5.3. Иоанн IV. Опричнина

Василий III был женат дважды. Первый его брак с Соломонией Юрьевной Сабуровой оказался бесплоден, поэтому он развелся в 1525 г., отправив жену в монастырь. В следующем году великий князь женился повторно на Елене Васильевне, племяннице состоящего на русской службе кн. М.И. Глинского, переметнувшегося из Литвы и оказавшего неоценимую помощь во взятии Смоленска.

Иоанну Васильевичу, сыну государя Василия III Иоанновича и будущему «Грозному» государю, было всего три года, когда отец внезапно заболел и вскоре скончался. Но перед смертью Василий III успел благословить старшего сына на великое княжение. Иван IV гордился тем, что он монарх всю свою жизнь, что не помнит даже, как его «батюшка пожаловал благословил государством». Осознавая опасность борьбы за престол и мятежей бояр, освободившихся от «сильной руки» государя, Василий III перед смертью однозначно выразил свою волю, заставив своих братьев, князей Юрия и Андрея, присягнуть наследнику. По словам летописца, он заявил удельным князьям и боярам: «Мы вам государи прирожденные, а вы наши извечные бояре. И вы, братья, постойте крепко, чтобы мой сын учинился на государстве государем, была бы в земле правда, и в вас бы розни никакой не было».

От имени малолетнего государя в 1533—1538 гг. управляла его мать, Елена Глинская. В этот период оба дяди государя, Юрий и Андрей, были схвачены и умерли в заключении. Если Юрий Иоаннович подвергся аресту сразу после похорон Василия III и не успел оказать сопротивление, то Андрей Старицкий попытался собрать войско и заключить союз с Новгородом против малолетнего племянника, но затем понял бесполезность сопротивления и сдался. Также в тюрьме скончался и Михайло Глинский, который пытался диктовать племяннице свою волю и поссорился с ее фаворитом Иваном Овчиной-Телепневым-Оболенским.

Дмитровский удел Юрия Иоанновича отошел к великому князю, а Старицкий остался наследнику Андрея Иоанновича — Владимиру Андреевичу, который вместе с семьей был умерщвлен в период опричнины, в 1569 г. Со смертью Владимира Старицкого удельная система исчезла из политической традиции Московии.

Вдовая княгиня не только освободила сына от конкурентов на престол, но и пыталась проводить отдельные реформы. Так, правительство в 1535 г. осуществило денежную реформу, борясь с «порчей денег». Началась и реформа местного управления: кое-где появились губные органы; за счет интенсивной раздачи поместий формировалось поместное землевладение. Но эти преобразования не имели целенаправленного характера и не принесли ощутимого эффекта.

После смерти Елены Глинской началась эпоха «боярского правления». Борьба вокруг трона развернулась между родами Шуйских и Бельских. В этот период возрождается влияние русского боярства, приниженного при отце и деде Иоанна IV. Наиболее важные вопросы решались Боярской Думой. Бояре правили, мало считаясь или совсем не считаясь с ребенком — законным монархом. Никоновская летопись гласит: «Государь молод был, а бояре мзду брали невозбранно, и много кровопролития между ними было, и по неправде суд судили, и не по богу жили».

Иоанн наблюдал вокруг себя ожесточенную борьбу боярских кланов, насилия и убийства; его попытки заступиться за преследуемых и пощадить их успеха не имели. Так, «в лето 1542 схвачен был боярин великого князя Иван Федорович Бельский, без ведома великого князя, по сговору боярскому, за то, что его да митрополита Иосафа государь великий к себе приблизил и сделал их первыми советниками. И бояре на то вознегодовали на князя Ивана и на митрополита и начали держать совет злой со князем Иваном Васильевичем с Шуйским и с его единомышленниками». Позже князь Бельский был сослан и убит. Все это формировало представление малолетнего государя о способах правления. Жестокость и насилие не были для Иоанна чем-то особенным; власть ассоциировалась как раз с такой практикой преследования и уничтожения оппонентов.

Впоследствии Грозный в полемике с князем Андреем Михайловичем Курбским описывал это время в самых мрачных тонах и даже утверждал, что с младшим братом Юрием (умершим в 1563 г.) «тогда натерпелись мы лишений и в одежде и в пище». С другой стороны, на публике бояре выказывали государю величайшее почтение. Контраст между внешним могуществом государя и его фактическим бесправием, вероятно, сильно повлиял на сознание малолетнего великого князя.

