2.4 Критерии процесса общения

Первый из критериев общения - самый главный - заключен в самом значении этого слова, в его корне. Корень “общ” говорит о том, что при общении у людей обязательно есть общее, общность - общий контекст.

Контекст - это законченный по смыслу фрагмент письменной или устной речи, или совокупность представлений о том или ином объекте или аспекте реальности, система понятий, смысловое поле, - в котором более или менее ясно определены значения отдельных его фрагментов (слов, образов, переживаний, представлений, понятий). Только в рамках того или иного контекста каждый его элемент обретает конкретный смысл.

Наличие общего контекста означает, что люди говорят (пишут, молчат, обмениваются информацией, выражают разными способами свое отношение или переживания) по поводу одного и того же содержания. Только в этом случае возможна та совместность, без которой об общении просто не приходится говорить.

В том случае, когда две встретившиеся на улице приятельницы рассказывали друг другу каждая о своем, но совершенно не восприняли рассказы друг друга, у них не было общего контекста, а был у каждой свой, отдельный. Женские разговоры о детях и мужьях очень часто носят именно такой характер. Их цель - реализация стремления высказаться, выплеснуть свои впечатления и переживания без намерения проникнуть в переживания и впечатления партнера по общению. В таких разговорах, особенно если беседуют не две, а три или более женщин, каждая, в меру воспитанности и природной доброты кратко реагируя на рассказы подруг, с нетерпением ждет паузы, щелочки, зазора в ходе разговора, чтобы втиснуться туда со своими собственными новостями и мнениями.

Примерно таким же бывает иногда разговор двух недавно познакомившихся людей, которые видят друг в друге не столько незнакомый и привлекательный мир мыслей и переживаний, сколько лицо, на которое хочется произвести впечатление. При этом каждый из партнеров по общению, по очереди блистающих своими самыми занимательными и необыкновенными историями или мнениями, производит наилучшее впечатление в первую очередь на себя самого и только косвенно, “отраженным светом”, на собеседника. Благоприятное впечатление друг от друга они получают, в основном, в связи с тем, что оказались друг для друга благодарными слушателями, перед которыми удалось развернуться с самой выгодной стороны.

То же можно сказать о солдате и командире. Если у них есть общий смысловой контекст - все равно, будет это напряженное ожидание атаки в военных условиях или самоутверждение старшего по должности за счет унижения младшего и глухое сопротивление последнего - приказ и его выполнение могут стать актом полноценного общения, имеющего положительный или отрицательный знак. Если же у каждого из них - свой контекст, то об общении не может быть и речи. Солдат стремится поскорее выполнить приказанное и освободиться, или думает, как увильнуть от неприятной работы, или ждет, что будет дальше и прикидывает, чем для него это обернется, или радуется концу работы; командир использует солдата в качестве исполнителя каких-то повседневных хозяйственных дел, или применяет к нему дисциплинарное воздействие, или занимается его обучением и воспитанием - а для этого совсем необязательно с ним общаться.

В случае с мальчиком, который бегает к соседу помогать чинить машину и пренебрегает мытьем своей, можно сказать, что последнее занятие и связанное с ним общение, видимо, входят для него в столь непривлекательный контекст, что даже притягательная сила самой машины, безусловно, уступает. Совсем не то с машиной соседской: контекст мужских, немногословных, подчеркнуто суровых и деловых отношений необычайно важен для подростка. Таким образом, содержание общения в том и в другом случае для ребенка совершенно различно, несмотря на то, что, на первый взгляд, оно и здесь и там разворачивается по поводу одинакового предмета - машины.

То же касается и девочки с четырехлетним братишкой, которая бегает помогать в детский сад. Когда ее оставляют с братом, она на самом деле ничего не решает, а только с большим или меньшим успехом выполняет указания матери, которая, вероятно, далеко не всегда остается довольна дочкой. То, что ей приходится делать с малышом, автоматически попадает в категорию дел, постоянно руководимых и оцениваемых взрослыми. Характер общения, которое обычно разворачивается по поводу таких дел между детьми и их родителями, известен. В детском же саду все по-другому: там девочка никому ничего не должна, она помогает по своему желанию, малыши очень любят ее и склонны слушаться, так как для них это что-то вроде игры и, конечно, разнообразие, не то, что для брата. Дела, в которых может реально участвовать в детском саду младший подросток, более чем посильны, успех им практически обеспечен - ведь воспитатель не оставит группу на двенадцатилетнего ребенка, как мама оставляет братишку. Вместе с тем девочка, занимающая хотя бы трех-четырех “висящих” на ней ребятишек - реальное подспорье для взрослого, иногда приносящее ощутимое облегчение. Отношения между воспитателями и такими добровольными помощниками складываются очень хорошие - если только какое-нибудь ЧП, из числа иногда случающихся в детских садах, не изменит это.

