«Мир», бытие» и «истина» в хайдеггеровской философии.

«Мир», в том смысле, в каком о нем говорит Хайдеггер, нужно понимать в контексте поздней гуссерлевой феноменологии. Мир – это, в первую очередь, жизненный мир человека (мир – это то, чем я живу и что я знаю, горизонт моего опыта).

У камня нет мира, он просто лежит на дороге. « И для растения, и для животного тоже нет мира— они принадлежат неявному напору своего окружения»¹⁹.

Мир – это то, что есть у человека. И когда Хайдеггер говорит о «мире», - нужно иметь в виду это, самое простое, самое обыденное значение этого слова.

«Бытие». Хайдеггер достаточно часто позволяет себе употреблять это философское понятие. При этом Хайдеггер не объясняет, что такое «бытие», не дает ничего похожего на определение. В своей наиболее фундаментальной и наиболее известной работе «Бытие и время» Хайдеггер пишет, что человек не должен уставать спрашивать, что такое бытие. Вопрос о бытии должен ставиться и он должен оставаться вопросом.

Далее мы у Хайдеггера поймем, что под «бытием» нужно подразумевать не то или иное сущее, не все сущее вместе взятое и не что-либо, помысленное, по аналогии с сущим (не вещь и не что-либо, понятое по аналогии с вещью)²⁰. Человеческая мысль не должна становиться только мыслью о том или ином сущем, - она также должна спрашивать о бытии.

Итак, для хайдеггеровской философии значимо различие бытия и сущего (бытие – это не сущее, а что-то сверх и помимо). У Хайдеггера мы найдем мысль о несводимости бытия к сущему (существует не только сущее, не только вещи).

Бытие, по Хайдеггеру, - это то, что может иметь или не иметь места, то, что совершается и чье совершение предполагает участие человека. Говоря о бытии в понимании Хайдеггера, позволю себе употребить не слишком изящное (и совсем не хайдеггеровское) выражение: бытие у Хайдеггера антропомерно; бытие – это то, что имеет отношение ко мне (к человеку).

«Истина». На языке греков, понимавших (по Хайдеггеру) суть дела глубже²¹, истина – это «алетейя» («несокрытость»).

Как это понимать? «Несокрытость», то есть что-то может то открываться, то закрываться. Хайдеггер так же употребляет слово «просвет». Думаю, чтобы растолковать эту хайдеггеровскую мысль, лучше всего обратиться к личному опыту, который есть у каждого: вот живет человек и совершенно ясно, что что-то с ним не так. Мы могли бы сказать о нем, что он не живет, а просто существует, мы могли бы назвать его существование «беспросветным». Что бы ни сделал человек в такой ситуации, все будет неправильно, что бы он ни сказал, - в его словах не будет истины.

А потом вдруг что-то изменилось (он что-то сделал, или что-то случилось), - и все встало на свои места: мир стал миром, вещи стали вещами, истина стала возможна, потому что человек, так сказать «нашел себя», встал в правильное отношение к бытию.

В состоянии такого «неподлинного» существования (когда ты не живешь, а просто существуешь) человек «света белого не видит», он не видит, собственно, вещи, они представляются ему какими-то блеклыми, ненастоящими (говорят, при сильной депрессии, человек может перестать различать цвета). Если к человеку возвращается подлинность его существования, к нему возвращается и эта способность Видеть: вещи становятся настоящими.

Истина в понимании Хайдеггера – это (как и бытие) то, что совершается, и возможность (невозможность) ее совершения зависит от человека. Истина - это не просто соответствие порядка идей в моей голове порядку вещей в мире, истина – это то, что может иметь место в процессе моей деятельности²².

Мир (в том смысле, в каком о нем говорит Хайдеггер) – это не просто набор сущего, а некое целое, которое я собираю в сосредоточении своего взгляда. Сущее выступает на свет и впервые начинает быть (подлинно существовать) под лучом этого взгляда, в несокрытости.

Хайдеггер определяет дело человека как «стояние в просвете бытия». Человек, по сути своей, – видитель, свидетель, тот, кто присутствует при событии бытия, при совершении истины.