Большое влияние на юного государя имел митрополит Макарий (1542—1563 гг.), который, как и положено пастырю, пытался заступаться за преследуемых. В 1544 г. он пытался защитить еще одних царских любимцев — отца и сына Воронцовых. Но во время боярского «мятежа в Столовой избе» митрополиту демонстративно указали, что и он может разделить судьбу опальных: «А когда митрополит ходил от государя к Шуйским, тогда Фома Петров сын Головина митрополиту на мантию наступил и мантию на митрополите порвал».

К 1546 г. юный государь достиг совершеннолетия и заявил боярам, что он намерен жениться, но желает «наперед своей женитьбы поискати прежних своих прародителей чинов», т.е. принять царский титул (апеллируя к историческому мифу о принятии царского титула киевским князем Владимиром Мономахом от Византии). «Венчание на царство» было, скорее всего, инициативой не столько самого государя, сколько его окружения — прежде всего митрополита Макария. Коронация преследовала несколько целей:

· поднять значение власти государя перед лицом его подданных, в первую очередь бояр;

· обосновать значение Москвы как наследницы власти византийских царей.

Сама коронация торжественно состоялась в январе 1547 г. Обряд был разработан Макарием и выглядел очень торжественно. Вслед за тем государь вступил в брак с Анастасией, дочерью представителя Московского боярства, окольничего Романа Юрьевича Захарьина. Брат Анастасии — Никита Романович Юрьев вскоре занял видное место у трона.

Летом 1547 г. в Москве приключился ужасный пожар, в котором обвинили Глинских, в том числе бабку государя. В народе говорили, что «княгиня Анна Глинская со своими сыновьями и с людьми волховала: вынимала сердца человеческие да клала в воду, да тою водою, ездя по Москве, кропила, и оттого Москва выгорела». Москвичами был схвачен и убит Юрий Васильевич Глинский; с большим трудом мятеж удалось подавить.

В конце 1540-х гг. при юном государе Иоанне Васильевиче к управлению пришел круг новых лиц, известный как «Избранная Рада» (это наименование приводится в сочинении князя А.М. Курбского «Истории о великом князе Московском»). Впоследствии Иоанн Грозный писал о своих советниках — Сильвестре и Алексее Адашеве, что они его не только прельщали «лукавым советом», но фактически узурпировали власть и были над самим государем «начальники». Эти слова о сильном влиянии членов Избранной Рады на ход государственных дел подтверждаются источниками того времени. «Пискаревский летописец» писал: «Да в ту пору был поп Сильвестр и правил Русскую землю с ним [Адашевым] заодин, и сидели вместе в избе у Благовещения [у Благовещенского собора в Кремле — А.Щ.], где ныне полое место межу палат».

Итак, в Избранную Раду точно входили:

· Сильвестр, иерей Благовещенского собора в Кремле (домовой церкви Московских государей);

· Алексей Федорович Адашев, бывший постельничим царя, судьей Челобитного приказа, окольничим, а также ведавший личным архивом государя и печатью.

В Раду также могли входить близкие к государю митрополит Макарий, дьяк Иван Михайлович Висковатый (глава Посольского приказа, думный дьяк, а позже — хранитель государственной печати), боярин князь Дмитрий Иванович Курлятьев (Курлятьев-Оболенский) и стольник князь Андрей Михайлович Курбский.

Направления деятельности Избранной Рады были многообразны:

· проведение реформ военной службы

· завершение поместной реформы;

· административные реформы;

· реформа законодательства и суда и

· церковные реформы.

По-прежнему ведущей правительственной инстанцией Московского государства являлась Боярская Дума. Однако, вероятно, инициатива таких приговоров исходила от ближайших советников государя, членов Избранной Рады. В 1550 г. был принят приговор, частично ограничивший местнические споры: на подчиненные командные должности назначали «без мест» и велели, что от таких назначений «в счете в своем отечестве порухи нет по государеву цареву и великого князя приговору». Местничество было сохранено, но количество споров — уменьшено. Впрочем, даже при Иоанне этот приговор не всегда выполнялся.