Таким же образом можно проанализировать множество других ситуаций - и со старыми школьными друзьями, и с недавно познакомившимися пожилыми парами, и с молодежной компанией и тысячи других, подобных описанным, или значительно отличающихся от них. Если разобраться, есть ли у партнеров по взаимодействию общий контекст, или они, говоря друг с другом, делая что-то совместно, имеют ввиду каждый свое, не соотносимое со смысловым полем партнера, - то сразу станет ясно, возможно ли между ними общение в данной ситуации.

Общий контекст - совершенно необходимое условие для общения, но не достаточное.

Легко представить себе пожилых супругов-пенсионеров, или проживших всю жизнь вместе сестер (с братьями такое случается реже), или родителя и его ребенка, тоже уже достигшего пенсионного возраста, которые живут, как единый организм, в глубокой симбиотической связи, никогда не ссорятся или, наоборот, ссорятся постоянно, привычно и автоматически. Эти люди, безусловно, пребывают в общем контексте, они понимают друг друга не то что с полуслова, а с полувзгляда - и практически не общаются. Содержанием жизни таких семейных пар обычно бывает общее хозяйство, болезни одного из них или обоих, жизнь детей или внуков, живущих отдельно. Можно сказать, что они живут и действуют по отношению к своему жизненному содержанию, как единый субъект, более или менее гармоничный внутри себя.

При такой степени общности общение становится ненужным - независимо от того, насколько эти люди довольны своей жизнью, насколько гармоничны или дисгармоничны их взаимоотношения. Парадоксальная вещь: у них есть взаимоотношения и, при этом, может не быть общения! Как в организме, когда больные ноги не могут обеспечить все замыслы головы, и это порождает жизненную дисгармонию, но не проблему общения между головой и ногами.

Второй критерий общения - это наличие хотя бы двух (или более - в зависимости от количества общающихся) позиций, точек зрения, сосуществующих в общем контексте. Если нет разных точек зрения, если общность такова, что точка зрения в общем контексте абсолютно едина - не о чем и говорить, общения нет, оно не нужно.

Такое единство давно сжившихся немолодых людей - результат длительного процесса, в котором, конечно, было место и общению. Можно было бы сказать, что “отсутствие общения” у очень близких, всю жизнь проживших вместе людей - это высшая точка развития общения, - если бы не одно обстоятельство. Дело в том, что семьи-диады, для которых характерен описываемый феномен, резко отличаются от других семей или дружеских пар, в которых сохранилось собственно общение с характерной для него двухпозиционностью и в особенности самоценное, “чистое” общение, по одному существенному параметру. Это - сужение у таких семей интересов, замыкание в себе, бездуховность, обеднение и примитивизация жизненного содержания. Действительно, такая семья-диада обычно чем далее, тем больше недовольна своей жизнью - материальным положением, здоровьем, врачами, правительством, детьми, внуками, соседями, продавцами в магазине, почтальоном и т.д. Ничего удивительного здесь нет - ведь для того, чтобы человек в любом возрасте, даже самом преклонном, не переставал личностно развиваться, он должен с кем-то общаться, перенимая при этом что-то новое для себя и, таким образом, развивая вместе с партнерами по общению общий смысловой контекст - тогда этот контекст сможет приносить ему удовлетворение.

Таким образом, у нас получились два взаимно-дополнительных критерия процесса общения - наличие общего контекста и сосуществование в этом контексте хотя бы двух точек зрения, между которыми возможен диалог.

Из двух обозначенных выше критериев процесса общения следует третий - обязательность изменения, развития контекста, в котором происходит общение. Это - не столько самостоятельный критерий, сколько показатель наличия и работы двух основных.

Так, в случае, когда между начальником и подчиненным, который получает от своего шефа указания, происходит общение, их общий контекст - содержательная сторона профессиональной деятельности - не может не развиваться. В этом, собственно, и состоит процесс их профессионального общения. И во всех других рассмотренных и не рассмотренных нами случаях, где есть общение, можно отметить развитие его контекста - и у мальчика, бегающего к соседу, который возится с машиной, и у девочки, помогающей в детском саду, и у бывших одноклассников, которые, встретившись через несколько лет отдельной, не связанной друг с другом жизни, сумели прорваться к общим смыслам и обогатить их обновленным общим содержанием - своими мыслями, впечатлениями, мнениями, которые оказались способными вступать в диалог и порождать новые мысли и мнения.