Фредерик Джексон Тернер - Фронтир в американской истории

272 Фронтир в американской истории

себе обозначают новую эпоху, так как в результате проводившейся политики в резерв земель, закрытых для посещения и продажи, выведены более 300 млн акров, — а это территория, превышающая площадь всех штатов, участвовавших в создании Конституции без учета их претензий на западные территории; и эти резервные земли отведены для более целесообразного использования всей страной находящихся там лесов, полезных ископаемых, засушливых участков и прав на воду. Еще одним примером является расширение полномочий министерства сельского хозяйства, которое, проникая в самые отдаленные регионы земного шара, ищет там сельскохозяйственные культуры, годные для возделывания в районах, где государство проводит мелиоративные работы, составляет карты почв и анализирует их состав, занимается улучшением семенного материала и пород домашнего скота, указывает фермерам, когда, как и что им сажать, занимается защитой растений и животных от болезней, борется с насекомыми-вредителя- ми. Недавно принятое законодательство о чистоте пищевых продуктов и проверке качества мяса и весь регулирующий закон, принятый в соответствии с положением Конституции о торговле между штатами, также иллюстрируют эту тенденцию.

Два основополагающих для традиционной американской мысли идеала появились в эру пионеров. Первый — идеал скваттера — означал индивидуальную свободу неограниченной конкуренции за ресурсы континента. Для пионера правительство являлось злом. Второй — идеал демократии — определялся как «власть народа, волей народа, для народа»*. Эти идеалы действовали одновременно с переходом свободных государственных земель и природных богатств Соединенных Штатов в частную собственность. Но американская демократия была основана на изобилии свободных земель; именно эти условия определили ее развитие и сформировали ее основополагающие черты. Итак, как показало время, оба эти идеала демократии первых поселенцев имели элементы взаимной враждебности и содержали в себе семена саморазрушения. В настоящее время они заняты приспособлением своих старых постулатов к новым условиям и все больше обращаются к государству с целью сохранения своей традиционной демократии. Неудивительно, что социализм показывает значительное усиление своих позиций на идущих одни за другими выборах; что партии формируются на новых линиях фронта; что расширяются требования, касающиеся праймериз, прямых выборов сенаторов, законодательной инициативы, референдума и отзыва депутатов; и что в ре-

* Слова из Геттисбергского послания президента США А. Линкольна от 19 ноября 1863 г.

Глава XII. Социальные силы в американской истории

273

гионах, когда-то являвшихся центром демократии пионеров, данные тенденции проявляются самым ярким образом. Это усилия, направленные на поиск замены бывшему гаранту демократии, а именно — исчезающим свободным землям. Они появились в результате исчезновения фронтира.

Далее необходимо отметить, что в обстановке, определяемой всей этой национальной энергией и одновременно с тенденцией обращаться к федеральному правительству в поисках защиты демократии, имеются ясные свидетельства стойкости и развития секционализма5. Рассматриваем ли мы распределение голосов в Конгрессе и на всеобщих выборах или организации лидеров бизнеса и их заявления, или ассоциации ученых, церквей либо других представителей духовного мира, мы обнаруживаем, что в американской жизни не только усиливается ее общенациональная интенсивность, но и происходит интегрирование по секциям. Отчасти это вызвано фактором больших пространств, которые делают организацию по секциям, а не на федеральном уровне, линией наименьшего сопротивления; но отчасти это также является выражением особых экономических, политических

исоциальных интересов и самостоятельной духовной жизни в различных географических провинциях или секциях. Этот факт иллюстрируют голосования по тарифам и в целом расположение бастионов поддержки Прогрессивного республиканского движения. Другой пример — это трудность общенационального приспособления железнодорожных тарифов к отличающимся друг от друга интересам различных секций. Не пытаясь вступить в более обширную дискуссию о секционализме, я просто хочу указать, что имеются свидетельства того, что теперь, как и раньше, у сепаратных географических интересов есть свои лидеры и представители, что большая часть законодательства, принимаемого Конгрессом, определяется борьбой, победами или компромиссами между конкурирующими секциями и что реальные федеральные отношения в США формируются путем взаимодействия секционных сил с общенациональными, а не отношениями между отдельными штатами и страной в целом. Со временем

ив связи с тем, что страна прочнее приспосабливается к условиям составляющих ее и различающихся между собой географических секций, они приходят к новому самосознанию и возрождают уверенность в себе. Наш национальный характер сформировался как сложная смесь черт этих секций6.

