О христианском экзистенциализме

Наверное, стоит согласиться с Сартром в том, что атеистический экзистенциализм является наиболее законченным проявлением идеи экзистенциализма. И в то же время экзистенциализм как философская позиция внутренне, по смыслу своему, связан с христианством (он мог появиться только в христианской культуре). В сущности экзистенциалистское мироощущение наиболее полно можно выразить фразой «Боже мой! Боже мой! Для чего Ты меня оставил!»⁴⁶. Экзистенциализм – доведенное до логического конца переживание божественного отсутствия (человек оставлен Богом на самого себя, он должен сам брать за все на себя ответственность). Это было еще у Кьеркегора.

Что же касается философов-экзистенциалистов XX века, которые характеризуют себя именно в качестве религиозных философов – назовем, прежде всего, Карла Ясперса и Пауля Тиллиха.

Карл Ясперс (1883—1969)

Так же, как и Сартр чуть позже (Ясперс старше Сартра) и Кьеркегор до него, Ясперс говорит об экзистенции (моем единичном существовании в этой уникальной ситуации, от которого я не могу абстрагироваться).

Человек, поскольку он осознает свою экзистенцию, осознает и то, что она, в принципе, конечна. Речь идет не только о факте человеческой смертности. А еще и о том, что все проекты, задуманные и осуществленные человеком, терпят крах (ценности, сотворенные человеком, устаревают, так же, как и создания его мысли, общественные институты и т. д.).

Если человек, говоря языком Сартра, - «проект бытия», то этот проект всегда, по большому счету, заканчивается неудачей. Человек не может построить (конституировать) мир основываясь на себе самом. Через осознание (ощущение) этого дает о себе знать трансцендентное⁴⁷, - пишет Ясперс. Оно непознаваемо, но лишь дает о себе знать (через эту человеческую несостоятельность).

Трансцендентное (Бог) раскрывается человеку в пограничных ситуациях (в моменты крушения его собственной экзистенции). Моменты провала такого проекта, как «человек», указывают на то, что глубже человека и является, можно сказать, основанием возможности его экзистенции. Но в то же время неопределенность, непознаваемость трансцендентного мешает экзистенциалисту-Ясперсу назвать его «основанием».

Подобные мысли мы найдем и у Пауля Тиллиха (1886 - 1965). В своей работе «Мужество быть» он пишет, что человек не может укрыться от экзистенциальной тревоги ни посредством погружения в обыденность, ни через духовное возрождение, ни посредством веры и усиленной набожности.

Тревога никуда не уйдет. И чтобы справиться с этой тревогой (перед судьбой и смертью, перед виной и осуждением, перед пустотой и бессмысленностью существования) необходимо мужество. Он должен отважиться жить перед лицом этой тревоги, утверждая свое право быть человеком, а не только той или иной вещью.

Тиллих так же осмысливает марксово понятие «отчуждение» в религиозном ключе: то, что христиане называют «грехом» есть отчуждение человека от подлинной жизни, от Бога, от других людей, от самого себя (каким он должен был бы быть). «Грех» у Тиллиха скорее не вина человека, а то, с чем ему постоянно приходится «сражаться».

Основные работы философов-экзистенциалистов:

Ж.-П. Сартр, «Бытие и ничто» (1943)

Ж.-П. Сартр⁴⁸, Экзистенциализм - это гуманизм» (1946)

А. Камю⁴⁹, «Бунтующий человек» (1943-1951)

К. Ясперс, «Философская вера» (1948)

К. Ясперс, «Смысл и назначение истории» (1949)

П. Тиллих, «Мужество быть» (1952)

Лекция восьмая

Зигмунд Фрейд (1856-1939).

Человек в контексте психоанализа

Почему в философском курсе появился Фрейд? Фрейд – ученый, психоанализ – частная наука, и в этом смысле не наша тема.

Это так, но в то же время, в ряде случаев обобщения Фрейда и его последователей достаточно глобальны, они складываются в некий целостный образ человека. И этот образ весьма глубок, сложен и философичен.

Статус психоанализа как строгой науки всегда и многими подвергался сомнению. Фрейд зачастую позволяет себе весьма рискованные, «висящие в воздухе» теоретические конструкции. Он называет это «метапсихологией», называет такие теоретические построения «спекуляциями».

И в то же время Фрейд относится к продуктам своего теоретизирования скорее как ученый: он моделирует, выдвигая одну за другой различные гипотезы. Одна модель психического аппарата сменяет другую, Фрейд хочет понять, какая из них лучше работает. Но нигде у Фрейда мы не найдем утверждения, что так именно (в соответствии с этой, а не с какой-либо иной моделью) устроен психический аппарат. Модель всегда для него останется моделью (и это – принципиально во фрейдовском подходе к человеческой психике).