Для ведения активной внешней политики Московскому государству требовалось соответствующее войско. Основу войска составляло конное дворянское ополчение; поэтому укрепление военных сил одновременно означало и становление поместной системы. «Дворяне» и «дети боярские» за службу получали от государства поместья. В 1556 г. в специальном «Уложение о службе» был введен точный порядок точный порядок военной службы как помещиков, так и вотчинников. Была установлена норма в 100 четвертей земли, с которой помещик или вотчинник обязан выставлять одного вооруженного ратника «конно, людно и оружно». Сами дворяне начинали службу с 15 лет и несли ее о старости или увечья. Свое поместье вместе с обязанностями по службе они могли передавать сыновьям.

Тогда же было положено начало и постоянному войску — стрельцам. По летописному свидетельству, в 1550 г. «учинил у себя царь и великий князь Иван Васильевич выборных стрельцов с пищалями 3 000 человек, а велел им жить в Воробьевской слободе, а головами у них учинил детей боярских...».

Стрельцы были вооружены тяжелыми ружьями — пищалями, в то время как конное ополчение дворян в основном имело лишь холодное оружие — сабли, копья да лук со стрелами. В качестве же холодного оружия у стрельцов были бердыши (боевые топоры в виде вытянутого полумесяца на длинной рукояти), также используемые как опора для пищали при стрельбе, и сабли. Стрельцов обучали военному делу; при Грозном их численность доходила до 12 000, причем около половины постоянно находились в Москве.

Стрельцы несли военную, гарнизонную и караульную службу, выполняли различные поручения местной администрации. В военном отношении стрельцы делились на конных («стремянных») и пеших. Набирались стрельцы из свободного посадского населения. Однако стрельцы, жившие в специальных слободах, не были профессиональной армией: хотя они и содержались за счет казны (получая частью денежное, частью хлебное жалование), но в мирное время занимались торговлей, промыслами и даже сельским хозяйством.

Кроме того, в русской армии служили казаки. Последние делились на служилых и вольных. Служилые казаки селились в пограничье и несли по «Уставу сторожевой и станичной службы» 1571 г. гарнизонную («городовые казаки») и сторожевую («станичные казаки») службу. Они получали от правительства жалование и землю в пожизненное пользование на условиях поместного землевладения. Численность служилых казаков составляла 5—6 тыс. чел.

За линией сторожевых укреплений проживали вольные казаки, среди которых выделялись общества запорожских казаков («черкасов»), донских, волжских и гребенских. Они также частично использовались русской властью. Так, донские казаки выполняли разнообразные поручения Москвы, за что позже стали получать жалование.

Благодаря деятельности Избранной Рады в Московском государстве утвердились постоянные органы управления. Сначала они именовались «избами», а позже — «приказами». Приказы ведали отдельными отраслями государственной жизни. В добавок к ранее существовавшим Приказу Большого Дворца и Казенному приказу появляются следующие инстанции:

· Посольский приказ, ведавший внешней политикой;.

· Разрядный приказ, ведавший военным делом, служилыми людьми и пограничными городами;

· Поместный приказ, который ведал распределением поместий между служилыми людьми;

· Стрелецкий приказ, отвечавший за службу московских и городовых стрельцов.

· Разбойный приказ, занимавшийся борьбой против «лихих людей»;

· Земский приказ (или Земский двор), который управлял Москвой и ее окрестностями.

Для контроля над должностными лицами и новообразованными приказами, был создан Челобитный приказ, возглавляемый А.Ф. Адашевым. Приказ принимал челобитные на имя государя и производить по ним расследование. Поскольку это был высший контрольный и надзорный орган, Адашев имел особую власть.

Позже возникали не только отраслевые, но и областные приказы, управлявшие отдельными территориями. Так, с присоединением в 1552 г. Казани возник Казанский дворец.

Структуру высшего управления дополнили Земские Соборы, которые ведут свое начало с первого «Собора примирения», открывшегося 27 февраля 1549 г. При Иоанне IV соборы созывались еще дважды — в 1566 и 1575 гг.; они являлись своеобразными высшими совещаниями правительства с местным населением по насущным вопросам внутренней и внешней политики. Соборы созывались для санкционирования важнейших правительственных мероприятий — введения налогов, объявления или продолжения войны. В них всегда входили:

· царь;

· митрополит и «Освященный собор» иерархов РПЦ;

· члены Боярской думы;

· дьяки (т.е. чиновники) приказов.