Очевидно, что при попытках указать даже на часть значительных особенностей нашей недавней истории мы были вынуждены учитывать целый комплекс сил. Эти времена столь близки к нам, что наше внимание неизбежно привлекают отношения между событиями и тенденци-

274 Фронтир в американской истории

ями. Нам приходилось заниматься связями между географией, индустриальным ростом, политикой и правительством. При этом следует учитывать изменяющийся социальный состав, унаследованные верования, традиционные отношения народных масс, психологию нации в целом

иотдельных секций, а также лидеров. Мы должны видеть, как эти лидеры формируются частично своим временем и своей секцией. Но они являются людьми оригинальными и творческими отчасти благодаря собственному гению и инициативе. Мы не можем оставлять вне поля нашего внимания моральные тенденции и идеалы. Все они — части одного и того же явления и не могут быть должным образом поняты в отрыве одна от другой так же, как движение в целом нельзя понять, если вы не будете обращать внимание на некоторые из этих важных факторов или станете ограничивать себя использованием какого-то одного исследовательского метода. В чем бы ни состояла истина в отношении европейской истории, американскую историю главным образом составляют социальные силы, формирование и переформирование которых происходит в условиях страны, которая и сама изменяется в ходе процесса приспособления к свой окружающей среде. И эта среда все время открывается в своих новых аспектах, оказывает новые воздействия и требует создания новых социальных органов и функций.

Япредпринял этот беглый обзор недавней истории с двумя целями. Во-первых, потому, что мне казалось важным подчеркнуть значение развития Америки за период, прошедший с момента окончания движения фронтира, и во-вторых, потому, что анализ нынешних условий может помочь нам в изучении прошлого.

Известно утверждение о том, что каждый век заново исследует историю на основе интересов, определяемых духом времени. В каждом веке считается необходимым пересмотреть взгляды, по крайней мере, на некоторую часть прошлого с тех точек зрения, которые появляются в результате новых условий, открывающих влияние и значение сил, недостаточно известных историкам предыдущего поколения. Бесспорно, что каждый исследователь и автор находятся под воздействием времени, в котором они живут. Хотя этот факт предрасполагает историка к предвзятости, в то же время он снабжает его новым инструментарием

иновым проникновением в суть изучаемой проблемы.

Если в таком случае недавняя история придает новый смысл событиям прошлого, если ей приходится рассматривать подъем на командные позиции сил, происхождение и развитие которых могли быть недостаточно описаны или даже игнорировались историками предыдущего поколения, то важно изучать настоящее время и недавнее прошлое, не только ради них самих, но также и как источник новых гипотез, новых направлений исследований, новых критериев

Глава XII. Социальные силы в американской истории

275

перспектив изучения более отдаленного прошлого. И более того, для создания справедливого общественного мнения и исследования сегодняшних проблем подобающим государственно мыслящим людям образом необходимо видеть их исторические связи, дабы история могла освещать путь консервативных реформ.

