Лекция № 5 Специфика русской философии вариант № 2.

До начала XIX века говорить о русской философии проблематично. Философское пробуждение в России начинается лишь в XIX веке в связи с вопросом о смысле истории и месте России в мировой истории.

Вопрос этот поставил Петр Чаадаев, подвергнув жесточайшей критике русское национальное самомнение. Чаадаев высказывается весьма критически в отношении России, утверждая, что россияне ничего не дали общечеловеческой культуре, не внесли ни одной идеи в общечеловеческое наследие. Россияне жили и продолжают жить лишь для того, чтобы быть примером, как не следует поступать. Россия не обладает историческим опытом и исключена из общечеловеческой истории.

Позиция Чаадаева вызвала бурное общественное негодование, но, вместе с тем, пробудила интерес к философии истории. Стремление дать философский ответ Чаадаеву привело к возникновению двух направлений в общественной мысли России – западничеству и славянофильству.

Западники верили в общемировой исторический прогресс. Россия должна идти в русле развития мировой цивилизации и ориентироваться на Европу, которая на этом пути продвинулась дальше всех. Славянофилы же, напротив, утверждали, что Россия самобытна, и ее исторический путь уникален. Более того, специфика российской культуры позволяет избежать многих недостатков и ошибок западной цивилизации, но для этого необходимо не подражать Западу, а идти альтернативным историческим путем.

Спор между славянофилами и западниками поставил вопрос об смысле истории. Таким образом, философия истории становится первой темой русской философии.

Таким образом русская философия начинается с вопроса о ценностном самоопределении человека - определении своего места в истории. Несмотря на то, что славянофилы и западники высказали много интересных философских идей, целостных философских систем они создать еще не успели. Первую оригинальную философскую систему в русской традиции создает Владимир Соловьев, сын историка Сергея Соловьева. Это стало возможным лишь тогда, когда проблема самоопределения была поставлена более широко, не только определения своего места в истории, но и в жизни и мире в целом. В связи с этим главным философским вопросом становится вопрос о смысле жизни и отношении к смерти. Соловьев решает этот вопрос давая философское осмысление христианской идеи победы над смертью. Обосновать смысл и ценность жизни можно только в том случае, если смерть, как отрицание жизни, побеждена. Раскрывая эту идею Соловьев пришел к метафизике всеединства. которая стала основой целой философской традиции, к которой можно отнести кн. Е. и С. Трубецких, С.Булгакова. П.Флоренского, Л.Карсаина, С.Франка, Н.Лосского. Параллельно традиции всеединства развивался русский персонализм, представленный Н.Бердяевым и Л. Шестовым. Русская философия формировалась в полемике с западной и была несомненно ближе к античной философской традиции. В лице А.Ф.Лосева можно видеть творческий синтез русской и античной философской традиции.

Русские философы стремились подойти к опыту целостно: доверяют интеллектуальной интуиции, нравственному, эстетическому, мистическому, религиозному опыту, который устанавливает связь человека с Богом и его Царством. Теоретическая задача философии заключается в том, чтобы разработать теорию о мире как о едином целом, которая опиралась бы на все многообразие опыта. Именно поэтому русская философская традиция носила религиозный характер. Конечно, среди русских философов были и атеисты. Однако никакого вклада в развитие философии им так и не удалось внести.

Русская философия выражала специфическое для русской культуры символическое мироощущение. Особенностью символического мироощущения является чувство реальности открываемого в символе содержания. Как пишет Н.О.Лосский, такая уверенность в подлинности постигаемой действительности является основополагающей чертой русской философии: “В русской философии широко распространен взгляд о познаваемости внешнего мира. Этот взгляд часто выражался в своей крайней форме, а именно в форме учения об интуитивном непосредственном созерцании объектов как таковых в себе. По-видимому, русской философии свойственно острое чувство реальности и чуждо стремление рассматривать содержание внешних перцепций как нечто психическое и субъективное”.

В качестве общей черты русской философии можно выделить характер конкретности. Этот термин предложил Н.О.Лосский в работе “Идея конкретности в русской философии”. Другие мыслители обозначали эту существенную черту по-разному. Владимир Соловьев говорил о системе цельного знания, Павел Флоренский – о конкретном идеализме.

Николай Лосский выделяет следующие специфические черты для русской онтологии:

“С таким учением о конкретном бытии связан в метафизике ряд важнейших следствий:

1.Учение о приоритете конкретного перед отвлеченным;

2.Учение о приоритете индивидуального над общим – a) над родовым и видовым бытием, b) над законами и правилами, c) вместо приоритета рода и вида признание приоритета целого, органической цельности;

3.В составе всего философского мировоззрения господство идеи жизни как творческой активности: воля и сила мыслятся не как закон изменения, а как творческая активность”.