Но, кроме того, к работе Соборов привлекались и представители местного населения — дворяне и «посажане» (городское население). Так, о соборе 1566 г. нам известно, что на нем «царь и велики князь Иван Васильевич всея Руси говорил со князем Владимиром Андреевичем [Старицким] и со с своими богомольцами, с архиепископами и епископами… со всем же освященным собором и со всеми боярами и с приказными людьми, да и со князьями и с детьми боярскими и со служилыми людьми, да и с гостями и с купцами и со всеми торговыми людьми».

Дворянство и горожане составляли большую часть участников Земских Соборов; именно эти слои должны были выражать поддержку царской власти, в том числе и против «боярского засилья». При Иоанне Грозном они еще не играли сколько-нибудь самостоятельной политической роли. Наиболее трагичной оказалась судьба участников Собора 1566 г., которые поставили перед государем вопрос об отмене опричнины, за что и были в большинстве репрессированы.

Для упорядочения суда и местной власти в 1550 г. был принят «Царский Судебник». В первоначальном виде Судебник Иоанна IV включал 98 статей (позже 100). Он стремился улучшить отправление правосудия и предотвратить так и не изжитые в судах «посулы».

Судебник сохранял смертную казнь за тяжелые преступления против государя и личности. Кроме того, применялись телесные наказания, тюремное заключение и штрафы. По-прежнему, наказания за ряд правонарушений (в особенности штрафы) не были четко определены и устанавливались «посмотря по человеку, что государь укажет» Они зависели от социального статуса человека, а последний определялся его положением на государевой службе.

Судебник 1550 г., как и предшествующий кодекс, закреплял для крестьян право перехода в «Юрьев день осенний» и ограничивал холопство. В частности, запрещалось принимать в холопы «детей боярских служилых и их детей, которые не служили».

В области местного управления самые решительные перемены были связаны с ликвидацией в 1556 г. института кормлений. Власть на местах полностью переходила в руки выборных из местного населения: губных и земских старост.

Данная реформа проводилась в России с конца 30-х годов XVI в.; по крайней мере, губные старосты известны с 1539 г. Но прижились эти органы только тогда, когда они заменили прежнюю систему кормлений.

«Губные старосты» или «губные головы» избирались из местных дворян и детей боярских, непригодных к военной службе; им в помощь из состоятельных крестьян и посажан избирались также их помощники-«целовальники» — «сотские», «пятидесятские», «десятские». При губных головах также создавались специальные избы. Губные избы подчинялись Разбойному приказу и ведали сыском «лихих людей», следствием над ними (с применением пыток) и расправой. Эти учреждения действовали в специальных губных округах (слово «губа» и означало округ). На территориях с земским самоуправлением функции губных органов исполняли земские старосты, а в городах — воеводы.

Земские органы стали вводиться с 1551—1552 гг., но повсеместно распространились одновременно с губными. Они заменяли прежних наместников и волостелей. «Земские старосты», или «излюбленные головы», избирались на 1—2 года из посадских людей и черносошных крестьян; им подчинялись выборные по волостям — «земские целовальники», а также «земские судейки». Земские избы ведали черносошной землей, записывали в тягло, вели раскладку и сбор казенных податей; они также были местными судебными инстанциями по мелким делам.

Проведение земской и губной реформ сыграло важную роль в дальнейшей централизации России. Территория страны в административном отношении была разделена на уезды и волости, границы прежних уделов перестали существовать. Реформа была первой попыткой создать регулярную администрацию на местах. Однако не стоит оценивать данные органы как местное самоуправление. Государство, не имея ни достаточно числа служилых людей для назначения на места, ни возможности платить им жалование, пошло на частичную передачу власти представителям сословий, обязав их натуральной служебной повинностью.

Через Земские Соборы и выборные органы на местах до сведения населения доводилось содержание политики правительства, а реакция участников Соборов позволяла корректировать политический курс. Однако Соборы не стали социальным институтом, основанным на признании государством за подданными определенных политических прав. В этом отношении русская политическая система середины XVI в. кардинально отличалась от сословно-представительных монархий Европы. Русскому политическому сознанию того времени была совершенно чужда идея о том, что власть государя может быть разделена и ли ограничена его «холопами». Иоанн IV открыто выражал удивление тем обстоятельством, что в других государствах народ сопричастен управлению. Английской королеве Елизавете он удивленно писал: «Мы думали, что ты в своем государстве государыня и сама заботишься о своей государевой чести и выгодах для государства,— поэтому мы и затеяли с тобой эти переговоры. Но, видно, у тебя, помимо тебя, другие люди владеют, и не только люди, а мужики торговые, и не заботятся о наших государских головах и о чести и о выгодах страны, а ищут своей торговой прибыли».