Когда с высоты нынешнего времени мы смотрим на события прошлого, каким же новым светом они озаряются! Когда мы думаем о том, чем Долина р. Миссисипи стала в жизни Америки, и когда мы размышляем, чем еще она станет, то пересекающий покрытые снегами дебри, чтобы предъявить французам требование покинуть подступы к Великой Долине, молодой Дж. Вашингтон становится герольдом империи. Когда перед нашим мысленным взором встает огромная промышленная мощь, центр которой находится в Питтсбурге, тогда поход Э. Брэддока к рукавам р. Огайо приобретает новый смысл. Даже потерпев поражение, он открыл дорогу к тому, что превратилось ныне во всемирный центр индустриальной энергии. Значение изменений границы США на Северо-Западе от Лесного озера до р. Миссисипи, которые Англия в 1794 г. предложила Дж. Джею, несомненно, как ему казалось, состояло только в том, что это было принципиально и касалось сохранения или утраты территорий бобрового промысла. Историки на эти предложения почти не обращают внимания. Но в действительности они касались владения наиболее богатыми

ивесьма обширными месторождениями железной руды в Америке, крайне важным источником сырья для ведущей отрасли промышленности Соединенных Штатов и возможности подъема некоторых наиболее значительных сил нашей эпохи.

Какова оказывается последовательность и важность событий, происходящих в наши дни вследствие движений незначительных политических партий и агитации за проведение реформ! Историку они часто казались всего лишь любопытными побочными завихрениями, раздражающими необходимостью отвлекаться от главного направления его литературных занятий, по которому он двигался, прослеживая основное течение исторической тенденции. И тем не менее настоящее время нередко открывает то, что казалось побочными завихрениями, зачастую являлось замаскированными выходами к основному течению, а поток, представлявшийся ранее главным руслом, вел в тупики

изастойные воды, которые были важны в свое время. Но теперь он отрезан, подобно слепым рукавам реки, от мощного течения исторического прогресса более долговременными и непреодолимыми силами ручьев, которыми ранее пренебрегали.

Мы можем проследить борьбу между капиталистом и демократомпионером, которая велась с первых дней колониальной истории. Она

276 Фронтир в американской истории

оказывала влияние на партии во времена колоний. Эта борьба видна в яростных протестах жителей фронтира Кентукки в посылавшихся ими одна за другой петициях, адресованных Континентальному конгрессу, против «набобов» и богачей, которые завладевали правами на землю ферм первых поселенцев, пока те обороняли свои хозяйства от индейцев и не смогли должным образом оформить заявки на землю. Она прослеживается в позиции сторон в Долине р. Огайо в те дни, когда там действовали жители глубинки еще до образования партии вигов, как, например, в 1811 г., когда Генри Клей выступил с осуждением Банка США* как корпорации, процветавшей благодаря особым привилегиям, как «особой ассоциации привилегированных индивидов, живущих изолированно от подавляющего большинства членов общества, наделенных исключительными льготами и окруженных иммунитетами и привилегиями». Прошло 20 лет, и проявлением той же борьбы стали высказывания Т. Бентона, осуждавшего Банк** за то, что это

компания частных лиц, многие из которых являются иностранцами, и множество их обитают в отдаленном и маленьком уголке Союза, никакими добрыми чувствами не связанном с плодородными регионами Великой долины, где природная мощь нашего Союза, мощь огромного числа людей будут достигнуты задолго до того, как истечет срок действия возобновленной второй хартии.

«И где, — спрашивал он, — окажется центр всей этой мощи и денег? В великих городах Северо-Востока, которые в течение сорока лет, и то благодаря силе федерального законодательства, были логовом льва для денег Юга и Запада — логовом, куда вели все следы; и никто еще ни разу не увидел следов хотя бы одного единственного доллара, возвратившегося оттуда».

Заявляя в выражениях, которые звучат очень современно, что банк способствовал умножению числа набобов и нищих, и что «мощь больших денег благоприятствует крупным капиталистам, поскольку принципом капитала является благоприятствовать капиталу», Бентон воззвал к тому факту, что страна имеет огромные размеры и что различия между секциями препятствуют общенациональному объединению капитала.

Какие условия для конфедерации штатов! Какие основания для тревоги и ужасных предчувствий, когда в конфедерации, отличающейся

* Речь идет о Первом банке США (1791–1811). ** Второй банк США.