Хайдеггер пишет, что человек – «пастух бытия» (он не хозяин, не он его затеял, не он задал законы этого бытия). Но если пастух не станет исполнять свою работу, если человек не сумеет подлинно быть и видеть, то стадо разбредется, мира не будет, останется только простой набор сущего.

Итак, мир, бытие и истина, по Хайдеггеру, - это то, что может иметь место в процессе человеческой деятельности (причем, эта деятельность может быть подлинной и неподлинной). «Деятельность» - слово гегелевское, Хайдеггер говорит о «жительствовании человека». Но суть, по большому счету одна: человека и его мир можно понять, рассматривая их не статически, а динамически.

Можно сказать, что у Хайдеггера проявляется в полной мере то, что впервые дает о себе знать у Гегеля. Если у Гегеля мы найдем мысль о том, что суть дела, это не голый результат, а результат вместе с его осуществлением²³, то Хайдеггер сравнивает мышление с прогулкой по проселочной дороге²⁴ (смысл этого действия – в самом процессе).

У Гегеля динамическое понимание мира и истины уравновешивается (блокируется) полагаемой им абсолютной точкой зрения, с которой Абсолютный дух смотрит на мир. Хайдеггер же прошел школу гуссерлевой феноменологии, он эту точку зрения действительно заключил в скобки. А если заключить абсолютную точку зрения в скобки, то останутся только человеческие точки зрения. И, следовательно, не удивительно, если истина в своем совершении будет зависеть от того, нашел или не нашел человек свое место по отношению к бытию.

Dasein

При всем этом Хайдеггер во многих случаях (в частности, в «Бытии и времени») избегает употреблять слово «человек».

Потому, что слово «человек» в первую очередь указывает на некое конкретное сущее (с руками и ногами), вещь среди вещей, которое может стать объектом описания той или иной частной науки (биологии, психологии, социологии). В то время, как мы прекрасно знаем, что то, что отличает нас от всего прочего сущего (собственно «человеческое в человеке»), может очень легко исчезнуть, вернуться и вновь исчезнуть.

И поэтому Хайдеггер для этого «человеческого в человеке» изобретает новый термин – Dasein /дазайн/ («вот-бытие», «присутствие»). То, что меня, человека, отличает от всего прочего сущего, - это способность присутствовать, свидетельствовать при бытии (не в качестве пассивного созерцателя, просто наблюдателя, а в качестве того, посредством кого бытие совершается), и этим своим присутствием восставлять мир (делать его миром), и делать так, чтобы истина была возможна.

Человек есть такое сущее, которое не просто существует, а способно свидетельствовать, удостоверять: «да», «вот» «тут» «есть»; вот тут есть я, вот тут есть мир, та или иная вещь, на которую устремлен мой взгляд. Хайдеггеровское «Dasein», безусловно, близко по значению слову «сознание» (как оно понимается в классической философии). Но знак равенства ставить не стоит. Я, человек (Dasein) есть то, что способно свидетельствовать о существовании того или иного сущего, но я есть также то, что способно спрашивать о его смысле (и о смысле своего собственного бытия).

Сущностной чертой присутствия, - пишет Хайдеггер,- является способность спрашивать о смысле бытия (себя самого, мира). Хайдеггер не отвечает на вопрос «В чем смысл жизни?», он лишь утверждает, что этот вопрос должен оставаться. Присутствие должно сохранять способность вопрошать бытие, находиться в открытом отношении к бытию.

На вопрос о смысле жизни, о смысле всего сущего, на какой-нибудь из «последних вопросов» не может быть окончательного ответа потому, что то, о чем спрашивают, не похоже на вещь (это различие и стремится подчеркнуть Хайдеггер). И истину, которую таким образом ищут, нельзя схватить и положить в ящик. Истина динамична, это не сущее, а процесс (событие). «Вопрошать бытие» - это, как плавать: руками нужно двигать все время (сравнение не хайдеггеровское, но, думаю, подойдет).