В 1551 г. был созван Церковный Собор, который вошел в историю под названием «Стоглавого», так как его решения были сведены в 100 глав. Собор не только унифицировал все обряды, но и поставил задачу улучшить нравы духовенства и тем самым поднять его авторитет. Собор велел соблюдать все правила в богослужении, писании книг и икон, при этом каноническими признавались богослужебные обряды, столетием позже реформированные при патриархе Никоне — такие, как, например, двуперстное крестное знамение. Царь добивался полной подсудности духовенства светским властям, но «Стоглав» сделал все монастыри и приходские причты подсудными своим епископам, запретив светским судам он запретил судить духовных лиц. Не был решен и вопрос об ограничении церковного землевладения, были приняты лишь отдельные решения, как, например, запрещение монастырям основывать новые слободы в городах, так как эти «белые слободы» не включались в царское «тягло». Позже к тексту «Стоглава» была добавлена дополнительная 101-я глава, согласно которой епископам и монастырям было запрещено покупать у кого-либо вотчины без разрешения царя.

Реформаторская деятельность сочеталась с культурным подъемом. Не случайно Макарий был составителем «Великих четьих миней» – богослужебного сборника, ориентированного на назидательное чтение и включавшего многочисленные жития и поучения, повести и сказания, монастырские уставы и исторические сочинения. Сильвестр известен как редактор «Домостроя», своеобразного наставления по воспитанию детей и содержанию дома.

Таким образом, деятельность Избранной рады была весьма интенсивна и многообразна. Но вскоре этому десятилетию реформ наступил конец.

Иоанн был убежден в том, что при случае не только бояре, но и даже его советники способны на измену, как это проявилось уже в 1553 г. по время «споров у постели» заболевшего государя. Тогда царь тяжело заболел и был почти на грани смерти. Но бояре отказались присягать его пятимесячному первенцу Дмитрию. В качестве другой кандидатуры на престол приближенными Иоанна стала обсуждаться фигура двоюродного брата царя, последнего удельного князя Владимира Старицкого.

В 1560 г. скончалась первая и самая любимая жена Иоанна Васильевича, Анастасия. Великий историк Н.М. Карамзин писал: «Здесь конец счастливых дней Иоанна и России: ибо он лишился не только супруги, но и добродетели…». Вскоре неожиданно для многих, в том числе и советников Иоанна, правительство Избранной Рады пало. Сильвестра постригли в монахи, а Алексей Адашев и его брат, окольничий и воевода Данило были направлены на службу в Ливонию. Вскоре царь заочно судил и послал арестовать и казнить Адашевых, но Алексей Федорович к тому времени скончался, так что царская кара настигла только его брата с малолетним племянником.

После 1560 г. государь управлял сам, опираясь на приказную бюрократию. Начались первые казни бояр. Утверждая версию о боярских изменах, Грозный писал впоследствии о боярах как своих холопах, состоящих в полной его власти, которых он может по первому своему слову казнить: «А жаловать своих холопов мы всегда были вольны, вольны были и казнить…».

Когда же в 1564 г. в Литву бежал князь Курбский, идея борьбы с крамолой выступила у государя на первый план. 3 декабря 1564 г. царь отправился на богомолье. Его отъезд напоминал добровольное самоизгнание. Государь с семьей, а также с казной, архивом, приближенными боярами и войском покинул столицу. Но ситуация еще более накалилась, когда 3 января 1565 г. из Александровской слободы в Москву приехал гонец и привез две царские грамоты, оглашенные перед народом.

В первой грамоте были написаны «измены боярские и воеводские и всяких приказных людей, которые они измены делали и убытку государству его до его государского возрасту после отца его блаженной памяти великого государя царя и великого князя Василия Ивановича всея Руси». Государь считал виновными в измене не только бояр, но практически всех — от церковных иерархов до дворян и приказных. Вторая грамота была адресована «всему православному крестиянству града Москвы», и царь милостиво писал, чтобы «они себе никакого сомнения не держали, гневу на них и опалы никакой нет». Таким образом, государь прямо апеллировал к народу, понимая, что посажане поддержат его против бояр и приказных, том более, что простые люди не мыслили себе государства без государя, царства без царя.

