Глава XIV о так называемом цензе

Когда варвары покинули свою родину, они задумали записать свои обычаи; но

так как оказывалось затруднительным писать германские слова латинскими

буквами, то эти законы были изложены по-латыни.

При смуте, происходившей в период завоевания и распространения его,

многие понятия изменились в самой своей сущности; чтобы выразить их,

приходилось пользоваться древними латинскими словами, которые были ближе

всего к новым обычаям. Таким образом, то, чт

о вызывало представление о древнем римском цензе, получило наименование

сепхиз, 1пЬи1ит\ а то, что не имело никакого отношения к этим

представлениям, выражали, как могли, германским словом, написанным

латинскими буквами. Так образовалось слово (669)!гес!

ит, о котором мне придется много говорить в следующих главах. Так как

слова сепаиз и 1пЬи1ит получили произвольное употребление, то истинное

значение их за время первой и второй династий стало неясным, и новейшие

авторы 144, имевшие свои особые системы,

найдя это слово в сочинениях тех времен. решили, что то, что называли

тогда сепзиз, было вполне тождественно с римским цензом. Затем они вывели

заключение, что наши короли первых двух династий просто сменили римских

императоров и не внесли никаких переме

н в их способ управления; а так как известные пошлины, которые взимались

при второй династии, вследствие каких-то случайностей и видоизменений

обратились в пошлины другого рода, то они решили, что первые были римским

цензом; вместе с тем. заключив на осн

овании современных постановлений, что коронные имущества были безусловно

неотчуждаемы, они сказали, что названные пошлины, образовавшиеся из римского

ценза и не вошедшие в состав коронных имуществ, были просто узурпацией.

Умалчиваю о прочих заключениях.

Переносить в давно минувшие века все понятия своего времени - значит

обращаться к обильному источнику заблуждений. Тем, кто хочет переделать на

новый лад древние времена, я повторю сказанное египетскими жрецами Солону:

"О, афиняне! вы не более, как дети".

Глава xvо том, что так называемый ценз взимался только с крепостных, но

не со свободных людей

Король, духовенство и сеньоры взимали установленные подати с крепостных

каждый на своей земле. Я доказываю это в отношении короля капитулярием с?е

УН115;(670) в отношении духовенства - законами варваров; в отношении

сеньоров - постановлениями Карла В

еликого по этому предмету.

Подати эти носили название селхиз; это были хозяйственные, а не казенные

сборы, исключительно частные оброки, а не общественные повинности.

Я говорю, что так называемый сепзиз представлял собой подать, взимаемую с

крепостных. Я доказываю это формулой Маркульфа, которая заключает в себе

королевское разрешение вступать в число церковнослужителей всякому человеку,

если только он свободнорожденн

ый и не внесен в цензовый список. Я доказываю это также поручением,

которое Карл Великий дает одному из своих графов, отправиться в страну

саксов и объявить им свободу вследствие того, что они приняли христианство.

Собственно говоря, это грамота даровани

я свободы. Этот государь возвращает саксам их первоначальную гражданскую

свободу и освобождает их от уплаты ценза. Быть крепостным и платить ценз,

быть

свободным и не платить его означало, следовательно, одно и то же.

Своего рода жалованные грамоты того же государя в пользу испанцев,

принятых в состав французской монархии, воспрещают графам требовать от них

какого бы то ни было ценза и отнимать у них их земли. Известно, что с

прибывавшими во Францию иностранцами обращ

ались, как с крепостными; но Карл Великий, который хотел, чтобы на них

смотрели, как на свободных людей, ибо предоставлял им право собственности на

принадлежавшие им земли, запрещал требовать с них ценз.

Капитулярий Карла Лысого в пользу тех же испанцев предписывает, чтобы с

ними поступали так же, как с прочими франками, и запрещает требовать с них

ценз; следовательно, свободные люди его не платили.

30-я статья пистского эдикта устраняет злоупотребление, посредством

которого многие королевские и церковные крестьяне продавали духовенству или

другим людям своего звания принадлежащие к их дворам земли, оставляя за

собой лишь малую хижину, так что не с

кого было получать ценз. Было постановлено восстановить первоначальный

порядок. Ценз был, следовательно, податью рабов. Отсюда же следует. что в

монархии не существовало общего ценза; это доказывается мнимыми источниками.

Какой иной смысл может иметь так

ой капитулярий: "Мы желаем, чтобы королевский ценз взыскивали везде, где

его взыскивали на законном основании в прежнее время"? Что может означать

другой капитулярий Карла Великого, который предписывает королевским

посланным в провинциях произвести точно

е расследование всех цензов, исстари взимаемых в пользу короля? Что

означает капитулярий, в котором Карл делает распоряжение относительно

различных цензов, уплачиваемых теми, с кого их взыскивают? Как понимать

следующий, в котором говорится: "Если кто пр

иобрел податную землю, с которой мы всегда взимали ценз...", или еще

другой, наконец, в котором Карл Лысый говорит о землях, облагаемых цензом,

где ценз издревле принадлежал королю?

Некоторые тексты как бы противоречат мне; но при ближайшем рассмотрении

оказывается, что они в действительности подтверждают мною сказанное. Мы

видели выше, что свободные люди в монархии несли только повинность по

поставке подвод. Последний из приведенны

х мною капитуляриев называет эту повинность цензом, но противопоставляет

ее цензу, платимому крепостными.

Далее, пистский эдикт говорит о свободных людях, которые должны были

платить королевский ценз с головы и с дома и которые продали себя в рабство

во время голода. Король требовал их выкупа. Дело в том, что отпущенные на

волю королевской грамотой обыкновен

но еще не приобретали этим полной и совершенной свободы; они платили

подушную подать, сеп&ит ш сарПе; и вот об этих-то людях и идет здесь речь.

Итак, следует совершенно оставить мысль об общем и повсеместном цензе

римского происхождения, от которого, как это предполагают, получили свое

начало путем захвата и сеньориальные повинности. То, что называли во

французской монархии цензом, было, независ

имо от злоупотребления этим словом, особой повинностью, взимаемой с

крепостных их господами.

Прошу читателя простить меня за то, что я утомил его столь

многочисленными цитатами. Я был бы более кратким, если бы передо мной не

находилась постоянно книга аббата Дюбо Установление французской монархии в

Галлии. Ничто так не препятствует развитию знан

ий, как дурное сочинение знаменитого автора, потому что п таком случае,

прежде чем объяснить, бывает необходимо еще вывести из заблуждения.