Символизм и интуитивизм русской философии прослеживается в гносеологии. Н.Лосский пишет: “В гносеологии и логике неизбежно при этом появляется учение о сверхлогическом, сверхрациональном знании. …знание о сверхрациональном, металогическом ядре конкретного бытия может быть достигнуто лишь посредством такого способа познания, как сверхчувственная интуиция”. При этом русские мыслители уделяют много внимания критике рационализма и эмпиризма в философии (Соловьев, Лосский, Булгаков, Флоренский и т.д.). Русские философы стремились дать положительное учение об интуиции, в которой непосредственно усматриваются сущности самих вещей.

Соловьев последовательно развивает учение о вере как непосредственном усмотрении сущности самих. “Эмпирическое и рациональное знание есть, говорит Соловьев, знание относительное, знание извне; оно должно быть дополнено мистическим знанием, верою (он сам называет иногда это знание интуициею), знанием изнутри на основе связи с самим транссубъективным самостоятельным бытием. В мистическом восприятии мы имеем дело не с явлениями, не с отвлеченностями, а с самостоятельным конкретным бытием индивидуального существа”.

Развивая это учение о сверхчувственной и сверхрациональной интуиции, Павел Флоренский обнаруживает ее в эстетике искусства. Красота, по его мнению, есть открытие самой сущности предмета в некоем четырехмерном синтезе, преодолевающем пространственно-временную ограниченность. В работе “Столп и утверждение истины” Флоренский стремиться раскрыть акт познания через идею консубстанциальности, то есть реального проникновения субъекта в объект, их реального тождества, которое, вместе с тем не предполагает слияния. Эту интуицию консубстанциальности он раскрывает через опыт любви, понимаемой онтологически.

Для наших же целей важно выделить общую черту русской гносеологии, которая заключается в учении об интуитивном познании, в котором открывается сам предмет в подлиннике. Естественно, что представление о такой интуиции могло быть внесено в философские системы только при условии, что оно опирается на реальный жизненный опыт человека. Этот опыт мы обнаруживаем в символическом мироощущении.

Специфическое понимание символизма в русском менталитете требует постоянного самоопределения воли человека по отношению к открывающейся за символом реальности. Учение о свободе воли становится основой русской этики, которая не примелет никаких абстрактных нравственных норм, не имеющих своего последнего основания в Абсолютной реальности. Нравственные категории тесно связаны с личностно понимаемым бытием и не могут не существовать вне персоналистического бытия. Эта позиция предопределила целый ряд идей русской аксиологии, которые Николай Лосский сформулировал следующим образом:

“В аксиологии и этике с изложением учения о конкретном бытии тесно связаны следующие положения: 1) утверждение абсолютной ценности конкретного, индивидуального бытия, именно личности; 2) утверждение, что ценность личного бытия по рангу стоит выше ценности отвлеченных начал; 3) недопустимость поглощения личности видом, родом, обществом, государством, вселенною; 4) несводимость нравственной задачи личности только к подчинению отвлеченным общим правилам, законам и нормам; иными словами, необходимость конкретной этики; 5) учение о свободе в точном смысле слова, т.е. не только отрицательной относительной, но и положительной абсолютной”.

Сама этика в понимании русских философов онтологична, и ее онтологичность раскрывается в особой интуиции передающий конкретный смысл бытия.

Специфической чертой русской философии является его космистский характер. Особенности философского космизма были заложены еще в принципе всеединства, сформулированного Владимиром Соловьевым, и в полной мере раскрылись в русской софиологии: “Многие религиозные философы занимаются главным образом космологическими вопросами, и их христианство как целое приобретает космологический характер. Это особенно ясно видно на примере софиологии – учения, чрезвычайно характерного для русской религиозной философии”.

Персоналистическим переосмыслением мирового целого стал образ Софии, который превратился в важнейшую философскую категорию русской философской традиции. София – общемировая личность, которая требует личностного отношения к себе человека. Такую позицию занимал и Владимир Соловьев, и Сергий Булгаков, и Павел Флоренский. Даже у тех философов, у которых мы не встречаем термина Софии, присутствуют аналоги этой идеи. Так Лев Карсавин говорит о “симфонической личности”, единство которой составляет органическое целое личностей более низшего порядка. А.Ф.Лосев в “Диалектике мифа” осмысляет весь мир как иерархию мифологической реальности, которая понимается как реальность мифологического личностного бытия.

Иными словами, русский философский космизм не предполагает созерцательного отношения к миру, как это мы обнаруживаем в космизме античном или византийском. Он требует от человека личностного участия, вовлеченности в личностное общение, в диалогичность с миром. Отсюда и возникает личностная интерпретация мирового целого, которая у некоторых философов достигает персонализации всего мира в образе Софии.