Народ единодушно потребовал от бояр упросить государя вернуться. Так будущий опричный террор стал легитимным средством политики, санкционированным внешним согласием народа. Делегация из духовенства и бояр отправилась в Александрову слободу. Иоанн Васильевич согласился вернуться на государство, но на условиях казни изменников по своему усмотрению и учреждения опричнины.

Слово «опричнина», или «опришнина» существовало и до Иоанна Грозного. Раньше так именовали земли, выделяемые некоторым членам княжеского рода, например, вдовым княгиням. Вдовья часть, таким образом, выделялась «опричь» (кроме) всего княжества, всех уделов. Соответственно, Грозный имел в виду предоставление ему в личное управление части бывшей государственной территории, земель кроме остальных городов и волостей, или «земщины».

В Александро-Невской летописи так описаны требования Грозного: «Челобитье же архиепископов и епископов государь царь и великий князь принял с тем, что он будет на своих изменников и ослушников опалы класть, а иных казнить и имущество их отнимать. И устроит он в своем государстве себе опричнину, двор себе и весь свой обиход устроит отдельный. И бояр, и окольничих, и дворецкого, и казначеев, и дьяков, и всяких приказных людей, и дворян, и детей боярских будет иметь отдельно. И повелел царь и великий князь на свой обиход взять города и волости и поставить у себя в опричнине князей, и дворян, и детей боярских дворовых, и городских тысячу голов; и поместья им давал в тех городах, которые взял в опричнину. А вотчинников и помещиков велел из опричных городов вывезти и дать им земли в иных городах, ибо опричнину повелел устроить себе отдельно. Государством же своим Московским — воинством, и судом, и управой, и всякими делами земскими — приказал ведать боярам своим, которым велел быть в земских: князю Ивану Дмитриевичу Вельскому, князю Ивану Федоровичу Мстиславскому и всем боярам. А дьякам и всем приказным людям велел сидеть по своим приказам и управу чинить по старине, а о больших делах доносить боярам. Если же будут какие ратные вести или земские великие дела, то боярам доносить государю о тех делах».

Всеми делами в земщине ведали Боярская Дума и московские приказы. В опричнине также создавалась своя Дума (где были свои бояре, думные дворяне и дьяки) и приказы, аналогичные земским: Дворцовый, Разрядный, Ямской и др. При этом земские органы управления занимали подчиненное положение, верховное руководство осуществлял царь и опричный двор. Таким образом, было создано две параллельные системы управления страной, две фискальные системы.

Территория опричнины была обширной, причем Грозный выговорил себе право ее расширят. В нее вошли наиболее богатые земли в центре страны (Можайск, Суздаль), севере (Вологда, Старая Русса, торговая часть Новгорода) и по западной границе (в том числе Вязьма, Козельск, Перемышль). Были забраны в опричнину даже отдельные улицы в самой Москве с рядом слобод. Эти территории платили государю налоги и пошлины; кроме того, оговаривалось право Грозного собирать доходы и с других городов и полостей, не взятых в опричнину.

По указу об опричнине предполагалось, что «вотчинников и помещиков, которым не быть в опричнине»; с этих земель вышлют; они должны были получить взамен вотчины и поместья в земских уездах. Опричникам же собирались раздать поместья в опричных уездах. В опричное войско сначала отбирали худородных, или «новодельных» дворян; при поступлении на опричную службу они приносили особую присягу на верность царю, в которой обязывались не вступать в общение с «земскими людьми», даже с родственниками. Опричники носили одинаковые одежды, некое подобие формы и одновременно монашеского одеяния; они получали более высокие оклады, чем земские дворяне. Грозный, стремясь инкорпорировать разнородных людей в единое войско, поощрял практику совместных трапез и богослужений. Опричники чувствовали свою избранность. Они получали «в раздачу», как вознаграждение за службу, вотчины, отобранные у бояр. Опричное войско было призвано защищать царя и проводить в жизнь его политику. В войско принимали и иностранцев; там служили и выходцы из Литвы, и черкесы, и немцы.