Глава XII. Социальные силы в американской истории

277

столь громадной территорией, наличием столь многих конкурирующих торговых городов, столь сильной межсекционной зависти, столь склонных к насилию политических партий, столь ожесточенной борьбы за власть, есть лишь один трибунал — трибунал денег. И перед ним должны представать все соперничающие и борющиеся силы.

Слова Эндрю Джексона, датированные 1837 г., были еще более яростными. «Теперь ясно, — писал он, — что денежная аристократия немногих будет вести войну против демократии многих, чтобы [преуспевшие] при помощи системы кредитов и бумажных денег могли превратить честных тружеников в рубящих дрова и черпающих воду».

Администрацию М. Ван Бюрена обычно поспешно минуют, лишь бегло упомянув о его плане независимого казначейства и более подробно обсуждая дискуссию по вопросу рабства. Но в годы, когда президентами США были Э. Джексон и М. Ван Бюрен, начались некоторые из наиболее важных процессов американской социальной и политической истории. Прочитайте требования, выдвигавшиеся на страницах малоизвестных профсоюзных газет и репортажи с митингов трудового люда под открытым небом, и вы обнаружите в высказываниях так называемых профсоюзных фантазеров и защитников выдвинутого Партией «локо-фоко» лозунга «равные права всем, а особые привилегии никому», таких как Дж.Г. Эванс и М. Жак, Ф. Бердсолл и У. Леггетт, то, что все их заявления представляют собой потоки, которые сейчас являются основными в нашей истории; вы найдете в них некоторые важные пункты платформ современных партий-победительниц. Как показал в своих исследованиях и опубликованных им документах по истории рабочего движения профессор Дж. Коммонс, в период между 1830 и 1850 гг. возникло идеалистическое, но массовое и влиятельное гуманитарное движение, поразительно схожее с движением нашего времени, озабоченное проблемами социальных сил в американской жизни, вдохновленное желанием использовать государственные земли для совершенствования процессов, происходивших в обществе, страстно стремившееся найти новые формы демократического развития. Но половодье борьбы против рабства на некоторое время унесло все эти движения в своем мощном потоке. После войны другие влиятельные факторы замедлили возрождение этого движения. После 1850 г. железные дороги открыли обширные прерии и облегчили доступ к ним, и десятилетие за десятилетием новые секции осваивались для целей цивилизации, к выгоде как простых людей, так и для создания огромных личных состояний. Интересы страны сосредоточились на освоении Запада. И только теперь эта великая гуманитарная демократическая волна снова поднялась до уровня прежних лет. Но тем временем появлялись яс-

278 Фронтир в американской истории

ные свидетельства постоянства этих сил, хотя иногда они имеют странное обличье. Прочитайте политические платформы Гринбекеро-рабо- чей партии, грейнджеров, Популистской партии, и вы обнаружите в них, — дискредитированных и не принимавшихся во внимание крупнейшими партиями того времени, — основные положения Демократической партии, принятые после произошедшей в ней революции под руководством У. Брайана, и Республиканской партии, после того как Т. Рузвельт провел в ней революцию. Бунтарское движение столь явно связано с теми районами и элементами, которые укрепили это прогрессивное утверждение старых демократических идеалов новыми средствами, что оно должно рассматриваться, как организованный отказ этих постоянно проявляющихся тенденций от ограничений со стороны защитников более умеренных мер.

Я рассмотрел эти эпизоды истории партий, разумеется, не для того, чтобы высказывать о них суждения с позиций сегодняшнего дня, но чтобы подчеркнуть на конкретном материале тот факт, что события настоящего времени по-новому раскрывают значение этой борьбы между радикальной демократией и консервативными интересами; что они скорее являются постоянным выражением глубинных сил, чем отрывочными и спорадически появляющимися экспонатами исторического музея.