Образ человека, как он понимается психоанализом, следует, очевидно, противопоставить экзистенциалистскому (психоаналитический человек глубоко не свободен).

Фрейдовское понимание природы человеческого разума следует противопоставить феноменологическому, и, в конечном итоге, – картезианскому пониманию cogito.

Фрейда (по крайней мере, если бы он был философом) следовало бы счесть продолжателем той линии, которая восходит к Шопенгауэру и Ницше («философии жизни»).

Картезианец (кантианец, феноменолог) исходит из того, что вещи существуют для моего сознания постольку, поскольку они воспринимаются, поскольку они соразмерны, моему сознанию, и ближайшей, очевиднейшей вещью является для меня мое я, мое cogito (моя мыслящая суть). Я есть то, что я о себе знаю (и уж себя-то я, по крайней мере, знаю непосредственно).

Эта картезианская истина уже не работает в психоанализе.

Бессознательное

Три инстанции психического аппарата

Начиная свое «Введение в психоанализ»⁵⁰, Фрейд предупреждает, что то, что он будет говорить, пойдет вразрез со всем образованием и воспитанием его слушателей. Поскольку они – медики, они привыкли искать причину психических недугов в нарушении физиологии организма. С другой стороны, общая мыслительная (философская) установка отождествляет психическое с сознательным. А это не так, уверяет Фрейд⁵¹.

Он обещает показать своим слушателям, что можно знать и не знать, что ты знаешь, что бывают истины, которые упорно прячутся от света разума.

Фрейд формулирует свое понятие «бессознательного»⁵².

Если оно бессознательное, то как мы можем о нем что-то знать? Различными окольными путями, - отвечает Фрейд.

И в качестве простого примера приводит оговорки.

Человек оговорился, просто ошибся. Но в этой ошибке, в большинстве случаев (если не во всех) можно углядеть некий смысл. В самом простом случае они будут выдавать некие намерения, которые данный человек вовсе не собирался озвучивать (например, председательствующий произносит вступительную речь, и, вместо слов «объявляю заседание открытым», говорит «объявляю заседание закрытым»; ясно, что ничего хорошего он от этого заседания не ждет).

Но в других случаях человек может и не согласиться с тем, что имел в мыслях то, на что его оговорка намекает (то есть, он не признается не потому, что скрывает свои намерения, - он не признает перед собой, что он что-то подобное имел в виду).

Потом Фрейд берется за анализ сновидений (первая широко известная его работа называется «Толкование сновидений», и в дальнейшем Фрейд обращается к сновидению как к наиболее важному и удобному для анализа примеру проявления бессознательного; те выводы, которым он приходит, анализируя сновидения, Фрейд потом применяет к невротикам: невроз - другое проявление бессознательного).

Фрейд принимает в качестве базовой ту простейшую гипотезу, что сновидения исполняют неосуществленные желания. Есть сновидения понятные: маленькой девочке снится вишня, которой ей не дали покушать в реальности, человек не любит своего начальника и ему снится, что он умер. Но большинство сновидений непонятны. Поэтому Фрейд разрабатывает технику толкования сновидений⁵³.

Сновидение нужно записать, разбить на простейшие элементы, затем к каждому элементу подобрать все ассоциации, которые испытуемому приходят в голову. Фрейд полагает, что, интерпретируя эти ряды ассоциаций, человек сможет прийти к истинному содержанию сновидения⁵⁴. Если на какой-либо элемент сновидения нет ассоциаций, - то нужно настаивать (как раз он-то и может оказаться самым значимым).

Занимаясь толкованием сновидений, мы сталкиваемся с неким сопротивлением (которое бывает иногда сильнее, иногда слабее). Какие-то вещи никак не получается истолковать как исполнение желаний субъекта (он в них себя никак не узнает).

И Фрейд приходит к выводу, что человеческая психика не представляет собой некоего простого целого, что в человеческой психике есть некие импульсы, влечения, которые он не может идентифицировать с собственным «Я» (признать своими).

Это могут быть какие-то неприемлемые сексуальные желания или агрессивные импульсы. Что-то животное, зверское в человеке от чего он отказывается, становясь человеком (из чего он себя образовывает). Но оно никуда не исчезает и продолжает в нем существовать.

Оно - это, собственно, «Оно» («Id» - «это», «нечто») (не я или другое «я»). Фрейд разрабатывает схему психического аппарата (одну из схем), включающую три инстанции: