Тема 7. Гносеология

19. Гносеология (от греч. gno-sis — знание, logos — слово, понятие), раздел философии, исследующий природу человеческого познания, его источники и предпосылки, отношение знания к предмету познания, условия достоверности и истинности знания.

Первый вопрос, с которым сталкивается гносеология, это вопрос о познаваемости мира: способен ли человек узнать, каков на самом деле окружающий его мир? Если порой мы ошибаемся в своих представлениях о вещах и явлениях, то естественно возникает вопрос: а можем ли мы вообще быть уверенными в своих знаниях о мире?

В решении вопроса о познаваемости мира сложилось два полярных направления.

Догматизм убежден в возможности познания мира, опираясь на прочный положительный авторитет. Само существование авторитета дает основания доверять и следовать ему. Его мнения заимствуют другие («Слепцы, ходящие с поводырем»).

Догматизм убежден в существовании истины, которая понимается как:

1. Корреспонденция – как соответствие мыслей действительности. Платон: «...Тот, кто говорит о вещах в соответствии с тем, каковы они есть, говорит истину, тот же, кто говорит о них иначе, — лжет». Фома Аквинский («veritas est adaequatio rei et intellects» — «истина есть тождество вещи и представ­ления»).

Трудности этой теории. Эта теория истины опирается на идею не­зависимой от субъекта объективной и открытой познанию реальности, с которой сопоставляется знание. Если реальность трансцендентна, то установить истин­ность знания путем теоретического или практического отнесения к ней невозможно. Если реальность имманентна, дана нам в форме знания или практического акта, то отнесение к ней бессмысленно, поскольку не дает независимого основа­ния. Как, посредством каких критериев установить соответствие между некоторым фрагментом знания и фрагментом реаль­ности? Выс­казывания, выражающие приказ («Руки вверх!») или не име­ющие определенного значения («х - у = z»), не имеют зна­чения истинности. Высказывание «Этот квадрат круглый» не истинно и не ложно, а бессмысленно.

2. Когеренция – как внутренне согласованное, логичное знание, внутреннего соответствия элемен­тов знания друг другу. Предполагается, что противоречивое знание ничего не описывает и не объясняет. Поэтому истинность каждого от­дельного фрагмента знания (предложения, теории, гипотезы и т. п.) может быть удостоверена его принадлежностью к не­противоречивой и согласованной системе. Образцом когерентной истины являются математические теории.

Трудности этой теории. Оценивается как идея концептуального каркаса или даже концептуальной тюрь­мы. Совершенство знания признается постоянной величиной (коль скоро построена система, то и заданы истинностные критерии), что и исключает понимание познания как стрем­ления к истине. Кроме того, представление о том, что всякой системе знания соответствует своя истина, исключает логи­ческие способы их сопоставления (тезис несоизмеримости) и приводит к выводам в духе крайнего релятивизма.

3. Конвенция – как соглаше­ние, принятое из соображений удобства, простоты, со­вершенства и др.

Анри Пуанка­ре, обобщая опыт применения аксиоматического метода в математике (в т.ч. развития неевклидовых геометрий), сделал вывод о том, что аксиомы суть продукты соглашений, не имеющие опыт­ного происхождения; выбор той или иной аксиоматической системы обусловлен соображениями удобства и продуктив­ности математического доказательства. Если, основываясь на при­нятых соглашениях, ученые добиваются успеха в научных от­крытиях, описаниях и объяснениях, это служит доказатель­ством верности избранного пути. Конвенции долж­ны быть непротиворечивы, ориенти­рованы на самоочевидность. «Принцип терпи­мости».

Скептицизм (от греч. skeptikos — рассматривающий) – осматривающийся, то есть человек, взвешивающий ту и другую сторону вопроса, не делая при этом никакого выбора в пользу одной из них. Скептик подвергает сомнению возможность познания реальности или какого-то ее фрагмента. Скептицизм может утверждать, что абсолютное и полное знание (напр., Бога, самого себя, ценностей, мира в целом, причинности и т.п.) недостижимо, что каждая гипотеза должна подвергаться никогда не завершающимся проверкам; что все методы получения знания не дают несомненных результатов; что знание во всех или в определенных областях опирается на недоказуемые предположения и т.д. Д. Юм полагал, что всякое знание вырождается в вероятность, поскольку существует неопределенность в самом предмете познания (первое сомнение), проявляется слабость нашей способности суждения (второе сомнение), имеется возможность ошибки при оценке достоверности (третье сомнение).

Скептик не отрицает явлений, но он отрицает все, что утверждают о являющемся объекте. Отсюда у него постоянно на устах: "Я ничего не утверждаю; не более то, чем это; может быть, да, может быть, нет; я не знаю, дозволено ли это или не дозволено? что такое знать? что такое быть и казаться? может быть, одно и то же?"

Начало скептицизму. положил Пиррон из Элиды в кон. 4 в. до н.э.

Пиррон говорил, что «вещи в равной мере неразличимы, неисследуемы и неопределимы», вследствие чего «ни наши ощущения, ни наши мнения не яв­ляются ни истинными, ни ложными», и поэтому «не следует им верить». "Ничуть не более это, чем то"! Мед, в то ограниченное число раз, когда мы его пробовали, оказывался сладким, но сладок ли он на самом деле, мы не знаем. И, определенно, мы не знаем, в природе ли меда быть сладким и сладок ли он на другие языки. В силу примесности всего. "На всякое слово есть и обратное". Утверждают, что его поведение соответствовало его философии: он ничего не остерегался, ничего не избегал. Он шел прямо на колесницу, в пропасть, на костер и дикого зверя. Он сохранял хладнокровие при самых опасных обстоятельствах, о которых ясно свидетельствовали ему его чувства, и часто своим спасением он был обязан сопровождающим его друзьям.

Они утверждали: нет ничего доказанного или же доказуемого; наука о реальном не более, чем пустое слово; те, кто якобы овладел ею, просто невежды, хвастуны или обманщики; чем больше занимаешься познанием, тем меньше знаешь, мы обречены вечно метаться от одного недостоверного воззрения к другому недостоверному воззрению, от одного мнения к другому, никогда не находя твердой точки, откуда мы могли бы отправиться или же куда вернуться и укрепиться. Отсюда скептики делали вывод: смешно заниматься определениями; не следует ничего утверждать; мудрый воздерживается от всякого суждения; он не обольщается химерой истины; он руководствуется в жизни вероятностью, доказывая правильность такого образа действий своей предусмотрительностью; хотя природа вещей ему не более ясна, чем самому рьяному догматику, он по крайней мере лучше знает слабость человеческого разума.

Возражения против догматиков. 1 - то, что приписывается (явлению) - в качестве его причины, не является ни чем-то очевидным, ни чем-то следующим из очевидного; 2 - если узнать все причины образования различных мнений (по данному вопросу), то станет известно, что догматики утаивают или игнорируют причины, ставящие их в затруднительное положение; 3 - все подчинено некоему порядку, а их рассуждения не обнаруживают его; 4 - они принимают явления такими, какими они стали после того, как были образованы, и воображают, что познали способ создания неявлений, в то время как явления и неявления могут обладать одной и той же формой возникновения бытия, а могут обладать и различными, своими особыми, формами возникновения бытия; 5 - почти все они объясняют, основываясь на гипотетических первоначалах, а не на всеобщих, распространенных и общепризнанных законах; 6 - они выбирают явления, легко объяснимые на основе их гипотез, и закрывают глаза на те явления, которые их опровергают или им противоречат; 7 - их объяснения иногда противоречат не только явлениям, но и их собственным гипотезам; 8 - от явлений они умозаключают к тому, что доказывается, хотя ясности в доказываемом не более, чем в основаниях доказательства. Невозможно дать объяснение чувству, вещи и явлениям, которое в равной мере удовлетворяло бы все философские школы.

Энесидем (1в. до н.э.) уазал на следующие основания скептицизма: 1) у различных животных разные образы; 2) люди многоразличны; 3) органы чувств воспринимают по разному (что приятно на запах, отвратительно на вкус); 4) образ зависит от обстоятельств; 5) представление зависит от времени и места; 6) все воспринимается лишь в смешении с другими вещами; 7) взаимосвязь количества и качества; 8) все относительно; 9) довод о частоте восприятия; 10) что справедливо в одном месте, то несправедливо в другом месте. Среди позд­них тропов можно назвать следующие: троп о расхожде­нии во мнениях философов: сколько философов — столько философий, значит истинной философии нет и быть не может; троп о впадении в бесконечный про­гресс, показывающий что то, что приводится для обос­нования какого-либо утверждения, само, в свою оче­редь, всегда нуждается в обосновании и так до беско­нечности; троп об относительности всех определений, согласно которому предмет нашего утверждения таков, как его мыслит субъект, а не таков, как он сам по себе; троп о предположении, направленном против принятия какого-либо принципа без доказательств, т.е. в качестве аксиомы; троп о взаимности или о круге в доказательст­ве и др.