Если бы мы изучали историю нашей страны с подобных позиций, рассматривая отношения между законодательством и управлением государственной собственностью, с одной стороны, и структурой американской демократии — с другой, то это принесло бы результаты гораздо больше тех, что предлагает нам формальный подход к этой теме в большинстве наших исторических трудов. В доктринах

ипрактике скваттеров, в захвате лучших земель, а также государственных лесов на основе той теории, что затраченный труд дает на это право, мы найдем ценный материал для понимания атмосферы

иидеалов, под влиянием которых крупные корпорации развивали Запад. Такие люди, как сенатор Т. Бентон и делегат Г.Г. Сибли, позднее даже защищали совершавшиеся первыми поселенцами и лесопромышленниками нарушения границ государственных лесных угодий и осуждали патерналистское правительство, «изводившее» этих людей, занимавшихся, как мы это должны назвать, воровством государственного леса. Очевидно, что в какое-то время между серединой XIX в. и нынешним временем, когда к тюремному заключению приговариваются конгрессмены, уличенные в таких нарушениях земельного законодательства, в американском сознании произошли изменения и гражданские идеалы были модифицированы. Когда мы пишем историю деятельности наших великих промышленных кор-

Глава XII. Социальные силы в американской истории

279

пораций, важно помнить, что их развитие происходило в обстановке этой смены идеалов.

Мы также обнаружим, что не сможем понять земельный вопрос, если не уясним себе его связи с борьбой секций и классов, выступающих друг против друга, причем наиболее важной статьей политических торгов была государственная земля. Мы также обнаружим и то, что заселение совершенно не похожих географических районов в ходе развития страны внесло изменения в воздействие земельных законов, что система, разработанная для прерий с достаточным увлажнением, не годилась для пастбищ, угольных месторождений и лесов в эпоху крупномасштабной эксплуатации их корпорациями, распоряжавшимися громадными капиталами. Следовательно, чтобы понять направление законодательства и политики в этой области, мы должны рассматривать изменяющиеся географические факторы, так же как и изменяющийся характер сил, занимавших государственные земли7. Радует, что уже начали появляться глубокие исследования, касающиеся демократии и земельной политики.

Еще предстоит внести важный вклад в изучение всей проблематики сельского хозяйства Америки под углом зрения его отношения к экономической, политической и общественной жизни страны. Если, например, мы изучим карты, показывающие переход Пшеничного пояса с Востока на Запад по мере того, как целинные земли были завоеваны и превращены в новые базы для разрушительной конкуренции со штатами — старыми производителями пшеницы, то мы увидим, как глубоко они воздействовали не только на стоимость земли, строительство железных дорог, перемещение населения и поставки дешевых продуктов питания. Мы также обнаружим, как регионы, которые ког- да-то занимались только выращиванием пшеницы, были вынуждены заняться ведением разнообразного и интенсивного сельскохозяйственного производства и многоотраслевым промышленным производством. Кроме того, мы увидим, как эти преобразования повлияли на партийную политику и даже идеалы американцев в тех регионах, где произошли такие перемены. Перепроизводство пшеницы в столь быстро колонизованных провинциях, излишняя добыча серебра в горных областях, где рудники стали разрабатываться в тот же период, дадут нам важные разъяснения появления той самобытной формы, которую приняла американская политическая жизнь в период, когда У. Брайан стал лидером Демократической партии. Точно таким же образом в открытии новых месторождений золота, последовавшем сразу после этого, и в окончании эпохи почти бесплатных целинных земель, годных для возделывания пшеницы, кроется объяснение недавнего периода,

280 Фронтир в американской истории

когда высокие цены придавали новую энергию и агрессивность требованиям новой американской индустриальной демократии.

Итак, можно считать, что достаточно было сказано, чтобы сделать ясным то положение, которое я стремлюсь разъяснить, а именно: чтобы понимать сегодняшние Соединенные Штаты, рост и прогресс сил, которые сделали их тем, чем они сейчас являются, мы должны заново пересмотреть нашу историю под новыми углами зрения, которые нам позволяет нынешнее время. Если это будет сделано, то, например, мы увидим, что ход борьбы между Севером и Югом из-за рабства и освобожденных негров, которая вызывала первостепенный интерес

вАмерике в течение двух десятилетий после 1850 г., была в конечном счете лишь одной из проблем того времени. Страницы протоколов дебатов в Конгрессе, газеты тех лет, государственные документы за то двадцатилетие остаются сокровищницей для тех, кто станет искать истоки движений, доминирующих в наши дни.