Но все это вовсе не означает, что боярство было отстранено от опричнины. В опричнине создавалась особая система управления; опричной Думой руководил царский любимец А.Д. Басманов. Среди управителей опричниной было немало аристократических и боярских родов, что развенчивает миф о «борьбе опричников с боярами». Очевидно, всех их объединяла личная преданность государю. Немец-опричник Генрих Штаден сообщает, что, учредив опричнину, царь послал в земщину приказ: «Судите праведно, наши виноваты не были бы». Тем самым опричники заранее выводились из под всякого контроля, кроме власти самого царя. Служивший в опричнине еще один немец, лейб-медик царя Альберт Штихлинг замечал: «Кроме опричников, никто не расположен к тирану. Если бы его подданные только знали, у кого они найдут безопасность, они, наверное бы, отпали от него».

Казни и погромы за «изменные дела» стали главным занятием опричников. Их жертвами были и духовные лица, и родственники государя. Так, митрополит Филипп (из рода Колычевых, возглавлял РПЦ в 1566—1568 гг.) позволял себе решительно осуждать казни и террор Грозного. Однажды во время торжественной службы в Успенском соборе, в присутствии высшего духовенства, бояр и других прихожан Филипп обратился к царю с гневными речами: «До каких пор будешь ты проливать без вины кровь верных людей и христиан? Подумай о том, что хотя бог поднял тебя в мире, но все же ты смертный человек, и он взыщет с тебя за невинную кровь, пролитую твоими руками». В 1568 г. Филипп был лишен сана послушными царю архиереями, сослан и заточен в монастыре, где его 23 декабря 1569 г. задушил царский «подручник» Малюта Скуратов.

В конце сентября 1569 г. Владимир Старицкий с семьей был вызван к Иоанну в Александровскую слободу, обвинен в предательстве и сговоре с литовцами и по приказу государя был арестован; его самого, жену и 9-летнюю дочь Грозный заставил выпить яд. Тогда же в Горицком монастыре была убита мать Владимира, княгиня Ефросинья.

Наиболее массовым стал погром в Новгороде в январе 1570 г. Всех жителей обвинили в предательстве, опричники несколько недель истребляли безоружных жителей, всего казнив, по разным источникам, от 3 до 15 тыс. чел. Погром был также и грабежом, опричники ограбили 27 местных монастырей.

Привыкшее к грабежам и убийствам опричное войско быстро деморализовалось и утратило все возможные боеспособные качества. Поэтому крах опричнины наступил быстро, после разорения в 1571 г. Москвы, которое хваленная опричная рать не смогла предотвратить.

Осенью 1572 г. Иоанн Грозный отменил опричнину. Если раньше русские послы отрицали само существование опричнины, то теперь упоминание этого слова в самой Московии вело к наказанию кнутом. Было восстановлено единое управление всей страной; однако опричный двор был сохранен. Часть земцев получила назад свои вотчины, но сохранились и пожалования опричникам. Одновременно царь продолжал старую политику казней: с одной стороны, он уничтожал бывших опричников, а с другой — оппозиционных или просто влиятельных бояр. В 1573 г. был схвачен и замучен спаситель Москвы боярин Воротынский. Однако прежняя политика массовых репрессий себя уже изжила.

Правление Иоанна продолжалось еще около двенадцати лет. Несмотря на ослабление террора, он не прекращался совсем. Кроме того, вскоре произошло еще одно событие, прозванное историками «вторым изданием опричнины». Осенью 1575 г. Иоанн Васильевич посадил на царский престол крещеного Касимовского царевича Симеона Бекбулатовича, которого именовал «Великим князем всея Русии». Себя Грозный провозгласил удельным князем Московским, писал новому «государю» челобитные. Даже поведение бывшего монарха соответствовала его новому статусу вассала: по словам летописца, он «ездил просто, что бояре, а зимою возница в оглоблях... А как приедет к великому князю Семиону, и сядет далеко, как и бояре, а Семион князь великий сядет в царском месте». Однако при этом Иоанн Московский затевал новую интригу. Он просит, чтобы новоиспеченный государь ему разрешил «людишек перебрать», т.е. устроить нечто, похожее на начало прежней опричнины. Но через одиннадцать месяцев Иоанн свел татарина с престола и сделал его великим князем Тверским.