Секст Эмпирик (200—250) Цель скептика, согласно Сексту Эмпирику, — атараксия – «не­возмутимость в вещах, подлежащих нашему мнению, и уме­ренность в том, что мы вынужденно испытываем» Излечить самосознание от болезни прикрепления к прочному содержанию. "Если он будет придерживаться мнения, что что-то по своей природе хорошо или дурно, то он всегда будет находиться в беспокойстве. Кто не имеет определенного мнения, ни от чего не бежит и ничего не ищет ревностно, оставаясь невозмутимым («атараксия»)

Скептики считали, что никак не определяя природу добра и зла, человек не должен стремиться ни к чему-нибудь с чрезмерным пылом, тогда он достигнет совершенного спокойствия, которое может принести ему философский дух. Те же, кто признает существование подлинно хорошего и подлинно плохого, мучаются, чтобы достичь того, что, по их мнению, является подлинным благом. Именно поэтому их раздирают тысячи тайных тревог: тревога за то, что перестав действовать в соответствии с разумом, они возвысились чрезмерно; тревога за то, что туман их страстей унес их далеко за границы их долга; и, наконец, страх, испытываемый ими перед каждым изменением, заставляет их изводиться в бесплодных усилиях удержать блага, ускользающие от них. Они не воображают, как стоики, что избавлены от несчастий, приносимых ударами и действиями внешних объектов; но они считают, что в результате своих сомнений относительно того, что есть добро и зло, они страдают значительно меньше, чем все остальные люди, испытывающие двойное страдание - страдание от дурного и страдание от убеждения, что они страдают от подлинно дурного.

Дилемма догматизма – скептицизма разрешается:

– признанием многообразия типов знания (эпистеме, докса, пистис, техне, эмпейриа и т. п.). Не только обыденное суждение, эмпирическое протокольное предложение или научная теория, но и философская проблема, математическая аксиома, нравственная и правовая норма, художественный образ, религиозный символ имеют познавательное содержание, связанное с адаптацией, ориентацией и самореализацией во внешнем и внутреннем мире. Первично представление о знании как умении. Знать нечто (ремесло, язык, обряд) означает уметь практиковать, пользоваться, воспроизводить его.

– стратегией эпистемологического оппортунизма - убеждение в том, что в разных познавательных ситуациях, для решения различных проблем можно придерживаться разных, в том числе несовместимых между собой, концепций познания А. Эйнштейном: «Ученый же не может себе позволить, чтобы устремления к теоретико-познавательной систематике заходили так далеко. Он с благодарностью принимает теоретико-познавательный анализ понятий, но внешние условия, которые поставлены ему фактами переживаний, не позволяют ему при построении своего мира понятий слишком сильно ограничивать себя установками одной теоретико-познавательной системы. В таком случае он должен систематическому философу-эпистемологу казаться своего рода беззастенчивым оппортунистом. Он кажется реалистом, поскольку старается представить независимый от акта наблюдения мир; идеалистом — поскольку смотрит на понятия и на теории как на свободные приобретения человеческого духа (не выводимые логически из эмпирически данного); позитивистом — поскольку рассматривает свои понятия и теории лишь настолько обоснованными, насколько они доставляют логическое представление связей между чувственными переживаниями. Он может показаться даже платоником или пифагорейцем, поскольку рассматривает точку зрения логической простоты как необходимый и действенный инструмент своего исследования» (Эйнштейн А. Ответ на критику // Философские вопросы современной физики. М., 1959. С. 243—244). И действительно, А. Эйнштейн в период создания теории относительности испытал большое влияние позитивизма Э. Маха, в дискуссиях об интерпретации квантовой механики отстаивал реализм, использовал идеи И. Канта, а также Б. Спинозы.

В постпозитивистской философии науки П. Фейерабенд доказывал, что ученые могут использовать любые удобные для них методы, подходы и концепции (принцип «все дозволено»). Этот путь, с его точки зрения, ведет к плодотворной конкуренции теоретических альтернатив, в результате пролиферации теорий возникает основа для критики устаревших концепций, плюрализм способствует также свободе творчества.

Проблема эпистемологического оппортунизма актуальна для междисциплинарных исследований, в которых приходится совмещать подходы различных наук. Достижение эпистемологического и методологического единства здесь затруднено, во-первых, из-за значительных разрывов в словарях, моделях объяснения и т.п. в науках о неживой природе, о жизни и об обществе; во-вторых, ввиду продолжительного развития разных дисциплин даже одного типа независимо друг от друга. В такой ситуации предварительный поиск единства методов и понятийных словарей остановило бы исследования. Известный экономист В. Леонтьев советует применять в таких случаях плюралистический подход: «Плюралистический характер какого-либо подхода заключается не в одновременном применении существенно различных типов анализа, а в готовности переходить от одного типа интерпретации к другому. Объяснение такому методологическому эклектизму лежит (и это принципиальный момент наших рассуждений) в ограниченности любого типа объяснений или причинно-следственных связей... Ни экономический, ни антропологический, ни географический анализы не могут при современном состоянии развития соответствующих наук привести к единственно правильному утверждению» (Леонтьев В. Экономические эссе: Теории, исследования, факты и политика. М., 1990).