Ипоследнее, к чему я хочу привлечь ваше внимание при обсуждении проблемы социальных сил в американской жизни, касается способов исследования и отношения этих исследований к связям и цели истории. Выдающиеся ученые, занимавшие пост, который я оставляю, создали прецедент, согласно которому излагается концепция зависимостей между историей и другими родственными дисциплинами. При этом даже поднимался вопрос об отношении историка к законам термодинамики. Кроме того, они стремились найти ключи к решению проблем исторического развития или исторической деградации. Не всем дано согнуть лук Улисса. Я поставлю перед собой более скромную цель.

Мы можем поучиться у представителей точных наук. Они обогатили отрасли знания, особенно за последние годы, тем, что смело пошли в наступление на сферы неразгаданного, остававшегося таковым из-за слишком жесткого разграничения областей деятельности. Их новые завоевания были достигнуты в первую очередь за счет соединения старых наук. Физическая химия, электрохимия, геофизика, астрофизика и множество других союзов наук привели к появлению дерзких гипотез, настоящих озарений прозорливости, открывающих новые области деятельности для поколения исследователей. Более того, они способствовали такой деятельности, создавая новые инструментарии научного исследования. Сейчас в некоторых отношениях существует аналогия между геологией и историей. Современный геолог стремится динамично описывать неорганическое строение земли

втерминах закона природы, применяя химию, физику, математику и даже ботанику и зоологию в той степени, в которой они касаются палеонтологии. Но он не настаивает на том, чтобы, до того как этот

Глава XII. Социальные силы в американской истории

281

ученый применил методы и данные этих наук к исследованию интересующей его проблемы, была бы определена относительная важность физических или химических факторов. И действительно, он узнал, что область геологии — дело чересчур сложное для того, чтобы ее можно было свести к какому-либо одному объяснению. Он отказался от одной гипотезы в пользу многих других предположений. Ученый создает целое семейство возможных объяснений данной проблемы и таким образом избегает искажающего воздействия приверженности к какой-то простой теории.

Не есть ли это иллюстрация того, что является возможным и необходимым для историка? Не было бы разумнее до того, как пытаться решать, нуждается ли история в экономическом, психологическом или каком-нибудь еще окончательном истолковании, признать, что действующие в человеческом обществе факторы являются многообразными и сложными; что исследователь политической истории, изучающий свой предмет в изоляции, обязательно упустит из виду фундаментальные факты и зависимости в своем подходе к определенному веку или стране; что историк-экономист подвергается такой же опасности; и так будет со всеми, кто проводит специализированные исследования?

Те, кто настаивает, что история — это просто попытка изложить факты, рассказать о явлении точно так, как оно происходило, сталкиваются с той трудностью, что факт, который они хотели бы представить, не укоренен в твердой почве неизменных условий. Он находится в гуще быстро сменяющих друг друга течений, и сам является их частью, подвергается сложным и взаимодействующим влияниям времени, приобретая собственное значение как факта благодаря своим связям с более глубинными движениями века, идущим столь постепенно, что зачастую лишь ход времени может открыть истину о факте и его праве занять место на страницах исторических трудов.

Опасность для историка-экономиста состоит в том, что он проводит анализ и делает заключение о законе, исходя из современных условий, а к истории обращается за материалом для подтверждения своих выводов. Видный американский экономист недавно изложил свою концепцию «полноправных отношений между экономической теорией, статистикой и историей» в следующих словах:

Принцип формулируется объяснением a priori относительно фактов, установленных обычным опытом; затем они подвергаются опробованию методами статистики и возводятся в ранг известной и признанной истины; иллюстрации ее действия отыскиваются затем в описательной истории и, с другой стороны, экономический закон становится средством интерпретации исторических документов, которые в ином слу-