Можно предположить, что опричнина как форма организации власти считалась Грозным вполне эффективной. Но она крайне тяжело сказалось на будущем страны, что видели уже внимательные современники. Английский наблюдатель Флетчер не мог не заметить, что такая политика ведет к нарастанию социальных конфликтов и в будущем грозит потрясениями: «Столь низкая политика и варварские поступки (хотя и прекратившаяся теперь) так потрясли государство и до того возбудили всеобщий ропот и непримиримую ненависть, что это должно окончиться не иначе, как всеобщим восстанием».

Грозный правитель ушел из жизни в 1584 г., оставив в наследство крайне истощенную страну, и дело не только в казнях и убийствах, разорении цветущих городов. Многолетняя Ливонская война 1558—1583 гг., бывшая для Иоанна главной внешнеполитической задачей, завершилась бесславно. Опричнина также не сломила бояр. События последующего времени показали, что боярство еще было достаточно сильно, чтобы решать судьбы трона и страны.

Очень нелестную оценку Иоанна IV оставил автор середины XVII в. Г.К. Котошихин. Царь, по его словам, был отменным завоевателем, укрепившим государство, но при этом злобным тираном. «Княжил же тот великий князь, и потом царствовал, правя государство свое в ярости и во злобе сильной, тиранским обычаем, и имея со окрестными государствами войну и развратие [т.е. вражду]. Когда ж ему не случалось быть с окрестным государствами в развратии, и тогда пленил подданных своих, единоверных христиаян, и многие мучительства над князьями и боярами своими и простыми людьми показал...»

В историографии XIX в. утвердился тезис, что опричнина была политикой борьбы царской власти с боярской аристократией за неограниченное самодержавие. По мнению С.Ф. Платонова, главным тормозом централизации страны были боярство, крупные землевладельцы и аристократы: «…в начале XVI в. стояли друг против друга государь, шедший к полновластию, и боярство, которое приняло вид замкнутой и точно расположенной по степеням родовитости аристократии. Великий князь двигался, куда его вела истории; боярский класс действовал во имя отживших политических форм и старался как бы остановить историю».

Но эта версия оспаривается другими исследователями. Объяснение мотивов поведения Иоанна Грозного не должно сводиться к оправданию его действий. Еще С.М. Соловьев писал, что «не произнесет историк слово оправдания такому человеку».

Современный историк Р.Г. Скрынников не исключал возможность существовавшей в период опричнины «крамолы», вызванной недовольством руководителей земщины опричным режимом. При этом он совершенно не оправдывал опричный террор, именуя его «самым темным периодом». Исследователь обратил внимание на социокультурные истоки такой жестокости власти, которая была вызвана не столько личными свойствами правителя, сколько культом насилия, присущим его времени: «Царь Иван Васильевич не был исключением в длинной веренице средневековых тиранов».

По мнению зарубежного историка Джеффри Хоскинга, попытка Ивана IV создать мировую империю привела к тому, что в военном отношении Россия превратилась в одну из ведущих держав, но при этом утвердился патримональный (вотчинный) характер власти. Сама опричнина представляется возрождением удельных княжеств, где государь мог править как на своей земле, не связанный ограничениями, присущими монархическому правлению христианских государств. «То, чем занимался Иван, являлось не строительством государства, а огосударствлением личного главенства. Именно таким образом определилась особенность русского стиля правления: огромная, разнообразная и незащищенная [в географическом отношении] империя, основанная на личной власти».

Большинство исследователей видели прямую связь между политикой опричнины и теми потрясениями, которые испытала впоследствии Российское государство в «Смутное время».

После себя Иоанн Васильевич не оставил достойных наследников. От его многочисленных браков (он женат был семь или восемь раз, но после четвертой женитьбы все остальные жены являлись незаконными, так как с ними государь не венчался в церкви) родилось четыре сына, причем первые три происходили от Анастасии Романовны:

· первенец Дмитрий, погибший во младенчестве (1552—1553 гг.);

· Иван (1554—1581 гг.), который в приступе гнева был смертельно ранен отцом;

· Федор (родился в 1557 г.), считавшийся современниками неспособным к самостоятельному правлению и

· Дмитрий — от последнего брака с Марией Нагой (родился в 1582 г.), формально являвшийся «незаконнорожденным».

К оглавлению