О нескольких механизмах разъединения психических репрезентаций

На довольно продвинутом этапе психотерапии Педерсен заинтересовался бунтом подростков, его окружающих, против своих учителей, и через них, против своих родителей. Он воспринимал данное возмущение, ясно видел до какой степени оно было распространено, но совсем его не понимал, хотя он и сам регулярно совершал деликвентные поступки. Таким образом, он описывал у самого себя настоящую невозможность репрезентации. Эта невозможность, как мне показалось, исходила из угрозы, которая давила на него путем репрезентации очень сильного, очень разрушительного бунта. Бывший «паинька», Педерсен в отрочестве, безусловно, боится разрушения своего окружения, если появятся очень яростные репрезентации. Дезинвестиция этих репрезентативных элементов в следствии имеет прилив грубых действий в поведении, и особенно болезненных, которые заменяют ее. Эти грубые действия, по-моему, дают ему возможность ухватиться за перцептивный элемент (в частности, к боли) для поддержания дезинвестиции мыслительной деятельности. Таким образом, он попытается бороться с возбуждением, исходящим от некоторых мыслей, через применение сенсорно-моторного возбуждения.

Стало возможным, начиная с других «непониманий», которые Педерсен проявлял в своей психотерапии, понимание того факта, что замена некоторой невозможности репрезентации поведенческой деятельностью была у него довольно общим способом функционирования. Это подталкивает нас к тому, чтобы ретроспективно предположить, что до появления раковой дезорганизации, теснота, пережитая на Крайнем Севере, поддерживая перцепцию, наверняка сделала невозможной дезинвестицию весьма инцестуозных и весьма деструктивных репрезентаций первосцены.

Другой механизм, использованный Педерсеном, может быть сопоставлен с предыдущим. Он состоит в том, чтобы «отключиться» согласно термину из его окружения. Он смотрит по телевизору кадры, не слушая диалогов, и также «отключается», не слыша ни своих преподавателей, ни своих собеседников. Педерсен, кажется, совершает таким образом расщепление или психическую изоляцию репрезентаций.

Начать одиночное путешествие по вершинам гор и по океанам в экстремальных условиях, - это тоже способ отключиться, через психическую изоляцию и через механизмы изоляции используемых психических репрезентаций, во время опасных действий. Эти механизмы присутствуют в сильной концентрации, необходимой для того, чтобы сделать обязательный жест, от которого зависит его выживание, когда он находится в опасности. Эту концентрацию на задачах, как нельзя более конкретных, можно сопоставить с тем отношением, которое поддерживает оператуарный пациент с «утилитарным». У Педерсена, как и у других спортсменов экстремалов, концентрация и перцептивная гипербдительность, вызванные жизненной опасностью, [приводят к тому, что] репрезентации, тех объектных связей, которые подозреваются в том, что могут сделать человека уязвимым просто устраняются. Сделать нужный жест в должный момент, кажется, ожидается, прежде всего, от физических и ментальных автоматизмов, приобретенных предварительным приучением.

Изоляция пытается удалить идеи, избежать того, чтобы некоторые репрезентации вошли в контакт друг с другом, так как связи, о которых можно подумать угрожают быстро вызвать мысль о сексуальной и инцестуозной связи, как в бараке на Крайнем Севере. Некоторым образом Педерсену так и не удалось выйти из этого травмирующего закрытого пространства. На горных вершинах и на океанах он продолжает изолироваться, как если бы он защищался фобией контакта, но особенно он изолируется психически, избегая того, чтобы репрезентации объектных отношений контактировали с другими [репрезентациями]. Поведенческая активность, которая заменяет мышление о связях, появляется в ущерб ментальной деятельности, которая оказывается недостаточной для связывания травмирующего возбуждения.

Итак, мне представляется, что мы находим у Педерсена две противоположные системы защиты, из которых одна тянется к развязыванию связей мышления и к разъединению влечений, а другая тянется к связи, к эротизации боли и связыванию влечений. Согласно экономическим условиям преобладает либо сексуальное совозбуждение, либо разъединение (принесенное изоляцией, расщеплением, подавлением, или поведением, заменяющим эрогенный мазохизм).

С одной стороны, Педерсен, кажется, ищет реализацию своего желания путем мазохистического использования боли и страха, но это по ту сторону возможностей совозбуждения, которые очень ограничены, он старается прибегнуть к десексуализированному самообладанию, пытаясь таким образом заставить молчать также источник возбуждения, которое он приписывает объекту. При трансфере, актуализирующим промискуитет полярного барака, это передается через попытки застывания мыслей о связи со своим аналитиком, чтобы отдалить ее очень жестокий или очень сексуальный характер. Откуда роль беспомощного зрителя, в которую он желает меня заточить. Ему на самом деле надо умерщвлять связь с объектом, дабы пассивно не столкнуться с возбуждением, исходящим из невозможности последнего помочь ему, чтобы не быть пассивно конфронтируемым с угрозой потери данного объекта, и не оказаться вынужденным провести работу скорби по этому поводу.