику, поставив её под государственный контроль. Как отреагировали на это американцы? «Ф.Д.Р.» стал единственным в американской истории, кого избрали в президенты четыре раза подряд…

А дальше была и беспрецедентная система подкармливания неимущих (некоторые безработные ухитряются пользоваться ею всю жизнь и не ищут работу из принципа), и попытки регулирования общественной идеологии (знаменитая «охота на ведьм» сенатора Маккарти), и мощная система госбезопасности (в лице ФБР)… Что бы там ни говорили, но современные США —регулируемое общество, а это плохо согласуется с американской мечтой.

Ныне Америка весьма далека от того, о чём мечтали её «отцы-основатели». «Американская мечта» включала один из основных идеалов демократии — равноправие: каждый имеет одинаковые права на то, чтобы «стремиться к счастью», а остальное зависит от его личных усилий. В последние десятилетия американцы много говорили о себе как об «обществе равных возможностей»: на старте все равны. Не будем уж говорить о неравенстве социальном: реальные стартовые возможности сына миллионера и сына чернорабочего уж точно не равны. Но в наши дни в Америке есть целый ряд категорий людей, которым по тем или иным причинам предоставляются льготы: чаще всего — как компенсация за нанесённый когда-то ущерб. Работодатель вынужден крепко подумать, прежде чем отказаться принять на работу негра: его могут обвинить в расизме, а это сейчас в США не модно. Некоторые негры из принципа живут всю жизнь на пособие по безработице, продляя срок его получения с помощью разных юридических лазеек, и мотивируют это тем, что получают таким образом компенсацию за 250 лет рабства их предков. Практически столь же широки права представителей «сексуальных меньшинств»: если объявить себя гомосексуалистом, многие проблемы решаются легче. Очень сильно в США феминистское движение, включающее и самые экстремистские формы. Как-то уже забылось, что феминизм — это движение за равноправие женщин с мужчинами. А если в стране, по данным Л.Дж.Питера, женщинам принадлежит 57% титулов собственности на землю, на них приходится 87% покупательной способности населения и т.д., — впору уже не бороться за новые права, а делиться старыми. Однако любой, кто осмелится критиковать феминистские статьи хотя бы за ненаучность (в случаях, когда они претендуют на таковую), рискует показать себя узколобым старовером и стать жертвой бойкота. Среди всех этих группок белые потомки основателей США чувствуют себя всё более неуютно. Пока это проявляется больше в разговорах и на киноэкране, но если так пойдёт и дальше?

Я далёк от того, чтобы пророчить беды Америке и тем более заранее потирать руки. В конце концов, если им будет плохо, вряд ли от этого станет лучше нам. Но, честно говоря, мне как-то не верится, что её завтрашний день будет лучше сегодняшнего. Впрочем, пусть и они будут счастливы — на свой лад, и мы — тоже.